Новелла вторая. Ведьмак

Начало: http://www.proza.ru/2014/06/28/1702

Лес в этой части королевства считался не то чтобы не хорошим, а проклятым. Редкий охотник завернет сюда. А если и отважится войти, то вряд ли кто увидит его живым снова. За последние три года в дебрях леса пропали несколько десятков охотников. Но, что удивительное, заблудившиеся дети возвращались целыми, невредимыми и даже не голодными, не важно сколь долго они плутали по заросшим дорожкам.

А когда-то, да и не так давно, это были самые лучшие места: ягоды гроздьями свисали в малиннике, грибы красовались шляпками, сами напрашивались в лукошко, а уж дичь... Дичи было мыслимо-немыслимо.

Поначалу, когда местные жители начали пропадать в лесу, никто не придал особого значения: ну заблудился, ну плохой значит топтарь, раз не можешь в собственном лесу найти дорогу домой. Поплакали, похоронили, повздорили, подрались – всё, как обычно. А через несколько месяцев зареклись: в лес больше ни ногой.

Глупые или просто отважные до дурости юноши и по сей день подначивают друг друга ступить в лесок. Умный не пойдет, дурака не жалко. Деревенские колдуньи размахивают руками, плюются слюной и осипшим голосом шипят о проклятии злых духов, мол, привели оборотня «оттуда», а теперь лес потеряли. Прокляла природа человеческая выдумку короля, не приняла оборотня, лишила простой люд пищи и радости. Перегибают, конечно, лес не единственный в королевстве. Но и правда в их словах есть. Только вот найти эту самую правду в хитросплетении слов колдуний очень сложно даже королевскому мудрецу, куда уж там простому деревенскому жителю.

Так и порешили: лес – проклят, виноват – король!

Все с облегчением вздохнули – и... зареклись ходить в лес. Вопрос о никогда не погибших в лесу детях остался открытым. И даже колдуньи чавкали и мычали в ответ что-то невразумительное.

Так и записали: дети – не есть виноваты в преступлениях взрослых.

И опять все покивали, повздыхали, поплакали о младых своих годах, повздорили, подрались... В общем, как обычно. И опять зареклись.

Так и продолжалось все три года. Деревенские уже попривыкли, что в лес ходить нельзя, присмотрели новые места, облюбовали новые полянки, причем во всех смыслах сего слова... Взрослые сочиняли все новые и новые небылицы-страшилки для детей о проклятом лесе. Как неожиданно на рыночных площадях близких к лесу деревушек появились полотнища с изображением чего-то аль кого-то весьма устрашающего, слюнявого и скорее всего рычащего... но последнее можно определить только если включить фантазию.

– Дорогу! Дорогу королевскому глашатаю!

Люди еле успевали нырять за самодельные прилавки, торговцы ругались на них отборным матом, мальчишки под шумок набивали карманы фруктами и орехами, – так началось то утро. Трое вороных ворвались на площадь, кипя от сумасшедшей скачки, фыркая и недовольно стуча копытом о землю.

– Приказ Их Величества Короля Сомонии Неополя сог’Коранету...

Утро в деревне начинается рано, солнце еле поспевает за людьми. А уж деревенский рынок начинает шуметь и еще раньше. И слова молодого глашатая, перекрикивающего гомон недовольных торгашей, в то утро услышали практически все. Хоть какое-то разнообразие в осеннем деревенском пейзаже, как ни погляди...

– Эт кто?

Вопрос молодой женщины заставил вздрогнуть юную девчушку, которая еле улавливала смысл выкриков, с таким интересом она рассматривала самого глашатая.

– А? Это? Это глашатай. Королевский.

– А говорит чего?

– А? Да говорит, что оборотень в нашем лесу. Поймать велит. Награду обещает.

– Ааа... – протянула женщина, поправляя капюшон. – Ну, раз награду...

Зябко. Осень в этом году выдалась на редкость промозглая. Поежившись, женщина осторожно протиснулась сквозь толпу поближе к глашатаю и с интересом посмотрела на полотнище с изображением оборотня в его руке.

– А что, оно так вот прямо и выглядит?

Женщина не кричала, но ее голос перекрыл бас юнца, и он сбился, неосторожно тронул коня пяткой. Вороной попятился, завертел головой, встретился глазами с глазами женщины... И встал на дыбы, забился, норовя скинуть седока.

– Тихо, тихо, малый! – завопил глашатай, бросил полотнище, цепляясь за поводья. – Ведьма!

– Ну, ведьма не ведьма, конечно, – вздохнула женщина, поднимая полотнище из грязи. – Ну так выглядит-то оно так? Ты уверен, милый?

– Королевскому художнику виднее, как оно выглядит! – прошипел глашатай, вырывая полотнище из рук женщины. – Сомыч, прибей-ка!

Женщина ухмыльнулась, скидывая капюшон.

– Раз художник королевский... Тогда да, точнее и не нарисуешь.

Глашатай, уже начавший кричать приказ Неополя по новой, запнулся, сглотнул, поежился, словно утренняя роса пробралась под латы, захрипел что-то. Кара отвела взгляд, отпуская юнца, – она узнала, что хотела, – снова накинула капюшон и нырнула за ближайшую избу, исчезая из деревни так же незаметно, как и пришла.

– Гаркан? – это Сомыч, уже прибивший полотнище к столбу, окликнул друга, все еще цепляющегося за поводья давно угомонившегося коня. – Гаркан, ты в порядке?


***

Кара не оглядывалась и не проверяла окрестности, прежде чем войти в лес. Раньше на нее никто не обращал внимания, ибо никому интересно не было – мало ли кто в лес пошел. А потом было уже и некому обращать внимания. С этой стороны деревья и кустарники переплелись так плотно, что на подходе казалось, будто там, в лесу, солнечного света никогда нет, только темнота и теперь вот – оборотень. Кара хмыкнула, ныряя между кустарников. Нарисовали же, ей богу, ей самой страшно стало.

То, что никто сюда не сунется даже за обещанной наградой, Кара не сомневалась. А если даже и организуются, дальше первых десяти стволов не пройдут. Воображение – великая вещь, особенно когда речь идет о жизни и смерти. Однако... если жители не поймают никого в ближайшее время, здесь вполне могут нарисоваться закованные в латы войска. Не то чтобы они любители ходить задрав головы, но если додумаются выжечь или, на худой конец, вырубить лес... Что, впрочем, тоже маловероятно. Огонь вместе с лесом слизнет еще очень много чего. А топориками тюкать будут до старости своих внуков.

Путь до «дома» не близкий, но в раздумьях и планах дорога сократилась до мгновений. Выйдя на малюсенькую полянку, женщина остановилась и уперлась взглядом в непрошенного гостя. Мужчина медленно поднялся, сделал пару шагов и осторожно улыбнулся. Его белый, как снег, единорог рванул уздцы, пытаясь отцепиться от сучка. Кара подняла брови, все еще раздумывая, стоит ли одеть бронь, но мозг участливо намекнул, что гость без единицы лат. А из оружия только меч-одноручка болтается на бедре.

– Что ты тут делаешь? – нарушила молчание Кара. – И какого черта ты тут делаешь, высочество?

– Я тоже рад тебя видеть.

Кара перебросила котомку на плече, завязала ее концы и подтянулась на ближайшем суку.

– Ну так зачем ты здесь? – спросила она откуда-то сверху.

– Нам надо поговорить.

– А мы что делаем?

– Кара, это серьезно.

Как и не было трех лет с их последней встречи. Словно только вчера расстались.
--------------
Искать кошку в замке начали только под вечер. Их с Карой споры сыграли свою роль и, проснувшись наутро один, Сермуш решил, что та опять где-нибудь проветривается. Потом утянули дела. Потом нашел нетронутым обед в кабинете. А когда поднял замок на уши, стражи у моста сказали, что кошка покинула замок ночью. Пешком.

Дурб качал головой, сам себе признаваясь, что укрощает кошка, а не королевич. «Нянька» его высочества уже давно ждал, кто заставит Сермуша научиться ценить не только единорогов и бойцов своего отряда.

Правда, за три года, все же, очень пожалел, что урок преподавался так жестоко.

Сермуш пытался ее найти. Двенадцать летунов, самые близкие и проверенные им воины, рыскали по королевству в поисках Кары. Он не мог искать ее открыто: узнав об исчезновении полукровки, Неополь вздохнул с облегчением, бросив, что «она сама выбрала свою судьбу», и приказал сыну забыть о ее поисках и «сосредоточится на государственных делах, требующих королевича-капитана в здравом и холодном уме».

Но единороги разрезали небо Сомонии, летуны входили в каждую постройку, нарушая покой и размеренную жизнь подданных короля целый год.

А потом королевич сдался.

– Она не хочет, чтобы ты ее нашел, Серм, – тихий голос Дурба поставил точку поискам. – Ты нас знаешь, мы обыскали каждый метр королевства. Ее нет.

– Она не покинула земли Сомонии.

Дурб вздохнул, снова прошелся из угла в угол, меряя шагами кабинет его высочества, уставился на свечу.

– Послушай... – они говорили тихо, докладывал Дурб только ночью и только в личных покоях Сермуша, но даже так королевич не был уверен, что отец не знает о продолжающихся поисках. – Если бы она хотела остаться, она до сих пор была бы здесь. Если бы она хотела, чтобы ты ее нашел, мы ее нашли бы. Если бы она... – Дурб запнулся, пытаясь подобрать слова. Сермуш ему друг, но и он может вспылить от такой мысли, – хотела бы... быть с тобой, она была бы... с тобой... сейчас.

Сермуш медленно повернул голову в сторону друга.

– Спокойной ночи, Дурб.

Когда дверь за летуном закрылась, Сермуш вскочил из кресла, пнул пуфик, скомкал доклад, бросив в огонь камина, и распахнул окно. Ночной воздух ворвался в покои, пытаясь остудить гнев королевича.
--------------
– Ты оглох, высочество?

Голос Кары окунул Сермуша холодной водой. Она уже стояла перед ним, привлекая внимание.

– Так что у тебя там?

Она не спросила, как он ее нашел. И не спросила, как прошли эти три года. И не поинтересовалась... А почему, правду сказать, она должна была спрашивать и интересоваться? Она, которая исчезла, чтобы ее никто не нашел.

Треснули поленья. Кара присела у костра, приглашая Сермуша присоединиться:

– Холодно нынче, без костра неуютно даже утром.

– Ну да, – промямлил королевич, присаживаясь.

– Я так понимаю, ты забыл, зачем пришел.

– Шкурка на тебе... приметная, – кивнул Коранету.

– А я не прячусь, – Кара скормила огню еще одно полено. – И никогда не пряталась, Сермуш.

Костюм из шкуры черной пантеры, весьма ладно сидящий на фигуре кошки, блеснул на солнце. Кара заплатила за работу портного такими же шкурами, не особо озадачиваясь монетами.

– Да неужели? – хмыкнул королевич.

– Ты это пришел обсудить? – резко бросила кошка.

Сермуш перекинул через костер уже знакомое Каре полотнище.

– У тебя проблемы, кошка.

– Видела, видела, – протянула Кара. – Ну так а ты-то здесь зачем?

– У меня есть подозрение, что ты недооцениваешь величину проблемы.

Кара вздохнула, растянулась перед костром.

– Уходи, высочество. Эта война не твоя.

– Вот! – выкрикнул королевич. – Вот именно этого я и не хочу! Потому что воевать тебе здесь не придется.

Кара отщипнула травинку, попробовала ее на вкус и перекатилась на спину, жмурясь на солнце.

– Ну наконец-то солнце объявилось, заждались...

– Кара, мой брат – мастер травли зверя. Ты оглянуться не успеешь, как станешь трофеем.

Кошка медленно повернула голову в его сторону.

– Три года я никому не была нужна... И вот на тебе...

Сермуш вскочил на ноги, прошелся по полянке, раздумывая, как достучаться до мозга самоуверенной женщины.

– На днях ты... поцарапала одного вельможу.

– Помню-помню, – усмехнулась кошка. – Такой шарик на ножках. Громкий он больно.

Сермуш облокотился о дерево, скрестив руки на груди.

– Этот... шарик – мой дядя, брат короля.

– Ну не повезло тебе с родственником, а я тут причем?

– Кара, ты его до смерти напугала, перебила его охрану, зацепила его самого...

– Слушай, высочество! – кошка тоже вскочила на ноги, резким движением оказавшись около королевича. – Лес – проклятый! Сюда запрещено ходить! Какого черта ему тут понадобилось?!

– Это был риторический вопрос?

– Он жив и пусть радуется сему факту. Мне было слишком смешно за ним бежать.

– Не думаю, что тебе будет смешно во время облавы.

Солнце подмигнуло кошке, запуталось в листве, лучи пробежались по шкуре пантеры, оставляя радужные следы.

– Три чертовых года ты сидел в своем замке и носа сюда не совал. И вот пришел сообщить мне то, что я уже и без тебя знаю, пытаешься меня запугать... Зачем??

Сермуш вздохнул, подавил острое желание выкрикнуть ей в лицо об этих трех годах «отсиживания в замке».

– Пришел помочь тебе.

– Слушай, Сермуш, уходи, у вас веселая семейка, не заставляй меня...

Кошка запнулась, прислушиваясь.

– Кара...

Зажала его рот, уставилась в одну точку.

– Сколько их? – спросила она, отнимая руку ото рта королевича.

– Кого? – прошептал Сермуш.

– Сколько ты привел с собой?

Королевич сглотнул под взглядом кошки. Ее зрачки постепенно суживались...

– Кара... Кара, не надо. Я пришел один. Я тебе клянусь.

Она снова зажала его рот, сделала несколько осторожных шагов, заходя за ближайшее дерево. Королевич не слышал – и не мог слышать – то, что слышит ухо оборотня. Повинуясь ее руке, также шагнул за дерево напротив. Кара понимала, что если они окружены, эти два дерева весьма ненадежное укрытие.

– Говори со мной, – тихо приказала кошка.

– Что?

– Говори, как мы и говорили, говори нормальным голосом.

– О чем? – прошептал королевич.

– Ну и кто это рисовал? – спросила кошка.

Сермуш прочистил горло, облокотился о дерево, не сводя глаз с лица Кары напротив него.

– Ясное дело, художник. Со слов моего дяди.

Кошка осторожно повернулась спиной к Сермушу, выглядывая из-за дерева. Черти! Как же они так близко подобрались! Два стрелка – арбалетчики. Еще по четыре мечника по бокам. Если это всё, тогда дело еще не пропало. Они ёрзают в кустах, потеряв их из виду, высовываются... Кошка хмыкнула. Вот двое не выдержали, идут в обход поляны. Значит, только эти. Иначе не снялись бы. Десяток солдат – это смешно, но лес придется покинуть.

– У твоего дяди весьма забавное воображение, – отозвалась кошка.

Сермуш бросил быстрый взгляд вправо – заметил движение в кустарнике.

Кошка подняла голову. Ну она-то уйдет по верхам, даже не убьет никого. Но то, что королевич способен прыгать по деревьям, она очень сомневалась. Если врет и воины его, – они его не зацепят. А если не врет? Все равно не зацепят, королевич как-никак.

Сермуш схватил кошку, резко развернул и встал между ней и плотной стеной кустарников. Даже он теперь мог разглядеть арбалетчика на новой позиции, уже прицеливающегося.

– Я тебя предупреждал, что ты в дерьме! – рявкнул он, тряся ее за плечи.

– Вот только не надо истерик, – поморщилась кошка, выглядывая из-за его плеча.

Приблизительно двадцать метров. Хорошему стрелку прицелиться как нечего делать. Арбалетчик медлил. Или?..

– Твою мать!! – завопила кошка.

Он не медлил – он уже пускал болт. Кара шагнула назад, ударив Сермуша под дых, заставив резко согнуться пополам, а сама отвела плечо назад, поймав стрелу.

– Что...

– А ты уверен, что охотятся на меня? – спросила кошка.

Высота полета болта не оставляла Сермушу даже шанса на выживание – он прошел бы точно в сердце.

– У вас хреновые художники, а вот стрелки – меткие.

– Что...

Кошка попятилась за следующее дерево, увлекая королевича за собой.

– Этого не может быть, – нахмурился королевич.

– Ты ушел в монастырь? – съехидничала кошка.

– Нет, но...

– Значит, у одной из твоих брюнеточек очень ревнивый супруг, – развеселилась Кара.

– А...

Даже Дурб не знал, что он здесь. Никто не знал. Сермуш ушел два дня назад из замка. Он ждал здесь кошку весь день и всю ночь, не разводя огня, в обнимку с единорогом. О том, что она может остаться в деревне на ночь, он даже не подозревал. И никто, ни единая душа, его не потревожил. И вот, когда кошка объявилась, к ним подобрались, чтобы... Убить кого?

– Ты серьезно только с одноручкой? – спросила Кара, выводя королевича из раздумий. Тот мрачно вытащил из сапог два кинжала.

– А чего не на поясе? Меня напугать не хотел, что ли?

Забрав у него кинжалы, осторожно высунулась на секунду. Не свои же кидать, право слово. Только двое на новой позиции, остальные все также слева от них. Ждут. Перекатившись из-за дерева, Кара выбросила клинки с двух рук, снова перекатилась за новое укрытие. Сермуш ушел влево. Глянув на него, кошка подняла палец вверх, королевич кивнул.

Как по лестнице, Кара взобралась на дерево и пригнулась. И вот отсюда она могла видеть остальных восьмерых, как на ладони.

– Доброе утро, голубчики, – ехидно улыбнулась женщина.

Ее арсенал слишком далеко, нет времени даже думать до него добраться. Всегда с собой – только кинжалы. А воины уже нервничают. Они засекли Сермуша, но еще медлят, пытаясь найти ее. И очень скоро их нервы сдадут. Примерно... сейчас.

Оставшийся в живых арбалетчик резко высунулся из укрытия и навскидку выпустил болт. Сермуш инстинктивно дернулся в сторону, стрела с тихим звоном впилась в ствол дерева около его носа. Хороший глаз.

Кара мягко раскачала массивный сук, одеваясь в бронь, глаза и уши «подтянулись», довершая образ. А когда трамплин был готов, с яростным шипением бросилась вниз. Сермуш рубанул кусты в паре метров от нее, забирая на себя ближайших мечников.

Последнего живого, прежде чем прикончить, кошка зацепила взглядом – и тут же замотала головой, опешив. Нахмурилась. Ее – вытолкали? Из сознания? Кара еле заметно покачнулась, но устояла на ногах. Она зацепила солдата за секунду до смерти, и хорошо, что не раньше... Бросила на труп быстрый взгляд. Не простые люди приходили...

– Уходи, – пробормотал Сермуш, не замечая задумчивости кошки.

– Поздно. Они здесь, – буркнула Кара, решив поразмыслить о несостоявшихся убийцах позже.

Воздух пронзили горны, небо заволновалось под крыльями единорогов – прибыл его высочество Ирбин со «свитой».

– Твои? – грустно улыбнулась кошка, кивая на единорогов.

Сермуш отрицательно покачал головой. Его брат не желал ограничиваться только «землей», и с недавних времен его личный отряд пополнился летунами.

Королевич прислонился к дереву, сполз вниз. Он сам привел их сюда.

Услышав сбивчивый рассказ герцога, Сермуш возликовал. Она нашлась! И ничего больше в его голове не стучалось, только радость, только ликование, только волнение. Еле дождавшись ночи, он покинул замок, взяв курс на лес. И не заметив слежки. Идея обыграть Ирбина была глупой, согласись, щенок.

...Ты оглянуться не успеешь, как станешь трофеем...

– Уходи! – заорал он на кошку.

– Если я уйду, – присела она рядом с ним, – ты станешь преступником, который помог оборотню бежать.

Кара скинула бронь, привела лицо в человеческий вид, не сводя глаз с Сермуша.

– И откуда в тебе вдруг столько человеколюбия, – съязвил Сермуш.

Кошка хмыкнула.

– Я ушла бы, высочество... Если бы не твоя задница здесь...

Коранету буравил ее взглядом. Подставил. Он ее подставил.

– Кстати... – улыбнулась Кара, – я тоже была рада тебя видеть.

Кусты вокруг них ожили, арбалетчики заняли позиции в ожидании приказа. Вороной Ирбина месил землю копытами. Ее надо взять живой.

– Не подставляйся, высочество. Я хочу новой встречи.

И она отошла от дерева, чтобы даже действительно случайная стрела не задела Сермуша. Осмотрела войска. Да уж, как на войну собрались. Никто не шевелился. Живой, значит? Кара недобро усмехнулась. Не уйти. И земля, и воздух перекрыты плотно. Это не десяток наемников. Краем глаза она заметила, как Сермуш вскакивает в седло белоснежного, по земле ведет его к Ирбину. Ухо оборотня уловило их короткий злой разговор. Пересев на ближайшего коня, Сермуш стеганул единорога, и тот в одиночестве взмыл в небо, взяв курс на замок. Поравнявшись с кошкой, протянул ей руку:

– Я дал ему слово.

В воздухе просвистел бумеранг. Кошка не увернулась, только зажмурилась.

Сермуш бросил ненавистный взгляд на брата и погрузил обмякшее тело полукровки на коня.


----------------
За невозможностью сайта Проза.ру сохранять авторское форматирование текстов, за продолжением идем сюда:
http://samlib.ru/m/makarowa_i_j/02koshkagonta.shtml