Сухарики

               
               
                С У Х А Р И К И

       Воскресное утро. Надрывно гремит будильник.
       - Господи! Ведь только легла… Да замолкнешь ты когда-нибудь или нет?! - Нина Семёновна с головой зарывается в одеяло и ныряет в бескрайнее море блаженства.
       Душа  готова целую вечность витать в «райских кущах», а тело уже через мгновение выныривает на грешную землю, ноги привычно нащупывают гимнастический коврик и заученно уходят в первые приседания:
       - Раз-два! Три-четыре!
       - Руки вверх – раз! Вперёд – два! В стороны – три!
       А в голове уже отстукивают «молоточки»:
       - Две пачки тетрадей – раз! Планы уроков – два! Сварить на весь день – тр… Стоп! Да ведь открытый урок в «десятом»… По Есенину… Так-так… Начну, конечно, с известного…
       Плеснув воду в кастрюльку, ставит её на конфорку – и лёгкой рысцой в ванную…
       «Белая берёза под моим окном…» Вот он мостик к пейзажной лирике! Есенин и русская природа, а дальше есенинская Русь…»
       Она уже с расчёской у зеркала:
        «Золотые кудри поседели…» - образ самого поэта… Они уже взрослые – должны понимать… чувства, любовь, зигзаги судьбы. Только не распыляться!.. Этот звонок… Вечно он на самом интересном… И такой назойливый! Кажется, никогда не перестанет. Замолкни же ты, наконец! А почему он с какими-то перезвонами? Да ведь это же мой дверной надрывается! Ну, кого в такую рань?..
       - Это я, Ниночка! Знаешь, я зачем? – любопытные глазки соседки уже стреляют в приоткрытую дверь. – Сухарики поджариваю. Хотела чайку попить сладенького, а хвать -  сахар-то и кончился. Не одолжишь ли?
       - Сейчас, тётя Клава, я посмотрю. Постойте секундочку, - и Ниночка мчится в кухню, а незваная гостья деловито проходит в комнату и шумно усаживается в кресло.
       - Вот, пожалуйста…
       Но старушка  страшно округляет глаза, заговорщически прикрывает рот сухонькой ручкой и готова сию же минуту сообщить, удивить и поразить… Делать нечего, Нина Семёновна присаживается рядом.
       - Слышь, сосед-от наш, Иван Петрович, кралечку завёл. Вчерась вдвоём под ручку прохаживались около дома, - начинает свою обычную «тягомотину» тётя Клава, проведя большим и указательным пальцами вокруг рта, словно принимаясь за вкусную пищу. – А Серёжка Ильин уже ночью домой притащился, пьянее вина. Галина его гонит, гонит… А он мешком свалился у двери и раскорячился. Тьфу! Знамо дело, свинья завсегда грязи найдёт!
        - Извините, я постель приберу, - лепечет  Нина Семеновна. А её мысли снова о Есенине. «Разбуди меня утром рано, О моя терпеливая мать…»
            - Ничего, милая, ничего, дело житейское… У соседей-то сверху сегодня серебряная свадьба. Вчерась приглашали нас с тобой, но тебя дома не было. Ждут. Ой, совсем забыла: к ним же сын приехал, ты, однако, ещё и не видела его – молодой, а такой представительный из себя. Мать-то не нарадуется.
            - Да-да, тема любви к матери: «Ты жива ещё, моя старушка!»
            - Ну, конечно, жива! Да и какая я старушка – совсем недавно восьмой десяток разменяла!..
           - Я это не Вам, Клавдия Васильевна, это я Есенина вспоминала, к уроку. А сын-то этот, соседский, он блондин или брюнет?
           - Ой, даже и не скажу. Как-то вот не разобрала, вроде не чернявый да и не сказать, чтоб светловатый. Но представительный. Ты, девка, приглядись сама – может, и понравится. Познакомься поближе, в люди тоже надоть выходить.
           «Выйдешь тут с вами, - чертыхается в душе Нина Семёновна. Новости  неиссякаемым потоком так и льются из уст тёти Клавы, и хозяйка то и дело грустно посматривает на часы, а неумолимая минутная стрелка победным шагом уже довершает первый круг.
      И тут в животе у Нины Семёновны начинает неприлично булькать и урчать, поскольку желудок справедливо требует положенный  завтрак.
      - Хотите чаю, тётя Клава?
      Та согласно кивает головой,  и Нина летит на кухню, гремит посудой, а из комнаты доносится:
      - Да с сухариками, ты ведь тоже любишь?
      Нина  захватывает горстку сухарей и вдруг  на секунду замирает на месте, потом, метнув лукавый взгляд в сторону полуоткрытой двери, бросает их в духовку, включает её на полную катушку и, не закрыв дверцу, двигается  к своей «мучительнице». Садится спиной к кухне и становится самым внимательным слушателем разговорчивой бабушки.
      Через несколько минут появляется запах гари, но соседка ещё ничего не чует.
      - Я вот в молодости тоже была как ты…
      - Ой, тёть Клав, откуда-то горелым несёт, по-моему, из коридора! Кто-то печку не выключил!
      - Да я же вроде убавила жар-то… Батюшки-сватушки, неужто?! – и рассказчица опрометью мчится к выходу.
      - Наконец-то, - Нина Семёновна спешит запереть дверь, но неожиданно замечает на площадке незнакомого парня в спортивном трико. И с пышной шевелюрой. А вот белой или чёрной – тоже не разглядела. Скорее всего, соседский сын – шатен. «Ладно, вечером будем знакомиться. Не зря же я немного времени отвоевала», - и она, напевая, начинает проветривать квартиру.