Мойда

Нужно сначала долго ехать на электричке от Рижского вокзала, потом минут сорок идти пешком и будет тебе счастье. Дача тети Сони. Дачный кооператив школьных учителей. И примазавшихся к ним. Примазавшихся, конечно, больше. Но тетя Соня и её муж Збышек точно учителя. Чему они учат. А чему надо, тому и учат. Детей в школе. Он – физрук. А тётя Соня учитель младших классов. Это надо иметь железное здоровье. Поэтому они и обзавелись этой даче по Волоколамскому шоссе. Как раз где-то в том месте, где-то «у деревни Крюково». Не так важно.
В какой-то деревне во Владимирской области по дешёвке был куплен бревенчатый дом. И перенесён на полученный от страны участок в шесть соток. Точно технологию переноса строения с одного места на другое я вам не скажу. Там при разборке как-то маркировали брёвна, с намёком, что они при сборке лягут на те же места, что и на родине. Но, у нас же, руки не для скуки, как сказал дядя Збышек. Короче, собрали они этот дом на участке. Он даже получился типа двухэтажным. Почему типа? Ну, там был не совсем второй этаж. Потолки низковаты. Мансарда, вот, вспомнил это слово. Не знаю, оно к месту или нет, но красиво, как на меня.
Вот сюда мы и ездили летом и весной, и немного осенью. Ингода на электричке, чаще на автомобиле. Потому что у Збышека был автомобиль. А? Нет, просто он работал на заводе «Москвич». Вратарём заводской футбольной команды. Но, не будем вдаваться в подробности, чтобы не соскользнуть с генеральной линии повествования, простите за гиперболу. Автомобиль «Москвич 407» - это отдельная песня. И мы её ещё споём.
По правилам кооператива участки не имели внутренних границ. То есть межа была, а заборов не было. Заборы только с внешней стороны участков. Особенно на первом этапе освоения. Потом, когда в кооператив всё больше стали попадать пришлые, не с нивы школьного образования, заборчики появились. Как появились и домишки три-на-четыре. В смысле три этажа вверх и четыре вниз.
А в начале, ещё в кооперативе состояли интеллигентные, в меру своей испорченности школьные учителя. С хорошими русскими фамилиями, где-то даже, я бы сказал, знаменитыми русскими фамилиями. Вот, например, у Збышека фамилия была Белинский. Но не был родственником знаменитого русского критика. Не был, я бы сказал, даже его однофамильцем.
А у его соседа… Нет, не так. Гулял как-то утром по своим владениям, тогда это ещё не называлось фазендой. Мы ещё не погрузились в бразильские сериалы и наш мозг, в этом отношении, был девственно чист. Это были, как минимум – поместья. Так вот, гулял как-то Збышек по своему поместью, и встречает на меже участков соседа, пока ещё не знакомого ему. Он протягивает руку для знакомства и произносит:
– Белинский.
Сосед, как воспитанный человек и учитель, пожимает протянутую руку и в ответ произносит:
– Герцен.
И следует немая сцена из «Ревизора». А что? Мы же об учителях. Из дальнейшего разговора выяснилось, что Герцен – это не шутка в ответ на фамилию Белинский. А самая, что ни на есть сермяжная правда. Как правда и то, что Герцен работает в школе № 327  учителем математики. И не является ни родственником, ни однофамильцем великого русского колокола, которого кто-то разбудил. И он, в отместку разбудил ещё кого-то, нахрена он это сделал? Расхлёбывай теперь.
Для оживляжа пейзажа была по случаю приобретена собака породы пёсик. Собственно, его никто не покупал, он сам прибился. Или неправильно был оставлен у входа в магазин? Кто теперь восстановит события. Короче говоря, на участке у Збышека воцарился пёсик, кличку ему дали Мойда. Ну, симпатичная же была у него рожа.
Мойда шустрила по участку, валялась на солнышке, охраняла территорию да так, что её лай был слышен на ближайшей станции железной дороги. Шлялась по всему дому. Но на второй этаж не ходила. На второй этаж вела лестница устроена снаружи дома, хлипкие ступени, хлипкие перила. Тут и не всякий человек, если он не учитель средней школы, согласится пройти по этой лестнице. А тем более это лохматое, волосатое мелкое существо собачьей породы.
Кроме громкого лая по поводу и без, к несомненным достоинствам Мойды следует отнести и то, что она дома не гадила. К дому она относила не только внутренние помещения, но и весь участок. Соответственно, когда требовалось прогуляться по естественным надобностям, Мойду необходимо было выводить на природу. Выводом обычно занимался я, если в это время был на даче. Мы шли в ближайшую посадку, где была приятная прохлада лиственного леса, и протекал холоднючий ручеёчек. Мойда делала свои дела, а я типа умывался прохладной водой из ручья. Идиллия!
Были у Мойды и недостатки. Что к ним отнести? Ворюга. То есть, нельзя было оставить котлету без присмотра – сопрёт. Поймать невозможно. Операция по экспроприации производилась молниеносно. Добыча уносилась в укромное место и беспощадно уничтожалась. Если удавалось поймать преступника на месте, добыча защищалась с беззаветной храбростью, рычанием и страшным оскалом зубов. Что на это можно было сказать?
– Твоя, так твоя, – говорили мы и отваливали от добытчицы.
На участке был железный распорядок дня: завтрак в девять утра, обед в три часа дня и ужин в семь часов вечера. Это называлось – режим. На завтрак была каша, чаще геркулес. На ужин, что осталось от обеда. А на обед всегда суп или щи. И что-то с картофелем, котлеты, жареное мясо. У меня никогда не хватало фантазии придумать меню обеда. Не понимаю, как с этим ежедневно справляются женщины. Всё-таки есть в них, женщинах, какая-то загадка.
В этот день тётя Соня сварила пятилитровую кастрюлю щей с мясом. И поставила воздух остывать. А, зная воровские наклонности Мойды, решил обеспечить недоступность кастрюли со щами, и вынесла её на верхнюю площадку лестницы на второй этаж. Всем же известно, что Мойда на второй этаж не ходок. И занялась текущими делами по дому.
Мойда, как обычно, бегала по участку, суетилась, гоняла соседских кур, которые по недомыслию или с иными целями забредали на наш участок. Потом её лай прекратился. Потом Мойда куда-то пропала. В доме стало тихо. Давление на барабанные перепонки упало до нуля. И стало хорошо и приятно. Потом тётя Соня решила, что щи уже достаточно остыли и х надо вместе с кастрюлей вернуть на кухню для раздачи жаждущим обеда домочадцам.
Она поднялась на второй этаж по лестнице и какую картину она там увидела? На верхней площадке стояла пустая кастрюля. То есть совершенно пустая, ни мяса, ни вода, ни капусты. Ничего. Пусто. Тётя Соня взяла пустую кастрюлю в руки и ей стало реально плохо. На часах два часа, в три обед, щей нет. Ну, это ладно, но, какая же сволочь сожрала пять литров щей и мясо? Не Мойда же в самом деле. Мойда на второй этаж не ходит, боится.
Тётя Соня спускается на землю, заходит на веранду, где вешалка, где небольшой столик около окна для принятия пищи на фоне природы, когда идёт дождь. И какую картину она видит? Под вешалкой лежит Мойда, рожа у неё несчастная, она тяжело стонет. То есть, постанывает, живот у неё раздулся раза в три больше нормы. Короче, на лицо все признаки воровства.
– Мойда это ты съела щи? – интересуется у неё тётя Соня.
Мойда виновато смотрит на хозяйку, но ответить не может, по причине переедания язык её плохо слушается.
– Ты влезла на второй этаж? – удивляется тётя Соня.
Мойда только тихо стонет в ответ. Вот что делает с нами желание достичь цель. Оно делает нас беззаветно храбрыми, способными на подвиг. Мойда преодолела себя и проползла по лестнице на второй этаж и съела мясо, а заодно и щи. И потом спустилась на землю. Это понятно. Не понятно другое, как в такое маленькое тельце влезло столько пищи?
А обед был спасён. Тётя Соня сварила по-быстрому лёгкий супчик. Мойда мучалась целый день её не наказывали за такой пиратский проступок. На семейном совете было решено: она сама себя наказала. А два наказания за одно преступление не бывает. К тому же решили войти в её обстоятельства. Она проявила гражданское мужество, забралась на второй этаж по крутой лестнице. Это стоит каких-то там щей.