Полевой Жук

   Когда с рассветом задрожала под ногами земля...
   Когда остановились стрелки часов...
   Когда холодные камни заговорили знакомой речью, а в небе появился лик...
   Пало на весь род человеческий страшное проклятие. И обратились все люди в безобразных старцев. Никого не пощадило проклятие то, даже тех, кто совсем недавно вошёл во взрослую жизнь, а с теми, кто доживал век свой, обошлось оно и того ужаснее. Не коснулось проклятие лишь самых юных, но и им пришлось дорого заплатить...
   Зависть к молодым и полным жизни существам сожгла сердца в одночасье постаревших родителей. Не знали больше женщины материнского тепла, а отцы позабыли, что такое отцовская любовь. Не желали более признавать родители своих чад, отныне управляло ими только безымянное зло.
Так стали набрасываться старцы на детей своих, рвать их и есть. И начались ужас, хаос и смерть. Как бы ни старались прятаться дети те, куда бы ни бежали,  всё  преследовали их  голодные и жестокие старцы. Не было спасения, и было так и никак иначе.
   А тем временем продолжало зло царить в мире. Осмелели, вылезли из нор своих потомки древних и злобных созданий. Долго ждали они своего часа, ждали, когда умрёт и исчезнет человеческая раса. Ждали так долго, что все упоминания о них до современного человека дошли лишь через страшные сказки. И поднялись те сказки из недр земли, расправили когти свои, оскалили пасти свои и накинулись на исчезающий род человеческий. И поселенья людей огласили крики, а  земли пропитались  кровью.
   Но длилось так, пока не нашлись среди маленьких и слабых людей те, которые не побоялись взглянуть страху в лицо. Пришли они неведомо откуда, бесстрашные, отчаянные и очень воинственные. Тех бесстрашных оказалось ничтожно мало, но сила и решимость, что были у них, зажгли волю к жизни и стремление к свободе.          Встали они на защиту слабых, стали бить они бездушных старцев и жутких чудовищ. Показали пример другим. И восстали многие, почти никто не остался в стороне. Стали дети людей объединяться между собой, сбиваться в группки, и вскоре начали они ожесточённую борьбу со своими врагами. И окрепло в той борьбе товарищество, зародились дружба и первая любовь...
Отныне каждый новый день открывал следующую страницу в этом смертельном противостоянии.

Глава 1.Полевой Жук

В городах шумно. В городах шумит всё.
 Шумит разнообразно - грохочет, клацает, лязгает, вибрирует, звенит и гудит. Соответственно, в больших городах - по-настоящему больших - грохочет, звенит, гудит и вибрирует еще сильней.
Среди дремучих лесов у залива холодного моря раскинулся один Большой Город.
Большой Город, вопреки сложившемуся  мнению о Больших Городах..., не шумел. Не громыхал. Не звенел и не гудел. Пребывал в спокойствии. Он молчал.
Молчал более чем странно. Совсем не походило его молчание на ночную тишину. И ни на какую другую. И походить не могло.
Солнце висело высоко.
Никогда ещё ничего подобного в этом Большом Городе не происходило. За всю его долгую историю.
Ничего подобного.
Никогда.
"А что, если я оглох, - размышлял про себя Стас. – Возможно, не слышу окружающий мир".
Но тут же ухмылялся уголками губ. Конечно, он не терял слух, а звуки различал с завидной тонкостью.
Под ногами хрустели песчинки.
Совсем недалеко скрипели качели.
По асфальту гоняло ветром пластиковую бутылку.
Проходя мимо подъезда, он услышал хлопнувшую от сквозняка дверь.
В порыве банального любопытства он запустил маленьким камешком в колокол часовни. Тот отозвался долгим и густым гулом. На гул невыносимо тоскливым криком откликнулась чайка. Птица поспешила быстрее покинуть столь шумное место.
Город молчал.
Молчал железом и плотью, землей и небом, от начала и до конца. Всей своей сутью. Каждым своим кирпичом.
Молчали дороги и перекрёстки, молчали дома. Молчали промышленные зоны, молчали магазины, молчали рынки, молчали заводы с фабриками, молчали соборы с дворцами, молчали классы в школах, а в институтах кафедры, молчали залы в театрах и кино, молчали немногочисленные посольства и валютные биржи, молчали филармонии и клубы ещё менее многочисленные, замолчали железнодорожные вокзалы и аэропорты, замолчал метрополитен, исчезли из эфира телеканалы и радиостанции, молчали поликлиники и больницы…
Кладбища молчали, как и положено...
Молчали площади, дворы, переулки, перспективы, проспекты, молчали строительные площадки...
Молчало абсолютно всё. Исчезли тысячи звуков города. Живые и искусственные. Пускай иногда чересчур громкие и не всегда приятные.
Как это необычно - посетить затихший Большой Город! Опустевший. Безлюдный. А ведь совсем недавно его населяло множество народов мира. Большое количество мужчин и женщин. Таких разных.
Высоких и низких, смуглых и бледных, здоровых и больных, худых и упитанных...
Старых и молодых.
И у всех них был свой цвет глаз, свой вкус в выборе одежды, своя любимая стрижка, книга и кинофильм, своя религия и своя политика. Среди них были хорошие люди и нехорошие, богатые и небогатые, красивые либо некрасивые, вежливые либо невежливые.
У каждого жителя был свой голос. Своя неповторимая манера говорить. Голосом, приятным слуху, или же противным ему. Ласковым грудным, грубым картавым, вкрадчивым, пронзительным тонким, скрипучим старческим, звонким, мелодичным, елейным, иногда писклявым, иногда неразборчивым, иногда таким сексуальным.
Где же эти голоса? Где разговоры? Где напеваемые под нос мотивы любимых песен? Где споры и ругань? Где стоны страсти? Верните их! Верните смех! Или плачь! Хотя бы кашель! Хотя бы один вздох!
По тем же причинам отсутствовала в Городе и музыка... чьё-то творчество. Чьё-то лекарство. Чей-то наркотик либо смысл всей жизни. Молчали динамики магнитол, приёмников и наушников. Исчезла музыка искусственная и музыка настоящая. Из музыкальных инструментов, звуки которых записывали, сводили с другими звуками и позже транслировали. Не обогащала больше музыка Город. Не поднимала кому-то настроение, а кому-то, возможно, и артериальное давление. Не вызывала эйфорию или отвращение.
Последовала находка - миниатюрный пластиковый электронный аппарат. Мобильный телефон. Обшарпанный, кем-то потерянный. И включённый. В памяти телефона прежним владельцем было собрано множество разнообразных по стилям мелодий и песен. Ни их авторов, ни их названий Стас не знал. А ещё у него никогда не было своего собственного мобильника. На то были свои причины, о которых он, конечно же, никому распространяться бы сейчас не стал. Но когда-то очень хотелось обзавестись своим телефоном. Сеть телеоператора не принимала сигнал. Он знал, в чем дело. Осторожно положил трубку там, где нашёл.
За сегодня это была третья найденная им трубка, но последняя. Он дал себе слово больше не подбирать.
Город, по которому он шёл, был старинным. Хотя с полной уверенностью об этом судить было сложно. Все ветхие здания регулярно ремонтировались, что позволило градоначальникам донести первозданный облик через эпохи в изначальном лоске и убранстве. Конечно, с ростом численности населения Город разрастался, строились всё более современные здания, проекты которых диктовались прогрессом. Менялась архитектура, и, хотя поправок в первозданный вид было внесено не мало,  дух старины продолжал жить среди творений новаторских мастеров. Стеклянные витражи чередовались с пластиковыми окнами, асфальт соревновался с каменной кладкой, кирпич с деревянным срубом, лепнина и штукатурка с гладкими зеркальными панелями. Порой у  современных строений стеклянными были двери, стены и крыши. Исторические здания уступали в высоте молодым постройкам. Порой эта разница была настолько существенна, столь многократна, что даже дух захватывало.
В архитектуре как таковой преобладали классицизм и модерн, но находилось немало построек, относящихся к той же готике. Вдали высились фантастические громадины: сложносоставные, многогранные и комплексные, будто из дурного сна здания, не имеющие классификации и, бог знает для чего, возведённые.
Город был величественен. Он был действительно красив. Стас с сожалением отметил, что не успел побывать в нём, пока тот был ещё ухожен, зелен и цел. С большим трудом он совладал с неожиданно нахлынувшими эмоциями. С гневом.
Глядя на то, во что превратился этот урбанистический мир, хотелось ругаться, не выбирая выражений. "Это всё люди, - твердил себе он. - Всё это дело рук людей..."
Грабили и портили масштабно. Всюду, где только был хотя бы намёк на роскошь и на наличие дорогостоящих предметов, всюду побывали воры. Во многих домах отсутствовали стёкла, особенно на первых этажах. Следы от обуви на подоконниках распахнутых настежь окон наводили на мысль о подобном способе спасения от преследования, но Стас был уверен, что то были грабители. Куда безжалостней, куда более бесцеремонно и бессердечно обошлись с Городом вандалы. Те, кто позволил себе так слепо и безумно уничтожать свой дом. Всё, что только возможно было разбить, - разбивалось, опрокинуть - опрокидывалось, сжечь - сжигалось, разукрасить - разукрашивалось.
Сорванные афиши, плакаты и объявления, поломанные рекламные щиты, трансформаторные будки, банковские терминалы, вырванные из земли скамейки, мятые водосточные трубы, поваленные с постаментов памятники, оборванные провода… Подверглись погрому плафоны уличных фонарей, прожекторы, камеры наружного наблюдения, информационные экраны.
В витрину вероятно не дешевого магазина неизвестные разрушители швырнули каменную урну. Возможно, те же неизвестные вынесли из ресторана и разнесли в дребезги кассовый аппарат. Рядом с ним лежали разбросанные и покалеченные легкие пластмассовые столики и стулья. Балдахин транспортной остановки, служивший укрытием от солнца и дождя, покрывали паутинки трещин, типичные для стеклянных поверхностей.
Он перешагнул через опрокинутую детскую коляску, свернул на улицу, усеянную разлетевшимися газетными листами. Возле прилавка, от которого исходил запах типографской краски, их было особенно много. Выцветшие, местами грязные, они норовили прильнуть к обуви. Ни одну из газет  Стас не подобрал.
Улица привела его на открытое пространство, главной частью которого являлась широкая эстакада, под которой ему пришлось бы пройти, пойди он прямо. Эстакада делила  пополам дикий и  запущенный пустырь. Среди немногочисленных кустарников и бурьяна коротали время горы щебня, песка, штабеля тротуарных бордюров и спецтехника, с помощью которой когда-то рабочие строили новые транспортные дороги. Стас слышал о подобных дорогах. Их называли скоростными трассами.
С высоты эстакады можно было оглядеться, потому он выбрал наиболее пологий, выложенный плитками склон и залез наверх.
Идеально ровная поверхность дороги вызывала уважение рукам, сотворившим её. От открывшегося вида на силуэты зданий и низко висящее  небо просыпалось и вовсе скрытое доселе, незнакомое чувство.
Радость.
"Я в Городе! Иду по проезжей части… и что? Ни тебе рёва моторов, ни визга колес, ни сигналов клаксонов... Ни-че-го!"
Ситуация прояснилась спустя пару минут. В том месте, откуда виадук стал плавно спускаться к подножию домов. Стас даже поднялся на цыпочки, вглядываясь вперёд.
Издали это было похоже на банальную дорожную пробку, пробку в обе стороны движения, что конца и края не видать. В действительности оказалось хуже. С каждым шагом всё дальше он пробирался в длинную череду аварий, в  полосу крушений, в дорогу смерти. В сплошное поле перекорёженного металла, некогда считавшегося автомобилями. Металла дорогого и не очень. Неброского и вызывающего.
Приходилось обходить, вилять, перелезать, порой даже тратить время на возвращение, дабы пройти по другому пути.
Катастрофы поражали размахом. Здесь было всё. Столкнувшиеся нос к носу седаны. Был фургон, протаранивший киоск. Был здесь и спортивный болид на крыше тонированной машины, неизвестно каким образом на ней оказавшийся. Было дерево. Его ствол обнял подковой чёрный универсал. Там же - красная пожарная машина, помятая, видимо, выдержавшая не одно столкновение.
Был на тротуаре перевёрнутый лазурный автобус. Стас так и не понял, что могло завалить подобную громадину, разве что только не меньших габаритов второй автобус. Был безжалостно рассечённый пополам белоснежный лимузин. Был обесточенный вагон трамвая. На рельсах, где ему и положено. Под колёса трамвая умудрился попасться мотоцикл. Ещё один железный конь был безжалостно зажат между грязным пикапом и не менее чистым жёлтым бульдозером. Также его взгляд не могло ни привлечь серое купе, по форме своей больше напоминающее инопланетный звездолёт, и отброшенное, словно тараном, в кусты придорожного палисадника. Удивительно, но купе то самое оказалось целым и невредимым. Кузов следующей изуродованной машины, облепленный наклейками спонсоров, больше походил на скомканный в руках бумажный лист. Был ещё и автокран на перекрёстке, угодивший кабиной в жерло подземного перехода, застрявший там практически вертикально с поднятым в воздух днищем. Его стрела зарылась в асфальт. Под стрелой -  раздавленный, архаичного вида кар.
И так дальше - труднопреодолимые массы отвалившихся бамперов, зеркал, номеров, покрышек, мостов, багажников,  дисков, "юбок", штуцеров, глушителей, антенн, флажков, багажников...
Правильной формы кубики автомобильного стекла густо засыпали асфальт и чем-то напоминали не успевшие растаять градины.
Среди этого хаоса не остались незамеченными и более жуткие вещи, от одного вида которых могло стать не на шутку дурно.
Стасу дурно стать не могло, и у одной страшно деформированной машины он задержался подольше, чтобы повнимательнее разглядеть подсохшую багровую лужу. Среди клочьев кожаной куртки и голубых джинсов  валялось массой красное, белое и серое. А чуть в стороне лицом вниз лежал человек. Мужчина. Одет он был в хорошую рубашку, заправленную  в  строгого вида брюки. Из кошмарного отверстия в его спутанной шевелюре просматривался мозг...
Ну, точь-в-точь, каким Стас его и представлял.
От трупа исходил удушающий смрад разложения.
Стас свернул влево, вышел на соседнюю перспективу. Патологическая сцена не произвела на него никакого эффекта. При желании в любой машине можно было сыскать человеческие останки.
Воздух стал теплее и неприятней. В нём отчётливо различались ароматы спирта и нечистот. Весь этот участок Стас прошагал,  дыша ртом.
Следующий труп, привлёкший его внимание, лежал на выкрашенных в белое полосах пешеходного перехода. Как можно было заметить, у трупа не доставало солидной части спины и большинства внутренних органов. Обезображенное худощавое тельце могло принадлежать лишь ребенку. Этот был свеж.
Из недр магазина с вывеской "Всегда только свежее мясо" раздался низкий звериный рык. Стас замер, вглядываясь внутрь. Так выждал несколько секунд, но ничего не последовало. И хотя странный звук больше не повторялся, поспешил покинуть это место. Мало ли что.
Правая его ладонь ещё какое-то время поглаживала рукоять автоматического пистолета, что покоился в чехле, закреплённом на бедре. Стас носил пистолет. Вполне обыденно и привычно. И умел им пользоваться. В свои неполные 17 лет.
Надо заметить, что прикреплённый к ноге пистолет был не единственной вещью, выбивающейся за рамки нормы. Для своих лет Стас вымахал на все 171 сантиметр, имел овальное скуластое лицо, серые глаза, прямой нос и самые заурядные губы. Список странностей открывала гладкая безволосая голова. Волосы на ней отсутствовали с рождения. Почему так, знали лишь очень немногие.
Интригующим и вызывающим являлся и внешний облик мальчика. Стас облачался в нечто такое, что наводило на мысли об армии. Чёрный фон тонкого, словно паутина, комбинезона украшали белые, хаотично нанесённые кляксы, полоски и мазки вместо привычных капель и лекал. Узор покрывал спину, плечи, рукава предплечий, центр торса от ключицы до пояса и ноги до середины бедер. Издали даже могло показаться, что это спецодежда замызганного краской маляра, но то, несомненно, был камуфляж. Специфичный даже для камуфляжей. Но камуфляж. При ходьбе ткань льнула к коже, выгодно подчёркивая атлетическую фигуру. Не остались без внимания и шевроны. На левом плече была изображена римская цифра четыре. На правом же в жёлтом овале красовался чёрный полевой жук.
Те, кто разбирались в символиках силовых и военных подразделений или же знали нормы войсковых уставов, при виде подобных изображений впали бы в замешательство, так как ни у одного из существовавших ныне не было ничего подобного. Шевроны одновременно казались чудными и в тоже время приманивали взгляд своей изящностью.
За изящностью, конечно же, скрывался смысл.
Смысл понимали немногие.
  Обувь - чёрные высокие ботинки с уймой ремешков -  при всей своей суровости не казались тяжёлыми. Во всяком случае, походка Стаса оставалась лёгкой и свободной, словно то были балетные чешки.
За спиной мальчик тащил солидный туристический рюкзак, и, если  судить по форме и габаритам, набитый под завязку . Но то если судить по форме, так как странный юноша нёс его без видимых признаков усталости. Вообще, кто бы что там ни подумал, а в таком виде Стас чувствовал себя превосходно. Во внешнем облике мальчика непонятным образом сочеталась юношеская красота и армейский примитивизм. Первого, к счастью, было больше. И даже при  взгляде  со стороны первым приходило на ум: "Всё, что на нём - это не пародия на военного. Это нечто иное... Настоящее".

 Чужое присутствие он почувствовал спустя несколько минут, проходя по просторной площади, по форме напоминающей трехгранник. Виду не показал.
За ним наблюдали.
Наблюдали, прячась в коридорах домов и за занавесками в окнах, следили с крыш и из щелей приоткрытых ворот, изучали из-за углов зданий и через амбразуры подвалов, с любопытством рассматривали сквозь трещины и дыры в кирпичных кладках, подглядывали в "глазки" входных дверей, провожали взглядами с самых высоких балконов.
Дети людей.
Мальчики и девочки. Братья и сёстры, одноклассники и одногруппники, соседи и совершенно незнакомые друг для друга.
Созерцали. Щурились против солнца, прикладывая ладони на манер козырька. Тыкали пальцем, подзывая других на балконы и террасы, к окнам и окошкам, к парапетам и перилам, к щелям и отверстиям. А затем переглядывались между собой. Зыркали друг на друга с расположенных рядом лоджий и балкончиков, из приоткрытых окон или распахнутых ставен. Юлозили, облокачиваясь на подоконники, завороженно всматривались сквозь прутья ограждений, облизывали нёба, замирали с приоткрытыми ртами, кривились, зевали, носились из угла в угол. И, как сговорившиеся, оставались на высоте.
Внизу не торчал ни один.
Останавливаться на площади не стал. Такое место не подходило ему по той простой причине, что не являлось заброшенным.
Те, кого он выискивал, скрывались в других местах. Стас ориентировался на запах. Воздух в этом месте пока ещё оставался тёплым и свежим. Лишь однажды, проходя возле сооружения, похожего на галерею, ему почудилось, что в порыве ветра ощущается практически неуловимый гнилостный запах.
Но понять, откуда тот исходит, Стас так и не успел. Ветерок сменил своё направление. Солнце висело высоко, сияли кузова автомобилей, стёкла и зеркала искрились словно платина.
Раскиданные вещи затрудняли шаг. Оставленные дорожные сумки, сумочки дамские, портфели, кейсы и дипломаты, рюкзаки, чемоданы, рассыпанные косметички… Брючные ремни, головные уборы -  козырьки, платки, кепки, картузы,  береты, шляпы,… А ещё банты, атласные ленточки, солнцезащитные и зрительные очки, кашне, различные заколки и резинки для волос, порванные браслеты наручных часов, бусы, колье и цепочки… И прочая мелочь, как то: пачки сигарет, ключи, зажигалки, карманные издания книжек, корочки удостоверений и других документов, зонты… Создавалось впечатление, что все эти предметы скинули за ненадобностью. Словно бы в одно время. Почти синхронно.
Дети наблюдали с высоты. Стас продолжал игнорировать. Искал. Краем глаза примечал дворики, внимательно вслушивался, но, ничего не обнаружив, продвигался дальше.
Хрустели циферблаты часов, сминались косынки, из-под ног раскатывались бусины.
Тонкие ветви тополей нависали над проезжей частью, тянулись к противоположным, словно пытались создать между собой живой портал. На них только стали появляться первые почки.
Впереди, исходя неприятным запахом, дымила урна.
Рядом на земле валялась пролетевшая мимо не затушенная сигарета.
Стас развернулся и направился во двор. Сел на самую отдалённую скамью, откуда детская площадка просматривалась целиком. Скамья была уже занята  неким типчиком, что опирался локтями о колени, свесив голову между самых ляжек. На появление Стаса он прореагировал спокойно, на краткое время подняв  заспанное лицо с сощуренными воспалёнными глазами. Затем снова уронил голову. Свой рюкзак Стас поставил под ноги. Закинул голову назад, взглянул в небо. Прикрыл пистолет ладонью от посторонних глаз.
И лишь затем незаметно осмотрелся.
На площадке, можно сказать,  кипела жизнь. Оккупировавшие соседние скамейки, вели себя громко и вызывающе. Курили сигареты, распивали напитки, грязно матерились. На соседней от него  скамейке приземистый, перебравший с алкоголем крепыш со стрижкой «Ежик» лапал за бёдра некую блондинку. Та была выше него на целую голову и изрядно пьянее. Блондинка оказывала всякое сопротивление, вырывалась из рук, впрочем, без особого энтузиазма. Наградив новоявленного соседа волооким взглядом, она потянулась губами к бутылке.
Из динамика сотового телефона с широким зеркальным дисплеем играла ритмичная электронная композиция. Синтезаторные искусственные звуки травмировали его слух.
По игровому комплексу  носилась детвора помладше. Лазила по перекладинам и скалодрому, раскачивалась на качелях, сидела в башенках и домике.
Он был им неинтересен. Он сам того хотел. Слушал разговоры подростков сквозь визг малышни, впитывая, словно губка.
- …Они просыпаются ото сна, для того чтобы искать себе пищу. Они не помнят, кем были раньше, перестали понимать речь и не в силах говорить. Они ненавидят детей и не оставят в покое ни одного... Их самое любимое блюдо – вы…
- Н-да-а…- задумчиво протянул один паренёк. - Самое любимое блюдо…Страшилка что надо. А кто сочинил?
- Мы с Лилькой!
- Врёшь! 
- Вот те слово! Это было как раз накануне того, как Петрова сожрали! Всё, нет его. Под лавку залез, глупый…Кто же так делает?
- Чёрт! Такой парень. Жаль Володьку…
- Ни фига не жаль! Он плевался и рыгал при девочках. В общем, противный он…
- …был! Был противный.
- Да, да!  Слопали, а кости разбросали. Могу даже показать то место... наверное, они всё там лежат!
- Фи-и-и…
Помолчали.
- Как думаете, скоро уже новая Тряска?
- Не Тряска, а землетрясение!
- Ну, землетрясение. Интересно, долго ещё затишье продлиться? День? Или может неделю?!
- Всё равно сколько. Пока что тихо, беды не предвидится. И нужно ловить момент.
- «Пока что беды не предвидится… бе-бе-бе…»,- передразнила девочка.
- Дурочка!
- Сам дурак!
- Тише вы. Еще разбудите их…
- Расслабьтесь. Не разбудите. Покуда облако в страшную рожу не сложится, землетрясюге не бывать. ..
- «Гром гремит, земля трясется! Это кто-то там е…»
- Цыц, соплячка! Понахваталась же! Мала ещё! Молоко на губах не обсохло, чтоб всякую похабщину говорить. А ты, давай, рассказывай, что знаешь.
- Что рассказывать-то? Об этом же все говорят! Как  в тучах углядите злое, мерзкое, преотвратнейшее лицо…
- Или чудовище!
- Точняк! Или ведьму!
- …как углядишь в небе чего необычного…это…как его там…о, вспомнил! Зна-ме-ние! Можно готовиться к Тряске.
- К землетрясению!
- Да без разницы! Как нарисуется в облаках страховидло, как  дрогнет земля, так они и проснутся. Голодные и вонючие. Иногда даже простой ветер может предупредить об их появлении. Если почувствуете смрад… вонь от них. Значит они где-то очень близко. Чего вы ржёте? Или сами ни разу не нюхали, как пахнут «свеженькие» предки? Я кстати, дело говорю! Если разит старикосом - стоит бежать, не оглядываясь…
Двухсекундное молчание, затем чей-то смешок.
- Бегут  только трусы да телки! Нужно встретить их хорошей взбучкой! Понадавать  как следует! Всыпать по первое число! Ни в коем случае не бояться! Не брать ноги в руки. Не давать стрекоча. Не бросаться наутёк. Понимаете?
- Ага, какой смельчак нашёлся.
- Да, смельчак!
- Ну-ну… И многим ты уже успел… понадавать? А?
- Я дрался со многими из них. Двоих даже убил.
Стас с интересом глянул на говорящего.
- И только-то!? Всего двоих? Уж не своих ли маму с папой? Прибил, небось, прямо в квартире…
- Нет, не своих. Я своих вообще не знаю, потому что сам из детского дома.
- Ну, и кого угрохал, рассказывай? И как это было?
- Неееет! Не рассказывай, - взмолилась одна из девочек. - Мне уже страшно…
- Я и не собирался. Посмотрите на себя! Вы тупо сидите во дворе, а затем играете с ними в «кошки-мышки». А вместо этого могли бы пойти туда, где они спят, прямо сейчас! И покончить с ними!
Кто-то прыснул. Кто-то хохотнул.
- Как всё просто у тебя на словах! - иронично протянула красивым голоском девочка с узким разрезом хитрющих глаз. - Вы все языкастые хвастуны! Вы бы лучше на деле продемонировали… Ой, тьфу, продемонстрировали!
Последнее предложение было дружно проигнорировано. Или не замечено. Якобы.
- Ну чё, банда?- очнулся курносый мальчишка, обшаривая свои нагрудные карманы.- Подымим?   
- Курево-то есть? Не-э-эту? А у кого есть? Пошарьте по карманам.
Шарить не стал ни один. Отсутствующие взгляды говорили о сильном нежелании делиться ничем и ни с кем. Тогда интересующийся парень обратился к Стасу.
- Бритоголовый, а у тебя не найдётся?
Бритоголовый не отозвался. Тот не обиделся, подозвал ребятню.
 - Эй, мелочь пузатая! Айда в ларёк за сигаретами! Витёк! Давай, братан, ты самый резвый из всех. Принеси, уважь старшего...
Перед Ёжиком вырос круглолицый мальчуган с румянцем на щеках и взглядом преданного щенка.
- А мне ещё тоника, - косоглазый рыжик потряс в воздухе пустой жестяной баночкой. - Вот такого... Запомнил банку?
- А мне возьми чего-нибудь пожрать.
- Сухарики пойдут?
- Пойдут. Только несколько упаковок. А ещё шоколадку. И, пожалуйста, посмотри не очень мятую...
 Витёк взял дистанцию с низкого старта, судя по разговору, до ближайшего ларька.
Высокая блондинка устала притворно отбиваться и позволила стриженному под «ёжик" усадить себя на колени. О чём он, конечно же, пожалел, ввиду чрезмерного роста и веса пассии, грозившей его под собой раздавить.

Запыхавшийся Витёк вернулся спустя минут пять-шесть. Весь красный и едва не зарёванный, почёсывающий ушибленное плечо. Кто-то ахнул.
- Там хэ... какие-то хэ... взрослые... мальчики.... хэ... хэ... хэ... Они отняли всё  хэ... что я взял... и очень хэ... сильно ударилиииии...
Женская часть площадки бросилась его утешать и гладить по макушке.
Поднялись со своих мест двое высоких подростков. Один чернявый, носящий короткий ирокез, другой коротко стриженный, плечистый. Оба в коротких беговых шортах и растоптанных кроссовках. Заговорил тот, что с ирокезом.
- Нельзя оставлять. Там в соседнем дворе детей обижают, а, может, и ларёк наш чистят...
Их сверстница, самая взрослая из девочек,  перебила. Склонив голову набок, так что ее каштановые волосы коснулись правого плеча, хлопнула себя ладонью по коленке.
- Ваша была идея!!! Тупорылые лентяи! Это им принеси, то им принеси... может, вам и прожевать еще? И в попу поцеловать?
- Нужно идти,- спокойно заявил короткостриженый. - Эй, малой, а сколько их было?
- ...пять. Ой, не пять, а шесть их...
- Решено, - уверенно кивнул Ирокез. - Собираем народ. ЭЙ, ПАЦАНЫ, КТО  С НАМИ НА СТРЕЛУ?
"Стрела... про себя повторил он. - Значит стрелять..."
- А кто ещё идёт? - заинтересовались вокруг.
- Ну... - задумался короткостриженый. - Я иду. И Фил идёт...
- Я пойду.- Поднялся со своего места Стас.
 - О... - слегка удивился короткостриженый, тыкая пальцем. -Он с нами пойдёт!
Мальчишки вокруг зашушукали между собой, и вскоре вокруг двоих подростков стала образовываться неуверенная, волнующаяся, но в тоже время весьма внушительная группировка. Кто-то даже вооружился  дворником, оторванным от припаркованного автомобиля.  Очевидно, многим хотелось поучаствовать в драке.
- За Витька! - гаркнул Ирокез-Фил
- За Витька!!! - подхватило большинство.
Короткостриженый своим спокойствием создавал уверенность, он же  вёл толпу на "стрелу". Стас сименил в хвосте. Он уже успел заметить, что некоторые шли без интереса, в их глазах не было того огня и ярости. Худенькие, бросающие глупые шуточки маменькины сыночки вряд ли вступились бы за своих приятелей, начнись кулачный.
Мстить за Витька этой компании едва ли хотелось. Тем не менее, многие бросали косые взгляды на Стаса.
Ларёк был прямоугольной формы, витрина была прикрыта решёткой, входная дверь распахнута настежь. Вокруг -  разбросанные упаковки, пустые бутылки, банки, фантики, обертки, спичечные коробки, пластиковые контейнеры, затоптанные конфеты, рассыпанные драже, фарфоровая кружка с отколотой ручкой. Изнутри доносились возня и  негромкие разговоры. 
Фил резко застыл и оглушительно свистнул при помощи двух пальцев.
- Ээээй!!! Ворюги! Выходи с поднятыми руками, бля!
Из ларька тут же вышел круглолицый пацан, руки он демонстративно держал в карманах, щурился, хотя во дворе было достаточно тенисто.
- Чё шумим, а? - проронил он так, словно выплюнул.
- На фиг малого обидели? - спросил Ирокез, но уже попроще.
- А тебе-то чё? - круглолицый на один миг раскрыл глаза и резко мотнул головой в сторону Фила. Стас уже успел догадаться, что и манера посредственной речи, и все жесты, и движения были частью одной единой тактики. Запугать. Тактика действовала.
Глупые шуточки уже не сыпались.
- Валите из нашего ларька, - с омерзением сказал короткостриженый.
- Игнат! Артем! - крикнул прищуренный. Сплюнул. Из ларька вышли двое. Первый с мешками под глазами, характерными для недосыпающего, хлебал из бутылки молоко, другой же усердно пережёвывал вонючую - превонючую вяленую рыбку. Первый появившийся сжимал внушительные кулаки. У второго под глазом была красная полоска шрама в виде полумесяца, что придавало его морде совсем уж бойцовское выражение.
Эти тратить время на разговоры не стали. Всё произошло стремительно и подло.
Первый, ни слова не говоря, с огромной злостью запустил в группировку открытой бутылкой молока, попал кому-то в бровь, остальных окатил. Двое других накинулись на растерявшегося Фила и его короткостриженого компаньона. Как и можно было ожидать, "бойцы-мстители" помладше дёрнули в разные стороны, распределились на безопасном расстоянии, с ужасом наблюдая, как хулиганьё колошматит их полководцев в шортах. Те отбивались от наседавших, но получали втыки и удары.
Кипела кровь, сыпались грязные ругательства, мелькали кулаки, шуршали подошвы, кто-то пытался промакнуть пятно от молока носовым платком. Несколько худеньких сынков под шумок рванули прочь.
Фил - Ирокез получил толчок в грудь и  хлопнулся на задницу, потирая рассечённую губу, с ненавистью косясь снизу на обидчиков.
- Был ваш - стал наш, - хохотнул сощуренный.
Тот, что со шрамом, оттряхнул руки одну об другую и демонстративно развернулся к поверженному спиной. Короткостриженый дружок Фила не прокомментировал, стоял поодаль, согнувшись, и с болезненной миной держался рукой за висок. Туда несколько раз ударил хулиган, что бросил в ребят бутылку.
- Проваливайте отседова, - велел парень со шрамом.
Стас, наблюдавший за происходящим, помотал головой, недобро улыбаясь всей этой шумихе.
Затем выхватил из кобуры Арест и выстрелил дважды.
В сжимашего кулаки. В правый и в левый.
Замерла группировка, боялись просто вздохнуть.
Сначала было тихо, как на кладбище. Но почти тут же подстреленный тихо завыл, заскулил, раскрыл рот, постепенно набирая в лёгкие воздуха. В его глазах появился животный ужас, как только он смог рассмотреть свои продырявленные ладони. В правую пуля попала неровно, вырвав межпальцевое пространство, откусив пару пальцев, от чего ладонь стала напоминать клешню.
В левой же появилась настоящая стигма.
Уже через несколько секунд его истерический плач разносился по всей округе.
Такого никто не ожидал.
- Ты свободен. - Стас дал пинка под зад ревущему от боли, заставляя покинуть столь понравившееся на земле, в луже своей крови, место. Поднял глаза на остальных. Их к тому времени прибавилось на трое. Остальные выпрыгнули на звуки выстрела. Углядели кровь... валяющиеся пальцы... уносящего ноги...
Испугались. По-настоящему.
-  Витя, подойди, - велел Стас, не спуская глаз с хулиганов, не опуская дула. - Который тебя тронул? Не бойся, покажи мне...
Витёк боялся. Но показал.
 Выстрел последовал тут же. Под верхнюю губу.
Парень со шрамом полумесяцем свалился на лопатки. Умер ещё будучи на ногах.
- Это стрела, - вкрадчиво сказал Стас. У большинства от этого голоса мороз пробежал по коже. - Стрела уносит жизни.
Хулиганов ветром сдуло. Так быстро они ещё ни от кого не убегали.
Стас поднял гильзу, вложил Витьку в ладонь, хлопнул по плечу. Другая ребятня, та, что вздрогнула от выстрелов, бросилась искать другие разлетевшиеся гильзы. Одному ничего не досталось, и на его личике проступила горечь, в глазах заискрились слезинки.
Видя, как радуются хвастуны, кому посчастливилось подобрать гильзы, Стас, не утруждая себя приличием, бахнул в воздух обойму до конца.
Вставил другой, целый магазин, висевший на ремне, и удалился под провожающие взгляды.
Его остановили  через несколько минут. Решительные шаги и голоса за его спиной принадлежали компании из трёх мальчишек нетипично отталкивающей внешности.
Лицо остановившегося справа указывало на нездоровый образ жизни, возможную простуду или пристрастие к наркотикам. Жевательная резинка методично и демонстративно то появлялась, то исчезала между пожелтевших зубов. Тот, что слева, -  смуглый, черноволосый, - взгляда не поднимал, но увлечённо рассматривал зажатый в кулаке молоток. Настолько внимательно, что сомнения относительно применения инструмента у Стаса не вызывало. Также сомнения не вызывало и более чем спорное сочетание дешёвого спортивного костюма с чёрными лакированными туфлями.
- Пацан! А, пацан! Дай пестик подержать.
Обращался к нему третий. Вальяжный, хамоватый тон не предвещал ничего хорошего. Наглые глаза на сильно усыпанном веснушками лице, вздёрнутые брови и некрасивая ухмылка. Неприятный ломающийся голос. Долговязая фигура. Уверенности ему прибавлял складной ножик, которым он очень эффектно поигрывал. Более чем опасно. При желании выкинуть лезвие отняло бы считанные секунды.
- Ну, так как? - вновь обратился долговязый. - Дашь посмотреть ствол? А то он мне сильно напоминает наш… украденный на днях!
- Вот, веришь – нет, словно один в один наш! - добавил жующий жвачку и громко шмыгнул носом.
- Нужно убедиться, - сказал владелец молотка и потянулся к Стасовой кобуре. Тот попятился, впрочем, сделал это лишь для того, чтобы не ставить свой рюкзак на грязное место. - А то, чем больше смотрю на него, тем больше убеждаюсь, что мой. Чума, что скажешь? Похож на мой?
- Давай сюда ствол, не то сами возьмём,- пригрозил конопатый, которого  именовали Чумой. И нахмурил брови.
- Точно твой? - не отставал парень с молотком.
- Да сто пудов! Три дня  уже ворюгу ловлю...
Арест, как называл Стас свой пистолет, достался ему в возрасте 13 лет, от своего учителя, после сдачи соответствующих экзаменов в качестве обязательного элемента боевой амуниции и средства активной обороны. Арест достался заслуженно и не просто. И уж точно можно быть спокойным, что пистолет  не был украден, хотя бы потому, что три дня назад Стаса в Городе и в помине не было.
Трое подлых лгунов провоцировали конфликт.
- Вам так хочется этот пистолет, что пытаетесь как ребёнка обмануть, - тихо проговорил Стас.– Быть по сему. Возьмёте -  и он ваш. Или ступайте себе прочь.
- Да ты чё, угрожать вздумал? - Чума подскочил, намереваясь хлопнуть Стаса по лбу ладонью, но тот вовремя отступил.
- Куда пятишься, словно рак? Стой, говорю, лысый!
Жующий жевательную резинку положил потную ладонь на плечо Стаса, сжал ткань куртки.
…Дворовые хулиганы. Ночные гуляки с низкой успеваемостью в школе. Плохая репутация, табак и алкоголь стали неотъемлемой частью их жизни. Разборками с выяснениями отношений при помощи кулаков никогда не брезговали. Стас видел все: неровно сросшиеся носовые хрящи, сбитые костяшки на пальцах, осколки от выбитых зубов. Все трое  драться любили. Брали численным превосходством – в лучшем случае запугивали, в худшем - нечестно избивали скопом. Они представляли реальную угрозу. Но этот факт ничего не изменил.
Стас наказал всех.
Никто не ждал серьёзного сопротивления. Никто не думал, что бритоголовый мальчик вступит в драку. Превосходство было на их стороне, и не было сомнений в исходе схватки.
Потому их потрясение было несоразмерно велико.
Жующий жвачку пропустил резкий удар головой в лицо, хлопнулся на задницу, закачал корпусом по сторонам, схватившись обеими руками за нос. И застонал. Сквозь пальцы на асфальт закапала густая кровь.
Закричал долговязый Чума, воинственно, угрожающе и тут же бросился на Стаса, намереваясь по-борцовски подобраться к ногам, чтобы свалить. С другого бока с нечленораздельным криком атаковал владелец лакированных туфель, целясь своим молотком в безволосую голову.
Другой на месте Стаса в следующий же миг рухнул бы с черепно - мозговой травмой.
Стас не рухнул. Расставил широко ноги, не позволяя свалить себя,  почти одновременно блокировал молоток скрещенными перед собой руками, ими же отвёл в сторону руку нападающего. Следующий удар был адресован конопатому в область шеи ниже затылка, настолько тяжёлый, что Чума едва не упал лицом на землю. Стас оторвал его от себя, добавив коленом в лицо, отбросил толчком и  повернулся к смуглому.
Даже после всего того, что произошло с его дружками, тот не понял, какую  совершает ошибку. Осмысленно и  агрессивно решил напасть снова. Воинственно пригрозил Стасу молотком и, с бешеным взглядом, атаковал. Но промахнулся.
Стас умело уклонился, выбросил вперёд руку со сжатым кулаком. Попал в лицо, точно в челюсть. Удар у Стаса был увесистый, поставленный. Досталось крепко. Смуглый выпустил из ослабевшей руки молоток и упал на землю, не приходя в сознание.
- Тебе хана, спортсмен… - процедил сквозь зубы конопатый, поднимаясь с колен, смахивая рукавом кровь из расквашенного носа. В другой руке он держал ствол, оружие, которое прятал на крайний случай. Дуло было обращено в Стаса.
Огнестрельное или травматическое разницы уже не было.
- Ты бы железяку опустил…
- *** тебе!
Произошедшее дальше затянулось в бесконечно долгий сон. 
То, как лысый заученным кувырком через плечо уходит в сторону от раздавшегося громкого и очень протяжного выстрела. То, как пуля врезается в то самое место, где, казалось, ещё вечность тому назад стоял Стас, но рикошетит по совершенно не отслеживаемой  траектории. То, как неизвестно когда брошенный Стасом молоток, как и положено ему, медленно крутясь, летит точно в Чуму.
А потом раздался неприятный звук удара чего-то твердого обо что-то рыхлое, и окрестности огласились диким воплем.
Стас поднялся на ноги и глянул на заляпанного кровью  любителя жвачки. Тот, в свою очередь, мельком зыркнул на орущего, елозящего ногами Чуму.  Губы любителя задрожали. Стас знал причину. Не каждый остался бы невозмутимым после созерцания лица, изуродованного молотком.
- Я не спортсмен, - проронил еле слышно Стас, следуя по багровой веренице, что оставлял за собой попытавшийся удрать жующий. Догнал, развернул лицом к себе, посмотрел на перепачканный кровью рот. В глазах стоял страх.
- Н…м…не…пожжжа…ппп…рости…
- Глупый мотыёк.
- Ппп…рости…м…м…е…ня-а…ппп…ж…а…а!!!
- Не признали, что ли? На кого нападаете…  А, мотылёк? Мне даже жаль патроны на таких тратить...
Любитель икал и ронял карминовые капли.
- Прости!!!
Стас нащупал в кармане паренька  узкий металлический предмет. Нож. Достал, оценил взглядом.
- Прощаю.
Комок жевательной резинки выпал из трясущихся губ и прилип к асфальту.

                *              *              *
- Эй, солдатик!  Закурить есть?
Вопрос был адресован ему. Удивлённый, слегка растерянный, он нашёл взглядом обращавшегося. Это был худощавый мальчик, светловолосый, кареглазый и длинношеий, распростёртый на земле во весь рост.
Лежал на левом боку, а правая штанина его джинсов потемнела от крови и прилипшей к ней грязи.
Раненый затянувшееся молчание расценил по-своему.
- Ни о чём другом просить не буду. Просто оставь сигаретку, а то курить уж больно охота. Просто жуть! А, если можешь, парочку…
- Давно лежишь? - поинтересовался бритоголовый, опускаясь на колени, чтобы рассмотреть рану.
- Давно. Может быть, час, может, все пять. Мимо уже человек семь прошло, и ни одна сволочь не остановилась. Мне даже не подняться…, а курить хочется! Так что там, есть сигареты?
- Не курю.
- Бля…
- Кто тебя так? Старикос?
- Да если бы... - паренёк харкнул в сторону и добавил, -  прицепились тут одни… Дали чем-то тяжёлым по коленке и забрали у меня ножик. Даже сдвинуть ногу не могу, болит, зараза… Подумать только, из-за какого-то ножа…
- Из-за ножа? Вот как... Не из-за этого ли?
- Откуда он у тебя? – паренёк тут же насупился, заподозрив в соучастии.
- Забрал тут… у одних. Тоже цеплялись… Забирай. Спрячь получше.  Ещё пригодится. И попробуй закатать свою штанину, поглядим, что там у тебя за рана.
- А ты что, разбираешься? - спросил тот, повинуясь.
- Немного. Хм… Так не болит? Морщишься, следовательно, болит. Уже не кровоточит, но впечатления оставляет не самые приятные. Все равно повезло тебе. Курева нету, зато царапку твою обработаю, что о ней вообще позабудешь.
- Даже так? Ну, давай, давай, волшебник. Выручай.
- Не на улице. Тут бродят посторонние. Я помогу дойти до здания. И не волнуйся. Со мной тебе ничего не угрожает.
- Ха! Бить не будешь?
- Посмотрим.
                *                *                *
- Ты смотри, не соврал, и впрямь помогло! Что это за крем такой чудотворный?
- А вот. У меня в аптечке есть медикаменты на любой случай.
- А ещё, я смотрю, пистолет...
- И что он так вам все покоя не даёт…? Вы так боитесь оружия... для вас это почему-то табу
 - Блин, чувак! У тебя есть пистолет! С ним тебе старикос не страшен! Многих, кстати, укокошил? Скольких убил?
- Жестокий вопрос, отвечать на него не хочу. Да и не могу. Я счёта не веду.
- А жаль. Пацаны только и делают, что хвастаются, кто больше уродцев угрохал. Пока что рекорд четыре. И это за одну тряску и в присутствие двух свидетелей. Парень пользовался баллонным ключом. Кстати, обещал в следующий раз уделать восьмерых.
- Хвастаться победами над противником? Ради славы... А он, тот парень, о котором ты говоришь, несомненно только ради того и старается. Его вклад в общее дело существенен, но помыслы недобры. Убийство - это не театр и не игра. Это непростительное клеймо. Пятно на человеческой душе. Нельзя позволять себе об этом забывать.
- Ты так говоришь, потому что завидуешь. Многие завидуют. То, что удалось ему, не под силу другим.
- Что не под силу-то? - переспросил Стас.
- А то! Уничтожать уродцев. Уничтожать помногу. Прости за откровенность, но ты не похож на богатыря, чтобы одному остановить целые армии. По правде говоря, твой пистолет не защитит от пары-тройки стариков, если они приблизятся вплотную.
- Я смогу постоять за себя. Причём, без пистолета.
- Да ладно тебе, - по Толькиному тону было понятно, что тот, разумеется, не поверил. - Я на улице только и слышу от пацанов о том, ЧТО ИМЕННО они сделают со стариками, когда те проснутся. И каждый раз, когда предки просыпаются, те храбрецы почему-то  засовывают свои языки в жопы и удирают в дома. Любому мало-мальски смышлёному человеку ясно, что расстановка сил неравная. Чтобы справиться один на один со старикосом, у ребенка не хватит мочи. Или мощи, как больше нравится. Конечно, есть исключения… здоровые лбы, отчаянные личности, удачные попытки, счастливые стечения обстоятельств. Но это единичные случаи. Не те показатели. Ничтожные шансы.
- Вот потому я и пришёл. - Стас не сводил глаз. - Потому и пришёл сюда. Чтобы уравнять расстановку сил. Чтобы планка переместилась в пользу людей. Чтобы тебе и другим, кто считает, что не хватит мочи или мощи, доказать абсолютно обратное. А именно то, что хватит!  И хватит на многих! Поверь на слово.
- Кто это скребётся? - неожиданно переключился Толька.
Стас прислушался. Где-то за пределами квартиры, в коридоре раздавались вполне громкие стуки и скрежет.
Толька осторожно поднялся на ноги и, стараясь не тревожить раненную ногу, заковылял к входной двери. И приник глазом к смотровому глазку.
- Никого… странно. Видать кто-то в лифте застрял. Если уродец, то плевать. Поделом…
Стас скрипнул замком, распахнул дверь. Скрежет и стуки на две секунды стихли, а затем раздались вновь. И не только.
- …а помощь… то-нибудь… - а помощь… еня… то-нибудь … лышит..?
- В лифте девка, - констатировал Толька, выпуская лысого, затем крикнул с порога. - Эй!!! Принцесса!!! Ты на каком этаже?!!
- …е знаю… пускалась с четвертого на первый… ожалуйста, откройте скорее двери… ольше не могу…
- Я сейчас, - громко произнёс Стас. - Не молчи только! Говори, чтобы я тебя нашёл.
- …то говорить-то…? - поинтересовалась узница, но лысый не ответил, так как определил уже этаж и спускался через две ступеньки вниз.
Кабина лифта остановилась примерно на втором этаже. Распахнуть ставни руками не представлялось возможным. Он сунул лезвие ножа в щель, уцепился пальцами и с силой потянул в сторону. Дверь поддавалась, но с явной неохотой. Стас мучился и пыхтел, сначала просунул кулак, затем в образовавшееся отверстие пролез плечом. При помощи ног и рук раздвинул створки на достаточное расстояние. Узницу долго уговаривать не пришлось, та юркнула на свободу, перескочив через Стасово колено. Он тут же выскочил, и створки медленно сомкнулись.
Вызволенная девочка, ничего не объяснив, пулей устремилась наверх по лестнице. Стас припустил следом. Догнал ее на четвёртом этаже, где та обратила на него внимание, вжавшись спиной в чью-то дверь. Это была тонкая особа лет пятнадцати, со встрепанными русыми волосами ниже плеч, в летней короткой курточке из кожзаменителя, темно-синих зауженных к низу джинсах и кедах с фиолетовыми шнурками. Локоть левой руки у неё был загипсован. На ее исхудавшем бледном лице засела тревога.
- Мне нужно в туалет, - произнесла она. Голос был тихим, слабым. – Это моя квартира. Подожди здесь, пожалуйста, либо пройди в прихожую. Я позову тебя, когда…
Не договорив, девочка резко развернулась, завозилась связкой ключей в замке, открыв дверь, бегом устремилась в уборную.
«Так вот куда она сорвалась… Интересно, как долго там сидела…»
Он поднялся к Тольке.
- Ну чего там? Жива?
- Жива. Только ослабла. Думаю, принести ей банку тушёнки.
- У тебя есть тушёнка?! А для меня найдётся?!
- Разумеется. Посиди здесь, я спущусь ненадолго.
Толька принялся за банку говядины, а Стас тем временем вернулся на четвёртый этаж. Ждать пришлось долго. Наконец, когда он уже потерял надежду, девочка всё же вышла к нему, улыбнулась, пригласила внутрь.
 В коридоре краем глаза он обратил внимание на стоящую парами обувь - мужские туфли, ботинки и тапки, женские мокасины, сандалии, шлёпанцы и ещё одни подростковые, принадлежащие девочке, кеды.  От консервов она вежливо отказалась, пригласила в большую комнату. Есть не ела, но налила в бокал какого-то розового напитка с сильным алкогольным и фруктовым запахом.
- Спасибо огромное, - сказала она, отхлебнув. - Я чуть с ума там не сошла. Представила голодную смерть в лифте и… Как хорошо на воле.
- Я не слышал тебя, когда зашёл в подъезд.
- Я, видимо, спала. Я почти целыми днями только и делала, что спала. Глаза практически привыкли к полной темноте…
- Тебе нужно поесть. В доме есть витамины?
- Обождёт. Хочу напиться. Прости, не представилась. Я Настя.
- Стас.
- Хочешь «Джин-тоника»? Налить тебе?
Он отрицательно помотал головой.
- Какая странная одежда, - сказала Настя, изучая его. - Ты что, в поход собрался?
Стас улыбнулся. Рассказал. Глаза девочки расширились от удивления.
- Так ты солдат?! Такой юный. Молодец, вообще. Правильно. Городу нужны сильные. Когда мне было лет шесть, маленькой тоже хотела стать военной. Вот, веришь-нет, а ни одна дворовая «войнушка» не обходилась без моего участия. Папа меня даже хотел потом на охоту с собой брать…
Она замолчала, погрузившись в грустные думы. Сделала  большой глоток, поморщилась.
- Значит, ты здесь живёшь?
- Да. Мы с семьёй переехали сюда всего год назад. Хочешь,   покажу какой ремонт в моей комнате сделали?
- Пойдём.
Они прошли в небольшую комнатку. Её стены были выкрашены в голубой цвет, голубыми же были и плотные шторы, длинные, до самого пола, устеленного бежевым ковролином с высоким ворсом. Большую часть занимали кровать и письменный стол, со стоящим на нём ноутбуком, настольной лампой, заваленный тетрадями и учебниками, а ещё журналами, открытками и лаком для ногтей. Напротив окна стоял шкаф, на нём сидели мягкие игрушки: слоны, медведи, псы, жирафы и зайцы. В центре потолка висела модная люстра с энергосберегающей лампочкой. Разумеется, не горящей. Настя усадила Стаса на кровать, а сама расположилась в кресле у стола. Выудила из ящика стола… паспорт. Протянула раскрытым мальчику.
- Мне его в четырнадцать лет сделали. Видишь, какая красивая была тогда… не то, что сейчас.   
- Сейчас ты взрослее выглядишь. Но ничуть не хуже. Поверь мне.
Девочка взглянула снисходительно. Отхлебнула.
- Спасибо, конечно, приятно. Но с чистой головой жить было как-то легче.
- Значит, нужно помыть.
- Где? В фонтане? В грязной воде? Да щааааз!
 - Тогда терпи.
В Настиных глазах появилась влага.
- Я девочка, мне вообще не престало терпеть... Ты меня обидеть что ли хочешь?
- Прости. Резко выразился. Мне уйти?
- И оставить меня здесь одну? - ужаснулась Настя  и пулей схватила бритоголового под локоток. - Нет уж, сидим на попах ровно. Тут должны были оставаться яблоки. Ты ведь будешь яблочко? Спелое, прямо с нашей дачи привезено. Натурпродукт!
Стас не отказался. Яблоко оказалось переспелым и удивительно сладким.
- Бери ещё, если понравились, - разрешила девочка, попивая коктейль. - А на бедре это у тебя кобура, верно? Умеешь стрелять?
Он кивнул.
- Ишь, и когда успел научиться?
- Давненько.
Она дотронулась до его бицепсов.
- Смотрю, мышцы накачать успел... ух! Просто каменные!
Он занервничал. Банка с коктейлем постепенно пустела.
- Ты клёвый. У тебя есть девушка?
- Что ты! Я ещё не женатый.
- При чём здесь жена?! - не поняла Настя.-  Я имела в виду подругу. У тебя есть подруга?
- Нет. Мне говорили, что бойцу не престало обременять себя узами дружбы с девочкой, так как это мешает сражаться... говорили, что только сбивает с толку.
Девочка в это время отхлебнула, жестом показала, чтобы дождался, пока проглотит, мол, есть что возразить.
- Да ты не верь всему, что говорят! - со знанием дела заявила она. - Говорить можно всё, что угодно. Боец тот же человек. А человек всегда в поиске своей половинки.
- Значит, время моё не пришло.
- Странный какой. У тебя что, никого не было? Ты вообще целоваться умеешь?!
Молчание. Лёгкий румянец, проступивший на щеках.
Настины глаза потеплели. Она поднялась с кресла. Подошла.
- Это просто.
Девочка присела рядом, подалась вперёд, при этом прикрыла глаза и осторожно коснулась Стасовых губ.
Они прижались друг к другу, её ладони легли на его плечи, он, повинуясь какому-то новому инстинкту, обнял ее за талию. За мягкую, податливую и тёплую на ощупь.
Она игриво поймала губами его нижнюю губу, потянула на себя. Затем отпустила, лучезарно улыбнувшись сквозь закрытые веки.
От её кожи исходил аромат духов, нежности и юности. Горький привкус сигарет и алкоголя немного омрачил трепет момента. Он не показал вида, что ему неприятно.
В остальном было приятно.
- Вот так... и вот так...
Затем девочка деликатным образом отстранилась.
- Спасибо.
- Да за что, глупый? У тебя, кстати, мягкие губы. Только не подключаешь язык. Целоваться с языком ... дурные языки называют "в засос"...
Он не нашёл, что ответить. Сжал её ладонь.
- Я не слишком сбила тебя с толку, боец?
- Наверху ждёт раненый мотылёк... паренёк.
- О! Пошли, пошли! Мне здесь уже не по себе... Я только кое-что заберу из квартиры.

Толька был мальчиком не дурным, дверь за Стасом додумался запереть на замок. Новоявленную знакомую приветствовал кивком головы. Вскинул брови, глядя на сломанную руку.
- Не фига себе, спасатель... ноги лечит, гипсы накладывает ... молоде-ец...
- Это не он. Это врач - травматолог. Я с велосипеда упала. На той неделе.
Толька продолжал кивать с раскрытым ртом. Так же в прострации доложил, что у него на той неделе  должен был состояться зачёт по "физре".
- Дурацкий предмет, - заявил он с отвращением. -  Самое досадное, что закосить никак нельзя, его завуч принимать должна... но начался конец света и... в общем, мне повезло.
Настя хмыкнула.
- Что-то я себя не чувствую больно везучей. Встретить Конец света, с переломанной рукой... и локоть чешется так, хоть дырочки в гипсе сверли...
- Чем это несёт?
- Я сосиски жарю.
- Где жаришь? На полу? На линолеуме?!!
- А чё такого? Я сейчас проветрю!
- Туши немедленно, - велел Стас.
Очаг был выстроен из всего подручного: газетных листков, салфеток. Рядом с огнём валялась горстка зубочисток, а из пламени торчала рукоятка некогда бывшей деревянной лопатки для жарки. Находчивый Толька позаботился даже о дровах. Поломал стул и состругивал кухонным ножиком щепки, да так ловко и со знанием дела, что весь пол был засыпан ими не хуже, чем в столярной мастерской. 
Сосиски жарились  на двухзубой вилке с длинной рукояткой, причём жарились сразу три штуки.
Толька успел вынуть её прежде, чем Стас накрыл очаг сорванной с карниза шторой. Едкий дым заволок комнату.
- Чего стоишь, окно открывай...
Все трое убрались на кухню, плотно закрыв за собой дверь. Кухня в квартире была большая и удобная, с двухкамерным холодильником, маленьким телевизором и дверью с выходом в лождию. Удивительное дело, настенные часы не стояли на месте. Минимализированный  дизайнерский циферблат показывал половину шестого.
- Вот в это самое время они часто и просыпаются... - донёс до остальных Толька.
- Переплюнь, - посоветовала девочка, изучая подвядшие в горшках растения.
- Не, ну, серьезно,- не унимался тот. - Это зако... закомо... мерность? То есть,  как по расписанию!
- Что как по расписанию? - спросил Стас.
- Их подъём. Приблизительно в одно и то же время. Как по часам!
- А получше темы для разговора нет?
- Не нравится, не встревай! Полей лучше свои кактусы...
- Это бегония, вот это алоэ и герань. Это...
- Достаточно. Верим. Развлекайся, в общем, и дай мужчинам кое-что обсудить.
Настя фыркнула, но от дальнейших комментариев воздержалась.
- Говорили, будто они не помнят родного языка, ненавидят детей...
- ...просыпаются голодные, как волки, и мы их любимое блюдо, - перебил Стас. - Это я уже слышал. А вот то, что они в одно и то же время поднимаются, тоже правда?
- Они просыпаются от Тряски. От как бы такого лёгкого землетрясения.
- А это «как бы лёгкое землетрясение», оно с расписанием идёт7
- С каким расписанием?
- В одно и то же время?
- Наверно. Очень возможно. Я первую Тряску почувствовал, когда "Пакостные ручки" смотрел, а их по выходным повторяют  в восемнадцать ноль - ноль.
- Это самая идиотская телепередача из всех,- не выдержала Настя. - Её же крутят для одних дебилов...
- А мне очень нравится! И, вообще, я очень трухнул, когда на меня тогда побелка посыпалась... подумал, теракт...
- Подожди, выходит, что с минуты на минуту может затрясти?
- Конечно. Я думаю, многие об этом знают. Только не придают значения... беспечные люди. Потому-то на улице столько трупов, что простых норм безопасности не придерживаются. Вечером вообще лучше на улицу не соваться... ты куда?
- На улицу.
- Зачем? - Настя посмурнела, подошла к нему. - Посиди ещё.
- Не могу.
- Но ты вернёшься? - Девочка нетрезво приблизилась, положила ладони на плечи и коснулось лбом его груди. - Тут цветы погибают, может, поищешь воды? Хотя бы дождевой... пожалуйста, Стасик.
- Я нашёл ключ от входной двери.
- Хорошо. Давай мне.

Он торопился, ускорил шаг. Прохожих встретилось всего трое. Говорить не пожелал ни один. Девочка с длинными до поясницы волосами и розовой сумочкой ещё до произнесённого им вопроса настороженно оббежала по противоположной стороне тротуара, а двое мальчиков лишь пожали плечами и удалились.
Он искал взглядом. Он вычуивал носом. Слушал. Зашёл в магазин детских игрушек и видео игр. Толстозадый мальчик с фигуркой пришельца в руке вскочил и обрушился страшной руганью, никак не вяжущейся с детской мордашкой.
- Это ложа Бриллиантовой гильдии!  Сюда нельзя заходить без согласия клана! Я - Yuejin Goldighter, палач - паладин! Если ты принёс мне Эпические доспехи или другой легендарный шмот, готов поторговаться за реал. Могу предложить кольцо Неисчерпаемой Благости. Плюс семь к живучести, плюс четыре к интуиции. Есть ещё неплохие амули и свитки Воскрешения.
Стас убрался, не дожидаясь дальнейшего разворота событий. С душевнобольными опасно иметь дело.
Не было старикосов. Лишь только малышня, наблюдавшая как и до этого с балконов и из окон.
 
- Вообще не следует прятаться в подъездах, -  громко декламировал парень с синими кругами под глазами. - Оттуда уже не выбраться. Если, конечно, то не сквозной подъезд. Я предлагаю не загонять себя в ловушку, не пытаться по-обезьяньи забраться на деревья, а взглянуть под ноги, найти ближайший канализационный люк и спрятаться там!
Он замолчал, увидав подходящего Стаса.
Детдомовец эгоистично расставлял возле себя дюжину банок с тушёным мясом. На коленях у Ёжика сидела уже другая девочка, новая королевна двора, пёстрая и креативно выстриженная.
Половина площадки позабыла о своих развлечениях.
Витёк перестал свистеть в гильзу.
- Это тот самый стреляка, - громким шёпотом доложил он крупной блондинке. Та пребывала в ревностно-мстительном настроении, лишь мельком глянула на  освободителя - заступника и снова стала бросать незаметные взгляды на Ёжика. Ему было всё равно.
А детишки всё прибывали.
Он мог определить возраст каждого. По росту и по походке, по бросаемым на него взглядам и по манере речи. По еле заметному пушку над верхней губой у мальчиков и по наличию косметики на ресницах у девочек. Младшему можно было дать шесть лет, а старший выглядел на шестнадцать.
Возле его колен пронеслось несколько визжащих и очень радостных ребятишек. Одна из них, девочка, с отсутствующими верхними и нижними резцами, выпустила в его сторону череду мелких мыльных пузырьков, те, конечно же, мигом лопнули.
- Эй, козявка! Что ты там пищишь?
- Петинг.
- Э...
- Петинг! - задорно выдала несмышлёная повторюшка. -  Коитус! Эрекция, петинг, коитус, каббазах! Хи-хи-хи-хи...
Девочка с волосами цвета мёда шикнула на неё и притопнула ногой. Мелкая сквернословка удрала к качелям.
Стас сделал вид, что ничего не понял.
- Я спросил, где старикосы?
- Они спят.
- Где? Кто из вас может показать такие места?
Недолгое молчание. Раздумья.
Вперёд вышел голый по пояс мальчуган, в простых шортах, сандалиях, решительный как тимуровец.
- Тебя отвести?
Оба смотрели глаза в глаза друг другу. Не без вызова.
В руках у тимуровца был зажат баллонный ключ.
- Поведёшь, на ночь глядя?
- А мне без разницы, главное, чтобы без Тряски... Сейчас, кстати, темнеет поздно. Только рискованная это затея...
Как оказалось, рискованная затея пришлась по вкусу многим. Иначе как можно объяснить то, что проводить его набралась целая делегация. Плечом к плечу шли Панфил и Борис, разумеется, увязались и другие, те, кто помладше, практически все мальчишки со двора. Подросткам это действовало на нервы, но до ссоры не дошло. А всё потому, что проводить Стаса посмотреть на старикосов было «охрененно крутым приключением». В хвосте изрядно растянувшейся компании плелась группка девчонок. И, пресекая все возможные вопросы, просто назовём это любопытством, ибо любопытство девчонкам тоже не чуждо.
Путь был неблизким, коротался, в основном, трёпом, за редкими исключениями остановок  у продуктовых магазинов, откуда младшие, разумеется, более  старшим таскали вкусности и газировку. И было весело.
По крайней мере, до «офигенно здоровой лужи»…
               
                *                *                *
- Офигенно здоровая лужа, - доложил Борян, остановившись. - Широкая и глубокая. Обойти, сам видишь, негде, только по ней. Они почему-то не могут  вступать в воду. Боятся, словно кошки… Это, короче говоря, граница. Дальше полная жопа. 
 Так оно или нет, но ребята остались позади. Подходить ближе не пожелали. Там, впереди, где-то в переулках сосредоточились все их страхи. Их волнение, нерешительность и  испуг накатили волной и на Стаса. Он заставил себя успокоиться, убедив в том, что неизвестное всегда страшит.
- Не передумал, - спросил его Эдик, мальчик с баллонником.
Стас не ответил. Сощурился, оценивая лужу.
- А площадь далеко?
- Где-то там… - неопределенно махнула рукой Соня и поспешила убраться.
У неё лицо было словно у сироты при похоронах. В том, что провожают этого отважного мальчика на гибель, никто ни капли не сомневался.
- Будь здоров.
Эдик нервно кивнул, икнул и зашагал прочь.
- Бывай, лысый. - Борян добродушно хлопнул Стаса по плечу. - Не задерживайся, если жизнь дорога.
- Как получится. Бывайте, парни. Еще встретимся.
- Пошли, Дрон…
- Вы идите, - проговорил тот. - А я здесь поторчу.
Стас заковылял. Шаги отзывались гулкими всплесками. Обувь и ноги в ней тут же пропитались в мутной воде. Спиной он чувствовал взгляды оборачивающихся на него ребят. Сам не оглянулся.

Поднявшийся ветерок словно подталкивал в спину к решительным действиям.
Стас противиться не стал, поддался, позволил вести.
 Сырой коридор кончился, с ним сменился и воздух.
На удушающе тёплой площадке лежали они. Залитые ослепительными лучами солнца смотрелись очень колоритно. Это невозможно было принять ни за отдыхающую группу  туристов, ни за развлекающуюся гурьбу молодых анархистов, ни за отмечающих победу футбольного клуба болельщиков, ни за собравшихся на митинг, ни за празднующих день города, ни за выбравшуюся на концертное мероприятие  тусовку. Ушли те времена, когда подобная выходка сочлась бы хулиганской.  Адекватного объяснения в тот момент найти не представлялось возможным.
Их сон был беспокоен и полон мук, подрагиваний, насупленных лбов. Что снилось подобным существам, какие кошмары? И возможно ли это в принципе, ведь сами по себе они наводили леденящий кровь  ужас.
Сонное царство чудовищ. Усыпальница неисчислимых жутких тварей, имя которым старикосы.
Это омерзительное по своей животной примитивности лежбище простиралось на многие кварталы. О том, чтобы пройти здесь, и речи быть не могло. Даже от одного взгляда, от одной-единственной мысли задержаться среди них, по спине пробегали мурашки. Стас нарушал своим видом картину падших до самой земли монстров. Он выделялся и тем, что не находился в состоянии сна, и тем, что дозволил себе разгуливать среди них. А возмездие за нарушенный покой могло последовать незамедлительно.
И хотя было солнечно и по-весеннему тепло, почему-то становилось только страшней.
«Что ты здесь забыл?»
Действовал без промедлений.
Легким рывком он взобрался на крышу фургона. Снял рюкзак, расстегнул молнию. Присел на корточки.
Вынул броню, накинул поверх комбинезона. Застегнул фиксатор, заклеил бока липучками. Поднял плечами груз - совсем невесомый. Спинная часть брони была украшена изображением Вайги.
Достал из рюкзака коробчонку с медикаментами, отложил в сторону.
Сложил из деталей Повальный, пристегнул магазин. Ещё два прикрепил на стволе и на цевье - такое расположение было весьма удобным для мгновенной перезарядки. Распаковал одну прозрачную, размером с мандарин, Пудру и одну увесистую цилиндрическую Плаксу. С особой осторожностью убрал их в подсумок. На дне рюкзака лежало нечто, отдалённо напоминающее термопластиковый мотошлем. Почти что самый настоящий модуляр, с солнцезащитным визором и вентиляцией. Водрузил его себе на голову в открытом виде, поправил, подрегулировал под себя застёжку. Затем раскрыл аптечку, порылся среди пилюль, ампул, мазей и травяных настоек, извлёк картонную, похожую на ювелирную коробчонку. Коробочка была жёлтая, картон размягчённый, явно старый. На верхней стороне был изображён уже знакомый полевой жук.
В коробчонке лежали белые приплюснутые драже. Не очень много. Стас отсчитал четыре штуки, две проглотил сразу, две убрал в карман.
 Застегнул рюкзак, надел на плечи, перекинул за спину Повальный, надел перчатки, поднялся.
За спиной отчётливо угадывались шаги. Он резко развернулся, вскидывая оружие.
- Стой, - испуганно прошептал Дрон, примирительно подняв вверх ладони. - Это ж я.
Стас тут же потерял к нему интерес, переключаясь на более важное.  Дрон оказался любопытным парнем. И подобную выходку находил очень забавной и увлекательной шалостью. Озираясь по сторонам, он на цыпочках побрёл к Стасу.
- Фига ты экипировался!... прям не узнать... Стреляка одним словом!
Стреляка не прокомментировал. Его боевое снаряжение являло собой верх современного футуристического стиля, и, признаться, чертовски эффектного. Ни дать ни взять - гвардеец галактического альянса.
- Ха, только погляди – спят, как новорожденные!
- Зачем пришёл?
- Так просто. За компанию. А чё, я уже так делал. Приходил сюда, пока эти гаврики дрыхнут. Хоть и ворочаются, но сон крепкий, без Тряски не встанут. Ты тоже хотел на них поглядеть, да? Ну, признайся, хотел же…
- Не буди лихо, пока оно тихо.
Дрон наградил взглядом особь женского пола, груди которой  предстали на обозрение сквозь сползшее платье, и несколько раз кивнул.
- Фу, какие уродцы. Патлы сальные, рожи грязные, а воняют … у меня сейчас слёзы потекут! Ходят слухи, спрятавшегося предка можно отыскать по зловонию. А удушающее амбре из кала и мочи предупредит об их приближении…Честно говоря, удивлён, что ты тут без противогаза шатаешься. У тебя что, насморк? 
Стас удалялся. Дрон натянул на нос ворот своей растянутой футболки и осторожно двинулся следом.

- Ну и чего они там делали оба, -  допытывался пару дней спустя уличный бродяга Прохор у своего закадычного друга, не меньшего повесы и гуляки Кеши. Врождённая любовь искать приключения на своё мягкое место не позволила Кеше уйти со всеми испугавшимися ребятами, а настоятельно рекомендовала спрятаться за одной из машин и проследить за стрелякой.
Именно по этой причине ему посчастливилось всё увидеть воочию, а не услышать пересказанные события, искажённые глупыми языками. О чём, конечно же, он поспешил рассказать Прохору при первой же встрече.
- Да не перебивай ты... - возмущался и призывал к порядку Проша. - Сказал же, бродили они...Тот лысый солдат и наш Дрон, что из второго подъезда четырнадцатого дома. У лысого эта его каска или шлем на солнце сияет и все глаза мне ослепила...
- Ну и чё? - Проша выжидающе наклонил голову вправо.
- А ни чё. Прикинь, просто разгуливали такие спокойные среди спящих предков! Просто сумасшедшие парни!
- Во, дают... их же могли...
Кеша кивнул. Мол, ещё как могли.
Прохор смотрел, не мигая. Заинтригованный, он не придал значения даже нагловато присосавшемуся к своей шее комару.
- А потом-то что?
- Потом что-то пошло не так.

Хотелось забраться повыше. Крыша оставленного авто была не самым плохим вариантом. Но вышло непредвиденное.
В закрытой машине сработала противная сигнализация. Запищала, потом загудела, потом запиликала, потом ещё и завыла.
Дрон, что называется, приссал. И не на шутку.
Сигнализация, тем временем, в последний раз сменила ритм и мелодию и заткнулась.
Стас слышал биение дроновского сердца. Видел выпученные глаза.
В паре шагов от них возившийся на асфальте старикос мужского пола неожиданно раскрыл очи и неторопливо поднялся. Из его пасти вырвался не то хрип, не то зевок. Старикос вытянул в стороны руки, буднично потянулся, захрустел суставами и фалангами. И обратил внимание на ребят.
- Тряски же не было... - пролепетал Дрон.
Просыпались ещё. Угрожающе много. Шипели друг на друга, размахивая затёкшими руками, словно спруты щупальцами. 
- Тряски не было! Это всё ты… Ты их разбудил… Разбудил их! Разбудил!! Разбудил!!!
Продолжать трепаться было опасно. Оба дружно отступали. Перед ними словно бы из-под земли вырос ещё один старикос. Этот был просто неимоверных размеров. Широкий, как стена, высокий - Стас едва ли доходил ему до груди. В такой громадине было не меньше ста пятидесяти килограммов.
И, как оказалось, прыти тоже хватало.
Резким выпадом он схватил своей лопатообразной ладонью Стаса за лицо и притянул ближе. Неожиданно прижал к себе словно племянника после долгой разлуки, обхватил и стал выкручивать голову. Стасу было не до шуток. Он, как остервенелый, замахал кулаками, выискивая наиболее уязвимые для ударов места, но их у этой глыбы словно бы и не было вовсе. Лысый двинул коленом в пах. Безрезультатно. От отчаяния он заревел, но получилось сдавленно и глухо.
Дрон слинял тихо, по-предательски, не пытаясь выручить или же отвлечь предка. Он спасал свою сволочную жизнь.
И становилось очень не по себе...
В отчаянной попытке высвободиться, Стас нашёл пальцами некий металлический предмет в правом ухе нелюдя, им оказалась серёжка-циркуляр. Стас дёрнул за неё, с хрустом вырвал из мочки, старикос взвизгнул и отпустил.
Стас упал на четвереньки, перевернулся на спину, попятился, нащупал под рукой нечто твердое - гладкий человеческий череп без нижней челюсти – и  швырнул им в старикоса.
  Побежал без раздумий. Здорового старикоса прикрыла небольшая толпа старикосов помельче и заковыляла следом. Правая щека всё ещё держала  красноватый след, оставленный ладонью старикоса. Кружилась голова. Но Стас не придавал этому особого значения.
Увидал спасающегося Дрона, очень неплохо бегающего,  правда, выбравшего не то направление. За следующим поворотом раскинулось стальное ограждение, за ним котельная с цистернами, цехами и складами. Дрон  кинулся к ограждению, перелез, но зацепился за торчащий прут и порвал штанину от бедра до колена. 
Стас швырнул в рожи преследуемым Пудру и сжал в руках Повальный.
- Убей их! - кричал Дрон. - Давай, стреляка! Чего же ты…?
На этот раз Стас не послушал. Для начала ему хотелось убить подлого «зайца», просто сейчас на то не было времени. Вглядываясь в облако, оставленное Пудрой, - из   перемешанного  талька и стекла, - осторожно снял предохранитель.
Они приближались, медлительные, но порывистые, и тем самым весьма непредсказуемые. Дрон даже смотреть не стал - трус и есть трус.
Старикосы наступали. Их жуткие фигуры, облачённые в верхнюю одежду, как уличную, так и специфическую, пыльную и грязную, местами изорванную, показались с двух сторон. Неисчислимое множество – река, берущая начало из двух ручьёв. В хаотичных массах, группках и толпах встречались голые по пояс  мужчины, женщины в ярких купальниках и бюстгальтерах, был даже один жирный и волосатый тип, сморщенный, словно шарпей, в одних лишь семейных трусах и носках с огромными дырами на пятках.
Это всё указывало на нелёгкое уличное существование, постоянное блуждание и безумную жизнь.
Передвигались старикосы всегда с трудом, словно жуткие зомби, как выпившие с нарушенной координацией движений, как косолапые медведи, раскачивающиеся словно пингвины, словно на не держащихся ногах, словно с прострелами в спине, словно с онемевшими суставами, словно с перекорёженными конечностями, словно замёрзшие с трясущимися руками…;
… вращающие головами…,
… с глазами, моргающими или вращающимися…,
… с перекошенными застывшими ртами …,
…беспрерывно клацающие зубами…,
… шевелящие губами, словно бы жующими что-то…,
…словно задыхающиеся…,
…либо зловеще улыбающиеся…,
…оскалившиеся…
У многих из них между губ торчали кончики языков.
Признак того, что старикосы голодны.

- ... самое главное, - напутствовал компанию во дворе Афоня, - если старикос высунет язык - беги. Не то сожрёт в три присеста. Лёха, подтверди.
Лёха не мог. Сопел, лёжа на скамейке.

Стас не побежал.
Поднял Повальный и...

- И что? Что случилось? Ну, продолжай!!!
- Стреляка перестрелял всех, кто преследовал его... ВСЕХ!!! - перешёл Кеша на страшный низкий тон. - Его автомат оказался как бы не автомат...
Два десятка «тёплых» трупов лежали в паре шагов. Из прошитых тел поднимались многочисленные косые столбики дыма. Всё произошло настолько быстро и буднично, что затаившийся неподалёку Кеша даже протёр глаза. Он не понимал, куда делись гильзы, что он хотел чуть позже собрать, не валялось ни одной. И почему автомат стрелял так тихо, даже музыкально. Почему пули из пламягасителя вместо привычного огненного цвета оставляли ультрафиолетовые трассера.
Стреляка выждал немного, убедился, что все цели поражены, и зашагал прочь.
- Стой! - Кеша выскочил, в три секунды добежал до Стаса, перегородив тому путь, ткнул пальцем в оружие. - Подожди! Я тоже хочу из него пострелять!
- Ишь ты...
- Ну, дай! Ну, дай же! Ну, пожалуйста! Я совсем чуть -  чуть!
- И что вам всем не даёт покоя моё оружие? - словно бы сам у себя спросил Стас. - Это же не игрушки.
- Ну, стреляка..!
- Брысь с дороги!
От обиды Кеша крикнул ему вслед:
- Я тогда всем расскажу! Что у тебя есть! Да, да, да! Расскажу, что у тебя есть...
- ...что у меня есть бластер? Давай, удачи.

                *                *                *
- Чтобы хоть раз ещё туда ногой... - кудахтал Дрон на родной площадке в окружении детворы, выжимая мокрые носки и вывешивая  те на перекладине под солнце сушиться. – Неееет, уж, увольте.
- А стреляка? - поинтересовался маленький Витёк.
- Скушали уже твоего стреляку. Только и успел свою дымовую гранату бросить или что там у него... тоже мне,  спецназ выискался.
- И ты его оставил?
- А что я мог?! - возопил Дрон. - Проснулась толпа старикосов! Что, по- вашему, я должен был делать, а?
- Ты? - смерил его взглядом  Эдик, по-прежнему не расставаясь с баллонным ключом. - В штаны только наложить.
- Заткнись!
- А ну, тихо! - цыкнул кто-то из собравшихся.
Замолчали, поймали тишину. Нет, им не показалось...

"Ну дела... - стреляка бежал со всех ног. - Дела, дела, дела..."
Дом, где остались Толька и Настя, нашёл в два счёта, взбежал на нужный этаж...
 ...отпер дверь. Прислушался.
Из комнаты доносился тихий, периодически повторяющийся девичий стон.
Оставаться в прихожей значило потерять время. Стас деликатно кашлянул и исчез, растворился в парадной, словно призрак, словно бы его никогда здесь и не было. Прежде чем Толя набросил одежду и добрался до прихожей.

Под ногами едва ощутимо задрожало. Дорожные песчинки заскакали, словно  теннисные мячики. Оконные стёкла дребезжали практически в унисон.  Закачался дорожный знак на тросе, с деревьев посыпались мелкие веточки, захлопали крыльями встревоженные голуби.  Потрясло каких-то несколько секунд, а затем прекратилось.
Нескладный мальчик побледнел. Пачкуля, до этого вслушивающийся с раскрытым ртом, поспешно возобновил поиски незапертого автомобиля. Разумеется, в стороне, противоположной вероятному появлению старикосов.
Глеб сориентировался немного позже, а именно, взял ноги в руки.
И дал стрекача.
- Удрал…- констатировал Гена. - Ха! Герой с дырой…ты только посмотри, Афоня…
Афоня не слушал, его уже и след простыл.
Хитрый Дрон, сбежал за ним, лишь только ноги его оказались в кроссовках. На турнике остались висеть два забытых сырых носка.
Исчезли подростки Фил и Борян, да так проворно, что только недопитые бутылки остались. Ещё трое, словно гуси, друг за другом пробежали вдоль ограды площадки. Девочка с медовыми волосами, чьего имени он не запомнил, единственная, кто сжал ладошку ребёнка младше себя, зарыскала глазами в поисках убежища.

- ...В общем, - продолжал после тяжёлого вздоха Кеша, -  повторилось всё, как много раз до этого. Девки ревут, пацаны орут, малые ссутся… а лысый, он не сдрейфил. Заорал на всю округу, чтобы все валили прочь с улицы. "Все, говорит, кому пока ещё жить охота". Я, короче говоря, малых  уводил и ему с нами предложил, а он только отвернулся да сказал…
- …Постреляю малёк.
Раздался оглушительный свист, кто-то призывал к вниманию.
- Живей! Шевелите ластами, кому говорю! Стас, несись сюда-а-а…
Это был детдомовец. Одной рукой он придерживал открытую дверь в жилой дом, другой подзывал детвору.
- Ста-а-ас!
Тот лишь обернулся.
- Я наведу порядок на улице.
- Спятил? Их там тысяча!
- Вряд ли… скорее, пара сотен.
- Не дури, лысый. Давай бегом к нам!
- Прячьтесь сами…и оставайтесь внутри. Пока не уляжется.
Детдомовец покрутил пальцем у виска и громко хлопнул за собой дверью.
Нёсшийся на всех парах парнишка запнулся о собственную сандалию и, как есть, рухнул пузом вниз. Схватился за разодранную коленку, зашипел от боли.
- Ой, беда… - заныл конопатый, хватаясь за голову. Селезнев лез с улицы в окно. Кто-то захныкал, кто-то помянул чёрта. В обоих случаях без должного эффекта. За спиной невпопад визжали две или три девчонки. Просто так, со скуки. Мимо пронёсся ещё один мальчик-метеор. Развязанные шнурки свистели и хлестали по асфальту.
- Старикосы идуууут!!! Прячьтесь в подъездааах!!!
- Иииииии!!! - голосили девчонки.
В давке у открытой двери в общей суматохе сбили с ног девочку. Уносящие ноги обсыпали её глаза соринками.
Возгласы.
 Повышенные тона. Брань.
 Споры о том, в какую сторону бежать. Топот ног.
 Смазанные фигуры пробегающих. Шмыганье носов, хрипы в груди, покрасневшие физиономии. Складки на лбах. И жилки на висках. Кто-то громко звал кого-то по имени  Антон, кто-то обзывался. К земле прижалась чёрная, как ночь, кошка. На её породистой мордашке блестели два жёлтых глаза. Едва Стас приблизился, как та противно заорала и удрала в амбразуру подвала.
- Караул!
- Старикосы, уууу…
- Спасайся, кто может!!!
«Вы не спасаетесь, а только наводите шумиху! Пихаетесь у входов в ваши дома, отталкивая плечами более слабых, старшие младших, мальчики девочек. Грубые, бесстыжие и эгоистичные…»
В подтверждение его мысли не уступившая места в очереди малышка была встрёпана за волосы здоровой кобылой со здоровыми бёдрами. Бёдра были даже здоровее любых  мальчишеских, чем, вероятнее всего, и вызывали ненависть к их обладательнице. Между двумя компаниями молодых людей началась стычка, совсем не нужная и не подходящая. В ход быстро пошли кулаки
Кто-то заикал.
Щёлкнув щеколдой, исчез в кабинке биотуалета Ярик.
Один мальчик улепётывал от преследующего его по пятам старикоса. Тот гонял его вокруг столба.
- Папа… папа! Папа…! Послушай! Это же я! ТВОЙ СЫН!
Стас обернулся, услышав слово, которое сам никогда не использовал.
«Вот так встреча…»
 - Пап… это я!
Старик замешкался. И встал, как вкопанный.
 Посмотрел в лицо пареньку так осмысленно и добродушно, что просто не верилось. И протянул ладонь…
Но не погладил по лицу, а вместо этого схватил паренька за волосы, свалил и поволок по асфальту прочь. Сил в дряхлом теле оказалось невероятно много. Паренёк рыпался и верещал, но вырваться без посторонней помощи не мог. Помощи со стороны не последовало.
Скрываться полуприсевшим за кузовом автомобиля было неразумно.
 Парень с синими кругами под глазами увидел, кто именно бежит к ним, и без лишних слов сиганул «бомбочкой» в канализационный колодец.
 По неудачному стечению обстоятельств, это видели и предки. Несколько старикосов неуклюже последовали в открытый люк, то есть грохнулись, как есть, в шахту. Приглушённый крик со дна колодца раздался практически сразу.
Нехорошие встречи на том не закончились.
Женщина с обнажёнными прелестями словила Дрона, обхватила его за шею, как Отелло Дездемону, и, хотите верьте, хотите - нет, поставила, ну, очень крепкий "засос".
Продолжать смотреть на это не хватило сил. Дрон сдавленно скулил.
"Они ненавидят нас и не оставят в покое никого... " -вспомнилось ему.
- Свиток Воскрешения мне! – доносилось откуда-то из магазина видеоигр. - Киньте кто-нить Свиток! Что, вчетвером на одного? Ах, вы, нубасы вшивые...!
Через несколько минут ругань сменилась визгом свиньи, которую пытаются прирезать.

                *                *                *
И вот он остался наедине с чудовищами.
Наблюдавшие  за ним из укрытий  дети затаили дыхание.
Предки подступали, шли на него, это страшило и вводило в отчаяние.               
И снова, как тогда, у многих из них между губ торчали кончики языков.
Очень голодны.
Повальный не подвёл. Вырвавшийся из сопла ослепительный свет разрывал и пронзал старикосов без видимого сопротивления. Нет, в обойме Повального были отнюдь не патроны.
Повальный сыпал градом резких и коротких лучей. В ушах трещало, в воздухе витал запах озона.
Вспышки от выстрелов слепили глаза. Стас не реагировал. Собирал жатву. Уничтожал одного за другим. Отстреливал, словно волков, да так умело, словно тем только и занимался. Сурово, хладнокровно и буднично.
Бросил махом в рот пару таблеток.
А в небе над ним нечто безобразное и жуткое созерцало бой.
Стреляка стрелял. Повальный своё имя получил не зря, в деле не подводил. И даже казалось, что стрельба будет бесконечной.
Так казалось и ему.
Череда вспышек прервалась в неподходящее время. Оружие нуждалось в отдыхе, просто не было создано для столь бешеной стрельбы. Он перебросил автомат за спину и приготовил Арест.
Накинулись на него, что называется, со всех сторон. Обступили, сомкнулись, словно  бесы из пекла, в жадной борьбе за душу, простёрли к нему руки. Их морщинистые узловатые пальцы украшало изобилие колец и перстней. В обломанных ногтях скопилась грязь.
Он даже не дрогнул. Вздохнул глубже. И крикнул.
Достаточно долго. Утробно, по-звериному.
Этот безудержный рёв согнал с деревьев ворон, распугал с крыш голубей, разбудил и заставил подвывать старого пса, распугал и вынудил к бегству стайку молодых крыс. Распространился звонко и объёмно, словно звон или взрыв потряс он до глубины души, заставив сжаться сердце и зажмуриться со страху.
А ещё он подействовал на старикосов. Задержал их, изумил и оглушил. Ввёл в ступор. Этого было достаточно для решительной обороны.
Обороны ли?
Стас не отводил взгляда. Его глаза  видоизменялись. Пугающие своей стремительностью метаморфозы, удивительные и невероятные, коснулись радужных оболочек, обоих зрачков и хрусталиков. Поплыли, растеклись, закружились, перемешались одно с другим, словно молоко в чашке кофе. Серый цвет перенасыщался, слился с кровью и белками…
…и уже из этой кошмарной палитры появились новые глаза. Чужие, карминово-чёрные, нечеловеческие. Веретенообразные.
Глаза насекомого.
Толька, наблюдавший за всем с гаража, успел разглядеть их, прежде чем они скрылись за солнцезащитным визором. 
Стас боролся словно гладиатор.
Ткнул лезвием ножа в чей-то глаз, полоснул открытое горло, сделал два выстрела в раскрытый рот, развернулся, сломал вражий нос,  рубанув зажатым в руке пистолетом. Отпихнул от себя ногой, размахивая перед собой Смычком.
Его схватили за шиворот, другие за рукава, за плечи, за грудки, и  за карманы на боках, и за ремень. Он попытался вырваться, но не тут - то было. Набежало ещё и ещё. Сгрудились, как стая голубей, тесно прижали. Сдавили массой. Расстегнувшийся шлем сразу же сорвали с головы. Стас отпихивался, как мог, наступая на ноги, толкал в грудь. Сердце Тольки скакало в груди, как теннисный мячик. Руки сами потянулись прикрыть глаза от страшного зрелища.
Стас пропадал в пучине кровожадных нелюдей. Боролся, но уступал с каждой секундой. На какое-то мгновение почти пропал из поля видимости. Вырваться из десятков цепких, пускай и старческих, рук было не под силу даже самому сильному и отважному юноше.
"Подохну в неравной борьбе... " - промелькнула его последняя мысль.
Он успел лишь вытянуть руку, прося о помощи, словно бы умоляя о том, чтобы его вытянули из бурлящего моря, смердящего, голодного и однородно грязного. Затем море сомкнулось над ним.
У Тольки что-то защемило в груди.
«Какой парень погиб… - с горечью подумал он.- Не рассчитал сил…, один полез на целую орду! Эх, стреляка, стреляка…»
Мысли оборвало нездоровое волнение в море. Орда шумела. Возмущённо и недоуменно. На том месте, где минуту назад сгинул стреляка, толпу зашатало и зашвыряло из стороны в сторону.  Сначала не сильно, но затем весьма и весьма ощутимо. Старикосы причитали и возмущённо сопели.
- Да что же это такое?! - не справившийся с эмоциями Толька подался вперёд, вглядываясь.
Море вздулось, и последовал взрыв. Ну, или почти взрыв, так как  взрывать было нечего, а сила, подбросившая их, словно брызги, могла сравниться со взрывной. Некоторые из них  с истошным визгом  разлетелись на добрые три-четыре метра.
«Живой? Невероятно! Живой! Живой!»
Да, Стас умел преподносить сюрпризы. И, как знать, быть может, даже себе.
Выпрямился, как пружина, как чёрт из табакерки, как шатун распихал от себя волны орды. Закрутился, замахал Смычком с пылом дирижёра, поймавшего музыкальный кураж. Кровь летела косами.  Старикосы кричали. Уступая всем им в росте и комплекции, толкался. Удивительно, но отталкиваемые нелюди отлетали, словно тряпичные, натыкались спинами на сзади стоящих и, о чудо, роняли их. Открывшаяся в руках бритоголового мальчика сила была во истину богатырская, граничащая с запредельной. Сила сотни бравых воинов. Вокруг него образовывалось небольшое пространство с различимым асфальтом.
- Так их! Наподдай им, силач Бамбула!!!
Стас поддавал, что надо! Глазели, аж не оторваться. Пустое пространство увеличилось. Стреляка разогнался на манер рейстлера и, перескакивая через поверженных, снёс плечом очередного. Предельно грубо. Старикосы рухнули, словно выставленные в ряд  костяшки домино, оставив внушительную колею.
Туда он и ринулся напролом, словно бык, валя и круша. До двери было около семидесяти метров, это расстояние он покрыл меньше чем за минуту, расчищая дорогу на манер ледокола. Подобрал Повальный, перебросил через шею ремень.
И стал забирать, забирать, забирать жизни.
На месте не стоял, кружил, всё время передвигался, виртуозно перекатывался, палил с  согнутого колена, вертел дулом с прицельной планкой, стрелял хладнокровно, с высокой точностью.
Попытавшийся схватить его сзади старикос схлопотал ногой в солнечное сплетение. Стас выпустил автомат, вцепился в подбородок левой рукой, а правой послал в нокаут.
Его преимущество в скорости сейчас было как у комара с гусеницами.
Глыба-старикос, в котором было не меньше полутора центнеров, вырос, как из-под земли.
Стас видел. Понял, что его персональный враг его не отпустит. Бросился к нему, уворачиваясь от узловатых пальцев.
Старикос как будто только того и ждал. Принял бой, атаковал с яростью медведя. Стас перехватил в запястьях громадные руки. Борясь с накатившей тяжестью, не уступая, жаждая лишь победы, оттолкнул здоровяка.
Он выступил против великана. Давид против Голиафа.
 Бил по рукам и по корпусу, атаковал незащищённые ноги. Хрустели кости, старикос ревел.
Стас прыгнул и умудрился-таки достать до лица. Старикоса развернуло на сто восемьдесят градусов. По асфальту рассыпались зубы. Стас вцепился пальцами одной руки в рубашку противника, другой - в седые патлы...
...взобрался на плечо с ногами, балансируя на помирающем великане с нечеловеческой ловкостью. Обхватил его шею ногами, сжал, наклонился всем корпусом вперёд, заставил совершить кувырок. Как только старикос распластался во весь рост, всадил в горло Смычок.
Не было больше персонального врага, но оставались второстепенные, жаждущие крови и не останавливающиеся ни перед чем, даже перед видом смерти сильнейшего из них.
Стас больше не был человеком. То был Полевой Жук. Стреляка. Но только не Стас.
Потому что Стас не смог бы бросаться на старикосов, атакуя сверху в прыжках, взбираться им по спинам на плечи, стрелять, балансируя как акробат, прыгать с одного умирающего на другого, швырять их голыми руками, срубать им конечности, душить собственными галстуками.
Человек на подобное не способен.

Стреляка соскочил с очередного умирающего тела, приземлился и пружинисто выпрямился.
Все? Конец?
Не совсем.
Повальный снова рвался в бой, Стас чувствовал настроение своего оружия и не стал перечить.
Напоследок Заклон.
Сумасшедшая лезгинка.
 Невероятное вращение на месте, с пальцем, нажатым на спусковой крючок. Как с мокрой шкуры сбрасывает брызги пёс, так волчок в исполнении Стаса посыпал пули. Не пули - бешеный рой ос, что жалили и сметали.
Затем юла вновь стала Стасом. Мальчиком, грохнувшимся спиной на асфальт, бросившим автомат и жадно хватавшим ртом воздух. Тело гудело. Тело наливалось свинцом с макушки головы и до кончиков пальцев ног. Действие "Полевого Жука" заканчивалось. Не было больше той легкости и той силы. Не осталось ничего, кроме навалившейся на плечи гиперусталости.
Побочный эффект.
По Городу гуляли эхом отголоски погонь, нападений, убийств.
К счастью, далеко. Очень и очень далеко.
Смотреть по сторонам в поисках противника теперь не имело смысла, всё и так было очевидно.
Не выжило ни одного.

..воссоединение своей энергии с энергией космической происходит в экстремальных ситуациях…
«После такого боя Повальный придётся хорошенько очистить.»
Пение птиц в кронах, шуршание на ветру молодой листвы.
…повышается мощь физической и психической сил…
«Не дойду до убежища… даже на ноги не поднимусь. Обессилел…»
…при помощи медитации, контролируя органические и неорганические функции, человек может обнаружить в себе другую силу, отличимую от той, которая развивается мышечной системой…
«Очень сложная техника, которая не всем давалась даже с помощью стимулирующих веществ… даже по истечении десятков лет упорных тренировок… высшая степень боевой силы… нечеловеческой, чьей-то ещё. Способности, о которых можно только мечтать… и так просто… всего лишь на грани отчаяния, почти на пороге смерти...»
«Взяли и на несколько минут раскрыли для мальчика с Полевым жуком на плече!»
-Клянусь бороться за этот обитаемый уголок!

Он отдыхал несколько минут. Больше просто не имело смысла.
Поднялся, медленно зашагал, восстанавливая дыхание, зрение и адаптируя вестибулярный аппарат. Трупы и останки предательски бросались в глаза. Оставшиеся от одежды тряпки уже успели пропитаться кровью. Он теперь ощутимо чувствовал, как липнут к асфальту подошвы.
Поле боя, устеленное мёртвыми. Это место навсегда осквернено невинной кровью.
И очищено.
Толька углядел первый, тут же соскочил с гаражей .
- Вот это драка была… Всех свалил, молодец... думал, хана тебе, а ты вон какой могучий оказывается…
- Могучий, ага… куда подевался шлем..? И рюкзак...
- Похоже, спёрли, - печально пожал плечами Толька. - Да ты не горюй! Ты стреляешь, дерёшься, скачешь, как акробат… Не пропадёшь. И где тебя этому только научили?
- В школе. Была такая, где готовили юных солдат. У тебя нет с собой ничего, что можно было бы попить?
- Идём к реке, там и умоешься заодно.
- А Настя?
- Убита. Я могу попросить у тебя о помощи? Хотел бы её, как положено…, ну, в землю…
- Разумеется, помогу. Ты чего так смотришь?
- Твои глаза снова нормальные.
- Вот и славно, - сказал стреляка, проводя ладонью по векам. - "Подобные  метаморфозы вообще очень опасны".
- Я тоже так хочу!
- У тебя так никогда не получится. Не лезь с вопросами, я сейчас что-то плохо соображаю.
- Ещё бы! Тебя едва не разорвали. Плохо соображает. Да ты вообще не соображал, что творил. Я таких психов ещё не встречал и, наверное, вряд ли когда-нибудь встречу.
- Я не один пришёл. Есть ещё.
- Ещё стреляки?! О! Ничего себе! И вы их всех… уничтожите? Всех до единого?!!
Стас не ответил.
- А чего улыбаешься?
- Думаю, что и один в поле воин. Если с Полевым жуком на плече.
 - Я вот никак не могу понять, что это за жук изображён... Кузнечик?
- Он самый. О чём задумался?
- Загадал желание, и оно начало сбываться.
- Серьёзно? И что же ты загадал?
-  Я хочу, чтобы люди победили.