Как ни крути. Не рассказывай о желтом небе

Прошло больше года, в моей жизни произошли перемены, может, не поверите, но я выбросила из жизни единственного человека, к которому долгое время чувствовала привязанность сердцем, за измену, предательство; я просто слетела с катушек: злоупотребления, нервные срывы… и на место моя крыша не вставала долгое время. Хорошо, что мой братан наконец-то женился и переехал от нас, хоть не видел падения своей сестры. Мы созванивались иногда, я говорила, что все хорошо, а родители, чтобы не расстраивать его, ничего не рассказывали.
После того концерта годовой давности мы собирались с парнями несколько раз и пробовали что-то сыграть, но петь так как раньше у меня не получалось. Не хватало драйва и не было уже того настроя, хоть рана зажила и больше не тревожила, тот случай меня морально подкосил – вместо бодрого пения получался жалобный и меланхоличный вой. Даже пробовали Геру на бэк ставить, но все равно выходило как-то хило и скучно, а более спокойные ритмы так вообще воспринимались как заупокойное пение. Желание покончить с этим и оставить одни лишь воспоминания о прошлом, о нашем существовании в качестве музыкантов группы Listen to the rain, возрастало все больше и больше.
 Мы собирались вместе и просто так, пообщаться, а заодно  думали, что же будет дальше, что делать. Вернуться? Или же наша группа останется на дне, на которое залегла. Все ощущали, что мы зашли тупик в творческом и психологическом плане.
…
Осень теплая была, листья падали… Спокойно, не торопясь, я шла через старые дворы, где из подвалов домов выбегали бродячие коты, нарушая криком тишину. Однако, что таилось в этой тишине? Молчание скрывало панику осенней природы перед приходом зимы, которая леденящим вихрем унесет последние листья, сумевшие задержаться на ветвях, точно так же, как и нашу прежнюю жизнь, беспощадно и жестоко будет сдирать с нас вьюга старую оболочку. Ветви то конечно не будут сопротивляться и удерживать старую листву, для них сдаться проще и правильнее, и возможно такой поступок намного разумнее, чем тот, что совершаем мы, пытающиеся не отдавать внешним переменам свои облики?  Да никогда! Ведь наращивать новую кожу, придется самим, и никто уже тут не поможет… это деревьям хорошо, у них это предусмотрено природой. Нет, не лишит нас нашей сущности приходящая из осеннего молчания зима, наших истинных лиц, которые годами складывались из препятствий, грусти и радости, боли и краткосрочных, но все же счастливых моментов жизни.
 Когда я об этом думала, то направлялась к Уилу в гости, все должны были прийти.
Вчетвером в один из замечательных воскресных дней мы были вместе, я, Гера и куда же без Миши у нашего незаменимого барабанщика, но прежде всего, друга, в гостях. Редко мы у него бывали; всего один раз и припоминаю, и в тот раз мы не выпивали, и не было такого истощения внутри, чувства, что мы иссякли, соскребли с самого дна своего колодца остатки  воды, питающей нас …

В комнате Уила было почти темно, у окна, за которым уже почти настала ночь, был зажжен светильник, а со стен на нас смотрели наши тени, они шевелились вместе с нами, но казались мне почему-то замедленными, может это на меня действовало вино, да и не пила я никогда так много.
 Рассказывая друг другу о том, что приключилось с нами за последние две недели,  ненадолго замолчали и просто слушали тишину, изредка нарушая её разливом алкоголя по стаканам.
- Не хочу я больше! Меня уже тошнить начинает – я отставила рюмку на тумбочку, что стояла у кровати, на которой мы сидели.
- А кто-то вообще ещё хочет? Давайте может, на утро оставим, а то башка будет трещать, а выпить нечего… - сказал Мишка.
- Да ну нахрена! Осталось на дне, допьем уже, а на утро у меня есть шипучие таблетки – Уил взял бутылку и разлил оставшееся всем, кроме меня. Тут я тяжело вздохнула и на выдохе хныкнула (хнык не капризный, а нервный и отчаянный), и уткнулась в подушку.
- Ты чего, Крис? Плохо тебе? – не помню, кто спросил и дотронулся до моего плеча. Внезапно я вскочила и из положения «лежа» и снова села, из-за резкого взмаха головой часть моих волос перекинулась на лицо, я хотела убрать их назад, но они зацепились за кольцо на пальце и одна прядь сильно запуталась, я психанула, но это стало ясно только тогда, когда  не говоря ни слова, на вид в полном спокойствии, я взяла с тумбочки ножницы и отрезала эту прядь ко всем чертям, высвободив из неё свое кольцо. Ребята изумленно смотрели на мои действия, но ничего не говорили.
- Хм… а ничего так прико-о-ольно… – протянул Уил ложась на вторую подушку рядом.
- Угу, оригинально! Только не делай так больше, Кристин, ладно?
- Не буду, Миш… - я снова улеглась на кровати, свесив ноги к полу,  пнула свои ботинки так, что один отлетел на два метра к стене, а потом продолжила говорить.
- Нужно изменить что-то, или надо покончить с музыкой, ребята, так не может больше продолжаться! - я неожиданно для самой себя заплакала и закрыла лицо руками, Уил повернулся ко мне и попытался убрать мои руки с лица, - Отстань, Уил! Да перестань же!
- Да мы как музыканты уже давно фигней страдаем, и так развалились уже! – отчаянно сказал Миша.
В разговор включился Уил, наконец, отпустив мою руку.
- Я протестую! Мы не развалились! Посмотрите чуваки-и-и-и, мы же вместе сейчас! Так в чем проблема?
- Проблема в кризисе! – ответила я ему и легонько стукнула его маленькой подушечкой по лбу.
- Да, творческий кризис он такой…
- Какой?!
- -Суровый и жестокий, - разглядывая пустую бутылку, Мишка улегся поперек кровати.
 - Нужно заняться учебой, мы же её все вместе так славно похерили! – Гера был самым главным бойцом среди нас и всегда самым трезвым, хотя выпивал не меньше нашего, он призывал к действию в непонятных ситуациях - Не удивлюсь, если все это окажется просто детством в одном месте! Надо взяться за ум и забыть обо всем на время.
- Каждый вечер, каждый гребаный вечер я вспоминаю тот концерт, понимая, что такого больше не будет! Никогда! – забравшись на кровать полностью и перевернувшись на бок, я закинула левую руку за голову и закрыла глаза. Все мы заснули. Не знаю, как мы уместились на одной двуспальной кровати, но места вроде всем хватило. Проснулись только в половине первого, когда уже настал светлый день.
…
В одну из пятниц, после учебы я шарирась по магазинам с рок—атрибутикой, там меня знали давно, как постоянного клиента уже лет пять. Вечером там был знакомый народ, меня сразу узнали.
- Привет, Крис! Ну как оно? - сразу обратился ко мне Юра – продавец и владелец сети этих магазинов в одном лице. Остальные тоже сказали дежурное «Привет», «Хай» и «Вечер добрый».
- Привет, Юр! Привет всем, давно не виделись… - ответила я, - продолжая говорить что-то ещё, я рассматривала витрину колец с крестами, драконами и черепами, но так ничего и не выбрала, только поинтересовалась, когда будут новые поступления и тихо попрощавшись, ушла.
Город окутал меня своим густым воздухом, затуманил дымами дорог, а небо становилось к вечеру не синеющим, а желтеющим, и это был не закат, солнце уже давно ушло, когда я вернулась в свой район. Почему оно было желтым? Возможно, оно было таким только над моей головой, а возможно кто-то ещё заметил это. «Может рассказать кому-то…» - подумала я, отпирая дверь ключом.
Дома ждало все тоже самое, мне было это омерзительно, даже моя любимая музыка меня не спасала, а что-то сочинять давно не получалось. Все замирало на том, что я просто смотрю на монохромные клавиши и не думаю ни о чем. Села за ноут…
В сети было как всегда куча онлайн-народа, а в личных сообщениях шестнадцать писем от всяких незнакомых мне подростков, знающих меня как музыканта. Спрашивали, будем ли мы с группой ещё выступать, почему мы не запишемся в студии, как мне живется после той «трагедии»… ради приличия ответила на два письма, сказав в них о том, что ничего неизвестно, а если будут новые выступления, то об этом обязательно появятся новости.
По привычке я слушала музыку, но чего-то мне не хватало. Тогда я взяла и сходила в круглосуточный магазин, собиралась купить шоколадку, а купила коньяк!! Просто с ума спятила. Хотя бутылочка была маленькая. У нас с ребятами конечно не без спиртного, особенно после концерта, но мы НИКОГДА не напивались до невменяемости и потери сознания и уж тем более никто из нас не пил В ОДИНОЧКУ, по крайней мере насколько я знаю.
Нагло и открыто заявиться домой с выпивкой я не могла, потому спрятала коньяк под плащ, перед этим уже отхлебнув немного по дороге, ненадолго мне перехватило дыхание. «Да, не зря столько заплатила, хороший… прогревает», - ища ключи в глубоком кармане, пробормотала я.
Когда все легли спать, я достала из-под дивана спрятанный под ним алкоголь и выпила его весь в течение получаса. Не помню, как я спрятала улику моего пьянства обратно под диван, во всяком случае, хорошо, что её не нашли.
В мою комнату никогда не проникал дневной свет из-за плотных штор, проснулась часов в одиннадцать и не поехала в универ, чего ехать на одну пару наискучнейшей лекции, дома осталась, тем более голова трещала по швам.
Отлеживалась целый день, глотая растворы шипучих таблеток.
На следующее утро и напоминания не осталось  от этого хулиганства. Воскресенье день хороший. Решила пойти гулять, просто бесцельно бродить по улицам и закоулкам.
Как только вышла на улицу, заметила – похолодало. Вернулась в дом и надела тонкую черную шапку … Пробегая мимо зеркала, остановилась и оттуда на меня посмотрела очень худая и высокая девушка в черном, с бледным, почти как лист бумаги лицом и глазами в которых скопились печали всей Вселенной, тонущая в светлых глазах. Показалось, что это даже красиво, но лучше бы мне было хоть на капельку меньше грустно и на такую же капельку я бы видела больше смысла в своем существовании.
Во время моей прогулки, кто-то позвонил. Я взяла мобилу и увидела знакомый номер, который я удалила полгода назад из списка. Не хотелось отвечать, но вдруг что-то случилось и ему не кому позвонить, или ещё что-то…
- Привет. Как поживаешь? – этот голос из прошлого меня раздражал какой-то наигранной любезностью.
- Зачем звонишь? Что нужно тебе? – спросила я строго, идя по узкой дорожке глядя на старенькие дома.
- Я хочу с тобой встретиться…
- Пфф.… Зачем? – меня это возмутило.
- Что за тупой вопрос? Надо значит.
- Кому?! Тебе что ли? Как ты вообще смеешь звонить мне?! – я отключилась и сунула телефон в карман, не успела я вытащить руку, как Максим снова позвонил, а я опять ответила, лучше бы я этого не делала, но вдруг тогда бы он приехал ко мне домой, он может…
- Что ещё?
- Давай начнем все сначала, Кристина…
- В своем ли ты уме?! Никогда!
- Ты ведь любишь меня до сих пор, и ты нужна мне!
- Зато ты не нужен мне после предательства!! – это было последнее, что я ему сказала. Он звонил и потом. Я вырубила бы телефон, но мне мог кто-то ещё позвонить, потому я постоянно сбрасывала звонки.
Разбередил мне старую рану, волнение не покидало меня…
  До самого вечера я бродила. Дошла до заброшенного завода, крыши там уже не было. Касалась бетонных стен, сидела, прислонившись к ним, и думала, думала, думала… Мысли разрывали мозг, давление на кровеносные сосуды не просто подскочило, оно зашкаливало за все выносимые мною пределы, я поняла это по долбежке в висках, от чего у меня из носа хлынула кровь, протекла по губам и я почувствовала этот вкус отчаяния, и все же, вкус крови нравился мне. Багровая струйка не переставала течь, и её невозможно было остановить. В итоге я просто легла на холодный бетон и закрыла глаза. «Будь, что будет теперь», - подумала я. Не знаю, сколько я так пролежала, пока не зазвонил мобильник. Звонили из дома. На удивление спокойно мама спросила, где я и во сколько вернусь. Конечно же, я не сказала ей, что я на заброшенном заводе на окраине района, из моего носа вытек чуть ли литр крови, у меня перед глазами все плывет и руки трясутся от слабости. Такую правду ей знать опасно. Все, что я ей ответила на вопросы, было абсолютной ложью, да и не важно, что я там напридумывала, главное - она успокоилась. Я посмотрела в небо, оно было желтым, снова…
За стеной я услышала чьи-то шаги, шелест сухих листьев. Не отрицаю, стало страшно. Потом и силуэт увидела, вскочила на ноги и пошатнулась, но смогла удержаться рукой за стену. Кровь из носа уже не бежала.
- Ты кто? – спросил хриплый мужской голос. Я молчала. – Кто ты?
Ничего не произнося, я просто решила удалиться и не связываться этим типом, начала пятиться назад.
- Да погоди! У тебя спички есть? – звучало дружелюбно, и все-таки я молчала и отходила все дальше, но этот хрипатый мужик пошел по направлению в мою сторону – Да ты не бойся, мне бы костерчик разжечь и все. В его руках была охапка сухих веток. На вид это был обыкновенный бомж, бородатый худой и старый, немного ниже меня ростом, одет в оборвыши.
- Не подходи! – я нашарила в кармане зажигалку, ещё подумала: «Зачем мне она? Я же не курю…», и швырнула её бомжу.
- А-а, ты девчонка! Я-то подумал, что ты пацан – он подобрал зажигалку – Спасибо, погоди, разожгу костерок и верну сразу. Если бы не волосы длинные, точно бы решил что пацан…
- Не надо возвращать, я все уже.. ухожу короче…
- А небо то сегодня опять желтое … - пробормотал он сам себе.
- Что? – остановившись, я обернулась.
- Да вот, замечаю который раз, небо желтое какое-то бывает, ты погляди – этот несчастный посмотрел вверх (именно несчастным он мне виделся, да и какое тут счастье, когда тебе негде и не на что существовать)…
- И я это заметила, и наверняка многие замечают – сказав это, я потихоньку пошла дальше.
- А ты говорила кому-нибудь про небо?
Таким вопросом я была удивлена, вернее не вопросом, а тем, кто мне его задает, неужели его волнует какое-то там небо.
- Нет, кому это надо?..
- Вот и не говори никому. Скажешь тем, кто не видит, подумают что ерунда, а те, кто и сам замечает, говорить надобности нету, – он развел маленький костер и подставил к нему руки. Обычно, от бомжей дико разит, а от этого не разило, ни спиртным, ни гнилью, ничем, поэтому я решила подойти чуть ближе, полагая, что он не опасен, повезло, что правильно предположила.
- Возьми, – я протянула ему сотню, - это мало, но лучше чем ничего.
- Что ты, что ты! Не надо, еда есть у меня, ты мне и так вон зажигалку отдала – заотмахивался старик, - Мне знакомые денег дают, у которых я зимой в сарае живу, пускают меня по доброте, а летом да пока осенью тепло я им не докучаю.
- Обратно не заберу, возьми – я ещё раз протянула ему эти жалкие помятые сто рублей, и он нехотя, но взял их.
- Спасибо конечно, спасибо… - и снова стал греть руки у костра, трещавшего сухими веточками.
- А знакомые выгоняют на лето?
- Нет, я сам ухожу, они люди хорошие, денег дают, или еды какой… я стараюсь не пропивать…
 От огня шел жар, я ощущала его ногами, а руки у меня были как лед, я взяла да присела напротив, чтобы тоже согреться. Старик, немного поежившись, достал из куртки четвертинку булки хлеба, маленький мешочек с рисом, и бутылку, вроде с водой, потом встал и пошел к стене, там, в углу под завалом сухой травы и листьев лежал котелок и еще что-то.
- Тебе не надо идти? – старик подвесил котелок, налил туда воду и высыпал рис.
- Вообще-то надо… А неплохо питаешься, несмотря на такое положение.
- Это да, да… мне ещё нормально, не то, что некоторым…
Было и правда пора отправляться домой. Пробравшись через высокую траву, а она была мне почти по пояс, я потихоньку, иногда сбиваясь из-за того что идти было тяжело, напевала строчки из одной песни:
«Желтое небо над головой
В трубах заржавленных
Стих ветра вой…»
 Я вышла на дорогу к остановке, поймала первую маршрутку и вмиг доехала до своей улицы. На этот раз в круглосуточном я купила шоколадку, был соблазн и винишка прихватить, но это было уже слишком, поэтому я купила не одну, а две шоколадки, первую развернула и съела по пути домой. «Может если есть больше сладкого, то не буду такой тощей…» - подумалось мне. Но сорвалась на алкоголь я вскоре и надолго.
…
Самая что ни на есть, обычная зима наступала в конце ноября. Холодно, сыро, противно – вот чем сменилась теплая осень. Только бы пережить её, только бы продержаться до весны, проведя все три месяца в мечте о ней, пытаясь перестать напиваться на каждые выходные. Кто знает, почему я так жестко злоупотребляла алкоголем, а на утро таблетками и так каждую неделю. Дома я больше не пила, но родители все равно знали, зачем я ухожу, да и видно было по состоянию, в котором я возвращаюсь  - мое худое лицо отекало по утрам и выглядело ужаснейше. На универ забила, но каким-то образом не пропустила ни одной пары.
Родные говорили со мной, поначалу спокойно, но я не слушала и не щадила их чувств, только теперь мне видно, что я вела себя как сволочь, они звонили Мише, просили его меня контролировать. Дальше было ещё хуже. В эти кошмарные выходные я ведь была не одна, а с ребятами, которые тоже пытались остановить меня, Гера даже на меня кричал, отбирал выпивку, тогда я стала приходить на встречи уже пьяной. Чаще всего мы все в том же гараже Михи и собирались, оттуда я уезжала на такси, или Гера довозил меня до дома, так как я вообще была невменяемой. Иногда вообще не было возможности уехать, я просто засыпала, а Мишка оставался со мной и стерег меня, даже не знаю от кого. Помню, как ни проснусь, так он в кресле, что в углу. Даже его родители уже связались с моими, и все равно не получалось взять меня под контроль. Так прошел декабрь и до середины января, я продолжала сходить с ума, честно говоря, я просто выбрала медленную смерть, и свое истинное лицо, за которое я так боролась осенью, добровольно отдавалось мною зиме. Я стремительно худела, и меня чуть ли не сдувало ветром.
 Настал день, и ребята приехали ко мне домой. Я не ждала их у себя, а выглядела ещё хуже, чем в другие субботы. Будние дни были хоть и трезвыми, но все рано замутненными, а в эту субботу я, скорее всего тоже напилась бы.
Как выяснилось позже, родители знали о том, что они втроем приедут к нам домой, договорились и дали им ключ.
Я не слышала то, как скрипнула и приоткрылась дверь ко мне в комнату. Сквозь сон я услышала: «Что же ты с собой делаешь, Крис», - дальше был тяжелый вздох, и я пробудилась. Рядом со мной на краю дивана сидел Миша, кто бы сомневался…
- Ты как зашел? – протирая кулаком левый глаз, спросила я.
- А вот – он заулыбался, но очень грустно, - Твоя мама дала мне ключ… и я не один пришел.
- Вы все здесь что ли?! – я подскочила и сбросила с себя одеяло. На мне была белая майка и черные свободные штаны, я быстро накинула на себя остальную одежду, чтобы не замерзнуть. Тогда уже впустила в комнату Геру и Уила, прислонившихся к стене за дверью.
- Так! Давай, иди, умывайся, завтракай и мы поедем – Миша помог мне заправить постель, я все ещё недоумевала, что же происходит.
- Куда поедем?
- Умывайся и хавай, узнаешь потом – подхватил Гера.
- Ну ладно… - разум мой ещё дремал.
После завтрака мы оделись и вышли на улицу. Я посмотрела в небо, не увидела не единого облачка, оно было яркое синее и солнце светило, а снег ослеплял, отражая собой лучи.
- Так куда едем все-таки? – снова спросила я.
- В лес… - отозвался Уил.
- В лес?! Зачем в лес?! Нафига? – я недоумевала.
- Погуляем и заодно поговорим – объяснил Миша, - нам ведь о многом надо поговорить. Я поджала губу и кивнула.
 Ехать далеко не нужно было, ближайший лес начинался на окраине района. Машину оставили в одном из дворов многоэтажек, что были ближе к лесу и отправились пешком по узким тропинкам в сугробах. Я постоянно спотыкалась, а иногда чуть ли не падала, но ребята, то один, то другой удерживали меня на ногах. Когда мы достигли самой чащи, где тоже везде были тропинки, говорившие о том, что тут частенько гуляют люди, мы увидели большую березу, ствол её был очень удобен, чтобы на него можно было забраться и сидеть там. Опершись на дерево спиной, я вдохнула столько воздуха, сколько смогла. Тут я заметила, как Гера легонько подтолкнул Мишу в бок, а потом они с Уилом куда-то побрели, а Мишка подошел ко мне. Видимо, хотел начать разговор, но полез вместо этого в карман, достал сигарету и нервно закурил.
- Ты же знаешь, я не переношу дыма – отмахнувшись рукой, я отвернулась.
- Зато алкоголь прекрасно переносишь!
- Не начинай!
- Нет, это ты прекращай, или придется принять другие меры… Никто не может справиться с тобой, ни твои родители, ни даже мы. Ты же понимаешь, что так нельзя. Ты погибаешь!
- Ну и что! Мне плевать! Кому нужна моя жизнь – я увидела, что Миша ещё курит, и отвернулась снова.
- Вот эгоистка! Не ослепла ли ты?! Посмотри вокруг себя, всем нужна твоя жизнь – родителям твоим, нам! Мне! Я хочу, чтобы ты стала прежней Крис, той, какой ты была всегда. И я не верю, что ты стала зависима от алкоголя, скорее всего, ты просто пытаешься себя убить. Вот только зачем не понимаю! – он наконец-то докурил и выбросил окурок.
- Тебе сказать зачем?
- Да.
- Просто так… - я ухмыльнулась и посмотрела вверх.
- Что? Это, по-твоему, смешно?!
- Окей! Хочешь правду? Вот тебе правда! – и меня понесло,– ТАК жить я НЕ МОГУ, давно чувствую себя как высохшее дерево, на котором никогда не будет ни листьев, ни цветов, - начала я с грустью, но вдруг меня охватило отчаяние, - Я умерла! Уже умерла… Музыка была для меня воздухом, пищей, утешением, радостью… она была для меня ВСЕМ! Больше полугода я ничего не пишу, сначала хотела, чтобы мое вдохновение вернулось, а теперь оно мне не нужно, оно предало меня, точно так же как Макс, которого я до сих пор забыть не могу! Этот гад снится мне по ночам! В кошмарах, особенно когда я засыпаю трезвой! Я будто ядом отравилась! Ненавижу его!! – совсем не криком, но очень гневно и яростно звучали мои слова, а из глаз брызнули горячие слезы, и дальше я уже просто рыдала, споткнулась и в этот раз упала на мягкий снег.
 Миша не стал меня поднимать сразу, наверное, знал, что я все равно не захочу вставать, зато сам тоже опустился в сугроб и приобнял меня. Он молчал, чтобы я успокоилась, понимая как нужно мне сейчас избавиться от боли. Захлебываясь слезами, я тоже обняла его, и кажется, что ещё никогда в жизни я не обнимала его так крепко, и никогда мне не становилось настолько легко, как тогда. Я чувствовала, как падают тяжелые камни с моего сердца, которыми оно было обложено, с каждым новым глотком воздуха, а глаза уже ничего не видели из-за соленого ручья. Лучи солнца падали на лицо, проникая в слезы, делая их радужными. За это время Уил и Гера вернулись; они, молча, отошли в сторону.
- Ну, все, все, не плачь – заметив, что я уже утихаю, Миша начал вставать, вместе с собой поднимая и меня. Резко подул ветер и вмиг осушил мое лицо. Мы встали и не двигались с места, не могли отпустить друг друга из объятий, даже и не пытались и были как одно целое в эти минуты, осознание этого прошибло меня как молнией, а весь яд вышел вместе со слезами.
- А почему именно в лесу? – проведя по его лицу рукой, я отвела взгляд в сторону.
- Потому что здесь нет ничего лишнего, а ещё нам давно известно, что ты любишь лес - он снова хотел обнять меня, но не вышло, мы просто начали целоваться, долго и безостановочно. Потом я легко толкнула Мишку и он упал в снег, весело рассмеявшись; я побежала, сбиваясь с узкой тропы сама едва не утопая в сугробе, а Миша, лежа на снегу и глядя на меня, поднял руки к небу и радостно прокричал: «Моя Крис вернулась!!!».
Парни, отошедшие недалеко от нас, услышали наш смех, обернулись и быстро подбежали к нам, и я помню их разговор.
- А чего они ржут? – Гера не мог до конца понять, что происходит, почему мы вдруг стали таким радостными.
-  Чувак, не догоняешь? – хихикнул Уил ему в ответ, - походу они теперь вместе.
- Хотелось бы верить…
- Не будь пессимистом!
- Вы чего встали, ребята? – я и Миша сияли от радости и тогда, Гера тоже разулыбался и воскликнул:
- Миссия выполнена! Хвала небу!
- Желтому… - я сказала это так тихо, что никто даже не услышал, наверное.
Мы вчетвером, стоя в круге, обнялись, как когда-то давно мы делали это в завершении концертов и, расцепив кольцо, кланялись всем кто пришел нас послушать. Тогда, каждый из нас это вспомнил, потому мы так же разомкнули кольцо и поклонились в сторону леса,  деревья нам были вместо публики, а чувствовали себя, кажется, ещё счастливее, чем после выступления. День моего возвращения запомнился во всех подробностях, если не навсегда, то очень надолго. В этот день, я отказалась от смерти, вспомнила, что мне есть ради кого жить. Больше я не утону.
Весь вечер и до глубокой ночи, я как завороженная сидела за синтезатором, с любовью прикасаясь к нему во время лирических мелодий, напряженно и быстро мои пальцы бегали по клавишам, играя старые, но самые родные на свете песни. Правда сказать, дома меня одну не оставили, ещё боялись за меня, так что Миша остался со мной. Сначала он слушал меня, а к ночи уже уснул, я же так и не ложилась и мама, придя с работы, ни сколько не возмущалась, что я мешаю спать, просто понимающе закрыла все двери. Между небольшими перерывами я слышала, как она плачет в другой комнате, но это были не горестные слезы.
 В четыре утра мне захотелось спать. Мишка развалился на весь диван, и прилечь было совсем негде, спал он крепко, было жалко его будить, а попытаться мне его подвинуть, все равно, что надорваться, он ведь не просто выше, чем я, он ещё и тяжелее в полтора раза, да и опять же проснется… Выход был один – уснуть в кресле, свернувшись калачиком. Перед сном ещё подумала: «А хорошо, что есть люди выше меня, я то была бы одна такая дылда».
Проснулась я не там, где засыпала. Понятное дело: Миша проснулся и перенес меня.
За завтраком мы решили поехать в гараж и написать пару песен, без всяческого разделения труда ( не так, что я – стихи, а он – музыку ), а делать как будет получаться.
- Почему, когда Гера сказал «хвала небу», ты добавила «желтому»?  - спросил меня Миша, во время завтрака - Я четко слышал вчера.
- Ну, это долго рассказывать… - я загадочно улыбнулась, - Очень часто вечером я вижу желтое небо, и это не закат. Оно все желтое даже после того как солнце уходит… последнее время оно становится все ярче…
- Не рассказывай больше никому.
- Почему?
- А зачем? Пусть это будет секретом.
 Не успели мы выйти из дома, как я уже полезла в сумку за тетрадью – появилась одна идея… В общем – творчество понеслось вихрем! И к вечеру, мы уже наигрывали новую песню, светлую мелодичную тонкую, если бы она была не звуком, а тканью, то это был бы легкий шелк, струящийся миллионами складок от дуновения теплого утреннего ветерка. Никогда подобного ещё не получалось! В восхищении от своего творения, мы чуть ли не в эйфорию впали, когда сыграли окончательную версию. Только акустическая гитара, высокие тона клавиш и наше непринужденное пение (да, пели мы оба), никакого крика и напряжения, ноль страданий, сравнима с полетом была песня. Внезапно, нам захотелось сделать её утяжеленную версию, включив электрогитару и приправив слегка слышным звоном тарелочек.  Вполовину восьмого я позвонила Гере, обрадовав его хорошими новостями, он в свою очередь позвонил Уилу и в девять они добрались до нас.
- Ну, вы жуки этакие!  - смеясь, сказал Герасим, расставив руки в стороны, и мотнул головой. – Я безумно рад, что ты снова на волне, Крис! И ты Миха молодец!
- А-а-а!!! Мои ударная установочка! Ты совсем запылилась без меня, родная! Я так скучал по тебе! – Уил будто и не обратил на нас внимая, сразу помчался к своим барабанам и тарелочкам, - Ну давайте! Показывайте, чего сочинили?
- Итак, слушайте, ребята! Сейчас мы исполним для вас нечто нехарактерное для всех нас, но на наш взгляд, не будем скромничать, бесподобное творение! – Миша взял гитару, а я привычно устроилась за синтезатором.
Начали мы очень мягко, на этот раз звучание стало более атмосферным, пелось ещё легче, будто в наших легких неограниченный запас воздуха и голоса казались полупрозрачными. Слов в этой песне было не много, они были простые, но выражали как раз то, что мы чувствовали. Их смысл был прекрасным дополнением музыке.
This is the air I breathe
Your holy presence living in me
This is my daily bread
This is my daily bread
Your very word spoken to me
And I, I'm desperate for you
This is the air I breathe
This is the air I breathe
Your holy presence living in me
And I, I'm desperate for you (I'm desperate for you)
And I, I'm lost without you (Lost without you)
And I, I'm desperate for you (I'm desperate for you)
And I, I'm lost without you (I'm lost without you)
(I'm lost without you, lost without you)
This is the air I breathe
This is the air I breathe
Your holy presence living in me
For I am convinced that neither death nor life,
nor angels nor principalities nor things present nor things to come,
nor powers, nor height nor depth, nor any other created thing,
will be able to separate us from the love of God which is in Christ Jesus our Lord.*

Этим воздухом я дышу,
Этим воздухом я дышу,
Твое святое присутствие живет во мне.
Мой насущный хлеб,
Все, чем я питаюсь, -
Это слова, сказанные тобой...
И я, я без ума от тебя,
И я, я потерян без тебя.
И я, я без ума от тебя (без ума от тебя)
И я, я потерян без тебя (потерян без тебя)
И я, я без ума от тебя (без ума от тебя)
И я, я потерян без тебя (потерян без тебя)
 (Я потерян без тебя, потерян без тебя)
И я убежден, что ни жизнь, ни смерть,
Ни ангелы, ни графства, ни настоящее, ни грядущее,
Ни сила, ни высота, ни глубина, ничто другое, созданное в мире,
Не будет способно отлучить нас от любви Бога, которая в Иисусе Христе - нашем господе.

Наш гитарист и барабанщик были в шоке, просто не ожидали такого. Наверное, думали, что я как всегда напишу либо истерику, либо мрачную лирику.
- Знаете, чуваки, это охренительно! А главное – я понял, что в какой-то момент ваши голоса растворились друг в друге! – задумчиво говорил Уил.
- Не только друг в друге растворились, ещё и в воздухе… - добавил Гера.
- Вижу, вам нравится, но мы хотим сделать ещё и тяжелую версию – с какой-то усталостью в голосе ответила я.
- Давайте попробуем! – подбадривающим тоном сказал Миша всем нам.
- Только настроение музыки не поломать бы – с опасением Гера взял электрогитару. Уил прыгнул за ударники.
Из всего вышел заземленный, но все же, полет.
…
Весной наш репертуар расширился за счет множества новых песен. Не сказать, что все они были подобны этой, однако были ей поддержкой. Я это я, и никуда не уйти от себя, даже если добавить что-то новое, поэтому новая музыка не обошлась без мрачности, только вот, мрак этот не был тяжелым. Манера исполнения изменилась почти до неузнаваемости.
В начале мая мы собрали гаражный концерт, о котором заранее было объявлено на мой страничке в сети. Пришло гораздо больше народа, чем мы ожидали, поэтому поставили не одно ведро для денег, а три, чтобы народу слева и справа не тянуться далеко. Это был самый последний наш концерт, к сожалению многих. Потом меня ещё долго доставали письмами и просьбами… А ещё многие удивились, увидев меня в белом платье, вместо привычного черного.
С исполнением каждой песни я ощущала освобождение, и когда добрались до финальной прощальной композиции, то из моих глаз полились счастливые слезы, я улыбалась и одновременно плакала. После, нас не хотели отпускать, но мы упорно отказали в исполнении старых песен. Когда большая часть народа разошлась, а осталось только человек десять-двенадцать, мы просто пообщались с ними.
…
За весь это период я пережила целых два потрясения: сначала я чуть не потеряла себя, а потом не только заново нашла не без помощи друзей, но приобрела кое-что новое – светлую душу без капли былой жестокости и злобы, которая все ещё эхом доносится до меня, когда я смотрю любительские записи наших старых концертов. Но, то хорошее и светлое, что проявилось в полной мере не только во мне, но и в моих друзьях очень плотно засело в нас. Мы теперь устойчивее и многое делаем лучше. Даже самая суровая зима и порывистые ветра не лишат нас истинных лиц.
P.S: когда мы собираемся вместе, то играем музыку для себя.