Моя история СССР. 11. Эпоха пятиэтажек

10.ЭПОХА ПЯТИЭТАЖЕК.

Мне было 11 лет, когда мы приехали в Россию псле семи лет жизни в незабвенном Таллине, где я впервые увидел белый свет, после двух лет казахского Семипалатинска, где зимой морозы доходили до минус сорока, а жара летом до плюс морока, после полугода в украинском Луганске, где и зимы-то настоящей не было, а так – позёмка лёгкая да ледок на лужицах…
    Был декабрь 1961 года. Поезд из Луганска шёл ночью и поздним зимним утром должен был прибыть в Москву. Когда я проснулся, ночная тьма за вагонным окном ещё не отступила свет прожекторов и зыбкой луны выхватывали то тёмные леса, то огромные снежные панцири полей, по которым вольно гуляла метель: ветер вздымал гигантские волны  снежной пыли, которые шли, кудрявясь и лохматясь, одна за одной навстречу поезду. Россия!
     Когда мы выходили из вагона в Москве было уже бело, светло и безветренно, а с неба падал пушистый снег и крупные снежинки садились на ресницы, на тёмный рукав пальто и можно было чётко видеть их хрупкую звёздную архитектонику всякий раз особую и через мгновение исчезающую. Русская зима!
     От вокзала отец привёз нас на такси в подмосковный Подольск, где он недавно получил  работу в центральной районной больнице хирургом и научным консультантом, а после удачной операции резекции желудка произведенной директору аккумуляторного завода Егорову, Егоров сразу устроил ему квартиру в новой кирпичной пятиэтажке, куда мы и ехали.
     После двух лет жизни в коммуналке (Казахстан) и  и полугода жизни в гостях уу тётушки на Украине в её частном доме, где «главное удобство» располагалось в самом дальнем конце двора, свеженькая двухкомнатная квартира показалась раем небесным. Это ничего, что ковнаты были смежными и двери кухни выходили прямо в большую комнату, это ничего, что коридорчик был такой крохотный, что в нём еле могли разминуться два человека, это ничего, что туалет и ванна были совмещены, - зато была ванна с газовой колонкой и по желанию можно было получать горячую воду(такого удобства мы даже в своей отдельной квартире в Таллине не имели!), на кухне – газовая плита и нам не надо было как в Таллине запасаться углём или торфом для печки, чтобы обогревать квартиру и варить пищу! Батареи централизованного водяного отопления обеспечивали отопление. Настоящей роскошью показалось наличие балкона (квартира была на втором этаже), по сути третьей, летней комнаты! – на нём вполне могла уместиться раскладушка! Летом можно будет лежать в ней «на воздухе» и читать книжки! В невиданно огромной ванной можно было пускать кораблики и устраивать шторма! Но наибольший восторг у меня вызвала кладовка два на один метра, которую я сразу же объявил своей личной комнатой для игр, представив какие сражения пластилиновых армий здесь можно устраивать, какие игрушечные города и страны создавать! Но ведь здесь же нет окон и совсем нет воздуха! – возражала мама. «Ничего, - отвечал я, - дверь будет открыта!» Но самым большим восторгом было то, что здесь не было соседей и что квартира НАША!.. Я переходил из помещения в помещение и, не веря своим глазам, переспрашивал родителей: «И это наше?... И это наше?»… И балкон, и ванна, и кладовка!.. – Десятилетиями советская власть пыталась создать нового человека – отбить у него инстинкт собственности, строили даже экспериментальные дома-коммуны для молодёжи… Не пошло… И предоставление отдельных квартир семьям было некоторым отступлением от этого принципа, хотя сами квартиры были спланированы так, что их обитатели не могли постоянно не сталкиваться друг с другом и это очень мешало подрастающей молодёжи строить свою личную жизнь.
     Вся страна была охвачена бумом строительства нового жилья и типовые даже не оштукатуренные пятиэтажки возводились от Балтики до Тихого Океана. И город расширялся за счёт строительства всё новых подобных нашему «микрорайонов», но уже не кирпичных, а блочных пятиэтажек.
       Знал бы я как возненавижу эту квартиру в будущем, что эти райские кущи будут когда-то презрительно именовать «хрущобами»!
     Отец восхищался и умеренным здешним климатом – сухая зима, тёплое, но не знойное лето, близость леса – он начинался по другую сторону Варшавского шоссе, торцом к которому был сориентирован наш дом. Недалеко была речка Пахра, довольно живописная…
      Однако в течении первого года жизни в Подольске наших восторгов несколько поубавилось, их сменили совсем другие настроения.
        Несмотря на близость к Москве это был типично пролетарский город, каких тысячи на просторах России: приниженный, чадящий трубами заводов, грязный…Город угрюмый, где на двести тысяч населения приходилось 50 фабрик и заводов и десяток из них «союзного значения». Город без архитектурных излишеств, зона прямых углов, практически лишённый истории, (точнее мы её тогда не знали - не было о ней ни литературы, ни передач, чтобы о ней узнать, будто и не существовал он до советской власти).
Единственно, что помнили старшие, что до революции здесь в корпусах машиностроительного завода располагался знаменитый на весь мир завод швейных машинок американского миллионера Зингера, который любил разъезжать на белой лошади, и у которого была любовница японка, гораздо старше его, что неожиданно открылось. Над заводом высилась чудовищная роща кирпичных труб и о том времени напоминала одна из них с выложенным белым кирпичом на её сером теле числом 1914 – год её постройки…  Недалеко от завода находилась вилла миллионера – деревянная со стеклянными верандами и шикарным садом, в котором разместили детский сад, заведующей которым была назначена моя мама. Иногда она брала меня к себе на работу. В саду цвели пионы, пахло мокрой, приходящей в запустение землей, стоял сухой разваливающийся фонтан с безносыми амурами… Эту виллу давно снесли и на её месте автоплощадка.
      В части города, называемой Володарка в честь улицы Володарского, революционера, у реки высилось бывшее барское неизвестно кому принадлежавшее имение, разделённое на клетушки, с речным склоном превращённым в помойку, проплывая мимо которой на лодке приходилось зажимать нос, сохнущим бельем развешенным между облупленных дорических колоннами. Это потом в начале восьмидесятых клетушки с алкоголиками расселили, имение отреставрировали, превратив его в дворец, каким он был и разместили в нём музей профессионально-технического образования, и только тогда город узнал, что это имение бывшего губернатора Москвы Закревского, а ранее были и другие владетели и даже Пушкин будто туда заезжал…  А подалее, у края города, у слияния двух рек Десны и Пахры высилась бело-серая Дубровицкая церковь с уникальной короной. Церковь почти всё существование советской власти была обнеснена высоким деревянным забором, в ней находился склад института животноводства и мы тоже не знали кем и когда она построена, что хозяин последний этих мест был князь Голицын и церковь была построена его сиятельным предком вчесть примирения с Петром Великим, а сам институт животноводства с мраморными львами по сторонам лестницы принадлежал загадочному Мамонову, бывшему любовнику Екатерины второй. Ничего мы это не знали и власть эти знания скрывала от нас, будто какую-то военную тайну берегла. А ведь ещё в городе был изящный деревянный дом с мезонином, в стороне от шоссе, никому не мешал. Раскопали краеведы, что в нём жила поэтесса Львова, у которой был трагический роман с Брюсовым (покончила с собой). А домик этот сносить собирались. Кинулись краеведы в горком – не рушьте, не так уж много в нашем городе мест исторических, дореволюционных. Их и слушать не стали – разрушили дом до основания, а на месте ничего не построили… Дикая была власть, невежественная и хамская.
Мне «повезло», что не столично прилизанную, а типичную пролетарскую Россию я смог сам десятилетия наблюдать воочию. «Самый передовой и прогрессивный класс», в нерабочее время, в основном, находился в разных стадиях алкогольного дурмана: от пьяной клоунады, быстро переходящей в агрессию, приставание к прохожим и мордобоям до полутрупного наркотического состояния, когда тело падало где угодно на улице, перегораживая тротуар или проезжую часть до приезда машины из вытрезвителя или скорой помощи. Советский город, где не было ни моря, ни башен, ни старой крепости… в котором я не находил ничего величественного, ничего героического…  Город, где я учился в школе с третьего до десятого классов, возненавидев её, как заключённый тюремные стены. Не раз, мама приходила, отстояв очередную очередь в магазине, тут и там натыкаясь на безобразное хамство продавцов, мат, скандалы и пьянство на улицах и в автобусах, расширив глаза удивлённо восклицала: «Боже! Какие же грубые здесь люди!» Столько злобы и агрессии не видели мы ни в Казахстане, ни на Украине, ни, тем более в Таллине. Странно ведь через этот город не прокатилась ни одна война… Несчастный был город…
     Отдушиной служили приключенческие и фантастические книги, которые я глотал килограммами, мечты о будущем, обязательно необыкновенном, и, конечно великолепные и живописные леса, подходившие к самому городу. Лес, русский лес, с дубравой, сосняком, осинником и берёзами, начинался почти сразу через дорогу от нашего дома, и я почти каждое воскресенье, как верующий в церковь, уходил в него гулять чаще один, по привычным тропинкам, летом и зимой (на лыжах), дышать его свежестью, исцеляться душой.
             Как всё меняется! Минуло полвека и я оказался в Подольске после семилетнего отсутствия. Как он изменился всего за каких-то семь-десять лет! Он уже начал изменяться, окультуриваться в конце девяностых и ранее но постепенно.  Город открывался  сразу после изгиба Варшавского шоссе, сбегающего к автодорожному мосту, если ехать от Москвы, сразу за рекой - обдирный кубизм жилых корпусов, слева над крутизной обрыва два прыща - лишённые маковок и ободранные до красной кирпичной кладки бывших часовенки, превращённые в мастерские индустриального техникума…  Взгляд проскальзывал по этой панораме безразлично, царапаясь о прыщи. Теперь же «прыщи» превратились в две маленькие беленькие церковки близняшки с золотыми игрушечными, посылающими вердцу привет, луковками, отражающимися вместе с зелёным обрывом в тёмной и тихой Пахре. Может из-за них стал чётче выделяться, будто некое равновесие проявляя, синекупольный храм Троицы в правой части панорамы, будто смягчая эти  бесчисленные прямые углы… Город украсили новенькие элегантные многоэтажки, а в центре жёлтую трёхэтажную кишку «Красных рядов» с уродливым на революционную тему панно на торце заменил прекрасный торговый центр. В новой архитектуре появилась красота, изгибы и арки, гордое стремление к вертикали всё более повелевали над прямыми углами и усталым равнодушием горизонталей… Чистый небольшой русско-европейский город – вот во что сейчас превратился Подольск!
        Мы привыкли ворчать, кликушествовать и не заметили как оказались лет за двадцать в совсем ином мире, казавшимся в исходе миром «зарубежного» удивительного будущего. С совсем иным уровнем жизни и качеством требований. И никого не удивишь сейчас ни интернетом, ни электронной почтой, победившей любые расстояния, ни мобильным телефоном, ни тем более личным авто - венцом мечтаний советского обывателя.
       Как всё меняется и как забывается. Нынешнее поколение уже не может себе представить страха слова критики власти, той нищеты и очередей в магазинах, запретов на выезд за границу, отчего ставший обыденным Египет с Красным морем   казался нам иной недостижимой планетой, страх ядерной войны – самый большой и постоянный, жуткие сны вызывающий... Нынешняя молодёжь просто не верит, что так было. Один визави даже начал спорить со мной, утверждая совершенно невероятное, мол мяса всегда в СССР было в изобилии (!), да и массовые репрессии при Сталине – злые выдумки!!!… Переворот исторического сознания с ног на голову! Стремительно и массово в сознании молодёжи время СССР мифологизируется – была мол великая и богатая страна, которую разрушили злой Горби и Ельцын. Я понимаю почему так. Реальная власть в России принадлежит сословию чиновников, ведущих своё происхождение от коммунистической и чекистской номенклатуры… Первоначальные попытки осудить коммунизм давно заглохли. И пусть Д.Медведев сказал в 2012 году, что преступления большевизма должны остаться в анналах нашей истории, чтобы никогда это не повторились, ибо «война со своим народом это тягчайшее преступление». Пусть президент Путин однажды спокойно охарактеризовал Ленина с экранов телевидения как национал-предателя… Всё загасло, сошло на нет. А президент, видимо, предпочёл вместо реальной борьбы с чиновничеством возглавить его и потому больше не бужировать тему нравственной декоммунизации России, тем более когда Америка устроила чудовищную провокацию с Украиной, направленную на ликвидацию самой русской государственности, как таковой, ему не раскол в обществе нужен…
       Стрелки недовольства народа умело переведены номенклатурой на девяностые годы, а то, что их породило ранее, гораздо более ужасное и уродливое осталось в тени, тем более, что и свидетели-то почти все вымерли… И чем заботливее Запад пестует украинский нацизм, тем более уверено в России поднимают змеиные головы сталинисты. Мы думали, что после 91 года зашагаем с Европой к светлому мирному будущему вместе, а он, Запад вновь толкает Россию в болото коммунизма…
     Хвалить-то они хвалят чиновники социализм, но чёрта с два согласятся вернуться в прошлое, лишиться своих вилл, иномарок, отдыха за рубежами, а вот мозги молодёжи засоряют успешно под флагом патриотизма. Кстати о флаге! Впервые за семьдесят с лишним лет российский триколор был поднят в русское небо у Белого Дома 19 августе 1991 года, когда народ восстал против ГКЧП и окончательно рухнула власть коммунистов. Но нынешнее правительство будто стесняется своего демократического происхождения. Чтобы коммунистов не обидеть? И по мелочи (но как плевки в сторону жертв репрессий и их памяти) идут мелкие уступки коммунистам – вернули старый гимн, их лидера уважительно принимают в Кремле, обещают рассмотреть вопрос о переименовании Волгограда в Сталинград, начинается гадкая дискуссия о восстановлении памятника Дзержинскому на Лубянке, напротив Соловецкого камня. Уже не говоря, что вся Россия до сих пор усеяна памятникам национал-предателю Ленину, а антимощи преспокойно лежат в мавзолее на Красной площади. В общем всё ещё. как сказал один принц «Гнилью пахнет в Датском королевстве» и, по-видимому, будет ещё долго этой гнилью пахнуть: никак не хотят «патриоты» найти опору не в близком преступном прошлом, а в истинной тысячелетней России, которую эти коммунисты свернули со столбовой дороги истории.
     Но вернёмся в начало шестидесятых…Мы жили в новом квартале пятиэтажек, а дальше возводились новые, уже панельные, которые говорили хуже кирпичных – звукоизоляция плохая…
     До сих пор в сталинскую эпоху, Сталин, все проблемы решал за счёт народа по уголовному просто: тяжёлую промышленность построили за счёт уничтожения миллионов крестьян, золотые и урановые рудники, каналы и новые города (великие стройки) за счёт бесплатных рабов, которых в неограниченных количествах зачёрпывал из своих же граждан НКВД, победу в войне обеспечил завалом из тридцати миллионов трупов, даже восстановление нищей разрушенной страны Сталин «умудрился» переложить на плечи народа, выдавая часть и без того нищенской зарплаты облигациями внутреннего государственного займа, в погашение которого никто всерьёз не верил… Люди жили в ужасных условия., в бараках, общежитиях, дореволюционных когда-то роскошных квартирах, превращённых в коммуналки, где процветали склоки и скандалы, многие старые имения были превращены в смердящие вороньи слободки, разделённые на сотни клетушек деревянными перегородками. Держались ещё кое-как, приходя в упадок без ремонта старые частные одноэтажные домики и избы с почерневшими потрескавшимися наличниками… Отдельные квартиры имели лишь счастливчики, да и то в основном партработники. Нет, не зря премьер министр России Д. Медведев в 1912 году назвал политику Сталина войной с собственным народом.
     И вдруг, в кои то веки советское государство решило сделать что-то для народа, а не только требовать от него новых и новых жертв во имя «светлого будущего коммунизма»! - Государство в лице нового руководителя Никиты Сергеевича Хрущёва. Дура судьба вынесла в руководители самого большого в мире государства бывшего соподвижника Сталина, шута на его пирах, безграмотного мужика, но, в отличие от прочих с не убитой до конца совестью и наивной верой в марксизм. Личность противоречивая: оглушил страну, объявив о сталинских преступлениях (это тебе Иося за чечётку, которую ты заставлял меня перед тобой отплясывать! За сына, которого загубил!), но тем самым не поняв (и слава Богу!) какой динамит заложил под советскую систему. С одной стороны  освободил и реабилитировал миллионы невинно осуждённых, ликвидировав ГУЛАГ, да чуть было не довёл страну до ядерной войны (карибский кризис). Распорядился сократив площади на пшеницу засеивать кукурузу чуть ли не в заполярье, чем едва не вызвал хлебный кризис в стране но и открыл освоение целинных земель в Казахстане. Рывки, непредсказуемость царя Никиты измучили, задёргали свиту, и она произвела дворцовый переворот, посадив его под домашний арест до конца жизни, а на его место поставили его любимого помошничка, заместителя – не то, чтобы сильно более грамотного, но более ленивого, осторожного, предсказуемого.
        Но то, что мы называем хрущобами эстетически изуродовавшими почти все города от океана до океана позволило миллионам советских семей приобрести собственное, отдельное жильё. Причём новое строилось уже не исключительно на терроре, на заключённых (хотя и без них не всё обходилось) не на рабах, а на всплеске энтузиазма молодёжи, новой интеллигенции, почувствовавшей вдруг ветер перемен и уверовавшее в марксизм. Заработали лаборатории кибернетики, генетики, в космос Гагарин рванул!.. Вот тут уж было чему удивиться! Недолгое это было время. К тому же стрельбой по голодным рабочим Новочеркасска Никита обозначил, что по сути система не изменилась, зверь был также готов оттяпать голову любому кто посмеет выйти из шеренги, просто бесноваться перестал, как прежде…