Бритоголовые Книга 2

                Часть 1

                1

     "...Дни идут за днями. Они сплетаются в месяцы, а месяцы в годы. Так проходит наша жизнь, хочется нам того или нет. Думаю, что моя жизнь проходит не зря: я посвятил ее этому миру, я пытаюсь сделать этот мир лучше, чем он есть на самом деле. Сколько лиц я повидал на своем веку, но таких, как Он, еще не встречал. Откуда у человека берется такая животная жестокость, бессердечность, любовь к насилию? Я до сих пор не могу найти ответ на этот вопрос, хотя, как мне казалось, я Его почти раскусил. потом Он исчез. Я искал Его везде. Я обзвонил все больницы и морги, расспрашивал друзей и родителей - все было бестолку. Он исчез. Никто ничего о нем больше не слышал. я чувствую, я знаю, что Он жив. Такие, как Он, просто так не умрут. Наверняка начал где-нибудь новую жизнь. Моя единственная мечта на данный момент - встретить Его, черт возьми. Да, возможно, этого никогда не случится, но у меня есть предчувствие, что так просто это не закончится. Я знаю о Нем Все! Я пытался на мгновение стать Им, чтобы проникнуть в Его сознание. Почувствовать то, что чувствует Он... Бог мой, это ужасно, я боялся сойти с ума. У меня едва не началось раздвоение личности. Его мир ужасен. Он совсем черный, без проблесков, без надежды... Врагу не пожелаешь так жить! Одна цель Его жизни - Смерть. В смерти других Он видит смысл собственной жизни. Ужасно. Но я видел Его крах. Я видел своими глазами, как он сломался. Он не выдержал... Мне нужно Его найти"... - Энди отбросил ручку в сторону.


     Полтава.
     - Пришло время умирать, малыш!
     - Нет, Серебряный, ты не сделаешь этого, ты блефуешь!
     Тот, к кому обращались, изобразил на лице победоносную улыбку, занося над жертвой кулак:
     - Еще как посмею!
     - Погоди, Серебряный, только не делай глупостей! За что?!
     - Тебе объяснить, за что? Во-первых за то, что ты сдал нас мусорам, а во-вторых, до нас недавно дошли слухи, что ты - еврей, а евреям нет места в нашем движении, - он снова занес топорик.
     - Не надо! - снова закричала жертва. - Послушай, неужели ты веришь всяким кретинам?
     - Кретинам?! - возмутился Серебряный. - Это ты меня кретином обозвал?! - он размахнулся топориком. Несчастный дернулся в сторону, махая окровавленной рукой, на которой недоставало одного пальца.
     - Ты забрызгал меня кровью, мразь! - в бешенстве, Серебряный снова занес топорик. Вопя не своим голосом, бедняга помчался вперед чуть ли не со скоростью света. На него удивленно оборачивались ничего не понимающие прохожие.
     В подворотню завернул один из бритых.
     - Seig Heil, мой фюрер! - он поднял вперед правую руку, но заметив, что Серебряный стоит с окровавленным топориком, попятился в сторону.
     - Что произошло? Надеюсь, ты не собираешься прикончить меня тоже?
     - К сожалению, я никого не прикончил! - раздосадованный, он бросил топорик. - Адольф, ты бы только видел рожу этого ушлепка Темы, он чуть в штаны не наделал со страху!
     Адольф понимающе закивал головой, воображая, чтобы стал делать на месте Темы, увидев разъяренного Серебряного с топором в руках.
     - Мразь! Он ползал у меня на коленях. Я бы мог растоптать его, как земляного червя... Но у меня кое-что от него осталось. - Серебряный поднял с земли что-то розовое. Приглядевшись поближе, Адольф увидел, что это был человеческий палец. Ком подступил к горлу - он попятился назад.
     - Тебе плохо? - разозлился Серебряный. - Может минералки купить? Ты - трус, из тебя не выйдет хорошего солдата! - он с раздражением бросил палец. Адольф с отвращением дернулся в сторону, не в силах сдержать рвоты.
     - Вот пожалуйста! - Серебряный усмехнулся. - Вот из таких людей состоит наше движение. Шестерки и трусы! - он с чувством сплюнул в сторону.
     - Хайль Гитлер! - крикнул кто-то.
     - А, Спайк, ты? - спросил Серебряный.
     - Я пробил видео на ScrewDriver... Ребята, а что у вас здесь происходит?
     - Адольфу плохо, - с ироничной усмешкой ответил Серебряный. - В наших отрядах настоящие бойцы. С такими раскладами я уеду в Москву, и плевать, что тут с вами будет, честное слово!




                2

     Артур смотрел в окно, наблюдая за ночной жизнью города. Не спалось. Он курил сигареты одну за другой, что свидетельствовало о его напряжении. Два года прошло с тех пор, как жизнь его переломалась пополам. Позади осталось прошлое, впереди - новая жизнь. Но все было бы слишком просто, если бы каждую ночь Артура не мучили воспоминания. Он пытался изменить себя, и думал уже, что это почти получилось, но как он ошибся! Два года прожил он мирной жизнью и началась ломка, словно у наркомана. Он жаждал крови, словно дикий волк. Иногда у него возникало желание сбежать и прикончить кого-нибудь, но он боролся с этим.
     Нет, Артур не мог признать ту женщину-еврейку, которую он убил собственными руками, своей матерью. Ему не позволяла собственная завышенная самооценка. Эта женщина не могла быть его матерью! Он не мог признаться самому себе в том, что это правда.      
     Кто-то обнял сзади. Беспорядочные мысли рассеялись. Артур смотрел в оконное отражение. Дана, в белой рубашке, с разметавшимися по плечам волосами. Артур отстранил ее.
     - В чем дело? Чуть ли не все ночи ты проводишь на кухне, пьешь кофе и выкуриваешь за раз чуть ли не пачку сигарет. Что тебя мучает?
     Артур ответил, продолжая смотреть на их отражения:
     - А что, нечему?
     - Я все понимаю, но... время лечит. Артур с холодной улыбкой покачал головой:
     - Это неправда. Как и то, что люди меняются...
     - Что ты имеешь ввиду? - дрогнувшим голосом спросила Дана.
     - Не важно, забудь.
     Она обняла его:
     - Артур, я же люблю тебя!
     - Я тоже тебя, - спокойно сказал он, и закурил сигарету. - Но... Я другой, тебе не удалось меня изменить. Вряд ли я похож на героя твоего романа. Я всегда останусь отрицательным персонажем.
     Невольно по ее щеке скатилась слеза:
     - Зачем ты все это мне говоришь?Тогда, как мы почти преодолели трудности и обрели счастье.
     - Счастье? - он развернулся и посмотрел ей в глаза. - Это иллюзия.
     - Иллюзия? - Дана вытерла рукавом рубашки очередную предательски скатившуюся слезу. - Выходит, наша любовь тоже иллюзия?
     Артур потупил глаза:
     - Не знаю... Я совсем запутался. Мне нужно уйти, чтобы разобраться в себе, иначе я сойду с ума.
     - Артур, пожалуйста, не делай глупостей! - Дана обняла его.
     Глаза Артура опять стали холодными. Он почти грубо отстранил ее и встал:
     - Я должен уйти.
     Дана опустилась на колени и закрыла лицо руками. Он знал, что она плачет.
     - Ты сломал мою жизнь! Из-за тебя я оставила свой дом, свой город, мать, в конце-концов! Я приехала сюда, чтобы спасти тебя, а ты...
     - От себя не убежишь, - с ледяным спокойствием сказал Артур и его светлые глаза, казалось, не мигали.
     - Да что ты за человек такой! - Дана вытерла слезы. - Ты - камень! Нет, тверже камня! Иди, куда захочешь, делай со своей жизнью, что угодно, мне плевать!
     Самолюбие Артура было задето:
     - Плевать, говоришь? - усмехнулся. - Не думаю. Я помню, как раньше ты ненавидела меня, но сейчас ты не видишь без меня смысла своей глупой жизни.
     - Артур, пожалуйста...
     Он изобразил на красивом лице улыбку.
     - Не можешь без меня, знаю, все равно любишь!
     - Нет, не люблю! Ты черствый, жестокий человек, твое сердце сделано из камня, если оно вообще у тебя есть. Я тебя ненавижу! Нет, даже не то слово, презираю!
     Артур влепил ей звонкую пощечину.
     - Сучка! Забыла, как валялась в грязи у моих ног?
     - А ты забыл, как я плюнула тебе в лицо? - парировала она.
     - Ты сучка! - Артур был в бешенстве. Борясь с искушением ударить ее об стенку головой, Артур решил уйти прямо сейчас.
     - Ты не сможешь уйти, ты не бросишь меня! - закричала она.
     - Посмотрим, - уже более спокойно сказал Артур, собирая вещи. Она смотрела на него дикими, не понимающими глазами. В голове не укладывалось, что человек вообще способен на такую подлость. Она взяла его за руку, пытаясь заставить прекратить собирать вещи, сказав более мягко:
     - Не делай этого, давай поговорим...
     Он мельком взглянул на нее, продолжая заниматься своим делом:
     - Пытаешься меня остановить? Ничего не выйдет.
     Дана отвернулась в сторону. Ноги подкашивались. Но она знала - остановить его уже невозможно.
     Артур молча продолжал собирать вещи, Артур молча направился к двери.
     - Артур! - дрогнувшим голосом окрикнула его Дана.
     - Что? - не оборачиваясь, спросил он.
     - Ты... Даже не попрощаешься?
     Надев ботинки, он наконец-то взглянул на нее. Сейчас его глаза казались ярче обычного.
     - Прощай, - просто сказал он. Дана закусила губу, чтобы не расплакаться у него на глазах, хотя ее глаза уже наполнились слезами.
     - Прощай, - попыталась выдавить она из себя, в тщетной попытке, чтобы он поверил, что ей все равно.
     Артур взял вещи и молча открыл двери, не соизволив даже посмотреть на нее напоследок. Дверь закрылась. Он ушел. просто ушел.
     Дана присела на диван. Ком застрял в горле. В голове не укладывалось: этого не может быть, но он ушел! Скорее всего, уже не вернется. А ей, что теперь делать? Возвращаться домой? какими глазами она теперь посмотрит в глаза своей матери, которую бросила, сбжав тайком, словно преступница? Ради кого? Дана не знала, что ей теперь делать. Хотелось испариться, тупо исчезнуть из этого мира. Впрочем, не хотелось даже этого, не хотелось ничего. Сознание еще не совсем верило происходящему. Она упала на кровать, смотря на то, как за окном начинал заниматься рассвет. Светлело с каждой минутой. Скоро наступит утро нового дня. Но теперь все по-другому, впереди Ничего нет.
    


     Артур шел, куда глаза глядят, смотрел на небо, которое становилось все светлее и ветлее. Он чувствовал себя свободным, как ворон, который только что кружился над его головой. Свобода - это прекрасно. Он улыбнулся и вздохнул полной грудью чистый утренний воздух. Он никому ничего не должен и вряд ли будет перед кем-то отчитываться. Разве что перед самим собою. Закаркал ворон, усевшийся на ветке. Карканье эхом разнеслось на пустой улице. Артур не верил в приметы. Сейчас он чувствовал какую-то близость к этой птице, как будто он сам был сродни ему. Такой же неприкаянный. Теперь свободный. Золотая клетка открылась - ворон вылетел на свободу. Он никогда уже не вернется в клетку.
     Нет, нельзя сказать, что Артур не любил. Он любил настолько, насколько позволяло его сердце, никогда не знавшее ни к кому любви. Но было и другое чувство, которое было сильнее его. Чувство, которое тянуло вернуться к прошлой жизни. Прошлая жизнь... продолжение с новой страницы.
     Артур знал, что будет страдать, но вернутся к ней уже не сможет. Вернутся - это значит переступить через себя, через свою гордость. А этого Артур допустить не мог. Да он и не думал сейчас об этом. Он наслаждался своей свободой, смотря на мир другими глазами. Он был почти счастлив.




                3

     За Пумбой закрылись ржавые скрипучие двери тюрьмы. Он потерянно посмотрел по сторонам, все еще не веря, что наконец свободен.
     "Куда идти?" - мысли путались.
     Внутри было какое-то радостное чувство праздника, какое он ощущал в детстве, накануне дня рождения, в предвкушении подарков. Теперь Пумба понял, что самый ценный подарок для него сейчас - свобода. Он смотрел вокруг - и не мог насмотреться, настолько все казалось красивым после серых тюремных стен. Раньше он не замечал красоту природы, все ее величие. А теперь его радовал каждый зеленый листик, каждое облако, проплывающее по небу, каждый полевой цветок, случайно проросший на дороге.
     Пумба старался не наступить на него, воображая себя в раю. Он сел прямо на тропинке, посмотрев на изумрдно-зеленые листья подорожника, с которых жемчужинами скатывались капельки росы. Он посмотрел вдаль, где клубилась туманная дымка. Как он в это мгновение любил родную природу! Аромат полевых цветов и трав радовал Пумбу, как голодного хорошая порция обеда. Как ему не доставало всего этого в тюремных стенах! Мимо кто-то прошел.
     - Не будет закурить? - спросил Пумба. Человек обернулся. Они посмотрели друг на друга. Черт возьми, да они знакомы! После некоторой паузы, Пумба взял протянутую сигарету, и криво улыбнулся: - Ну, здравствуйте, мистер СБУшник! Пришли по наши души? Да, забыл выразить вам благодарность за проведенные в тюрьме два года своей жизни. Честное слово, это было незабываемо!
     Энди стал серьезным. Присел рядом с Пумбой на траву, закурил.
     - Зачем ты иронизируешь? Разве ты не заслужил эти два года? За все в жизни приходится отвечать. Я приложил все усилия, чтобы тебе сбавили срок. Вместо пяти лет ты отсидел два.
     - Мне вам в ноги поклониться?
     - Прекрати! - теряя терпение, сказал Энди.
     - Больше всего в жизни ненавижу предательство. Мы все тебе доверяли, мы думали, что ты один из нас. Ты предал...
     - Я выполнял свою работу, - ответил Энди. - Меня к этому готовили около года. Знаешь, сколько пришлось перечитать литературы, пересмотреть разного рода фильмов! Учить эти дурацкие заповеди и прочую чушь! Слушать эту невыносимую для меня музыку... Но зато я так хорошо вжился в роль, что сам уже не осознавал, кто я такой.
     - Замолчи! - теряя терпение, проговорил Пумба, - иначе я забуду, где ты работаешь и мне уже плевать, посадят меня или нет!
     - Между прочим, я рисковал жизнью, - продолжал Энди, игнорируя его слова. - Если бы раскусили, кто я такой, меня наверняка бы не было уже в живых.
     - Это верно, - кивнул Пумба, - выкидывая бычок в кусты и совершенно забыв о природе, перед которой так благоговел десять минут назад.
     - Мне понятна твоя агрессия, - сказал Энди. - Возможно, я точно так же вел бы себя на твоем месте. Ты - хороший человек, и у тебя есть шанс исправиться. Что касается меня... Я только выполнял свою работу. Моим заданием было вклиниться в ряды экстремистов.
     - Ты выполнил ее на пять баллов!
     Энди задумался:
     - Я был десятилетним мальчиком, когда убили моих родителей. Но я помню обещание, которое дал тогда самому себе - когда вырасту, всю свою жизнь посвящу борьбе с преступностью. Чтобы как можно меньше на свете было таких мальчиков - без семьи.
     - Как это случилось? - спросил Пумба, наблюдая за тем, как рассеивается туман.
     - Мы были на даче, когда ворвались грабители... Мне повезло, я спрятался под диван, но на моих глазах убили отца и мать... Я смотрел, как они истекают кровью. Глотал слезы, колотился от страха. Ждал, когда грабители уйдут... Меня отправили в детский дом. Но в жизни у меня была цель. Я добился всего сам. Я стал тем, кем хотел стать. Сколько проживу, столько буду бороться за добро, за справедливость.
    - В мире нет справедливости, - ответил Пумба. - И всегда будет зло. Добро и зло - два человеческих начала. Не будь зла, человек никогда бы не смог оценить добро.
     - Тоже верно, - кивнул Энди. - Знаю одно - буду делать все, что в моих силах, помогать людям. Может в этом мире хоть чуть-чуть дышать станет легче... А тебе советую забит на все это, пока еще не поздно.
     - Я ухожу из движения, - сказал Пумба. - Начну новую жизнь. Стану учиться и подрабатывать, чтобы хоть чем-то порадовать порадовать родителей после этих болезненных двух лет...
     - Правильное решение, - подбодрил Энди. - Я знаю, у тебя непременно получится. - Они замолчали.
     - А, кстати, - снова начал Энди, - ты ничего не слышал о судьбе Артура?
     Пумба пожал плечами:
     - Ничего. После того случая, о нем никто ничего не слышал.
    




                4

     Миф смог начать жизнь с нового листа. Заново пошел учиться. Ему были интересны подробности пожара и гибели деда, но он ничего не смог вспомнить. Кто знает, может быть это и к лучшему. Единственное, что он помнил - тюрьму, и человека, по вине которого он туда попал. Он не видел Артура с тех пор и думал, что тот все чаще возглавляет скиновское движение в Крыму. Миф стал ненавидеть это движение. Ненавидеть до такой степени, что решил создать оппозицию. Пока в отрядах антифа под его предводительством входили только несколько человек, Миф решил на этом не останавливаться и подключить к борьбе с бритыми рэпперские банды, а возможно и лиц другой расы, которых ущемляют нацисты. Миф лично занялся атрибутикой - доставал нашивки с человечком, который выбрасывает свастику в мусорный бак. ОН решил пропагандировать антинацистские и антифашистские идеи. Чтобы подрастающее поколение пошло по верной стезе.
     Отчасти Миф это делал из-за презрения к Артуру, отчасти к навязываемому ему и ненавидимому культу Гитлера. В основном же это случилось из-за перелома взглядов на мир после всего им пережитого.
     - Я сам был бритым, - любил говорить Миф соседским хулиганам, не знающим, куда себя деть. - Уверяю вас, до добра это не доведет. Большая часть скинов заканчивает свой жизненный путь за решеткой или на кладбище.
     Хотелось еще добавить: "или в психушке", но Миф сразу прикусывал язычок. Ему вовсе не хотелось, чтобы его считали психом, поэтому он держал в тайне правду о своих злоключениях.

     Артур бродил по ночному городу, чувствуя себя беспризорником. Он не знал, куда податься и где переночевать. Начинал уже жалеть о том, что так бездумно ушел из дому. Но обратной дороги уже не было, и он это прекрасно знал. проклятое самолюбие делало свое дело. Пртур подался на вокзал, в надежде переночевать хотя бы там. Он с какой-то щемящей тоской на сердце смотрел на поезда, мчавшиеся то в одну, то в другую сторону. Захотелось обратно в Крым. Стала съедать ностальгия по дому. Но там его никто не ждал, кроме ужасных воспоминаний и ментов, которые наверняка все еще помнили о нем, уж по крайней мере Энди уж точно не забыл.
     А как хотелось запрыгнуть в поезд и помчаться обратно. Молниеносно будут проноситься поля, луга... Он просто будет сидеть и смотреть в окно. Нет, ничего его там не ждет больше, кроме разочарований. Вернуться нельзя... Он почувствовал себя неприкаянным, одиноким и бесконечно несчастным. Счастье, охватившее его утром, угасло. Вот свобода, а что дальше? Куда идти? Кто ждет его? Да, за два года безусловно появились кое-какие знакомые, но это все не то...
     Только сейчас Артур сообразил, что не знает, где он находится. Блуждая по бесконечным тоннелям своих мыслей, он не заметил, что идет по улицам незнакомого района. Издалека разносились крики. Очевидно, где-то была потасовка. Артур спешил на крики. Он хотел быть в курсе дела, оставаясь для всех незамеченным. Спрятавшись в кустах, Артур лицезрел такую картину: несколько лиц далеко не славянской национальности пытаются разделаться с тремя бритоголовыми. Наконец-то Артур вышел на скин-хэдов! Неслыханная удача! Кроме того, судьба давала шанс, который нельзя было упускать - Артур знал, что без его помощи бритым сейчас не обойтись. Он вышел из кустов в тот самый момент, когда не русские почувствовали себя королями ситуации. Справиться с тремя далеко не совсем атлетического сложения скинами, им труда не составило. Увидев Артура, который вышел из кустов, словно Геркулес, посланный богами, кавказцы переглянулись. Артур не стал объяснять им кто он и откуда. Удар пришелся одному по переносице, другому в область челюсти. Третьего прижал к стене и бил об нее головой до тех пор, пока тот не потерял сознание, а может и отдал богу душу, кто знает. Когда Артур повернулся, кавказцев почему-то уже не было. Скины сидели и молча глазели на него, потирая ушибленные места, - один из них плевал кровью.
     - Ты кто такой? - наконец спросил один из бритых.
     - White Pride, братья!
     После чего подешел и поздоровался по скиновскому обычаю.
     - Свой, - сказал Серебряный, продолжая отплевываться кровью. - Вот это сила! Не то, что вы, кретины, с одним черномазым не справитесь!
     - Я ударил его сзади по голове, - попытался оправдаться Спайк.
     - Ему твой удар, как комариный укус! - с раздражением сказал Серебряный, проверяя, все ли зубы остались у него на месте. - Вот это сила! - снова повторил он, разглядывая Артура. Его ярко-синие глаза встретились со светло-голубыми глазами Артура, которые блестели при свете луны. Это был взгляд двух хищников, каждый из которых преследовал свои интересы.
     Артур сразу разглядел в Серебряном лидера. "... Но это только начало. Выбирать сейчас не приходится. Втереться к ним в доверие... Потом все сами поймут, кто из нас лидер. Я подниму движение этого города, и поведу его за собой. Иначе быть не может. Я здесь главный, как, впрочем, и всегда".
      "Какая мощная сила", - подумал Серебряный. - "Его глаза светятся знанием, кроме того, в них есть жажда мести и крови. Нам такие люди нужны на вес золота. Просто робот-убийца... Нет, он больше похож на бойцовского питбуля, только трави и все... Просто скажи "фас". С этими людьми можно творить такие вещи! Его определенно нельзя упускать"...
     Он протянул руку:
     - Я Серебряный, это Адольф и Спайк.
     - Меня зовут А... - он осекся. - А... Арчи.
     - Откуда ты? - стал допытываться Серебряный. - Раньше никто из нас тебя здесь не видел.
     - Я недавно переехал сюда из Крыма, - бесцеремонно ответил Артур.
     - Из Крыма? - в один голос спросили несколько человек.
     - Ты знал Артура? - спросил Спайк.
     - Да, - с гордостью ответил Артур.
     Это приятно порадовало его самолюбие. Люди из другого города знают о нем и уважают его, главное, чтобы не догадались...
     - Мы наслышаны об Артуре, - сказал Серебряный, - говорят, он поднял движение бритых в Крыму. Здесь о нем ходят такие легенды, что я не знаю, что из них правда, а что ложь. Вот бы объединиться с ним и создать какую-нибудь фишку, типа Blood & Honor или Hammer Skins (крупные международные скиновские организации). Конечно, эти планы граничат со сказкой, но все же... Где сейчас Артур?
     - Он умер.
     - Как умер? - непонимающе посмотрел Спайк.
     - Умер, - пожал плечами Артур. - Несчастный случай. Поэтому наше движение сейчас... Хотя, какое это движение без Артура! Кучка жалких, ничего не представляющих из себя малолеток. Клоунада! - он с презрением и ненавистью сплюнул в сторону, вспомнив, как его банда отреагировала, когда узнала, кто его мать. Как его кинули, унизили, оскорбили. Назло всем, Артур задался целью поднять свой авторитет здесь, на новом месте.
     - Поэтому, - продолжил он, - поняв, что в Крыму больше ловить нечего, я подумал, что могу быть полезен нации хоть где-нибудь.
     - Осталось предложить тебе вступить в наши ряды, - сказал Серебряный.
     - Уайт Павер! - ответил Артур.
     Серебряный поднялся, отряхиваясь от пыли и проклиная все на свете. - Поговорим завтра. Сегодня был не лучший вечер в нашей жизни.
     Поняв, что сейчас останется один, Артур решил с этим что-то делать:
     - А нет ли у вас места, где бы я смог остановиться? Просто с жильем сейчас проблемы...
     - В нашем доме есть неплохой подвал, - посоветовал Серебряный. - Это, конечно, не пятизвездочный отель, но все-таки лучше, чем на улице.
     Артур представил себя, ночующем в подвале, словно какой-нибудь последний шелудивый бомж и скривился от отвращения к самому себе. Привыкший жить в хорошей квартире, Артур никак не мог представить себя ночующем в обществе подвальных крыс.
     - А можешь устроится у Адольфа, он все равно живет один, - предложил еще один вариант Серебряный. - Ты же, Адольф, не против?
     - Нет, не против.
     - Очень хорошо.
 




                5

     Пообщавшись с Адольфом полчаса, Артур сделал свои выводы относительно него. Адольф был неординарной личностью, более мягкой, чем все остальные, более мечтательной. Он был из того типа людей, которые время от времени впадают в депрессию и не могут иначе, а когда из нее выходят, все опять становится прекрасным и розовым. Артур сделал свои прогнозы на этот счет - Адольф без труда попадет по его влияние. Это будет началом. Теперь в жизни появился смысл. Есть за что бороться. Он воскреснет в новом движении. Станет еще жесче, еще беспощаднее к этому миру, который принес ему столько зла. Миру несправедливости и насилия, частью чего и является сам. Идет круговорот - получил, должен отдать обратно. Библейские легенды о прощании? Чушь! Человеком движет животный инстинкт мести. Он растет, разрастается внутри, пускает корни. Благодаря ей, в жизни самого несчастного и бесцельного человека появляется смысл. И тогда он живет этой местью, предвкушая финал. Артур был подобен такому человеку, он хотел доказать миру, что мир не сломал его, что он встал с колен и готов к бою. Что он есть ВСЕ. И, что не он вращается вокруг мира, а мир вращается вокруг него.
     - Сколько класть сахара? - третий раз спросил Адольф.
     - Полторы, - ответил Артур наконец-то выйдя из состояния задумчивости. Запах кофе приятно действовал на нервную систему. Как приятно пить крепкий кофе и курить сигарету своей любимой марки! Жизнь почти прекрасна. Если бы только удалось стереть из памяти проклятые воспоминания, нажать мышкой компьютера "не сохранять" - и больше ничего не мучает. Порой Артур завидовал людям, потерявшим память. Счастливые люди!  Они хотят что-то вспомнить, копаясь в своем прошлом, а когда узнают его - боятся в него поверить. Не лучше ли предоставить прошлое времени и начать все сначала? Ведь это шанс начать новую жизнь, не мучаясь за ошибки и грехи прошлого. Это счастье!
     Артур окинул взглядом комнату. Довольно чисто. Аккуратно. Чувствуется хозяин. Пару костюмов в шкафу, немецкий китель и красный Лонсдейл. Ничего лишнего. На стене отксерокопированная фотография Токмакова (глава "Русской цели" в России), пару отксеренных фоток с выступления Коловрата, кельтский крест на стене, изображенный с точностью хорошего чертежника, портрет, видимо, родителей. В углу гитара, на столике диск "Белый террор" и "Русь пробуждается", раскрытая посредине. какие-то мятые листы бумаги и пепельница в форме черепа, в которой Артур потушил бычок. В его голове роилось столько мыслей, что если бы он рискнул продолжить дневник, то дневник этот превратился бы в трехтомный роман. Артур сказал, что хочет спать и Адольф постелил ему на диване. Себе разложил кресло. Артур понял, что тот мгновенно заснул, потому что его вопрос по поводу движения остался без ответа. Артур спать не мог. По-прежнему в голову лезли всякие мысли. дождь крупными каплями стучал в окно. Он понял, что ночь взяла его в плен. Перед глазами всплыл образ с кудрявыми волосами. Это была Она. Первая ночь за два года, проведенная без нее. И теперь будет так, как бы это ни казалось ужасным. Ужаснее будет, если он не сможет отомстить миру, сломается, станет, как все, как стадо. Черт, а ведь ее так не хватает!
     Артур ворочался. Дождь продолжал беспощадно стучать в окно, перерастая в ливень. Молния озарила комнату. Он встал. Подошел к телефону. Набрал номер.
     - Алло, алло, говорите, - тщетно пыталась расшевелить немого собеседника на другом конце провода Дана. - Артур, я знаю, что это ты, поговори со мной, я тебя люблю...
     Частые гудки были ответом. Она с раздражением швырнула трубку. Подошла к окну: ливень лил, словно где-нибудь в тропиках, по асфальту рекой лилась вода. Дана прислонилась к стене. Безысходность подкатывала к горлу. Она посмотрела на свои руки - такая тонкая кожа, под которой видны прожилки вен. Не составит труда перерезать их и разом покончить со всем. Лучший способ уйти от проблем, не иметь их совсем. А со смертью уйдут все проблемы. Она вытерла слезу, скатившуюся по щеке - теперь есть выход. Себя не жалко. А зачем себя жалеть? Без семьи, без друзей, без Него... Кому она здесь нужна? Дана принесла нож, лежавший в шкафчике Артура (он забыл взять его с собой). Удобно усевшись на коврике, сложив ноги в позе Будды, она сжала нож в руке. Послышались раскаты грома, молния гневно осветила распятие, висевшее в комнате. Дана вздрогнула. Она мельком увидела лицо Христа, висящего на кресте. Все снова погрузилось в темноту. Ей стало жутко. Хотелось куда-нибудь спрятаться. Она выбросила нож и кинулась на постель, закрыв голову подушкой. Но в голове было лишь Артур, Артур, Артур...
     Дождь продолжал лить.

     Артур без труда влился в ряды полтавских бритых. Этого хотел Серебряный, а он был авторитетом. Пока толпа благосклонно приняла его, все тянули руки. Особенно после того, как он сказал, что знал самого Артура. Серебряный рассказывал бритым о вчерашнем происшествии с кавказцами.
     - Если бы не Арчи, - поддакнул Спайк, - мы бы не ушли оттуда живыми.
     - Если бы не Арчи, - поддакнул Спайк, - мы бы не ушли оттуда живыми.
     - Он подоспел как раз вовремя, - сказал Адольф. Все покачали бритыми головами.
     - А все это происходило потому, что у вас нет сплоченного коллектива, - ответил Артур.
     - У нас сплоченный коллектив, - возразил Серебряный. - Я уверен в этих людях и знаю их не первый год.
     Артур дружелюбно улыбнулся. Он понял, что поторопился с лишними выводами и его реплика задела Серебряного. Главное, чтобы он не увидел в нем врага, иначе - конец. Нельзя давать ни малейшего повода. В душе Артур смеялся над безумными идеями Серебряного создать здесь какую-то серьезную организацию вроде "Скинлегиона" или "Белых бульдогов", а сделать вторую Blood & Hunor все равно, что в каком-то забитом селе проводить церемонию награждения МТВ. Страна к этому еще не готова. Да и будет ли готова? А вот поднять бритых этого города на войну вполне реально. Есть люди. Людям нужен фюрер (которым он скоро и станет).
     - Почему бы не сходить сегодня на охоту? - спросил Артур.
     - у нас стрела сегодня, нужно с людьми кое-что выяснить, - ответил Серебряный.
     - Почему бы нам не разделиться? Часть бритых пойдет с тобой, часть - со мной. Зачем же пропадать такому прекрасному вечеру, не пролив ни капли черной крови? - Спросил Артур.
     - Верно мыслишь, - ответил Серебряный. - Хорошая идея.
     Артур улыбнулся. Он добивался своей цели. Серебряный и не подозревал, что в его группе становится уже два лидера. Артур знал, что Адольф пойдет за ним. За ночь и утро они порядком сдружились. Артуру удалось завоевать его расположение. Нет, Артур не станет его другом, он больше не станет ни чьим другом. Больше никогда, после истории с Энди. Он будет притворяться, но душу свою никогда никому не откроет. Доверять никому нельзя. Мир подлых шакалов! Они скалят зубы, мечтая о выгоде с чужого горя. Так сделал Энди. Так сделают все. Доверять можно только самому себе, и то не всегда. Артур хорошо выучил эту старую добрую истину. Люди лицемерны по своей природе. Мир не совершенен. Артур потерял логическую мысль своих размышлений, потому что Спайк толкнул его в бок:
     - Косоглазые идут!
     - А вы идете, как выводок цыплят! - укоризненно сказал Артур, не дожидаясь ответа, он сам ринулся на проходящих мимо китайцев - студентов. Пока он раскрашивал физеономию одного, другой дрожащими руками протягивал ему часы и карманные деньги. Артур в бешенстве бросил часы на землю и наступил на них мощным ботинком.
     - Почему? Почему? - на ломаном русском пытался проговорить китаец.
     - Потому что гладиолус! - ответил Артур, сломав ему нос ударом кулака. Остальные пытались добить, пиная ботинками по ребрам. Артур хохотал, наблюдая за попыткой одного из китайцев уползти незамеченным на четвереньках. Продолжая смеяться, он дал ему ботинком под зад, выбив челюсти вторым ударом ботинка.
     - Жалкие черви! - он сплюнул в сторону. - Противно на них смотреть. Они еще не выучили золотое правило - выживает сильнейший.
     Артур заметил также, что Адольф принимал в драке не самое активное участие. "Может это второй Энди?" - подумал Артур. Но одна пуля никогда не попадает дважды в одну и ту же цель. Поэтому он постарался переубедить себя, что все будет нормально.




                6

     Раздался звонок в дверь. Миф выглянул в глазок: бритый. Незнакомый. Кто это? Что ему надо? Откуда он про меня узнал? Столько много вопросов и ни на один не найдется ответа, если он не откроет дверь. Поэтому дверь пришлось все же открыть.
     - Да? - нервно спросил Миф. - Ты, наверное, перепутал квартиры?
     - Да нет, - ответил он, совсем ничего не понимая.
     - Я Тема, - ответил бритый, протягивая руку. Миф заметил, что на руке у него недоставало одного пальца.
     - Я знаю, что ты собираешь движение против скинов.
     - Тебе дали ложную информацию, - сказал Миф, закрывая двери, но Тема поставил между ней ногу.
     - Погоди, я хочу тебе помочь.
     Миф иронично усмехнулся. Бритоголовый будет помогать ему уничтожить свое движение!
     - Я пошел, - как можно вежливее сказал Миф.
     - Ты мне не веришь? - спросил Тема. - Видишь, нет пальца на руке? Это сделали мои друзья скины, назвавшие меня мусорной крысой и евреем. Ну, как тебе это нравится? Если бы я не успел убежать, этот псих прикончил бы меня топором. Я хочу отомстить Серебряному и его тусе. Они должны ответить за это.
     "Это развод", - подумал Миф, - "придумали сказку, чтобы узнать, чем мы тут занимаемся".
     - Ты что, мне не веришь? - спросил Тема.
     - Не верю, - откровенно сказал Миф.
     - Если я вру, можете найти и расправиться со мной. Меня знает кое-кто из твоих знакомых, он и дал адрес.
     - Хорошо, - сказал Миф, - заходи, мы это обговорим.

     В последнее время погода не очень-то радовала. Снова пошел дождь. Мелкие капли продолжали падать на землю, посылаемые серыми небесами.
     - Вот черт! - выругался Серебряный, посмотрев на заляпанные грязью ботинки, которые чистил все утро. Однако другой дорогой идти было нежелательно - его уже давно искала веселая компания с соседнего района. Сзади мелькала чья-то тень, Серебряный вынул нож из кармана, сжав рукоятку. Он знал, что ожидать можно было чего угодно. Кто-то прятался в развалинах.
     - Эй, ты, выходи! - приказным тоном сказал Серебряный. Он поджидал добычу с азартом охотника. Наверняка это какой-нибудь черномазый решил его выследить. Не уйдет живым, подлое дитя Аллаха.
     - Выходи! - повторил Серебряный более жесче. - Я не собираюсь повторять третий раз.
     Раздался шорох. Серебряный занес нож, но опешил, услышав пронзительный женский крик.
     - Да это девчонка! - еще с большим интересом сказал Серебряный. - А ну вылазь оттуда! Почему ты там прячешься? Следишь за мной? А-ну, вылазь немедленно, иначе я за себя не ручаюсь!
     Показалась голова в черном капюшоне и длинные белые волосы.
     - Выходи сюда, - сказал Серебряный.
     - Ты хочешь убить меня ножом?!
     Такой вопрос поставил Серебряного в тупик.
     - Ах, да! - он спрятал нож в карман.
     - Подойди, не бойся, ничего тебе плохого не сделаю, если ты мне все расскажешь. Я не бью женщин и детей.
     Она нерешительно вышла.
     - Широкие штаны? - усмехнулся Серебряный. Гопперы! Я так и знал! Зачем они тебя послали, отвечай!
     - Никита, меня никто не посылал...
     - Ты еще и мое имя знаешь! - изумился Серебряный. - Кто ты, к черту, такая, СБУ? Отвечай, кто ты такая, и почему следишь за мной!
     - Я не... - начала она. - Ты... меня не помнишь?
     - Не помню. Я тебя не знаю!
     - Школа 13. Я училась на два класса младше.
     - Не помню... Как тебя зовут?
     - Анжела. Все называют меня Энжел.
      - Замечательно, - сказал Серебряный. - Но я тебя все равно не помню. В принципе, это не столь важно. Ты лучше объясни, какого черта ты шпионишь за мной! Они тебя послали, да? Говори же...
     Она замотала головой.
     - А кто? - он повысил голос, теряя терпение. Она молчала, опустив глаза в пол, а потом со слезами кинулась ему на шею.
     - Черт возьми, что происходит? - не понял Серебряный. - Ненавижу слезы! - погладил ее по голове. - Ну, ну. Сейчас ты успокоишься и все мне расскажешь, хорошо? - он протянул ей носовой платок. - Ну, так в чем же дело?
     Энжел не ответила.
     - Я сейчас чокнусь с такими раскладами! Ты можешь хоть что-нибудь сказать, или нет?
     - Никита, ты меня не помнишь, не замечаешь, а... ведь я тебя люблю еще со школы... - она снова заплакала.
     - О Господи! - воскликнул Серебряный. - Этого только мне еще не хватало. Немедленно перестань плакать! Ты сама не знаешь, что говоришь! Я скин, ты тусишь с гоперами, с которыми у нас свои расклады. Мы враги, понимаешь? Так надо. Мы ненавидим друг друга. И не нужно так сильно плакать. Что будет, если нас увидит моя толпа? Меня засмеют и я навсегда потеряю авторитет. Так же будет и в твоей толпе, если тебя увидят со скином...
     Серебряный заметил, что от таких утешений ей стало еще хуже.
     - Ну, прекрати плакать! Ну, что еще сказать? Ну, если ты уж так сильно меня любишь, отрекись от своей культуры и вступи в наше движение.
     - Ни за что! - ответила Энжел. - Ненавижу и не понимаю вашу культуру. Толпа зверей, диких хищных зверей!
     Серебряный усмехнулся:
     - Обласкала! Черт, я уже опаздываю! В общем, думаю, ты меня поняла. Решишь вступить к нам в движение - приходи, а пока что нам не о чем разговаривать. - Он ушел.
     - Никита! - закричала она ему вслед, но он даже не обернулся...


     Собираясь на работу, за чашечкой кофе, Энди достал "С места происшествия": "...толпа бритоголовых хулиганов разгромила здание экономического полтавского унивеситета. Есть жертвы"...
     - Гм... - Энди знал, кто скрывается под названием "хулиганы". СМИ продолжают скрывать истинное положение вещей. Они не могут открыто написать о скиновском движении, ведь его у нас, кажется, нет. Кажется, или нет? А может все-таки есть? Как хочется донести до людей правду.
     Энди задумался, глотая горький кофе. Что-то все чаще стало слышно о полтавских хулиганах. С чего бы это?
     Он выключил новости, поняв, что опаздывает на работу.




                6

      Артур узнавал Адольфа все больше и больше. У них со Спайком группа, играют "Ой", правые тексты. Кажется, называются White Monks 88. Их песня "Вперед, Полтава!" стала чуть ли не местным скиновским хитом. Но, оставаясь один, Адольф любил сочинять лирику для души и для себя.
     - Хочешь, я сыграю тебе свою песню?
     Артур кивнул.
     - Она называется "Храм", - добавил Адольф. Он запел тихим мягким голосом:
      "Развалины храма освещает луна,
       Жертва на алтаре.
       И все это привиделось мне
       В диком и дивном сне.
       Смотрю на алтарь
       Сквозь мрака вуаль
       И вижу я там себя.
       Палач мой луна,
       Палач темнота,
       Палач мой оковы зла.
      
             Луна окропит светом
             Камни моей тюрьмы,
             Сегодня я буду светом,
             А ты будешь частью тьмы.
             И так будет вечно.

        И магия лунной ночи
        Выносит мне приговор.
        Тебе придется с грустью
        Взять в свои руки топор.
        И слезы текут, не зная,
        Что ты в моем смертном сне,
        И нам с тобой не придется
        Встретиться наедине.

             И души умерших во мраке,
             Умерших от рук Сатаны,
             Увидят еще один проклятый крест
             В свете кровавой луны.
             И мне придется скитаться
             В бездонных просторах тьмы,
             Чтоб никогда не встречаться
             С тусклым светом луны -
             Твоим отраженьем"...

     Текст так хорошо ложился на музыку, что Артур заслушался и снова принялся блуждать по тоннелям своих мыслей. Адольф посмотрел на его реакцию: у него тоже лирическое настроение. Эта песня не оставила его равнодушным. Адольф отложил в сторону гитару.
     - Знаешь, послезавтра футбол на нашем стадионе. Приезжает "Таврия", будет играть с "Ворсклой". Нужно укатать пацанов пивом. Там конечно же будут все твои знакомые.
     Артура как громом поразило. Наши собираются на выезд в Полтаву. Это конец! Если они его увидят - все... Все узнают, кто он такой на самом деле, и кто его мать... Ни в коем случае нельзя высовываться на стадион. Нужно срочно что-то придумать. Например имитировать болезнь...

     Артур наелся первых попавшихся таблеток из аптечки, что вызвало тошноту и рвотную реакцию. Он заверил Адольфа, что чем-то отравился, и пойти на матч явно не сможет.
     Словно на заказ футбольных фанов, погода выдалась сухая, а первую половину дня даже светило солнце.
     Серебряный со своими бритыми зашли на сектор.
    - Почему так мало народа? - возмутился Серебряный.
     - Наверное, где-то квасят, - ответил Спайк, натянув на голову клетчатую кепку.
     - А где Арчи?
     - Ему нездоровится, - сказал Адольф. - Он остался у меня.
     - Пойдемте сходим на противоположный сектор, - сказал Серебряный. Никто не посмел возражать. Поддержка "Таврии" уже распивала спрятанное от мусоров пиво.
     - Здорово, пацаны! - сказал Серебряный.
     - Хайль Гитлер!
     - Как дела, Бульдог? - спросил Адольф.
     - Потихоньку. Одного из наших недавно из тюряги выпустили. Два года отсидел. Больше не хочет в движение. Ты же слышал эту историю, когда один из нашей толпы оказался мусорским? Представь себе! В жизни бы никто не подумал. Вот ведь как бывает! Он сдал половину наших. Как мы хотели бы с ним поквитаться. Но, боюсь, это невозможно. Он работает на СБУ.
     - Да, серьезное дело, - согласился Адольф. - Кстати, у нас человек новый. Из ваших. Знал Артура. Он рассказал нам о его гибели.
     - Правда? - удивился Бульдог. - Не знал. А кто такой этот человек?
     - Арчи.
     - Арчи? Я такого не знаю.
     - Ничего, сегодня придешь ко мне домой. Увидишь его и наверняка сразу вспомнишь, - сказал Адольф. Бульдог пожал плечами, таращась на поле.
     - Ладно, пацаны, мы пойдем на свой сектор, а после матча попьем пива и побазарим, - сказал Серебряный.
      Толпа бесновалась. Кто-то кинул под ноги боковому арбитру залежавшуюся с нового года петарду. Она завертелась волчком, брызжа розовыми искрами в разные стороны. Арбитр едва успел отскачить. С трибун послышался хохот. Менты полезли на сектор, чтобы найти и наказать хулигана. Они забрали несколько человек, которые были совершенно не при делах.
     - Гол! - закричал Спайк, сняв футболку от Барберри и махая ей в воздухе. Фаны начали бесноваться. Пару дымовых шашек, и менты лишили коллектив еще нескольких человек.
     - А.С.А.В.! - закричали фаны вслед мусорам, поднимая над головой знамя "Ворсклы".
     Серебряный скучающе зевнул. Футбол он не любил, а шел туда, потому что шли все. Здесь можно было выпить, пообщаться со старыми друзьями или сломать кому-нибудь пару ребер. Серебряный слушал плеер, в котором играл T.N.F.
     - Simferopol Hooligans! - слышалось с трибун напротив. Фаны все еще верили в победу. И не зря! На последних минутах с угловой подачи один из хавов "Таврии" забивает головой в верхний левый угол ворот соперника. Красивый удар, бесспорно! Счет становится 1:1.
     - Крымская Таврия! - слышится с соседних трибун. - Симферополь!
     - Таврия великий клуб - поимеет всех вокруг!
       Бомбардир наш гол забьет и врагу ****ец придет!
     - All cops bastards! - чуть ли не на распев затянул кто-то, но примолк под не предвещавшими ничего хорошего взглядами мусоров.
     Обнявшись, как братья, полтавчане вместе с гостями отправились в места не столь отдаленные чего-нибудь выпить.
     - У тебя есть, где остаться на ночь. Поезд в семь утра, - сказал Бульдог.
     - Без проблем, - ответил Адольф. - Заночуешь у меня.
     Пройдясь по городу, и набив морду нескольким индусам, скины на этом не остановились, чувствуя, что с ультрасами и гостями из Симферополя их количество заметно возросло, они пошли бить витрины, вооружившись палками и железными прутьями. Ментовский бобик не заставил себя долго ждать. Все кинулись врассыпную, дразня ментов выкриками A.C.A.B.
     - Смысла нет здесь оставаться, - сказал Адольф. - Мусора не дадут покоя. Пора сваливать домой.
     - Да, ты прав, - согласился Бульдог.
     Они быстро прошли мимо парламентской библиотеки, нахлобучив капюшоны.
     - Здесь, в принципе, недалеко, - пояснил Адольф. - Им повезло - по дороге не попалось ни одного мусора. А в этот вечер шманали всех.
     Артур пил чай, отойдя от легкого отравления, которое сам себе устроил. Он тупо уставился на книгу, на которой был изображен портрет Геббельса. Послышались голоса. Адольф не мог открыть дверь.
     - Бульдог, попробуй ты, - послышался его голос с улицы. Артура словно громом поразило. Здесь Бульдог?! Это же конец! Все пропало... Он заметался по комнате. Ему захотелось улетучиться, испариться, исчезнуть. Он хотел залезть под диван, но пришел к выводу, что с его параметрами это невозможно. С улицы продолжали доноситься голоса.
     - О, Серебряный, и ты здесь?
     - Да, мы с Ллойдом чуть не нарвались на мусоров. Походу дела, многие из наших попали. Прямо варфоломеевская ночь какая-то. Дайте сюда этот ключ, что вы мучаетесь!
     Ключ повернулся в двери.
     Артур обомлел. Здесь и Серебряный, и Ллойд. Ужас! Лучше умереть, чем испытать такой позор. Он в спешке залез в шкаф. Повезло, что в шкафу висело мало вещей. Было тесно, как в гробу. Артур замер, боясь даже дышать.
     - Пацаны, пойду поищу своих хулов, - сказал Ллойд. На нем, как всегда, был его любимый клетчатый шарф и пайта от Stone Island.
     - Давай.
     Все попрощались.
     - Заходите, - пригласил Адольф. - Конечно не шикарная вилла, но, кажется, с утра в холодильнике оставалось пару бутылок пива, если их не оприходовал Арчи.
     Бульдог оценил комнату. Полистал "Русь пробуждается". Адольф полез в холодильник.
     - Ура! Пиво на месте!
     - Очень хорошо, - сказал Серебряный, пододвигая пепельницу с черепом поближе. - Мусора ублюдки, такой вечер испортить!
     - Было бы раза в два больше, врядли они взяли бы контроль над ситуацией, - сказал Адольф, открывая пиво. - Помнишь, месяца два назад, когда они, загребли Спайка? Как мы их раскидали!
     - Да, согласился Серебряный. - Душе приятно.
     - Интересно, где Арчи? - спросил Адольф. - Арчи, ты в ванной? - ответа не последовало. - Пойду погляжу.
     Артур замер, боясь пошевелиться. Было настолько тесно, что он не мог сделать лишнего движения.
     - Странно, его нет в ванной. И в туалете тоже...
     - Пошел куда-нибудь, - сказал Серебряный.
     - А дверь ведь закрыта... Странно. Если, конечно, он не вылез через окно.
     - Кончай болтать, наливай лучше пива, - проговорил Серебряный. - У меня пересохло в горле.
     - За приезд!
     - За встречу! - ответил Бульдог. - Ждем вас у себя на выезде. Наш город всегда вам рад.
     - Как у вас с остановкой в городе?
     - Хреново, - Бульдог проглотил пиво. - Везде татары, куда ни кинь, везде эти черномазые. Как муравьи в муравейнике. И непонятно кто куда приехал: мы к ним, или они к нам. Чувствуют себя хозяивами. Кричат: "Наша родина!" А где тогда наша родина? Родина там, где ты родился, а я родился в Крыму. И лучше я сдохну, чем меня оттуда выжживет какой-нибудь поганый хач!
     - Если хорошо вчитаться в историю, - заметил Адольф, - то Крым принадлежал такому количеству народностей, что если все они решат поселиться обратно на полуострове, он просто ко дну пойдет от такого наплыва людей.
     - Вот именно! - сказал Бульдог. - Так что нечего здесь качать свои права. Пусть убираются из нашего города, куда хотят!
     - Хорошие слова, - ответил Серебряный. - Только где же дело? Как вы можете терпеть у себя толпы черномазых!
     - А что делать! - возразил Бульдог. - Никому ничего не надо. Что называется, моя хата с краю. А нас относительно мало. ккие толпы собираются у нас в мае на площади!
     - А что в мае? - спросил Серебряный.
     - День депортации. Сюда съезжается столько детей Аллаха, что бритому страшно выйти в город в этот день. А резня в клубе? Эти сволочи вооружились арматурами. Такое было...
     - Кого-нибудь убили? - спросил Адольф.
     - Вроде нет. Не убили, зато покалечили многих. Собаки! Пустили слух, что причина, якобы, в том, что мы скинули их черномазого малолетку в Салгир. А ведь он сам прыгнул. Конечно, выбор у него был небольшой... В общем, мы посоветовали ему прыгнуть... Потом еще этот прикол, что якобы Меджлис подпалили. Небось, бычок кто-то кинул.
     - И что, спалили? - спросил Адольф.
     - Ничего не спалили. Там и пожара-то толком не было. Наверное, пустили слух, чтобы справоцировать развитие конфликта. Так еще после резни в клубе на площади бастовали черномазые, человек пятьсот. Чтобы выпустили главаря всей этой неразбирихи. Представляете?! За то, что он резал наших людей, славянской крови! Получается, им дозволено все? Даже убивать? А нам нельзя ничего! Из-за кучки евреев-американцев, многие из нас схлопотали условный. Вот так-то. Возможно, Пумба и прав, что ушел из движения. Пока оно не разрешено законом, толку не будет. Сидеть и мотать срок за какого-нибудь долбанного хача? Закон никогда не будет на нашей стороне.
     - Если ты так будешь рассуждать, - сказал Серебряный, - то и у вас последнее движение распадется. Будешь сидеть перед телевизором и смотреть новости. Как хачи убивают твоих братьев-славян одного за другим. Посмотри, что делается в России! Слышал, какой погром был на Манежной? А в Царицыне? Красавцы!
     - Да, - сказал бУльдог, - если бы у нас действовали такие группировки, как "Объединенные бригады 88", может и мы бы устроили такой погром. За что хачей можно уважать - за их сплоченность. Каждый будет стоять друг за друга горой. А у нас... - он махнул рукой. - Никому ничего не нужно. Пока не припечет. Пока не будут заходить в дома и вырезать наши семьи. Даже после клуба никто из них не вышел на площадь. Никому не до чего нет дела. Ну как так можно жить? Зато за мудака Ющенко в палатках стояли чуть ли не месяц, мерзли на морозе.
     - За это им платили бабки, - сказал Серебряный.
      - То-то и оно. Я уже согласен объединиться даже с рэпперами. Но их ничего не волнует, кроме их говняной музыки. Сочиняют песни о политике, а когда касается дела - ни фига! Даже про нас, скинов, как-то песню написали.
     - Да? - спросил Серебряный. - Вы отблагодарили их бурными аплодисментами?
     - Разумеется. Я полмесяца гонялся за тем типом. Чертов рифмоплет! Встретил как-то раз его у себя на районе (он хотел дури пробить), так уделал, что он до сих пор, наверное, с фингалом ходит. Да, рэппера у нас такие недружные, как и весь народ в нашей стране. По-любому их больше, чем нас. Сидят по районам, каждый сам себе, хапают дурь и слушают свое нигерское дерьмо. Если бы собрались все вместе - они разгромили бы нас в пух и прах. Но, как всегда, никому ничего не надо.
     - Ты мечтаешь выхватить от гоперов? - спросил Серебряный, допивая пиво.
     - Я привожу тебе живой пример людей, которые здесь живут. По-фи-гис-ты! Кстати, ваши бритые дурь хапают?
     - Хапают, - махнул рукой Серебряный, - даже я иногда. А что делать? Жизнь такая!
        - Было бы раза в два больше, вряд ли они взяли бы контроль над ситуацией, - сказал Адольф, открывая пиво. - Помнишь, месяца два назад, когда они, загребли Спайка? Как мы их раскидали!
     - Да, согласился Серебряный. - Душе приятно.
     - Интересно, где Арчи? - спросил Адольф. - Арчи, ты в ванной? - ответа не последовало. - Пойду погляжу.
     Артур замер, боясь пошевелиться. Было настолько тесно, что он не мог сделать лишнего движения.
     - Странно, его нет в ванной. И в туалете тоже...
     - Пошел куда-нибудь, - сказал Серебряный.
     - А дверь ведь закрыта... Странно. Если, конечно, он не вылез через окно.
     - Кончай болтать, наливай лучше пива, - проговорил Серебряный. - У меня пересохло в горле.
     - За приезд!
     - За встречу! - ответил Бульдог. - Ждем вас у себя на выезде. Наш город всегда вам рад.
     - Как у вас с остановкой в городе?
     - Хреново, - Бульдог проглотил пиво. - Везде татары, куда ни кинь, везде эти черномазые. Как муравьи в муравейнике. И непонятно кто куда приехал: мы к ним, или они к нам. Чувствуют себя хозяевами. Кричат: "Наша родина!" А где тогда наша родина? Родина там, где ты родился, а я родился в Крыму. И лучше я сдохну, чем меня оттуда выживет какой-нибудь поганый хач!
     - Если хорошо вчитаться в историю, - заметил Адольф, - то Крым принадлежал такому количеству народностей, что если все они решат поселиться обратно на полуострове, он просто ко дну пойдет от такого наплыва людей.
     - Вот именно! - сказал Бульдог. - Так что нечего здесь качать свои права. Пусть убираются из нашего города, куда хотят!
     - Хорошие слова, - ответил Серебряный. - Только где же дело? Как вы можете терпеть у себя толпы черномазых!
     - А что делать! - возразил Бульдог. - Никому ничего не надо. Что называется, моя хата с краю. А нас относительно мало. Какие толпы собираются у нас в мае на площади!
     - А что в мае? - спросил Серебряный.
     - День депортации. Сюда съезжается столько детей Аллаха, что бритому страшно выйти в город в этот день. А резня в клубе? Эти сволочи вооружились арматурами. Такое было...
     - Кого-нибудь убили? - спросил Адольф.
     - Вроде нет. Не убили, зато покалечили многих. Собаки! Пустили слух, что причина, якобы, в том, что мы скинули их черномазого малолетку в Салгир. А ведь он сам прыгнул. Конечно, выбор у него был небольшой... В общем, мы посоветовали ему прыгнуть... Потом еще этот прикол, что якобы Меджлис подпалили. Небось, бычок кто-то кинул.
     - И что, спалили? - спросил Адольф.
     - Ничего не спалили. Там и пожара-то толком не было. Наверное, пустили слух, чтобы справоцировать развитие конфликта. Так еще после резни в клубе на площади бастовали черномазые, человек пятьсот. Чтобы выпустили главаря всей этой неразберихи. Представляете?! За то, что он резал наших людей, славянской крови! Получается, им дозволено все? Даже убивать? А нам нельзя ничего! Из-за кучки евреев-американцев, многие из нас схлопотали условный. Вот так-то. Возможно, Пумба и прав, что ушел из движения. Пока оно не разрешено законом, толку не будет. Сидеть и мотать срок за какого-нибудь долбанного хача? Закон никогда не будет на нашей стороне.
     - Если ты так будешь рассуждать, - сказал Серебряный, - то и у вас последнее движение распадется. Будешь сидеть перед телевизором и смотреть новости. Как хачи убивают твоих братьев-славян одного за другим. Посмотри, что делается в России! Слышал, какой погром был на Манежной? А в Царицыне? Красавцы!
     - Да, - сказал Бульдог, - если бы у нас действовали такие группировки, как "Объединенные бригады 88", может и мы бы устроили такой погром. За что хачей можно уважать - за их сплоченность. Каждый будет стоять друг за друга горой. А у нас... - он махнул рукой. - Никому ничего не нужно. Пока не припечет. Пока не будут заходить в дома и вырезать наши семьи. Даже после клуба никто из них не вышел на площадь. Никому не до чего нет дела. Ну как так можно жить? Зато за мудака Ющенко в палатках стояли чуть ли не месяц, мерзли на морозе.
     - За это им платили бабки, - сказал Серебряный.
      - То-то и оно. Я уже согласен объединиться даже с рэпперами. Но их ничего не волнует, кроме их говняной музыки. Сочиняют песни о политике, а когда касается дела - ни фига! Даже про нас, скинов, как-то песню написали.
     - Да? - спросил Серебряный. - Вы отблагодарили их бурными аплодисментами?
     - Разумеется. Я полмесяца гонялся за тем типом. Чертов рифмоплет! Встретил как-то раз его у себя на районе (он хотел дури пробить), так уделал, что он до сих пор, наверное, с фингалом ходит. Да, рэппера у нас такие недружные, как и весь народ в нашей стране. По-любому их больше, чем нас. Сидят по районам, каждый сам себе, хапают дурь и слушают свое нигерское дерьмо. Если бы собрались все вместе - они разгромили бы нас в пух и прах. Но, как всегда, никому ничего не надо.
     - Ты мечтаешь выхватить от гоперов? - спросил Серебряный, допивая пиво.
     - Я привожу тебе живой пример людей, которые здесь живут. По-фи-гис-ты! Кстати, ваши бритые дурь хапают?
     - Хапают, - махнул рукой Серебряный, - даже я иногда. А что делать? Жизнь такая!
    Спрашивается, и для кого писались эти заповеди, - сказал Бульдог как бы сам себе.
     - А кто сейчас соблюдает эти заповеди? - продолжал разглагольствовать Серебряный. - Кому оно нафиг надо! А верующие в наше время соблюдают десять заповедей в Библии? Найди хоть одного!
     - Тогда зачем, к черту, все это движение! Ходить на подкатах, бриться налысо и кричать: мы скины, мать твою! К чему вся эта клоунада? У нас многие не только не знают четырнадцать слов скинхэда, они даже не знают, кто такой Дэвид Лэйн!
     - Так давай, просвещай молодежь! - сказал Серебряный, доставая пачку Прилук красных. - Все в твоих руках.
     - Кому надо, тот знает все и так, - возразил на это Бульдог. - Захотят, достанут и литературу, и любую информацию.  Желания нет! Надел стилы, побрился на лысо и кричит, какой он крутой бритый. Мода такая. А в голове нет ничего, понимаешь? Кроме как Мочить хачей.
     - А что тебе еще нужно? - спросил Серебряный, стряхивая пепел в пепельницу. - Этого, по-моему, более, чем достаточно, пусть громят хачей! Какой толк в теории без практики? Им не обязательно знать, что Геббельс родился 29 октября, или то, что в 24-м он примкнул к национал-социалистам. Пусть пацаны делают свое дело. Били, бьют и будут бить. Может быть, ты хочешь, чтобы они валялись на диване с книжкой истории перед носом? Поверь, это лишнее. Со временем все придет. У нас самые последние лошки уже знают историю жизни Гитлера от корки до корки. Но я был уже на девятом небе, когда они перестали путать 14 слов скинхэда с заповедями Дэвида Лэйна. До них дошло, что заповедей не 14, а 88. И что не слов 88, а заповедей. Я уже счастлив. Я подрассказал им, что родоначальник их любимого стиля ОЙ никто иной, как Ян Стюарт. И что он давненько уже погиб в автокатастрофе, а не гуляет сейчас где-нибудь по улицам Лондона. Они не разбирались в стилях музыки. Не знали о существовании такого стиля, как R.A.C. Что вы слушаете? Скиновскую музыку, - вот, что они отвечали каждый раз, когда задавался этот вопрос. А теперь более менее стали разбираться. Это все конечно очень хорошо, но мне самое главное - практика. Мы не должны сидеть сложа руки! Нужен большой сплоченный коллектив. Вот тогда толк будет. Не переживай, Догги, приедем к вам в Симфер всей нашей бандой. Погуляем по городу. Давно не видел достопримечательностей. Как говориться, Соберем татар у купу і дамо ми їм у дупу. Представь, если собрать бритых из всех городов? Это не 10 и не 15 человек, это масса, это уже сила. Это вайт павер. С такой безбашенной силой можно горы сокрушить. У тебя есть друзья по мылу в других городах?
     Бульдог призадумался:
     - Ну есть в Киеве, Харькове...
     - Недавно был в Харькове, - вмешался Адольф. - Вот там гопота! Фестиваль у них там какой-то проходил.
     - Да и черт с ней, с гопотой, - сказал Бульдог. - Я уже давно забил. Нам они ничего не сделают - руки коротки. Мерзкие хачи - вот моя головная боль. Выйдешь на рынок - они, пойдешь на работу - они, едешь на маршрутке домой - опять они! У меня просто сил нет смотреть на такое!
     - Да, - задумался Серебряный, - весело у вас там, есть, где разгуляться. Обязательно приедем к вам. Но идея объединить всех скинов Украины не выходит у меня из головы.
     - Фюрер! - усмехнулся Бульдог. - Второй Ян Стюарт. А центром всего движения будет, наверное, Полтава. К нам на день депортации бритые из Москвы собирались приехать. Но наши супер власти не допустили.
     - Да, это была бы вторая Чечня. Слушай, не в падлу, запиши мне пару адресов по мылу.
     - Ладно, - сказал Бульдог.
     Адольф включил "Банду Москвы".
     "...сколько еще будет литься арийская кровь"...
     Бульдог черкнул адреса и протянул бумажку.
     - Слушай, Адольф, есть новые шмотки?
     - Фредак розовый пидорский.
     - Ну тебя на фиг! Покажи.
     - Могу подарить, все равно не ношу.
     Адольф подошел к шкафу, в котором сидел Артур. У Артура замерло сердце.
     - Ой, там же чайник кипит! - спохватился Адольф.
     - Короче, договорились, - сказал Серебряный. - на нашу помощь всегда можно рассчитывать. Будем собирать движение. Сделаем хоть одну более менее серьезную организацию.
     - Это нереально, - ответил Бульдог.
     - Не будь пессимистом, в этом мире все реально, главное этого захотеть и приложить какие-то усилия. Само оно не придет. Мы всем докажем, что тут тоже есть люди, на что-то с. Что не только в Москве есть обезбашенные бритые. Их здесь тоже хватает. Главное, собрать их. Пусть примыкают все. У нас наберется войско! Фак офф, мусора!
     - Прирожденный фюрер, - сказал Бульдог.
     Вошел Адольф:
     - Я сделал кофе.
     - Кстати, у нас Адольф музыкой серьезно занялся. Группу собрал, - сказал Серебряный.
     - Звезды, значит? Вторые Nm Kamf? - спросил Бульдог. - Так поезжайте в Стокгольм. Там, слышал, продвинутая скиновская студия звукозаписи. Со всей Европы скины пишутся. Там и Коловрат писался. Черт! С этими разговорами забыл о фредаке. Адольф, покажи мне вещь!
     Адольф подошел к шкафу.
     - О дьявол! - сказал Серебряный. - С вашими разговорами вместо сахара соли положил!
     Все засмеялись.
     - Пойду, сделаю новый кофе, - сказал Адольф. Артур знал, что его казнь не отменяется, она просто затягивается, что было еще мучительнее.
       - Ты мне достанешь, в конце концов, свой пидорский фредак, или нет! - возмутился Бульдог, когда Адольф зашел за очередной чашкой кофе.
     - Иду, иду, ты и мертвого из-под земли достанешь!
     Он взялся за ручку дверцы.
     Время пришло...
     Артур кувырком выкатился, как черт из табакерки, под ноги Серебряному. Тот вскочил со стула, едва не вскрикнув. Все уставились на Артура. Бульдог больше всех смотрел и не верил. На губах застыло какое-то слово, которое он не в силах был произнести.
     - Арчи?! - не понял Адольф.
     Артур смотрел на Бульдога. Тот, в свою очередь, не спускал глаз с него. Это полный крах. Он попал, без сомнения. Давай же, Бульдог, говори, чего же ты молчишь, не тяни кота за хвост! Когда Бульдог отошел от шока, на его лице появилась едва заметная улыбка.
     - Как гласит 60-я заповедь, - произнес он, - патриот, уничтоженный врагами, часто громогласно осуждается даже своими друзьями и союзниками.
     - Это ты к чему? - не понял Адольф.
     - Да так, мысли разные в голове.
     "Это мой конец", - подумал Артур. - "Намек понят, он меня уничтожит"...
     - Меня зовут Бульдог, - неожиданно он протянул руку Артуру. Его глаза смеялись.
     "Не может быть! Он сделал вид, что знает меня?! Я в это не верю"...
     - Да, это тот самый Арчи, о котором я тебе говорил, - сказал Адольф. - Вы не знакомы?
     - Нет, не припомню, - сказал Бульдог.
     - Арчи, какого черта ты делал в шкафу? - спросил Адольф.
     Артур, оправившись от шока, и вновь вернувшийся к жизни:
     - Так... Решил послушать, о чем вы тут будете болтать.
     - Наша дискуссия тебя вдохновила на новый подвиг? - повернулся к нему Бульдог.
     - Да, - нерешительно ответил Артур.
     - Вот что, Адольф, приготовь-ка ты мне фрэдак, а я пока что покурю на балконе и пообщаюсь со своим новым знакомым.
     Они вышли на балкон, оба молчали.
     - Спасибо, - наконец сказал Артур.
     - За что? - спросил Бульдог.
     - За то, что не рассказал им...
     - Не ожидал тебя еще когда-нибудь увидеть. Вот так встреча! О тебе столько слухов разных ходило. Одни говорили, что ты повесился, другие, что перерезал себе глотку, а ты вот он, живой и невредимый! Решил начать новую жизнь, смотрю, затусовался с местными скинами?
     - У меня нет выбора.
     - Опять хочешь лидировать в движении, фюрер? Серебряный этого не допустит, - сказал Бульдог.
     - Посмотрим, - ответил Артур.
     - Я тебя знаю не первый день, ты всегда привык добиваться своего. Но ты не можешь быть в этом движении, в тебе течет...
     - Замолчи, не продолжай! Никогда мне этого не говори!
     - Повторяю, ты не можешь, это же просто цирк! Скин-еврей. Прямо, как в комедии!
     - Замолчи, я не хочу этого слышать! А что бы ты делал на моем месте? Покончил бы с собой? Представь, каково мне!
     - Никогда не слышал от тебя раньше таких слов, - усмехнулся Бульдог. - Ты ведь не привык плакаться на свою жизнь. Всегда такой самоуверенный, непреклонный, гордый. А что теперь? Теперь, мой фюрер, вы зависите от меня! У тебя уже нет прежней власти, потому что Артур умер. А ты уже не Артур, ты Арчи.
     - Немедленно замолчи, иначе я ударю тебя! - глаза Артура налились кровью.
     - Бей! Тебе правую или левую щеку подставить?
     Артур пытался укротить свой гнев. Он знал - одно неосторожное слово или жест, и он может за это жестоко поплатиться.
     Они опять молчали.
     - В общем так, - сказал Бульдог, выкидывая бычок с балкона, - я подозреваю, что в Симфер ты уже не вернешься, а здесь - делай, что хочешь. Решай сам. Поможешь чем движению - ради бога, главное, без фокусов, а я буду молчать. Кстати, в Симфер возвращаться не советую - многие люди тебя могут узнать. Не хочешь позора - оставайся здесь.
     Артур кивнул.
     Все внутри него негодовало: какой-то Бульдог позволяет себе командовать! Распоряжаться, что ему делать, а что нет. Раньше бы он заставил его ползать у него на коленях. Но время уходит, и с этим ничего не поделаешь. Настало новое время. Главное подняться, собрать силу, а тогда не страшен и сам черт! Тот же Бульдог будет перед ним пресмыкаться.
     С такими мыслями и настроениями Артур вошел в комнату.
     - Я нашел фрэдак, - сказал Адольф. - Забирай его себе, если хочешь.
     - Спасибо, - ответил Бульдог. - О-па, уже шесть утра. Нужно торопиться на поезд. Ну, я побежал. Давайте, пацаны, до встречи в Симфе!
     - Подожди, - сказал Серебряный, - пойду с тобой. Сейчас мне дома устроят расклады.
     Они вышли.
     - Ну ты сегодня прикололся, - сказал Адольф. - Нафига залез в шкаф?
     - Люблю приколы, - сухо ответил Артур.
     Его глаза сверкали, как у ангела смерти. Ничего, скоро он добьется своей цели. К черту Серебряного! ОН был. Есть. И будет. И он еще покажет, на что он способен. Он не покорится этому миру. Мир его не сломает, потому что ОН сильнее мира. Бритоголовые снова возвращаются!




                Часть 2

                1
    

       Она сидела на берегу старого пруда. Был день, солнце скрылось за облаками. На ней было белое платье. Распущенные волосы трепал ветер. Она смотрела на свое отражение в воде и просто пела. Она знала, что когда допоет - ей придется умереть... Она хотела умереть красивой. Всегда мечтала узнать, что чувствует человек накануне встречи со смертью. Теперь узнала. Боль, страх, раздирающие душу сомнения, обреченность в неизбежности своего выбора, воспоминания. Воспоминания, наверное, самое страшное. Думать о том, что было и чего уже никогда не вернуть, что могло бы быть, если бы... Думать о том, сколько не успел сделать, сколько осталось недосказанных слов, непрощенных обид и у кого еще осталось попросить прощения. А ведь все-таки жаль уходить из жизни так рано! Но все уже решено. Может Ею, а может и кем-то свыше. Кто знает! И кто может сказать наверняка - судьба это или случай? Умереть ради того, чтобы узнать загадку, извечно мучающую человека. Она знала, что никогда не сможет вернуться. Это цена за разгадку. Никогда. А что будет дальше? Человека всегда больше всего пугала неизвестность. Но рано или поздно, он все равно становится ее заложником. Почему люди стремятся уйти из жизни? Может быть потому, что понимают, насколько несовершенен этот мир? Да, мир бывает излишне жесток... А мы не боги, чтобы его исправить! Вот тогда-то и возникает чувство безысходности. Человек приходит к выводу, что с миром бороться бесполезно. Что справедливости в нем никогда не было и не будет. Она это знала. Она с детства была романтиком, но, взрослея год за годом, постепенно осознавала, что жизнь - это далеко не прекрасная сказка со счастливым концом. Столкнувшись с суровой реальностью, Она поняла, что в этом мире Ей не нашлось места. Вот и все. Предельно просто.
     Выживают алчные, эгоистичные, подлые и лицемерные. Темная сторона мира почти совсем вытеснила светлую в ее болезненном воспаленном мозгу. День ото дня ей казалось, что она сходит с ума. Нервозность, давление на психику достигли своего апогея - Ей захотелось свести счеты с жизнью. Хотя бы умереть красиво. Жизнь - не сказка, а мы далеко не сказочники. Как легко упасть и как сложно подняться! Скоро конец. Неумолимое время уже пошло. А пока она просто пела:

      Плывут облака, отражаясь в глади водной,
      Я, как они, скоро стану свободной.
      Сорвав лепестки и не слыша крика,
      Зови меня просто розой дикой.
      Сорванная, забавы ради,
      Буду лежать на дне водной глади.
      Скроюсь навечно во мраке пруда,
      Возьмет меня в плен голубая вода.
      Ты губ моих алых не сможешь коснуться,
      Назад никогда не смогу я вернуться.
      Закончен, увы, короткий мой век -
      Сорвав, ты убил меня, человек.
      Поет свою грустную песню ветер -
      Меня не найдешь в диких зарослях этих.
      Спрячет могила меня глубоко,
      Я от тебя теперь далеко.
      Склонясь, надо мною заплачут ивы:
      "Как была ты, роза, красива!"
      Но жизнь цветка слишком быстро тает,
      Его красота на глазах увядает...
      Сердце томится от этой тоски,
      Осыпались в воду мои лепестки.
      Сорвав их, не услышал крика,
      А мог меня звать просто розой дикой...

     Адольф прогуливался с собакой. Недавно купил себе щенка английского бульдога. Его звали Зевс. Так было написано в родословной. Адольф выбросил родословную к черту - некогда было этим всем заниматься. Он назвал щенка Перуном. "Мы - не греки! У нас есть свои прекрасные славянские боги, которых должен уважать каждый патриот своей страны. Испокон веков! Это наша история!" - всегда говорил он. Погода выдалась чудная. Теплый весенний день. Адольф наслаждался свежим воздухом, радуясь удачной погоде. Внимание его привлекла картина: на берегу, под склонившимися в воду, зеленеющими ветками ив, сидела девушка, одетая в белое платье, с распущенными длинными светлыми волосами. Она смотрела на воду. Это было как-то странно и необычно для приевшихся серых будней Адольфа. Он остановился, как вкопанный и в этот момент мог даже поклясться, что она излучает какой-то мягкий неземной свет. Адольф закрыл глаза, а потом снова открыл их: видение никуда не исчезло. Он спрятался за раскидистым деревом, потянув Перуна за поводок. Она продолжала смотреть на воду, не шевелясь. Нет, это существо определенно не могло быть человеком. Это ангел! Наверняка! Должны же, в конце концов существовать ангелы!
     Адольфу казалось, что не в жизни, ни в кино, он не видел ничего прекраснее этой картины. Как завороженный, он не мог отвести глаз.
     Она была печальна. Провела по воде рукой. И... неожиданно кинулась в пруд. Через несколько секунд Адольф спохватился - это не сон, не видение, а просто угнетенный жизнью человек, пытающийся с нею расстаться. Адольф принялся нервно скидывать одежду. Проклятые шнурки на ботинках, их можно расшнуровывать лет сто! Он взял нож и просто разрезал их, кинувшись в воду. Он пытался схватить почти безжизненное тело, подкидывая его наверх, но оно противилось жизни, пытаясь пойти камнем ко дну. Запутавшись в разметавшихся волосах жертвы, Адольф подумал, как бы ему самому не пойти ко дну. Собрав остатки сил, он вышвырнул тело на берег.
     - Слава Богу!
     Однако, она не подавала никаких признаков жизни. Адольф вылез на берег.
     - Неужели мертва!
     Перун скулил, не зная, что ему делать. Вода пугала его, а непонятная суета хозяина повергала в ужас.
     - Только не умирай! - он пытался бить ее по щекам, но все было бесполезно. Тогда Адольф присоединился к ее губам, чтобы сделать искусственное дыхание. Она закашляла.
     На губах Адольфа появилась улыбка - жива! Скин хэды могут не только истреблять людей, но и возвращать к жизни.
     Она выплевывала воду. Глаза по-прежнему были открыты. Адольф смотрел на нее. Смотрел, как с волос стекает вода, как прилипло к телу мертвое платье, как ее губы пытаются жадно ловить воздух. Он осознавал, что, кажется, уже любит ее, хотя даже не знает, кто она и откуда.
     Адольф ждал, когда же она откроет глаза. Перун примостился у ног, печально смотря на хозяина. Он чувствовал, что домой они попадут нескоро, а значит, в ближайшее время зубам не суждено впиться в сочный кусок говядины, что угнетало его.
     Она открыла глаза. Адольф заглянул в них - мутные, без желания жить, в них был страх и удивление. Жива. Я жива?! Но почему?! Неужели нужно еще раз пережить мучительное ожидание, чудовищный всплеск эмоций, в которых перемешались все чувства и сомнения? Она чуть не заплакала от обиды. Глаза упали на Адольфа.
     - Как тебя зовут? - с любопытством и едва заметной нежностью, спросил он.
     - Энжел, - машинально ответила она, тут же спохватившись: - Ты кто?!
     - Человек, который тебя спас, - спокойно ответил Адольф.
     - Ах, так вот, значит кого нужно благодарить! - с негодованием воскликнула Энжел. - Знаешь ли ты, каких мучений мне стоило решиться на этот шаг, сколько я ждала этого дня, пытаясь собраться с силами! Ты все испортил!
     Поняв, что без Серебряного ей нет жизни, она снова кинулась к воде. "Прощай, жестокий и несправедливый мир! Ты создан не для меня, а я не для тебя".
     - Стой, чокнутая истеричка! - Адольф погнался за ней, зацепившись за корень дерева, едва не упав. Она была почти у воды. Адольф схватил ее за краешек платья, платье треснуло. Энжел пыталась сопротивляться.
     - Отпусти, отпусти меня! Я все равно это сделаю - сейчас или потом.
     Она свалилась. Адольф свалился на нее.
     - Ты, чокнутая, наверняка ты сбежала из психушки! Успокойся немедленно, приди в чувства!
     - Ты испортил мне платье!
     - К черту платье!
     - Отпусти меня!
     - Ни за что!
     Похоже, ей надоело кричать и сопротивляться. Она притихла. От безысходности по щекам потекли слезы. Забрали последний выход... А теперь? Как быть теперь?
     - Неуравновешенная личность с больной психикой, вот кто ты такая!
     Она продолжала молча плакать.
     - Отпусти меня, - тихо попросила Энжел.
     - Хорошо, - ответил Адольф. - Но предупреждаю - решишь повторить свою безумную попытку - тебе же будет хуже.
     Она молча кивнула. Он отпустил ее. Адольф заметил ее угнетенное состояние. Это было то самое состояние, когда человеку абсолютно плевать на свою жизнь, когда он не видит в жизни никакого сенса.
     Адольфу захотелось узнать, чего не хватает в жизни такому прекрасному и юному созданию, но он не хотел спешить и просто наблюдал за Энжел, чтобы она не кинулась в воду, в попытке закончить последние дни своей жизни на дне пруда. Она наконец-то заметила его. Ее лучистые влажные глаза вглядывались в его лицо. Он увидел в ее глазах испуг. Энжел невольно отпрянула в сторону.
     - В чем дело? - спросил Адольф.
     - Кельтский крест... Ты скин?
     - Да, - без промедления ответил он. - А что?
     Она легким движением спустила рукав платья с плеча. В глаза бросилась татуировка: 2 Рас. Адольф поднял на нее глаза.
     - И что дальше? Ты что, думаешь, что я тебя теперь изобью до полусмерти? Или, может, утоплю в пруду?
        - Нет, - она покачала головой. - Я не думаю. Просто вы рэпперов не любите.
     - Гм... Вы нас, думаю, тоже.
     - Есть за что. Я лет в шесть была фанаткой Тупака.
     - Нигера! - сказал он.
     - Да, нигера.
     Они замолчали, зная, что этот разговор заведет в тупик.
     - Что значит быть скинхэдом? - неожиданно спросила она. Он не ожидал такого вопроса.
     - Это значит... Быть патриотом своей страны. Бороться за сохранение своей расы, культуры, обычаев...
     - Это значит - уничтожение других, - проговорила она, смотря куда-то в даль.
     - Только тех, кто стоит у нас на пути. Кто не может понять, что это наша страна и мы в ней хозяева. Нечего качать права в чужой стране.  А кровосмешение - худшее из преступлений. Если бы я увидел белую девушку с черномазым, я бы его убил. Они покупаются за деньги. Продают любовь за бумажки. А любовь не продается!
     - Тебе не кажется, что это их вина? - спросила Энжел.
     - В любом случае, с этим нужно как-то бороться. Для этого существуем мы. Нас мало, нас преследуют власти, но все-таки мы есть.
     - Как для меня все это далеко, - сказала она. - Я бы хотела вступить в ваше движение...
     - На лице Адольфа застыла изумленная улыбка.
     - Ты?! В наше движение? Но зачем тебе это нужно?
     Она грустно улыбнулась:
     - Хочу стать патриотом... Нет, не подумай, я вполне серьезно.
     - Ты продрогла. Давай распалим костер и обсудим это.
     Перун печально вздохнул и заскулил. Он подозревал, что это слишком недолго.
     - Ты красиво пела, - сказал Адольф, подбрасывая поленья в огонь.
     - Спасибо.
     - Это была очень грустная песня. Я тоже вчера сочинил песню. Кажется, полный бред.
     - Споешь?
     - Ты хочешь?
     - Да.
     - Я спою.
     Он запел:

     Я видел однажды, как падает снег,
     Черный снег падает с неба.
     Плавится и горит чернозем,
     Хлеб уничтожен, погибли люди,
     На небе завеса черного дыма,
     Пожарная пена здесь не нужна.
     Идет война, идет война
     Катаклизмы...
     Без паники, люди,
     Сказал вам Господь - ядерный гриб -
     Это просто игрушка.
     На третьи сутки взошло
     В небо солнце и показало
     Нам горизонты.
     Горизонты окраин больших городов,
     Пепелища, разруха, трупы зверушек,
     Умершие люди, руины домов.
     Это не сказка, это не сказка, люди.
     Ной в это верил,
     Ной это знал,
     Но не успел он
     Достроить ковчега.
     Мы все подохнем
     На этой земле.
     Без паники, люди,
     Без паники, люди,
     Без паники, люди,
     Тихо!..
          (автор стихов Мутант)

     - У меня была очередная депрессия, - пояснил Адольф, услышав грозовое молчание в ответ.
     - Ты таким представляешь мир в будущем? - спросила Энжел.
     - Это одна из многочисленных версий, которые крутятся у меня в голове, - сказал Адольф.
     - Почему у тебя бывают депрессии?
     - А почему ты пыталась покончить с собой?
     - Ты ответил вопросом на вопрос.
     - А что в этом плохого?
     - Они замолчали, слушая, как трещит хворост и как закат отражается в водной глади пруда.
     Он посмотрел на нее: она о чем-то напряженно думала. Он вздрогнул:
     - Я провожу тебя домой. Дай слово, что ты больше этого не сделаешь.
     Она повернулась на него:
     - Зачем?
     - Потому, что всегда можно найти выход. Энжел снова посмотрела на водную гладь.




                2

     Бритоголовые собрались во дворике.
     - Сегодня нужно сделать вылазку к общежитию, - сказал Артур. Серебряный покосился в его сторону. Ему не нравилось, что Артур слишком уж часто брал инициативу в свои руки. И за ним шли!
     Как для новенького, он слишком много на себя брал. Серебряный стал его недолюбливать. Он ненавидел выскочек.
     Он уселся на лавочке.
     - Серебрянский, ты идешь? - обернулся Спайк.
     - Нет, - ответил Серебряный. - Я остаюсь здесь. Хотите - идите.
     Он поставил скинам почти открытый ультиматум. Так как Серебряный пользовался авторитетом, многие решили не идти.
     - Правильно, - послышался голос сзади, - никуда вы не пойдете, потому что сейчас начнется маски-шоу.
     Удивленные скины стояли, разинув рты, когда налетела веселая компания в немыслимых масках, вооруженные масками и бейсбольными битами.
     - Кто вы, черт вас возьми! - не мог понять Серебряный, пытаясь отбиться от непрошенных гостей чем попало. Кто-то огрел его сзади бейсбольной битой.
     Здоровенный верзила подошел к Спайку.
     - Свастику любишь? Фашист, да? - он сорвал с его шеи кельтский крест и наступил на него ногой. - Гитлера, ублюдка, уважаешь? Получи! - Спайк не успел что-либо сказать в свое оправдание, как в голове предательски зашумело.
     НЕ сдавался только Артур. Он работал кулаками направо и налево. Артур заметил, что его преследует один и тот же человек в маске, созданной по мотивам ужастика "Крик". Он не отставал от него ни на шаг, пытаясь подкосить его битой. Переломав кости парочке представителей обесбашенной молодежи, Артур принялся за своего главного противника в маске. Чудом Артуру удалось схватить руками биту. Он с силой дернул ее так, что "Крик" чуть не растянулся на полу. Бита треснула на двое. Артур с дьявольской улыбкой бросил ее в сторону, не торопясь подходя к противнику. "Сейчас доберусь до его глотки, и все"... Неожиданно, в глаза попала какая-то едкая жидкость, от чего они стали щипать, зудеть и слезиться. Артур был готов на стену полезть от такого замечательного ощущения. Он схватился за лицо, сдерживаясь от искушения выдрать себе глаза.
     - Сукин сын, - простонал Артур.
     От удара дубиной он свалился.
     - Не узнал меня? - кто-то прошептал на ухо. - Не можешь видеть, глаза болят?
     - Кто ты такой, мать твою?!
     - А я тебя узнал! И не ошибся... Свирепый монстр воскрес? В новом мире.
     - Да кто ты такой?!
     - А помнишь того еврея, которого ты затравил пит-булем?
     - При чем тут он? Откуда, черт возьми, тебе это известно?! - Артур продолжал корчиться на полу.
     - А помнишь, как ты повесил на меня дело о его убийстве, желая, чтобы я сгнил в тюрьме?
     Артур замолчал.
     - Не может быть... Миф?!! Он же умер!
     - Так же, как и ты умер для кого-то, а на самом деле, ты жив. Вот и встретились, Артур. Не хорошо забывать старых друзей.
     Артур застонал. Это было проклятие. Тени из прошлого, с которым он так хотел покончить, преследовали его нещадно. Это, наверное, сон и он сейчас проснется. Но голос звучал в ушах, словно молотом бил по вискам. Укоризненно-издевательский голос. Смех.
     - Не-на-ви-жу!
     - Тебе стыдно признать, что ты полное ничтожество? - продолжал Миф в том же духе. - Боже, как я мечтал о встрече с тобой! Я лелеял и вынашивал эту мечту в своей голове, хотя уже не надеялся. Но провидение хоть в этот раз оказалось справедливым.
     Артур сжал кулаки. Он ничего не видел. Слезы текли из глаз, разъеденных тэреном четвертым.
     - Проклятый, проклятый... - продолжал стонать Артур. Миф насмехался над ним.
     - Давай, прикончи меня, отомсти за то, что ты попал в тюрьму. Что, нет? Правильно. Ты не сделаешь этого. Знаешь, почему? Ты всегда был слюнтяем, размазней, им и останешься до конца своих дней.
     За эти слова он больно получил ногой по челюсти.
     - Движение бритоголовых не для тебя! - снова огрызнулся Артур.
     - Я ненавижу это движение. Мы вас уничтожим!
     - Вот как! Неужели? - Артур изобразил что-то наподобие злой улыбки.
     - Ты полное ничтожество, - продолжал Миф, у которого было огромное желание высказаться. - Тебе плевать на людей! Ты можешь кинуть даже лучшего друга. И ты сломал мою жизнь! Из-за тебя я попал в тюрьму, а потом в психушку. Я почти сошел с ума. Я должен был умереть. Но Бог распорядился по-иному. Умер мой дед, сгорел мой дом, все пошло к черту!..
      Артур злорадно хохотал, пытаясь подняться.
     - А знаешь, почему умер твой дед? Потому, что Я его убил!
     Это было последнее оружие, которое может слишком больно ранить врага, убить его.
     - Что?! - Артур снова лег под ударами, которые сыпались на него отовсюду. Миф взбесился.
     - Мразь!! Подлая мразь! Как таких земля носит! Тебя даже не мучают угрызения совести?
     - Нисколько! - Артур продолжал хохотать, игнорируя боль, что окончательно взбесило Мифа. Он думал, что убьет Артура. Подбежал кто-то в маске.
     - Эдик, уходим, сейчас сюда придут еще человек двадцать бритых. Нужно делать ноги. Я знаю, каким путем идти.
     Миф кивнул. Он от души пнул Артура ногой:
     - Мы еще встретимся, мразь! И эта встреча станет для тебя последней.
    Артур не переставал хохотать.
     Непрошеные гости, сгруппировавшись, быстрым шагом свернули в переулок. Они сняли маски. Кто-то включил рэп, давая "пять" своему соседу.
     - Они ничего не выкупили! Они даже не догадываются, кто это был!
     - Да, чувак. Очень хорошо, что мы оделись нейтрально. А то, что в масках не видно ничего, просто замечательно. Они никогда нас не найдут.
     Тема снял маску. Улыбка удовлетворения появилась на лице.
     - Теперь ты веришь, что это не подстава?
     Миф кивнул. Он был мрачнее тучи. В мозгу звучал по-прежнему наглый смех Артура: "Потому, что Я его убил!" Миф закусил губу. Ярость, ненависть охватили его сознание. Артур должен быть наказан и Артур будет наказан.
     Тема был счастлив, что удалось накостылять Серебряному самолично. За палец, и за ужасное унижение. Жаль, что он не узнает, от кого был сюрприз. Пока не узнает. Ведь это еще не конец, все только начинается...

    
     - Что за черт! - не унимался Серебряный, держась за ушибленный бок. - Как болят кости! Дьявол! Какой-то ублюдок едва не переломал мне хребет. Эй, Артур, ты там жив? Вставай!
      Артур поднялся, не подавая вида, что чувствует себя, как побитая собака. Он держался за глаза.
     - Что эти придурки с тобой сделали? - спросил Спайк.
     - Газовый баллончик! - только и проговорил Артур. Серебряный с чувством сплюнул в сторону.
     - Позорники! Носят баллончики, словно бабы. Я такого еще не видел! Кто это были?
     - Я заметил у одного из них нашивку, как у антифа, - сказал один из бритых.
     - Все понятно, - сказал Серебряный, одной рукой нервно держа сигарету, другой держась за ушибленное место. - Это им не сойдет с рук. Они нас ненавидят! Боже мой, кто, как не мы, сохраняем интерес своей нации и боремся за сохранение своей расы, как можно!..
     Скоро славяне вымрут, перемешав свою кровь с евреями и черномазыми. Боже! Боже...




                3

     Симферополь.
     - Хаммуди, ты слышал, что случилось вчера?
     - Нет, а что?
     - Ахмеду разбили голову.
     - Серьезно?
     - Он в больнице.
     Хаммуди выругался по татарски.
     - Кто это сделал?
     Его сосед многозначительно улыбнулся. Это могло значить только одно - снова дали о себе знать бритоголовые.
      Хаммуди сжал кулаки. Его красивое правильное лицо с карими восточного разреза глазами стало суровым.
     - Их надо убивать! - с легким акцентом сказал он. - Будем поступать с ними так, как они поступают с нами. И Аллах нам судья!
     Издали послышался голос муллы из мечети. Глаза Хаммуди устремились в ту сторону, откуда доносились звуки молитвы. Он нахмурил брови.
     - Я знаю, - сказал он, - знаю, что нужно делать...

     Артур сходил с ума. Глаза все еще были красными и слегка пекли. Он представлял, как его мощные руки сжимают шею Мифа. Он даже сжимал воздух руками, настолько яркими были эти представления. Но где его искать? Он исчез. Но Артур точно знал, что еще непременно встретится с Мифом. Миф сам придет к нему. Вот тогда они поквитаются за прошлое. Это будет последняя схватка.
     Серебряный шел к бритым. Сзади послышались шаги. "Если это один из тех ублюдков, я прирежу его". Он сжал рукоять ножа в кармане и резко обернулся. Она вскрикнула. Потом спохватилась.
     - Привет, - он отпустил нож.
     - Ты меня помнишь?
     - Энжел. Я помню.
     Она говорила неуверенно, нервно, и постоянно отводила взгляд.
     - Помнишь, ты говорил о том, чтобы я вступила в движение? Так вот, я решилась.
     - Очень хорошо, - ответил Серебряный. - Только по-моему, это все для тебя.
     - Я все обдумала. Обратной дороги нет.
     - Ладно. Но ты знаешь цену? - пытливо вглядываясь в ее лицо, спросил Серебряный.
     "Ради тебя я согласна на любую цену", - невольно подумала Энжел.
     - Ты перед нашей толпой отречешься от рэпа раз и навсегда, - он был неумолим.
     Она замолчала.
     - Ты передумала?
     Энжел продолжала молчать. Обиженно посмотрела на него:
     - Ты этого хочешь?
     - Этого хотят все.
     Она чуть не расплакалась. Мир по-прежнему нелеп и жесток. Он не стоит того, чтобы жить. Но как нелегко умереть, когда он так близко!
     "Я стану такой, какой он хочет", - подумала она.
     - Хорошо, я согласна.
     - Пойдем со мной.
       - Куда? - обнадеженно и испуганно спросила Энжел.
     - К бритым, - ответил Серебряный. - Присягнешь на верность Гитлеру.
     Она поразилась и испугалась такой нелепой шутке.
     Издалека виднелись бритые головы.
     - Кого это Серебряный к нам привел? - спросил кто-то. Адольф узнал ее, не веря своим глазам. Сердце учащенно забилась, кровь прилила к вискам.
     - Не передумала? - обернулся Серебряный.
     - Говори, фюрер! - ляпнул кто-то из бритых.
     - Наши ряды сегодня пополнятся.
     Вот эта девушка изъявила желание стать скин-герл.
     - Правда? - выкрикнул Спайк.
     Раздались свист и улюлюканье.
     - Только почему на ней гопотовские штаны? - послышался вопрос.
     - Все мы совершали ошибки, главное - во время одуматься, - ответил на это Серебряный.
     "Это не ошибка! Рэп - то, что мне было надо на протяжении этих лет. Я люблю эту музыку".
     Серебряный повернулся к ней.
     - Скажи, вот им всем, что ты отрекаешься от своей культуры, - его глаза испытывающе улыбались, глядя на нее. Она молчала, вглядываясь в чужие, насмешливые и злобные лица. Энжел казалось, что они ее ненавидят. Она украдкой глянула на Серебряного.
     - Отрекаюсь, все слышали? Довольны?
     - Плюй на портрет черножопого! - крикнул кто-то, вручая ей кусок постера. На нем был Тупак.
     "Я не могу, он для меня столько значил! Я выросла на его музыке. Ни за что этого не сделаю"...
     Серебряный внимательно смотрел на нее. Прямо в глаза.
     - Плюй! Плюй! - бритые стали бесноваться. Она почувствовала себя гладиатором на арене, когда толпа решает жить тебе или умереть.
     "Боже, какой цирк!" - подумал Адольф. Его сердце сжалось. В эту минуту он ненавидел и Серебряного и всю тусу бритых. Скины кричали и свистели, безжалостно продолжая требовать своего. Она повернулась к Серебряному.
     "Да. Я это сделаю".
     Она плюнула на постер. Раздались аплодисменты.
     - Кричи 88, рэпаковская телка! Знаешь, что это значит? - выкрикнул какой-то злой шутник.
     - Я сделаю другое! - неожиданно сказала Энжел, достав ножницы из кармана.
     "Господи, принцесса, нет!" - Адольф закрыл глаза. Шикарные белые волосы упали к ее ногам.
     - Это было делать необязательно, - сказал Серебряный.
     - Сними нигерскую футболку! - закричал один из бритых. Кто-то потянул за футболку, она порвалась напополам. Серебряный снял свой бомбер и накинул ей на плечи.
     - Я... решила, - заговорила она, - прошлое оставить в прошлом.
     Она достала несколько кассет с рэпом и раздавила их. "Боже, что я делаю! Наверное, я сошла с ума. МНе будет противно смотреть на себя в зеркало!"
     Скинам понравилась выходка. Все одобрительно закричали.
     - За это я тебя поцелую, - сказал Серебряный. От прикосновения его губ ей показалось, что она теряет сознание, и что в этом случае не откачает реанимация.
     Адольф молча ушел.


     Симферополь.
     - Что, фашист, попался? - со смехом сказал Хаммуди, добавив парочку крепких словечек на своем. Бульдог исподлобья смотрел на них. В душу закрался страх, которого он под страхом смертной казни поклялся не выказывать. Красивое лицо Хаммуди торжествовало. Попался главарь скиновской шайки! Ответит за всех!
     "Эти дикари с меня живьем шкуру спустят", - подумал Бульдог, ужасаясь таким мыслям.
     Хаммуди просто разглядывал лицо Бульдога, что доставляло ему моральное наслаждение.
     - За что нашего брата бил? - спросил стоящий рядом татарин.
     - Пошел в задницу! - вырвалось у Бульдога, за что он получил по лицу.
     - Страшно? - Хаммуди улыбнулся со спокойствием удава. - Поодиночке вы ничего из себя не представляете. Просто слабое звено, такое, как ты!
     Бульдог закусил губу, чтобы не пререкаться с ним.
     - Чего вы хотите?
     - Уничтожить ваши слабые звенья.
     - Бить нас поодиночке, - перевел Бульдог.
     - Соображаешь, - Хаммуди кивнул.
     "Вот влип", - подумал Бульдог. - "Конец. Зарежут".
     - Помнишь, что вы сделали с Ахмедом?
     - Я не знаю, кто такой Ахмед, - нервничая еще больше из-за этой неопределенности, сказал Бульдог.
     - А, он не знает, кто такой Ахмед, - Хаммуди повернулся к другу.
     - Надо ему напомнить.
     Бульдог скорчился от боли, получив ногой в живот.
     - Вспомнил?
     Второй удар пришелся ниже пояса.
     - Помогите! - непроизвольно закричал Бульдог.
     - Слышали? - спросил один из проходящих недалеко скинов. - Вы слышали этот крик? Похоже на голос Бульдога.
     - Туда! Это голос из переулка!
     Человек десять скинов помчались в переулок. Бульдог улыбнулся победоносной улыбкой мученика. Он спасен!
     Эта непонятная улыбка насторожила Хаммуди и заставила его обернуться.
     - О шайтан! Али, они нас разорвут!
     Али бросился бежать вслед за товарищем. Разъяренные бритые кинулись вдогонку.
     - Где они, куда подевались эти чернозадые? Смерть! Война!
     Они рыскали по переулкам, как стая голодных волков.
     - Они не могли далеко отсюда уйти, ищите, ребята! Скоро дети гор станут детьми кладбища.
     Только одна скин-герл осталась в движении на тот момент - это была Марианна. Она считала себя уже человеком опытным и бывалым в скиновском деле, едва ли не фюрером. Ненависть к людям других рас и национальностей росла с каждым годом все больше и больше. Марианна не стриглась уже так коротко, но по-арежнему носила подкаты и стилы. Отбившись от своих, она, словно разъяренная фурия, гналась за татарами. Ненависть, не подвластная человеку, переполняла ее сердце.
     Хаммуди зацепился за ветку дерева и упал навзничь. Марианна накинулась на него с ножом, и ударила в грудь.
     - Они здесь! - закричала она.
     - Вайт павер! Смерть хачам! - послышался хор голосов, бритые головы и мелькающие бомбера устремились вперед.
     Хаммуди оглянулся назад. Увидев безумную толпу с перекошенными, нечеловеческими лицами, его охватила такая жуть, что он бежал, как ненормальный, даже забыв про то, что из раны на груди ручьем льется кровь.
     Он бежал до тех пор, пока не упал среди дороги, и какой-то добрый человек не вызвал ему скорую помощь.





                4

     Артур был зол. Встреча со старыми друзьями, вновь ворвавшимися, словно вихрь, из его прошлого, отнюдь не произвела на него благотворного впечатления.
     - Нас бьют, как двенадцатилетних несмышленышей, а вы занимаетесь чем угодно, только не подготовкой к мести.
     - Ты знаешь, кому мстить? - спросил Серебряный, открывая бутылку наливки.
     - Нас сделала кучка придурков и никто им не смог помешать! - не унимался Артур.
     - Угомонись! - сказал Серебряный. - Смотрю, ты в дурном настроении. Выпей! - он протянул бутылку. Энжел сидела рядом, схватив его под руку. Она чувствовала себя клоуном в скиновском прикиде, но ей было уже все равно.
     - Не хочу я пить! - разозлился Артур. - Ты алкаш, тебе бы только пить! Вместо ежедневных попоек, лучше бы почаще занимались делом!
     - Тебе не кажется, что ты берешь на себя лишнее? - с легким раздражением спросил Серебряный.
     - Нет! Потому что ты ни на что не годишься! Сиди тут и пей, кури дурь. Ты - пародия на скина.
     Серебряный вышел из себя:
     - Я тебя ударю, клянусь своим кельтом!
      Артур издевательски улыбнулся:
     - А если ударю я?
     - Ты забываешься! Это ты у нас гость!
     - Плевать, за мной пойдут многие! - перепалка грозила перерасти в серьезный конфликт.
     - Кто за тобой пойдет? - в свою очередь усмехнулся Серебряный.
     Артур, словно мифический Арес, обвел своим холодным гипнотическим взглядом бритых. Он встал:
     - Кто за мной пойдет?
     Все молчали, с опаской косясь на Серебряного.
     - Я пойду! - сказал Адольф, выйдя из толпы, и став рядом с Артуром. Он сделал это, потому что невыносимо было смотреть, с кем сидела Энжел. Серебряный удивленно повел бровями. Уж от кого, от кого, но от Адольфа он такого не ожидал. Глядя на Адольфа, многие сделали тоже самое. Бритые разделились пополам. Теперь Серебряный знал, кто и как к нему относится. Спайк остался с Серебряным.
     - Пацаны, может помиритесь? - проговорил он. Погода испортилась. Луну заволокли тучи. Глаза Серебряного блестели. В них была ненависть.
     - Ни за что! - ответил он. - Горстка жалких предателей-неудачников! Предрекаю ваш провал! - его бесило, что какой-то выскочка Артур принес в тусовку такой разлад! Вместо того, чтобы объединиться, все вышло наоборот. Движение погибнет из-за какого-то самозванца! Серебряный в этот момент так возненавидел его, что готов был убить.
     - Война, Никита? - издевательски улыбнулся Артур.
        - Пошел ты! - ответил Серебряный. Артур моментально разбил ему нос. Бритоголовые не могли стерпеть оскорбления своего фюрера и кинулись на Артура. Те, которые остались с Артуром, кинулись на защиту последнего. Завязалась драка.
     "Какой ужас!" - думал Серебряный, пока Энжел вытирала ему платочком разбитый до крови нос. "Вместо того, чтобы воевать со своими врагами, мы воюем сами же с собой. Это стыдно и унизительно. Это просто уму непостижимо! А всему виной этот дьявол Арчи, откуда он только взялся! Нет, он точно сам дьявол". Скины так бы и продолжали уродовать друг друга, если бы, откуда ни возьмись, не появился милицейский бобик.


     Серебряный ненавидел Артура похлеще, чем тараканы ненавидят красный Рэйд. Теперь, куда ни кинь, повсюду были враги. Бороться со всеми, и даже с самим собой, ну не безумие ли это? Все против всех. Серебряный знал, что обязан уничтожить Артура. За то, что он украл уважение его толпы. Он не мог спать, вспоминая тот день, когда люди, которых он знал, как минимум несколько лет, встали на сторону Артура. Серебряный хотел найти слабую точку на теле Артура, его Ахиллесову пяту, чтобы можно было разделаться с ним раз и навсегда. И, по воле судьбы, как-то раз, случайно, Серебряный встретил старого знакомого, который рассказал ему, что видел Артура раньше в двоем с какой-то нигершей, которую звали Дана, и которая была его девушкой. Эта история поразила Серебряного, и он окончательно потерял покой. Он поклялся себе самому, что непременно найдет разгадку этой истории. Как Шерлок Холмс, он пытался найти хоть малейшую связь, но ниточка оборвалась. Никто не знал и не видел, где находится сейчас та самая Дана, и в Полтаве ли она вообще. Серебряный чувствовал - знай он эту историю и Артура, он уничтожит без труда. Оставалось ждать.




                5

     Миф спал так долго, насколько это вообще было возможно. Снились мутные и неприятные сны. Артур убивает деда. Миф закричал и проснулся. На лбу выступила испарина. Он судорожно дотянулся до стакана с водой, стоящего на столе. Раздался звонок в дверь. Миф обул ноги в тапочки и вышел.
     - Тема... Заходи.
     - Ну ты и спишь!
     - Так, снился кошмарный сон, - Миф снова глотнул воды.
     - Расскажу последнюю новость - бритые раскололись на два лагеря.
     - То есть как это? - не понял Миф.
     - Арчи и половина скинов объявили Серебряному войну. Теперь будет легко уничтожить Серебряного, - размечтался Тема.
     - Лучше Артура... - задумался Миф.
     - Кто такой Артур?
     - Так... Да, теперь легко будет уничтожить их поодиночке. Все это нам на руку.
     - Вот именно, - Тема был доволен. Наконец-таки все получат по заслугам. А в голове Мифа роились новые планы насчет Артура. Сколько же человек ненавидело его и желало ему зла!

     Серебряный был в хорошем расположении духа. Он отделал сегодня человек пять арабов. Значит, вечер не прошел зря. Теперь можно неплохо отметить это дело.
     - Дэн, а что это у тебя в руке? - спросил Серебряный.
     - Цепочка, - ответил бритый. - Сорвал у араба. Похоже на золото. Завтра сдам в ювелирный.
     Серебряный нахмурился. Он вырвал у бритого цепочку и выкинул ее в мусорный бак.
     - Что ты наделал? - изумился скинхэд. - На эти деньги можно было бухать целую неделю!
     - Мы скины, а не грабители, понятно? Наша цель - уничтожение врагов, а не грабеж. Накажу любого, если увижу еще что-нибудь подобное. Нам не нужно их дерьма, пошли в задницу все эти побрякушки, которые навешивают на себя черножопые! - сказал Серебряный.
     - Через час вернемся к мусорникам, - шепнул один скин другому.
     - Привет, - сказала Энжел. Она здоровалась со всеми уже по скиновскому обычаю.
     - Привет, - сказал Серебряный и отошел в сторону. Энжел не могла привыкнуть к своему новому образу. Сейчас бы никто из друзей ее наверняка не узнал бы. Обрезав свои шикарные волосы, и надев джинсы на подкатах, она смотрела в зеркало и не могла узнать саму себя. Энжел пыталась вникнуть в идеологию бритоголовых, но пока что для нее это было слишком сложно. Но обратной дороги нет. Она любила Никиту так сильно, что ради него готова была стать кем угодно.
     - Смотрите! - крикнул кто-то из скинов. - Узкоглазые!
     Ничего не подозревая, несколько китайцев направлялись в общежитие.
     - White pride! - скины всей сворой бросились за ними. Китайцы не сразу поняли, что происходит. Только когда увидели берцы и подкаты, до них дошло, кто перед ними. Они боялись бритых, как самого дьявола и, если видели в городе прохожих в подкатанных джинсах, обходили их десятой дорогой.
     - Стоять! - Серебряный выбежал вперед, и с одного удара ногой в живот свалил китайца на землю.
     - За что, за что? - бубнил китаец с акцентом.
     - Просто так! - ответил Серебряный, повалив другого.
     - Подождите, не бейте! - сказал он своим бритым, которые уже готовы были всей толпой броситься на добычу.
     - Энжел, иди сюда!
     Она нерешительно подошла, не зная, чего от нее хотят.
     - Твое боевое крещение, - сказал Серебряный. - Бей!
     Энжел с ужасом посмотрела на него.
     - Можешь делать с ними, что хочешь, хоть забить до смерти - они в твоем распоряжении.
     Она сделала шаг назад:
     - Я не буду!
     - Не будешь? - Серебряный начал злиться.
     - Бей! Я так хочу!
      Энжел испуганно-умоляюще посмотрела на него.
     - Не могу... это же люди!
     - Это - не люди, - ответил Серебряный, - это узкоглазые обезьяны. Бей! Ты с нами или нет? Не хочешь? тогда давай, проваливай к своей гопоте, к сваим долбанным пацифистам, которым плевать на свою нацию. А с нами тебе делать больше нечего, я не хочу больше тебя видеть!
     Она отвернулась, чтобы никто не видел навернувшихся на глаза слез, и молча пошла. Шок. Пустота. Она не знала, что ей теперь делать, как вернуться к своим? Все уже никогда не будет, как прежде. Она не сможет смотреть им в глаза. Назад дороги нет. Серебряный ее не любит. Ему плевать. Она осталась одна. Все друзья отвернулись от нее, когда узнали, что она стала общаться с бритыми. Ее не понимали. Не понимали, зачем она это сделала. А ведь эта жертва была принесена Ему. Но напрасно. Он не оценил ее. Ему вообще все равно. Вот так. Энжел шла с твердым намерением разом покончить со всем этим. Она выкинула к черту кепку. Ветер трепал коротко подстриженные волосы. Она стала противна сама себе. Захотелось снять всю эту одежду. Порезать на мелкие кусочки. Забыть это все, словно кошмарный сон. Но теперь на ее совести стоит клеймо, а в душе навечно поселилась пустота. Любовь всегда граничит с безумием. А чем хорошим может окончится безумие?
     Энжел знала, что ей делать. С одной единственной мыслью в голове она стала подниматься по лестнице девятиэтажного дома. Сомнений быть не может. Она не выживет. Каждая ступенька приближала Энжел к заветной цели. Каждая ступенька приближала ее к познанию неизвестности. Скоро все будет кончено. Энжел улыбнулась этой мысли. Еще один этаж. Так скоро! Она спешила, словно боялась, что не успеет. Осталось подняться по небольшой лестнице и вылезти через люк, что она и сделала.
     Энжел подошла к самому краю. Посмотрела вниз. Голова закружилась. А что не говори, умирать было страшно. "У меня нет выбора", - утешила она саму себя. Смерть - избавление. Энжел закрыла глаза. Сердце отчаянно колотилось в груди. Просто нужно сделать шаг вниз. Шагнуть в пропасть. Энжел сделала этот шаг... Внезапно, кто-то подхватил ее, словно на крыльях, как ангел смерти. Она закричала. Ее охватил страх.
     - Очнись! Очнись! - кто-то бил по щекам. Энжел открыла глаза. Знакомое лицо.
     - Ты...
     - Адольф, - помог он.
     - Снова ты! Снова мешаешь мне умереть!
     - Наверное, я твой ангел-хранитель.
     В ее глазах была безнадежность. Адольф приподнял ее и помог сесть.
     - Зачем ты сделала это? - спросил Адольф.
     - Не вижу смысла дальнейшей жизни.
     - Нет, я имею ввиду то, что ты предала свою культуру.
     Энжел вздрогнула, как от электрошока.
     - Почему ты мне это говоришь?
     - Потому что, я считаю, не стоит предавать то, что тебе дорого и близко. То, что тебе нравилось и чем жила. Я не люблю эту музыку, но она была очень близка тебе. Зачем ты надела одежду бритоголовых? Людей, которых ты ненавидела и не понимала, зачем?
     - Этого хотел Никита, - коротко ответила Энжел
     - Ах, Никита! - усмехнулся Адольф. - Знаешь, ты не нужна ему. Если бы он тебя любил, никогда не попросил бы сделать такое. Это полное безумие и глупость. Кому был нужен этот цирк? Зачем ты обрезала свои волосы? Надела этот прикид? Я хорошо знаю Серебряного, у него ветер в голове. Ему никто не нужен. Так, на пару дней, ничего серьезного. Серебряный одержим скиновской идеей. Возомнил себя фюрером. Посмотрим, что из этого выйдет.
     Он посмотрел на залитое слезами лицо Энжел. Наверное, не стоило ей всего этого говорить... Хотя, пусть знает! Он вытер ей слезы.
     - Энжел, я тебе давно хотел сказать, что...
     - Что? - она подняла опухшие от слез глаза.
     - Что я... - "Не тупи" - подсказал внутренний голос. - "Ты все испортишь. Сейчас неподходящий момент. Она любит другого. Лучше все оставить как есть. Энжел никогда ничего не узнает".
     - Что? - снова спросила она.
     - Я не хочу больше видеть, как ты пытаешься проститься с жизнью. Пообещай, что этого больше никогда не будет.
     - Я не могу ничего обещать, - ответила Энжел. - Мне пора.
     - По крайней мере, я тебя провожу.
     Они стали спускаться вниз.




                2

     Скрипнула дверь и на белой стене палаты заиграл луч солнца.
     - С добрым утром! - послышался голос.
     Хаммуди открыл глаза. На губах промелькнула слабая улыбка:
     - Хош кельдыныз!
     - Как дела, брат? - спросил Али. - Как здоровье?
     - Уже лучше, - ответил Хаммуди, корчась от боли.
     - Аллах в помощь!
     - Мне повезло, что рана не задела сердце, иначе даже Аллах не смог бы мне помочь, - Хаммуди попытался приподняться на подушках, но бессильно свалился. Его лицо казалось теперь бледным и изможденным.
     - Я запомнил лицо этой сучки! Если она где-нибудь мне попадется, я придушу ее своими руками!..

     Дана сходила с ума. Она не могла так больше. Приходить домой и видеть пустоту. Жизнь потеряла всякий смысл. Он перечеркнул ее. Сломал, как хрупкую игрушку. Но он любил. Она знала это, как и то, что он уже не вернется. Один раз Дана подумала, что умрет, если не увидит Артура. Она бросилась на улицу, и весь вечер ходила по городу, мечтая случайно встретить его. Но Артура не было...
     Был человек, похожий на него сзади.
     - Артур! - с надеждой крикнула Дана ему вслед. Человек обернулся - не Артур! Целую неделю она слонялась по городу, по всем закоулкам - но его не было!
     Как-то вечером, проходя по одному из районов города, Дана увидела нескольких бритых и, на свой страх и риск, решила к ним подойти. Будь что будет!
     - Смотри! - Спайк толкнул Серебряного в бок. - Сама к нам идет! И неужели ей не страшно, нигерской сучке? - искренне удивился он.
     - Спокойно, - сказал Серебряный, - интересно, что она хочет.
     - Вы не знаете Артура? - неловко спросила она.
     Бритые улыбались. Они ждали, когда Серебряный скажет "фас!"
     - Он высокий, крупный. С сережкой в ухе. С такими светлыми голубыми глазами...
     Серебряный понял, что этот Артур очень хорошо подходит под описание Арчи.
     - А... как вас зовут? - спросил он.
     - Дана, - ответила она.
     "Дана?!" - Серебряный широко улыбнулся. Вот и попался Арчи! Посмотрим, как он теперь запляшет!
     - Я знаю, где ваш Артур, - сказал Серебряный.
     - Правда?!! - она почти чокнулась от счастья. Неужели?!! Она его нашла! Наконец-то!
     - Пойдемте, я знаю, где он сейчас, - сказал Серебряный, стараясь казаться как можно вежливее. - Стойте здесь! - сказал он своим.
     - Что Серебряный задумал? - шепнул Дэн Спайку.
     - Не знаю, - ответил тот. - Может, хочет поразвлечься?
     - Где же он? - с нетерпением спрашивала Дана.
     - Сейчас. Он так часто говорил о вас, - продолжал Серебряный заманивать жертву в сети, - так часто вспоминал!
     - Правда? - ее глаза горели от радости.
     Она обняла его:
     - Вот здорово! Скоро ли мы придем? Мне не терпится его увидеть!
     - Уже пришли, - сказал Серебряный, открывая подвальную дверь. - Он там, внутри, заходите.
     - Подвал?!
     - Мы собираемся в подвале, чтобы не привлекать внимание правоохранительных органов, - с дружелюбной улыбкой проговорил Серебряный.
     - Артур! - Дана стала спускаться по лестнице. Неожиданно все погрузилось во мрак, и тяжелая подвальная дверь со скрипом закрылась.
     - Подождите, откройте! - она бросилась к двери, но дверь была заперта на ключ. Дана поняла, что попала в ловушку. Стучать было бесполезно...

      - Я пришел к выводу, - сказал Адольф, - когда любишь - ничто не важно. Культура, раса, национальность...
     - Возраст, пол, ориентация, - продолжил Артур. - Что на тебя нашло! Какой бритый станет говорить такое! - он чистил ботинки. Любил, чтобы они блестели.
     - Кажется, я... Влюбился! Люблю! В общем, у меня едет крыша!
     Артур удивленно покачал головой. Давно не видел, чтобы человека переполняло столько эмоций.
        Артур сегодня выглядел безупречно. Ботинки действительно блестели, черные подкатанные джинсы и плащ нараспашку.
     - Кто она? - спросил Артур.
     - Никто. Просто человек, - ответил Адольф. - А ты что там хотел услышать?
     - Не знаю, - Артур пожал плечами.
     - Ты когда-нибудь любил? - неожиданно спросил Адольф. Артур задумался, вспомнив о Дане. Где она? Как? Что с ней? Казалось, он не видел ее целую вечность. Лучше забыть. К чему мучать и терзать свое сердце? Лучше превратить его в камень, твердый и неприступный гранит. Без жалости и сожалений.
     - Арчи, я задал тебе вопрос, - сказал Адольф. Артур нахмурил брови:
     - Какая разница!
     Они вышли. Сегодня намечалось довольно заманчивое предприятие насчет евреев американцев.

     Бритые молча шли, словно солдатский отряд. Артур смог завоевать их уважение. Они подчинялись ему, словно своему командиру. ОН снова добился уважения!
    - Давайте будем караулить здесь, - сказал Артур. - Они будут выходит отсюда, со своей идиотской проповеди.
     Артур заметил, что по другую сторону тоже стоит какая-то толпа.
     - Интересно, кто это? - спросил Адольф.
     - Эй, вы кто еще такие? - нагло и самодовольно просил Артур, подсветив фонарем. Показались бритые головы. Скины!
     - А что, не видно? - вышел вперед Серебряный.
     - А-а, - сказал Артур, - что это ты, Никита, так злорадно улыбаешься?
     - Да подарок для тебя приготовил, - ответил Серебряный все с той же улыбочкой на губах.
     Артура словно кольнуло что-то.
     - Какой еще подарок?! Не хочу я никаких подарков!
     - Приходи завтра во дворы за подарком!
     У Артура сжалось сердце - какой-такой еще загадочный подарок? Что за фокусы он хочет выкинуть?
     - Что еще за подарок!
     - Приходи и увидишь. Или боишься?
     - Мне нечего бояться, - скрепя сердце, ответил Артур.
     - Тем более. Пусть эти балбесы, которые ушли с тобой, завтра узнают, с кем связались.
     С каждым словом Серебряного Артура все больше и больше переполняла тревога. Он был чуть ли не на грани истерики и помешательства.
     - А, кстати, что это вы тут делаете? - спросил Серебряный.
     - То же, что и вы, - ответил Адольф, который чуть ли не возненавидел Серебряного из-за Энжел. - Это наши евреи, мы пришли сюда первыми.
     - Пожалуйста! - спокойно ответил Серебряный. - Разрешаю вам полакомиться жидами. А у нас мало времени, еще нужно как следует приготовить подарок к завтрашнему дню.
     Они ушли.
     Артур не помнил себя. Он не помнил, как бил евреев, и кому из них именно выбил челюсть. По сути дела, это и неважно. У Артура в голове была только одна мысль: какой сюрприз преподнесет ему завтра Серебряный. Не пойти он не может - нельзя выказывать страха, иначе может упасть его авторитет. Что знает Серебряный? Артур боялся, он боялся завтрашнего дня.




                7

     Симферополь.
     Скины, вместе с фанатами, собирались на выезд к кротам в Кривой Рог.
     - Какого числа едем? - спросила Марианна.
     - Пятнадцатого, - ответил Бульдог. - Ты поедешь?
     - Не знаю. Очень хочу поехать, но нужны деньги. Я на некоторое время хочу устроиться на работу в секонд.
     - Если будут танкеры или лонсы, отложи мне, - сказал Бульдог.
     - Лучше я устрою неплохой бизнес, у нас найдутся желающие купить такой товар. Кстати, ходили вчера на Балку?
     - Ходили, - ответил Бульдог, показывая разорванный рукав бомбера.
     - Вижу, не совсем успешно, - сказала Марианна.
     - Хачей было больше, но я все-таки успел сломать пару крючковатых носов, - с гордостью сказал Бульдог.
     - Их надо убивать, - с ненавистью сказала Марианна. - Ненавижу! Убивать их всех!
     - Да, - согласился Бульдог, - если бы это осознали все! МЫ бы очистили город от всякой мрази. Ничего. Скоро сюда придет Серебряный из Полтавы со своими бритыми. Мы наведем в центре порядок.
     - Хорошо бы! - ответила Марианна. - Кстати, у меня есть новый номер "Гнева Перуна".
     - Дашь отксерить? - спросил Бульдог.
     - В следующий раз. Все, я побежала устраиваться на работу!
     Она заскочила в магазин с надписью "Секонд Хэнд".
     - К вам можно устроиться на работу? - спросила Марианна.
     - Хозяина сейчас нет, - ответил один из реализаторов. - Он будет только на следующей неделе, но нам нужны люди, поэтому можете выходить завтра. Марианна обрадовалась. Теперь можно будет подзаработать денег на выезд.


          Дана сидела в подвале. Здесь было сыро и холодно. Воняло плесенью и крысами. Откуда-то капала вода. Ей стало жутко и невыносимо. В голову лезли всякие мысли. Что от нее хотят? Зачем сюда привели? Где Артур? Возможно, они вообще не знают Артура. Подвал был очень большой. Дана спустилась еще ниже, подсвечивая зажигалкой. Такие жуткие места можно было увидеть только в каком-нибудь средневековом фильме. Это было похоже на камеру пыток, какие были раньше. Мороз пробежал по коже. Раздалось скрежетание. Дана оступилась и скатилась вниз по лестнице. К счастью, внизу оставалось только несколько ступенек. Она смогла подняться. Ушибла руку. Кажется, несерьезно.
     Дана подсветила фонарем в угол, откуда раздавалось скрежетание. Казалось, сейчас выпрыгнет злобный монстр, словно из фильмов ужасов. Но нет, это сидела крыса с красными глазами. Дана в первый раз увидела такую огромную крысу. Она слышала о том, что некоторые крысы могут съесть человека, и отошла в сторону, обдумывая, что будет делать, если вдруг крыса кинется на нее. Но крыса сама испугалась непрошеной гостьи и, шаркая лапками, скрылась в темноте. Дана не знала, что ей делать. Верно было только одно - от расистов можно ожидать чего угодно. Она помнила, что творилось в Крыму еще пару лет назад, когда Артур держал всю банду. Что судьба уготовила ей на сей раз? Исследование подвала на этом закончилось. Дана решила найти какое-нибудь место, где можно спрятаться от сырости и холода. Ее стало колотить. Внезапно ключ повернулся в замке. "Бритые!" - Дана не знала, куда себя деть. Перед глазами была здоровая бочка. Она спряталась за нее - это было последним спасением. Оставалось выжидать.
     Серебряный спускался в подвал.
     - Эй, девушка, Артур вас уже ждет!
     Никто не ответил.
     - Черт, что за проклятая темнота!
     Серебряный спустился вниз. Даны нигде не было. Он подсветил фонарем.
     - Куда подевалась эта папуаска?
     Он пошел дальше. НА цыпочках, Дана вылезла из-за бочки и бесшумно стала подниматься вверх. НА сей раз бритые, вы проиграли! Долгожданная свобода находилась за дверью. Дана распахнула дверь. Навстречу ей вошел бритоголовый.
     - Далеко собралась, красавица?
     Дана испуганно обернулась назад. Сзади поджидал Серебряный. Деваться было некуда.
     - Пошли! - сказал Серебряный.
     - Я никуда с вами не пойду! - закричала она.. Спайк улыбнулся.
     - Наивная!
     Они вывели ее на улицу.
     - Будешь кричать - тебе же будет хуже, - предупредил Серебряный. - Спайк, иди посмотри, что там творится во дворе.
     - Сам справишься? - с улыбкой обернулся Спайк.
     - Не переживай, - ответил Серебряный. Все будет в порядке.
     - Куда ты меня ведешь? - спросила Дана.
     - Сейчас будет представление, а ты в нем сыграешь главную роль. Надеюсь, тебе дадут оскара.
     Дану очень перепугали эти слова. Она не знала, что задумали бритые, но известно было, что ничего хорошего это не предвещало.
     - Зачем? - проговорила она.
     - Тебе говорил кто-нибудь, что мы не любим нигеров? Честно сказать, никогда не целовался с негритосками. Да, я скин, нам много чего нельзя, но меня переполняет жуткий интерес - он прижал ее к стене и стал целовать. Она всячески отворачивала лицо, но он был слишком настойчив.
     - Да, в этом что-то есть, - пришел к выводу Серебряный. - Экзотика ворвалась в наши серые будни. Но встречаться с черномазой - полное безумие! Позор нации. Так скажи-ка мне, пожалуйста, это и есть тот самый Артур - глава всех крымских бритых, о котором ходило столько слухов?
     - Не твое дело, - нервно ответила Дана, пытаясь улизнуть, но Серебряный снова потянул ее за собой.

     Артур ждал во дворе. Его бритые стояли с ним. Все ждали сюрприза, который обещал Серебряный.
     Только Артур стоял, как на иголках. Его терзали смутные предчувствия. "Неужели Серебряный все узнал?! - мучил один и тот же вопрос. Тогда все узнают, кто он на самом деле. Еще раз такого позора Артуру не перенести.
     "Если все раскроется, у меня не будет другого выбора, как умереть. Все или ничего. Один удар в сердце наверняка"... Оно навсегда перестанет биться, это мятежное сердце обретет покой.
     Одним мгновением перед Артуром пронесся момент долгожданной встречи с матерью. Он вспомнил вытянувшиеся от удивления и презрения лица, когда узнала, что его мать - еврейка. Злая ирония судьбы. Они стали его презирать за то, что в его жилах течет еврейская кровь. Артур и сам бы стал презирать себя, если бы так сильно себя не любил и не считал себя едва ли не богом.
     - Идут! -  сказал Адольф, которому не менее Артура было интересно узнать о многообещающем сюрпризе.
     - Ну, Никита, где же твой подарок? - спросил Артур, делая вид, что ему нечего бояться, хотя на самом деле на душе скребли кошки.
     Серебряный лукаво усмехнулся:
     - Не переживай, этот подарок достоин тебя!
     - Что это? - спросил Адольф, показывая на кого-то, накрытого накидкой. Теперь уже и Артур ничего не понял. А Серебряный как будто выжидал, интригуя всех больше и больше.
     - Ну, Серебряный, не тяни кота за хвост! - теряя терпение, стали возмущаться скины.
     - Хорошо, - сказал он, - хотите сюрприза? Вот вам сюрприз!
     Он, словно факир, показывающий фокус, снял накидку. Артур обомлел. Слова застряли в горле. Сюрприз превзошел все ожидания. Артур ожидал чего угодно, только не этого. Перед ним стояла Дана, одетая, словно туземец из африканских джунглей. В разлохмаченных волосах висели какие-то нелепые цветы, цветастая юбка, на руках разноцветные идиотские браслеты. Да, бритые неплохо пошутили. Она увидела Его и... Произошло то, чего Артур больше всего боялся: Дана бросилась к нему.
     - Артур! Любимый, слава богу!
     Теперь эти ублюдки не посмеют издеваться надо мной.
     Но Артур оставался холоден.
     - Артур...
     Он оттолкнул ее:
     - Кто это?
     В ее глазах был шок: этого не может быть. Он что, решил прилюдно отречься от нее?
     Бритоголовые смотрели на это зрелище и ничего не могли понять.
     - Отличная игра, Арчи, пять баллов! Пора поступать в театральный! - сказал Серебряный, сложив руки на груди. Он явно сегодня был доволен собой. Кстати, Арчи - всего лишь псевдоним. Перед вами сам Артур, наш легендарный крымский фюрер.
     - Он же умер, - ляпнул кто-то.
     - Как видите, Артур перед вами, жив и здоров! - с улыбкой сказал Серебряный. - Его прошлое на самом деле хранит много тайн. Вот, кстати, познакомьтесь - это Дана, его любимая девушка. И ничего, что ее кожа другого цвета. Артур, наш фюрер, без комплексов. Он заботится о чистоте нации, как и подобает скин хэду, хочет воспитать истинных арийцев, и ничего, что они родятся черными.
     Все взоры были обращены на Артура. Остался только один выход - показать свое ораторское мастерство. Это последний козырный туз.
     - Да, чего ты только не придумаешь, чтобы вернуть к себе расположение скинов. Тебе не дает покоя то, что половина твоих бритых пошла за мной, разглядев во мне лидера? Ты готов пойти на любую интригу, чтобы досадить мне. Всем прекрасно известно, что Артура больше нет. Ты приводишь сюда неизвестно кого и начинаешь обвинять меня неизвестно в чем.
     Фраза "неизвестно кого" зацепила Дану за живое.
     - Отрекаешься от собственной девушки? Да ты трус, Арчи! - Серебряный продолжал издеваться.
     - Неужели кто-то в это поверит! - продолжал играть Артур. - Это же абсурд! Я в первый раз вижу эту... эту... - он промолчал. - Никита, это, конечно, очень оригинально, но не мог бы ты придумать что-нибудь правдоподобнее?
     -Дана не верила своим ушам, он отрекся от нее. Она связала с ним свою жизнь, бросила свою мать (а она была единственным, что осталось у матери), вытащила его с того света, в конце концов! Разве он стоил этого? Подлый, низкий человек! Ради достижения своей цели он отца родного убьет. Не стоил он этого. Не стоило приносить себя ему в жертву.
     - В первый раз вижу эту черномазую! - сказал он, глядя прямо ей в глаза. Его глаза не излучали ничего, кроме холода.
     - Хватит нести бред, Серебряный! - продолжал свою речь Артур. - Твоя глупая шутка не пройдет!
     Дана воспользовалась замешательством и постаралась исчезнуть. Ей хотелось исчезнуть не только из этого двора, но из этого гребанного мира. Слез не было. Она несла все в себе. Ее лицо было сейчас подобно каменной статуе, которые делали степные кочевники. Оно не выражало ни радости, ни печали, ни смеха, ни грусти, ни счастья, ни беды.
     В голове не укладывалось, как можно так поступать. И что же он такое есть, этот Артур? Который может быть одновременно таким нежным и безжалостным, любящим и переполненным ненавистью... Дана просто шла. Она знала, что ближайшим рейсом уедет обратно в Крым. Встречи с ним она искать не будет. Он и так забрал у нее целых два года жизни. Нужно снова начать все сначала. В который раз...
    
         Артуру почти удалось переубедить бритых, что версия Серебрянского ложная. У него время от времени пробуждался дар убежденных людей. Артур сделал из себя жертву и обвинил во всем Серебряного. Артур обозвал его шутом гороховым и ушел с гордо поднятой головой. А в голове этой роились сейчас только одни мысли. Перед глазами стоял образ Даны. Он чувствовал свою зверскую вину, но ничего не мог поделать. Признать ее - значит подписать себе смертный приговор. А этого допустить нельзя. Нельзя, чтобы повторился тот трижды проклятый день, когда он узнал, кто его мать.
     Артур шел грустный. Думал о Дане. На всякие вопросы Адольфа в чем дело, он отмалчивался. Это только его горе. Никто об этом не узнает, потому, что он не доверяет больше никому. Неужели она не понимает, что у него не было другого выбора? Если любит, должна понять.
     Артур сделал это, чтобы сохранить свою репутацию и добиться поставленной цели. Он знал, что должен сделать это, и он это сделает.




                8

     Симферополь.
     Всю неделю Марианна работала в секонд хэнде. Она уже привыкла раскладывать вещи аккуратными стопками. А веще были просто тысячи. Словно закон подлости, на долю скин-герл выпало раскладывать широкие джинсы. Это бесило Марианну больше всего. Она даже поклялась, что принесет ножницы и порежет их все на лохмотья.
     Хаммуди шел в магазин, он недавно вышел из больницы. Магазин принадлежал ему. На оплату он не скупился, но любил хороших и честных охотников.
     - Sa;l;;;;;z nas;l? - спросил знакомый татарин. (как здоровье?)
     - Fena degil,(неплохо) - ответил Хаммуди, в хорошем расположении духа заходя в магазин. Ему действительно стало лучше. Вернулся привычный цвет лица, оно даже порозовело и стало более жизненным.
     Марианна была занята вещами, она никого не замечала. Перекладывала стопки одежды с одной полки на другую.
     Хаммуди так и остановился в дверях от шока и неожиданности.
     - Кim? (кто?) - спросил он.
     - Вilmeyim (не знаю), - ответил Ахмед. - Кажется, новый реализатор твоего магазина.
     Вот так встреча! Хаммуди сразу же узнал ее. Он не мог ошибиться. По лицу пробежала загадочная улыбка.
     - Qanc;q (сука), - прошептал он.
     Марианна почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла голову. "Что за черномазый!" - была ее первая мысль. Хаммуди она не узнала. Все черные казались ей на одно лицо.
     - Кто это? - спросила Марианна свою партнершу.
     - Наш хозяин, - ответила та.
     - Что?! Черномазый - наш хозяин?! Все, завтра же я увольняюсь!
     До Хаммуди долетели последние слова. Выражение его лица говорило - давай, давай, все равно у тебя ничего не выйдет. Теперь ты надолго останешься в этом магазине.
     Марианна складывала вещи. Она знала, что он за ней наблюдает. Почему-то ей захотелось обернуться, и она обернулась. Потом ей захотелось обернуться еще раз. Она раз пять обернулась. "Сегодня же увольняюсь", - пронеслась мысль в голове.
     - Я увольняюсь, - сказала Марианна.
     Хаммуди изобразил нечто наподобие улыбки.
     - Да? А как быть с тем, что ты воруешь наши вещи? - с хорошим акцентом сказал он.
     - ?!
     Она возмутилась. Столько ненависти не могло находиться в сердце человека. Ненависть переполняла. Она душила. Подступала к горлу. Ненависть к людям другой нации, которые считали себя хозяевами на ее земле. На которых она должна была работать.
     - Какие еще вещи?! - она готова была убить ненавистного ей черного. Стереть его с лица земли. Он враг. Это ее долг как скин хэда.
     - Какие вещи? - повторила Марианна, вложив в один вопрос столько ненависти, переполнявшей ее.
     - Открой свой рюкзак, - словно издеваясь, сказал Хаммуди.
     На сей раз улыбнулась Марианна. Она хотела бросить ему в лицо свой пустой рюкзак. Нужно поставить его на свое место.
       Открыв рюкзак, Марианна пришла в ужас: он был полон вещей, причем самых дорогих.
     - Воровка? И что теперь с тобой делать?
     Марианна не нашлась, что сказать. Ее кто-то подставил, но кто?
     - Ты все это отработаешь, - сказал Хаммуди. Марианна ненавидела его так, что, казалось, оба полушария мозга сейчас взорвутся. Выбора не было. Она задумала убить его. Он заслуживает только смерти. Складывая вещи в огромный мешок, Марианна разрабатывала план, как лучше сделать это. Собираясь заклеивать мешок скотчем, она услышала:
     - Ты слишком небрежно сложила вещи. Тебе придется складывать заново.
     Терпение лопнуло. Она хотела убить его прямо сейчас. Сию минуту. Нет. Это безумие. Ее посадят. Она еще раз с ненавистью в глазах взглянула на него. Что не говори, он был красив. Но это не помешает ему проститься с жизнью. Итак, отсчет пошел.

     - Скоро! Скоро. Отсчет пошел.
     - Ты о чем? - спросил Миф.
     - Скоро мы устроим бритоголовым настоящий праздник! - сказал Тема, взяв бутылку Черниговского.
     - Без сомнений, - Миф, подогреваемый ненавистью к Артуру, который сломал его жизнь, был готов на все.
     - Ты же знаешь, что двадцатого апреля день рождения?
     - Ну да. День рождения Гитлера.
     - Не только, - Тема посмотрел на недостающий палец на руке. - Будет еще один день рождения. У Серебряного. Двадцатого апреля! Знаменательный день. Знамение. Будто Гитлер возродился в нем. Он этим гордится, ублюдок! Считает, что это знак свыше, строит грандиозные планы, каких не строил даже Наполеон (тот хотя бы взвешивал свои возможности). Но двадцатое апреля может стать для него последним днем. Мифу было все равно в вопросе, который касался Серебряного. Он его не знал. ОН думал про Артура. Думал слишком много. Думал о том, как может земля носить таких людей и почему вообще такие люди рождаются на свет. Чем они живут, о чем думают, известно, наверное, одному дьяволу. Но должно быть на земле и правосудие. Если его не вершит Бог, значит свершит человек.

     - Смотрите, смотрите, кто пошел! - сказал один из парней в широких штанах и черной кепочке.
     - Уайт Павер! - он издевательски вытянул вперед правую руку.
     Энжел боялась обернуться. Она знала, что это было адресовано ей. Слух о ее связи с бритыми прошел по всему городу. Лучше было просто не выходить на улицу. Энжел чувствовала себя изгоем. Из прежней тусовки с ней никто не общался.
     - Предалась фашистам! - кричали ей вслед. - Не смей больше слушать рэп!
     Они не хотели ее больше видеть. Никто не хотел. Это слишком угнетало. Друзей больше не осталось. Ни одного.
     - Скоро двадцатое апреля, ты выпьешь за день рождения Гитлера?
     Такие шутки были сплошь и рядом. Энжел никогда еще не чувствовала себя так гадко. Она захотела встретиться с Адольфом. Что-то близкое для себя чувствовала она в этом человеке. Хотя они были такие разные... Разная культура, разное мышление, другой образ жизни. Она нашла Адольфа. Он как-то раз оставил ей адрес. Энжел нашла его случайно. Просто клочок бумаги, который она уже собиралась выбросить. Они пошли гулять и взяли с собой Перуна. Энжел рассказывала ему все-все, что было у нее на душе, словно исповеднику. Адольф узнал к несчастью для себя, насколько сильно она любит Серебряного и как ей тяжело от того, что ее друзья стали ее презирать. Ее никто не понимал и это убивало. Адольф не мог сказать, насколько сильно любит ее. От этой мысли наворачивались на глаза слезы. Ему было стыдно за себя, он готов был заплакать как девчонка, но чувства оказались сильнее. Адольф думал, почему в этой жизни все так жестоко и несправедливо. Перуна тоже переполняли эмоции. Он скулил, потому что не мог перепрыгнуть на другую сторону речки. Ему было страшно и стыдно перед хозяином. Скорее даже страшно.
     "Сейчас я ей все расскажу. И будь, что будет!" - подумал Адольф. 
     "Зачем?" - подсказал здравый рассудок. - "Ты же знаешь, что не ты в ее голове". Адольф с грустью кивнул. Верно. А кто его знает, что будет дальше? Нужно просто научиться ждать...
     - Ты что, плачешь? - с удивлением и беспокойством спросила Энжел.
     - Ты что! Просто насморк. Так, ничего страшного, - ответил Адольф.





                9

     Дана вернулась в Симферополь. В Полтаве ей делать было нечего. Перед глазами стоял еще недавний день: каменное лицо Артура, когда он отрекался от нее, смотря прямо ей в глаза. Она пыталась забыть этот день, вычеркнуть его из своей памяти навсегда. В душе осталась пустота. Словно не доставало органа. Как будто вырвали сердце. Осталось ощущение чего-то глобально-неприятного. Как будто произошла катастрофа. Дана не знала, как она посмотрит матери в глаза. Сейчас это пугало ее больше всего. Что она скажет ей? Объявилась пропавшая без вести дочь? Как там, в Симферополе? Что нового? Она не была здесь целых два года. Ради кого?! Артур этого не стоил!
     Дана просто постучала в дверь. Она готова была просто упасть в обморок в ожидании. Дверь скрипнула.
     - Вам кого? - спросила женщина и осеклась на полуслове.
     - Ну здравствуй, мама! - неловко произнесла она. Они так и стояли, смотря друг на друга - дочь на мать, а мать на дочь.
     - Ну... проходи, - сказала мать, не найдя нужных слов. Дана вошла: ноги подкашивались. Она знала, что нет ей оправдания. А в ее комнате все по-старому: плакаты, диски, даже фотография Ярослава стоит как обычно.
     - Ну, где ты была? - спросила мать.
     - Мне нужно с тобой серьезно поговорить, - тихо произнесла Дана.

     Марианна работала, как проклятая. Она пропустила выезд, получила минимальную зарплату, трудилась за двоих, если не за троих. Хаммуди постоянно стоял над душой: ему все было не так. Марианна подогревала себя одной мыслью, что скоро ему придет конец. Она уже предвкушала, как убьет его. Вечером подожжет магазин. Он останется там, чтобы пересчитывать вещи. Пусть сгорит вместе со своим тряпьем! Марианна была готова на все. Он за все ответит перед своим Аллахом!..

     Двадцатое апреля.
     - С днем рождения, Серебряный! - сказали старые знакомые бритые.
     - Спасибо, - удовлетворенно улыбнувшись, сказал Серебряный.
     Ему льстило то, что он родился в такую знаменательную для них дату, что еще больше возвышало его авторитет в глазах скинов. Сегодня будут пить все. Фюрер позаботился о банкете.
     - Пейте все! - от души сказал Серебряный. - Двадцать лет бывает не каждый день! На здоровье!
     Скины подняли правые руки:
     - Seig Heil! Слава героям! Слава нации!
     Плохие мысли полностью ушли из головы. Серебряный был практически пьян и почти счастлив.
     - Поздравляю! - послышался тихий голос сзади. Серебряный обернулся. Энжел.
     - Садись с нами! - сказал он, у него было слишком хорошее настроение.
     - Я... Хочу подарить тебе подарок...
     - Так дари, - сказал Серебряный.
     - Не при всех. Давай отойдем.
     Серебряный пожал плечами. Они отошли.
     - Дай руку, - попросила она. Он повиновался. Энжел натянула кольцо ему на палец.
     - Ого! - не смог скрыть восхищения он. - Это же золото. Грамм девять!
     - Это мой подарок. Только прошу, не сдавай его в ювелирный. За него можно получить много денег, но ведь дело не в них...
     - Хорошо, - пообещал он.
     - А теперь я умру, потому что тебе на меня наплевать... а я не хочу, чтоб так было...
     Она достала какие-то таблетки, но не успела донести до рта. Серебряный сжал ее руку до сильной болью
     - Дура! Выброси эту гадость.
     - Нет, я уже решила...
     - Выброси, я сказал, - он сильнее сдавил ее руку. Она невольно разжала руку, таблетки выпали.
     - Чокнутая! Я же люблю тебя!
     - Серебряный, тебе тут подарок передали, - сказал какой-то малолетний бритый, протягивая коробку, перевязанную яркой ленточкой.
     - От кого? - но тот уже убежал.
     - Ладно, посмотрим, - Серебряный принялся рассматривать коробку, пытаясь разрезать ленточку. Он у цели. Что за таинственный подарок там? И тут произошло самое удивительное: откуда ни возьмись, пробежал один из скинов, выбил из рук коробку и она улетела в кусты. Раздался взрыв. Бритые едва успели отбежать в сторону. Интересно, кто мог это сделать?

 



              Часть 3

                1

     - Мы часто отмалчиваемся, когда речь заходит о существовании так называемого скин движения, но на события, произошедшие 21 апреля, невозможно закрыть глаза. Репортаж из Полтавы.
     Энди взял пульт, чтобы сделать погромче, забыв о горячем бутерброде, который только что собирался съесть. На бритых, и все, что связано с ними, у него был нюх. Как никак он посвятил этому несколько лет своей жизни. Неужели он дождался того момента, когда СМИ заговорили об угрозе, нависшей над городом, называя вещи своими именами?!
   
    ...- Толпа подростков-хулиганов, называющих себя скин хэдами, устроили настоящую бойню 21 апреля, ворвавшись в общежитие иностранцев-студентов. Сопровождая действия выкриками "Украина для Славян", они стали зверски избивать иностранных студентов, пытаясь спалить здание общежития. К счастью, жертв нет, но 15 человек, находятся в тяжелейшем состоянии в одной из больниц Полтавы. Чем можно объяснить такое зверство молодежи? Что побудило людей, только начавших жить, уподобиться диким зверям?
     - Мочили черных и будем мочить! - ответил один из бритых, с натянутой на лицо банданой.
     - Уайт Павер! - истерически заорал он в камеру, чувствуя свой последний час. Двое работников милиции лихо скрутили его, заставив корчиться от боли.
     - И кто нас повел, все равно не скажу! АСАВ! - кричал он, пока резиновая дубинка не заставила его замолчать.
     - Энди усмехнулся и покачал головой. Что твориться! Что-то о Полтаве все чаще говорят в новостях. Кто-то взял движение под свое руководство. Разъяренная толпа, которой некуда выплеснуть свои эмоции, подобна куску пластилина. Попавшая в умелые руки, из нее слепят какую угодно фигуру. Смотря кому это будет угодно и с какой целью. Такая толпа может стать хорошим орудием в этих руках. Энди не знал, почему возникло такое чувство, но подсознательно чувствовал, что не обошлось без Артура. Энди чувствовал, что их встреча не за горами. Он предвкушал эту встречу и ждал ее с нетерпением. Мир чертовски несправедлив и Энди считал, что живет для того, чтобы восстановить эту справедливость...

     Скин хэды попрятались в свои норки. На улице было опасно появляться. Мусора патрулировали город. Серебряный оделся цивильно, спрятав бритую голову под кепкой. "Не должны узнать". Сейчас его беспокоило только две вещи: кто подарил ему столь великолепный подарок, который мог стать последним в его жизни, и то, как  Артуру удалось поднять весь город на голову. Он не мог определить, что же из этих двух вещей волнует больше. Скорее даже вторая. Чувство лидерства. Артуру удалось сделать в этом городе за несколько лет: о полтавских бритых заговорила пресса! Оказывается, бритые из небольшого городка могут многое. Серебряный терзался этой мыслью, еще больше ненавидя Артура. Скоро он останется один - все его друзья захотят стать шайкой Артура. Серебряный продолжал терзаться безвыходной завистью, которая доводила его до белого каления, заставляя кровь кипеть. Надо сделать что-то такое, чтобы утереть нос Артуру. Но не сейчас - подсказывал здравый смысл, пусть сначала все уляжется. В разгар этих мыслей кто-то легонько постучал по плечу. Серебряный невольно вздрогнул, и резко обернулся - перед ним стоял улыбающийся тип и молчал. Тип молчал и строил гримасы, Серебряный понял, что он с него стебется.
     - Кто ты еще, к черту, такой? - взбесился Серебряный. Тип также молча, словно он был глухонемым, и, продолжая улыбаться, показал резкий жест, означавший секир башка и, смеясь, пошел своей дорогой. Серебряный побагровел от гнева. Проклятые антифа! Ловушки со всех сторон. Хороша пословица: смеется тот, кто смеется последним. Утешая себя этой мыслью, Серебряный побрел дальше, нахлобучив кепку на голову, и поражаясь тому, что его узнали даже в таком облике. Почти ничего не видя в плотно натянутой кепке, Серебряный на кого-то наткнулся, отпрянув в сторону. Но это был Спайк, просто он тоже сегодня решил сменить имидж. Они поздоровались.
     - Артур красавец, суматоха по всему городу, - сказал Спайк, задев Серебряного по больному этой репликой.
     - Лишние проблемы из-за этого, - ответил он. - Ничего толкового они так и не сделали. Надо не бить, надо убивать. Взяли моду - надели белые шнурки и орут: я скин хэд. А шнурки эти еще нужно заслужить.
     - Ты в плохом настроении, - ответил Спайк. - Интересно, кто прислал тот подарок?
     - Мне самому хотелось бы знать имя этого доброжелателя, - нервно ответил Серебряный.
     - Сейчас я еще больше испорчу тебе настроение, - сказал Спайк.
     - Что там опять стряслось? - подозрительно спросил Серебряный.
     - Белобрысая эта, Анжела, которая с тобой ходит, мусорская.
     - С чего ты взял? - еще больше занервничав, спросил Серебряный.
     - Все говорят, - ответил Спайк. - От нее нужно избавиться, пока мы все не попали на крючок СБУ, как подсадные черви.
     Серебряный промолчал. Спайк добил его окончательно. Невдалеке показался кто-то в милицейской форме.
     - Все, ты меня не знаешь, я тебя, расходимся, - сказал Серебряный, и они пошли в разные стороны.




               

                2

     Марианна твердо знала, что делать, словно кто-то диктовал ей, как нужно действовать. После адской работы за даром, которой она отрабатывала якобы украденные вещи, прокралась к магазину с канистрой бензина. Сейчас все к черту сгорит вместе с этим черномазым ублюдком, и она заработает на новую пару белых шнурков. Подогреваемая этой мыслью, Марианна поливала бензином, как из рога изобилия. Сейчас все будет кончено. Проклятый мучитель сгорит. Ею двигало чувство безграничной ненависть, смешанной с какой-то нелепой примесью жалости, ощущение ничтожности этого человека перед славянской нацией. Марианна искала спички. Дело осталось за малым: предать все огню. Огонь имеет очистительную силу - так считалось испокон веков. Не лучше ли смыть весь этот кошмар огнем?
     Хаммуди вышел на шорох. Увидев, что она собирается сделать и, проговорив:
     - Къанджыкъ! (сука) - он бросился к ней. Марианна опешила от внезапности и испуга. Спички упали. Он схватил ее и хорошенько встряхнул.
     - Дура, что ты собиралась сделать?!
     Она чуть не заплакала от ощущения провала своего грандиозного плана, но сдерживалась, потому, что не хотела позорить себя и лить слезы перед черномазым, чувствуя превосходство своей нации.
     Дальше все было из ряда вон выходящее. Словно какой-то нелепый сон, граничащий с кошмаром. Внезапно их губы соприкоснулись. Потом не то, чтобы невзначай, а подчиняясь какому-то умопомрачительному необъяснимому притяжению, они соприкоснулись еще раз. В области сердца стало горячо. Ум отсутствовал. Когда наконец до Марианны дошло, что происходит, она резко дернулась в сторону и прикрыла губы рукой. Ей стало стыдно так, что она готова была провалиться сквозь землю. Стыдно перед собой, перед своей нацией, перед своей идеей. Она готова была кричать, но не смогла произнести ни звука.
     Случайный прохожий бросил неподалеку бычок и магазин занялся пламенем. Вспыхнул, словно факел. Хаммуди понял, что поздно что-либо делать. В считанные минуты магазин сгорит до тла. Он развернул к себе ее лицо, освещенное бликами огня, и стал целовать его. Марианна не сопротивлялась. Огонь пылал в его глазах.
     - Ты... пыталась меня убить. Помнишь? Нож?
     Она, как бы напрягая память, внезапно окончательно пришла в ужас.
     - Почему? - спросил Хаммуди.
     Ее ответ оказался четким:
     - Вы все словно вирусы на теле нашей нации. У нас своя религия и культура, вы - боретесь за свои права, приехав на нашу землю. Наш долг - уничтожить вас.
     На лице Хаммуди было выражение, словно он услышал детский лепет, что окончательно взбесило ее.
     - Мен сени севем, - проговорил он.
     - Что ты сказал? - с еще большим раздражением спросила Марианна.
     - Что люблю тебя...
     Она побежала прочь, нервно плача, сама не зная, почему. Послышался вой пожарной сирены. Машина приехала, когда Хаммуди любовался догорающими обломками магазина, наблюдая за игрой бордово-красных бликов огня.


     Артур чувствовал себя королем ситуации. Он выиграл! Кто такой Серебряный по сравнению с ним? Что он сделал? Да ничего такого, чтобы пресса признала, наконец, что движение бритоголовых не кучка ничего из себя не представляющих пьяных придурков, что они что-то значат, и немало!, и идут к четко намеченной цели - уничтожать. Уничтожать паразитов нации, которые живут внутри нее, размножаясь со скоростью света. Он взял на себя такую нелегкую обязанность - излечить нацию от паразитов, этих инфекционных вирусов, внедрившихся, словно заразное заболевание, пожирающее здоровые клетки в организме нации. Артур был почти счастлив. Он включил 4 Skins,  старую вещь, которую удалось скачать в интернете, и с удовольствием потягивал сигарету. Да, без сомнения, проблемы никуда не исчезли. Одна из них - Миф знает, кто он такой (но он не знает о его корнях - это очень хорошо). Серебряный как кость в горле. Бульдог будет молчать по настроению, с Даной плохо вышло, столько компроматов! Он еще не знал, что Энди мечтает о встрече с ним, иначе сразу можно было залезть в петлю.

     - Интересно, Серебряному понравился подарок, который я ему приготовил? - как бы сам себя спросил Тема.
     - Месть ожесточила тебя, - ответил Миф. - Ты готов даже на убийство.
     - Я готов на все. К сожалению, моя игрушка во время не сработала, иначе мой подарок для нашего Бога - Иисуса стал бы последним.
      Слушая его, Миф засмотрелся в одну точку. Фигура отделилась от стены, и с важным видом прошла по комнате. Миф наблюдал за ней, с видом смертельного ужаса на лице, вращая глазами. Ему удалось вглядеться в лицо фигуры - это был Понтий, он ласково улыбался ему. Миф вскочил с места, пронзительно закричал, забившись в угол. Он закрыл уши руками и, колотясь, повторял:
     - Нет. Нет.
     Больше всего он опасался, что болезнь вернется к нему, ведь ничто не проходит бесследно.
     Тема с удивлением и опаской посмотрел на Мифа.
     - Эдик, что случилось? - он дотронулся до него рукой. Миф дернулся, как от электрошока. Огляделся по сторонам: Понтия не было.
     - Что происходит, Эдик? - спросил Тема.
     - Кажется, я снова болен. Серьезно болен.
     - Тебе нельзя болеть! Мы еще должны преподнести фашистам хороший сюрпрайз после футбола.
     - Ты не понимаешь... - Миф схватился рукой за его плечо. - Я боюсь сойти с ума... Он, время от времени приходит ко мне...
     - Кто он? - спросил Тема.
     - Понтий Пилат, - после некоторой паузы сказал Миф. Тема посмотрел на него, как на чокнутого:
     - Понтий Пилат умер около двух тысяч лет назад.
     - Да, - ответил Миф, - он он жив вот здесь, - показал себе на голову. - я был сумасшедшим.
     Он мельком взглянул на красноватый свет люстры.
     - Садись, я расскажу тебе... Кто такой Артур, Арчи, или как его там еще называют. Слушай, это человек, искалечивший мою судьбу. По сравнению с этим, отсутствие твоего пальца на руке покажется детским лепетом. Мы жили в Симфе, знали друг друга со школьной скамьи. Я считал его другом. У нас было свое движение. но один случай перевернул всю мою жизнь... Тот парень-еврей, которого Артур затравил своим пит-булем. Я видел его лицо в предсмертной агонии, у меня едва не съехала крыша. потом был следователь. Меня хотели судить, потому что Артур всю вину свалил на меня. Каждый день я видел лицо следователя-стервятника, который вдалбливал мне в голову, что я виновен. Потом я уже и сам не знал, виновен я или нет. Потихоньку я сходил с ума, пока в один прекрасный день не оказался в психиатрической лечебнице, где единственным моим посетителем стал Понтий Пилат. Что было потом, я почти не помню. Часто мне снится большой пожар и лицо Гитлера на портрете. Там что-то произошло. То, чего я не могу вспомнить. Потом я пару лет провалялся в больнице. Я спал. Проснулся почти здоровым. Я узнал, что мой дом сгорел, а дедушка, заменивший мне мать и отца, погибших в автокатастрофе, лежит в могиле. Я уехал в Полтаву. И вот, это судьба, я встретил здесь Артура. Он - убийца моего деда и гордится этим, ублюдок! - Миф бессильно сжал кулаки. Тема сидел, шокированный рассказом. Потом повернулся к Мифу и сжал его руку до боли, сказав всего лишь два слова:
     - Он заплатит...




                3

     Долгожданный футбол! Нет, скины не были заядлыми футбольными болельщиками, просто где еще можно было так поорать, как не на секторе, попить пива, помахаться и устроить беспредел. Но сегодня фанатский сектор разделился. На девятом остался Серебряный и его бритые. Артур со своей бандой были на восьмом. Все футбольные хцлы остались на секторе с Серебряным, который, как король, окруженный свитой, искоса бросал косе взгляды на громадную фигуру Артура, которая маячила на восьмом секторе. Кто-то сзади закрыл глаза ладонями. Серебряный обернулся - Энжел. Он был явно не рад ее видеть.
     - Почему ты пришла?
     Она опустила глаза:
     - К тебе...
     Серебряный усмехнулся:
     - Бесполезно. Я все про тебя знаю.
     - Что?! - со страхом и изумлением спросила Энжел.
     - Что ты - мусорская. Это уже все знают. Ты общаешься с нами, чтобы стучать на нас в СБУ. Не приходи больше к нам никогда, я не хочу тебя видеть.
     - Никита, неужели ты веришь слухам?!
     - Да, верю. Уходи, убирайся прочь! - он почти закричал на нее. Она отвернулась, чтобы никто не видел, как по лицу текут слезы. Откуда ей было знать, что этим слухам она обязана Артуру. Артур был слишком злопамятен, чтобы простить случай с Даной. Серебряный тогда приготовил ему хороший сюрприз, и Артур не любил ходить в должниках. Пока жив Артур, его враг никогда не будет счастлив. Пусть враг так же мучается! Артур знал, что потерял Дану навсегда. Ее сердце готово было разбиться вдребезги, как хрупкий хрустальный бокал, не будь этот бокал сделан из крепкого гранита. Артур не знал, где она и что с ней, и не хотел этого знать. Так легче. Он хотел научиться ее ненавидеть, вспоминая, сколько раз просыпался среди ночи и ужасался, кто лежит в одной постели с ним. каково скину проснуться в одной постели с нигером! Потом Артур привык. Он был счастлив. Сейчас времена изменились. Дану лучше забыть, иначе он ничего не добьется в кругах бритых. Но как такое можно забыть?! Она вернула его к жизни. И снова вспомнился тот проклятый вечер, когда он узнал, где его корни. Эта мысль просто резала по телу острым ножом, и Артур старался не думать, насколько это было возможно.


    Кто-то взял Энжел за руку. Это был Адольф.
     - Пойдем, - сказал он.
     Серебряный сопроводил их презрительным взглядом.
     - Пойдем к нам на сектор.
     - Ты знаешь, какие слухи про меня пускают?
     - Знаю, но не верю не единому слову.
     - А Серебряный верит.
     - Значит он не любит тебя. Ты ему не нужна. Он сам не знает, что ему нужно.
     Энжел расплакалась:
     - Он сказал, что я сдаю их мусорам, СБУ...
     Адольф прижал ее к себе и погладил по волосам:
     - Ну, ну...
     - Что теперь делать? - сквозь слезы спросила Энжел.
     - Ты будешь с нами.
     Двое рэпперов шли на седьмой сектор.
     - Смотри, помнишь эту, белую, - толкнул один другого. - Из нашей школы. Гуляла с рэпперами, а теперь ушла к скинам. Поговаривают, что она даже с Серебряным мутила.
     - Презираю таких, как она. Предала свою культуру, фашистская сучка! Ходили слухи, что она отреклась от рэпа перед бритыми и плевала на портрет Тупака.
     Энжел заметила, что они на нее смотрят. Она не знала, что приблизительно они сейчас говорят и потупила глаза. Хотелось застрелиться. Весь мир был против нее. Пожалуй, кроме Адольфа. Она не могла не чувствовать его заботу и беспокойство о ней. Ей хотелось назвать его братом, она не знала, какие чувства скрываются у него в душе. Энжел стало все равно. Скин хэд он, или кто-то другой. Она уже не знала, кто такая сама. Бритые изменили ее жизнь, в какой-то мере поменяв и мировоззрение.
     - Не забыли, сегодня стрела с рэпчиками? - спросил Спайк.
     - Конец гопоте, - ответил один из хулов. - Мы их убьем.
     Сегодня должна состояться долгожданная стрелка, о которой весь месяц ходили разнообразные слухи. Кто-то говорил, что скинов, человек четыреста, приедет из Москвы, другие говорили, что человек пятьсот рэпперов разделаются с бритыми прямо на секторе. Но, как говорится, если гора не идет к Магомету, значит Магомет идет к горе. Не дождавшись гостей на секторе, бритоголовые сами решили нанести визит.
     С Артуром на один вечер пришлось заключить перемирие - нужно объединиться, чтобы раздавить общих врагов.
     Вечером через весь центр проходила армия человек из трехсот. С закрытыми лицами, зверски сверкающими глазами. Они шагали, словно роботы, всех сметая на своем пути, словно дьявольское войско, вызванное из самой преисподней, чтобы превратить землю в ад. Какая-то старуха в ужасе перекрестилась. У ее ног вдребезги разбилась бутылка.
     - Мы вас повесим! - четко отчеканивая каждое слово, кричали бритые. Это была армия смерти. Армия разрушения. Энжел стало страшно. Страшно, что может случиться с теми, кого еще недавно считала друзьями, с теми, кто носит широкие штаны и любит хип-хоп.
     - Адольф, не бей никого, пожалуйста, - сдавленным от страха голосом, попросила Энжел.
     - Я не могу, так надо...
     - Пожалуйста...
     - Хорошо, - ответил Адольф. Ради нее он был готов на все. - Я никого не трону.
     - Мы вас повесим! - продолжали горланить бритые, используя неоднократно это психологическое оружие. Еще мгновение - и толпа побежала, словно стая дикарей. Их встречали дымовыми шашками. Все оказалось в дыму. Это был настоящий ад. Война с дьявольской дюжиной, которая считает своим призванием только одно - убивать. Артур шел впереди, огромный железный человек, который презирает чужую боль, у которого нельзя выпросить пощады, который равнодушен к чьим-либо страданиям. Он неотступно идет к своей цели, его ничто не в силах остановить. Он был подобен Антихристу, самому Дьяволу. За ним шло его войско, словно из глубин чистилища. Их глаза сверкали ненавистью. Смерть и страх несли они всем, кто встречался с ними. Эта сцена была подобна Апокалипсису. Схватка с армией Сатаны. Даже клубы дыма не оставили их растеряться. Энжел насмерть перепугалась, наблюдая за этой картиной, от которой не могла отвести глаз. По ее лицу текли слезы.
     Увидев такое войско, многие из рэпперов впали в панику.
     - Их слишком много, надо бежать! - они кинулись в разные стороны. Те, кто решил остаться, отстаивая свою честь до конца, были окружены плотным кольцом, из которого не было выхода. Как звери, попавшие в капкан, окруженные кольцом дьявольских приспешников, дрались, выкладываясь на максимум. Чего бояться тому, кому уже нечего терять. Они отстаивали свои взгляды на мир, свою культуру и свое право на существование.   
     Энжел так сильно стало жаль этих людей, что плач перерос в рыдания. Она почувствовала любовь к ним, признание за то, что они есть, что они не испугались, не убежали, что они способны отстаивать свою честь до конца. Она почувствовала, что краснеет от стыда за то, что сейчас не с ними, за то, что предала их. В порыве чувств, Энжел бросилась в толпу. Кто-то сильно дернул ее за плечи назад. Это был Адольф.
     - Не делай глупостей! - послышался голос сзади. - Стой, где стоишь.
     Кому-то из бритых сломали нос. Разражаясь проклятиями, он бросился в облако дыма, с намерением раз и навсегда поквитаться с обидчиками.
     Они побежали к памятнику! - кричал Серебряный. - Быстрее, им далеко не уйти.
     Бритые разделились. Воевать с горсткой самоубийц не было никакого интереса. Творился хаос. Энжел не знала, что ей делать. Она потеряла Адольфа. Решила отправиться с основной частью толпы. Толпа разделилась. Здесь делать было уже нечего. Приехала милиция, СБУ и несколько скорых. Бритые поспешили исчезнуть.
     - Бежим в разные стороны! - успел крикнуть Серебряный. Они побежали переулками. Серебряный обернулся: народа прибавилось, стало больше раза в два.
     - Придурки! - разозлился Серебряный. - Я же сказал вам бежать в разные стороны.
     - А мы и бежали в разные стороны. Половина сейчас мочит бритых из шайки Арчи, а мы пришли к тебе, чувак! - парень снял кепку и помахал ею в воздухе. Серебряного едва не хватил удар - он узнал Тему.
     - Разбегаемся, подстава! - крикнул Серебряный, но было уже поздно. Антифа отрезали все пути.
     - Бей фашистов!
     Серебряный рассвирепел, он выхватил нож.
     - Сейчас у тебя на руке не будет доставать еще одного пальца!
     Но бутылка из-под пива, приготовленная Темой, разбилась об его голову. Серебряный потерял сознание.
     Антифа разбушевались, словно карающая длань возмездия. Срывали нашивки со свастикой, втаптывая их в грязь.
     - Смерть фашистам!
     - Мрази! - кричал Спайк, держась за разбитый нос. - Вам плевать на свою нацию и свой народ. Вместо того, чтобы помочь нам, вы вставляете палки нам в колеса!
     - Помогать фашистам - себя не уважать! - крикнул кто-то из антифа.
     - Мы не фашисты, мы патриоты, - ответил какой-то бритый.
     - Какой патриот станет поклоняться Гитлеру!
     - Мы не поклоняемся Гитлеру, мы уважаем его идеологию.
     - У вас своя идеология - убивать. И, после пьянки, вам уже все равно кого. Вы бьете не только черных и желтых, но и белых, только из-за того, что они слущают рэп, а вы R.A.C.
     - Да тут еще кто-то из гопников! - воскликнул Спайк. - Хотите знать, почему мы вас бьем? Потому, что вы любите черную расу и черную музыку. Вы любите негров и подражаете им потому, что вам нравится их музыка. А мы живем на Украине и у нас есть своя культура. Если в стране будет полно этого нигерского дерьма, народ забудет о своих корнях, о том, что у него существует культура, слепо фанатея от музыки черножопых. Слава Богу, вас меньшинство. Да, я националист и горжусь этим!
     - А тебе напомнить, что первые скины слушали рэгги и ска? А знаешь, что эти стили зародились на Ямайке? Это - черная музыка, между прочим. А Рак пошел от панка, вы, кажется, панков тоже ненавидите?
     - Они только себя любят! - выкрикнул кто-то.
     - Можно не забывать о своей культуре и слушать разную музыку. Зачем зацикливаться на чем-то одном? Не зная о культурах других стран, зациклившись лишь на своей, не будешь ли ты похож на пещерного человека?
     - Я знаю то, что мне нужно знать, - пробурчал Спайк, пытаясь остановить кровь из носа. Драка переросла в словесную перепалку.

     Серебряный открыл глаза, почувствовав струю холодной воды, неприятно намочившей лицо. Перед глазами все плыло. мутно он увидел лицо Энжел. Попытался встать. Затылок болел.
     - Что ты здесь делаешь, что произошло? - были его первые слова.
     - Тебе разбили голову бутылкой, - проговорила Энжел. - Я увела тебя оттуда.
     - Спасибо, - с ироничной злобой проговорил Серебряный, втавая.
     - Никита, куда ты, у тебя кровь на голове!
     - Перестань бегать за мной, у тебя все равно ничего не выйдет. Теперь все знают, кто ты такая на самом деле.
     Серебряный ушел.
     Кто-то легонько тронул ее за плечо. Это был Адольф. Он действительно стал ее ангелом-хранителем. Появляется в самую трудную минуту.


     Артур напоминал бога гнева и ярости. Раскидал сразу троих. Одним ударом кулака он мог свернуть противнику челюсть и сделать так, чтобы его нос свернулся в три погибели. Но с десятью антифа справляться стало не под силу. Кроме того, один из них хорошо владел каким-то видом восточных единоборств. Артур хорошо изучил русский стиль борьбы. Рукопашным боем Спиридонова он владел в совершенстве. Поэтому Артуру доставило удовольствие спаринговаться с таким смышленым антифа. Артур знал, что победа все равно будет за ним, но противников было слишком много. Сильный удар бейсбольной битой сзади заставил его содрогнуться, второй удар свалил на землю. Артур обессилил.
     Антифа принялись забивать его ботинками. Бросив на них мрачный взгляд снизу вверх, подумав: "сдохну, но не сдамся", он как раненый титан с ревом кинулся на врагов, повергнув их в ужас.
     Миф удовлетворенно наблюдал за тем, как антифа расправляются с бритыми. Внимание привлек кто-то, одетый в ослепительно-белое. Он слонялся за спинами тех и других. Миф понял, что это Понтий. Ему стало жутко. Наверняка Понтий искал его.
     - Эдик! - окликнул кто-то.
     В нервном возбуждении Миф обернулся - Понтий уже стоял у него за плечами.
     - Что ты хочешь? - спросил Миф, дрожа всем телом.
     - я ищу Иисуса, его только что повели на распятие, ты, случайно, его не видел?
     - Будь ты проклят! - закричал Миф, побежав в другую сторону. - Оставь меня!
     Ему хотелось забиться в какой-то закуток, вне досягаемости чужих глаз, где его не найдет никто.
     - От себя не убежишь, - послышался спокойный, уверенный голос Пилата.
     Миф плакал, повсюду мерещилась война и кровь.
     - Успокойся! Успокойся, - звучал в ушах голос. Миф открыл глаза.
     - Это я, Тема, - он тряс его изо всех сил.
     - Опять посещали видения?
     Миф кивнул, смотря на мир блуждающим взглядом.
     - Где бритоголовые?
     - Разбежались. Сегодня мы зададим им хорошую трепку. Не могу понять, куда делся Серебряный.
     Миф отошел от него на несколько шагов:
     - Так больше нельзя. Я не хочу ни чьей крови, даже крови бритых.
     - Действие порождает противодействие. С ними можно бороться только таким методами. Пусть не думают, что им подвластна вселенная, что они будут делать, что им вздумается безнаказанно.
     - Но мы не судьи, - с мольбой посмотрел на него Миф. - А кто судьи? - жестко ответил Тема. Для милиции бритые - просто хулиганы или дети. ОНи боятся признать, какую угрозу стали представлять скины в последнее время. Только такие, как мы, способны бороться с бритыми.




                4

     Марианна сидела на склоне скалы. Она была абсолютно одна. Только ветер и колышущиеся травы были ее немыми спутниками. По чисто-голубому небу проплывали пушистые белые облака. Она смотрела на них и не видела. Словно ее зрение сфокусировалось сквозь. Слишком невеселые мысли посещали в этот момент. Давно, очень давно она мечтала кого-нибудь полюбить, потому что раньше это чувство было ей неведомо. в ее сердце таилось слишком много ненависти, так много, что для любви просто не хватало места. И вот, наконец, когда пришло это чувство... Это оказалось худшим днем в ее жизни. Это слишком противоречило ее идеологии, ее принципам и понятиям - тому, чем и ради чего она жила все это время. Она презирала и ненавидела сама себя, казалась самой себе омерзительной. Марианна слышала историю Артура и Даны. Теперь она стала считать, что все они прокляты. Что всем им суждена только такая пагубная любовь, которая ведет к смерти.
     Марианна испытала то самое чувство, когда разумом осознавала, что не может быть с ним, а сердцем, что должна. Последний раз. какая к черту разница! Она сорвалась с места и побежала. Она бежала так быстро, как в жизни еще не бегала. Она спешила.
     Хаммуди был на месте. Он объяснял милиции, что в поджоге никто не виноват, что магазин загорелся случайно, от непотушенного окурка.
     Марианна смотрела на него издали. Подошла.
     - Привет...
     - Силям!
     Он взял ее за руки:
     - Почему ты плачешь? Я не обвинил тебя в поджоге магазина...
     - Мне плевать на магазин!
     Ее уже не так сильно бесил его нерусский акцент.
     - Тогда в чем дело?
     - За что ты меня любишь? - она смотрела ему в глаза. Мысль, что она стоит рядом с хачом, сводила ее с ума, доводила до белого каления. Ее вопрос немного ошеломил его.
     - За что ты меня любишь? - повторила она. - Я хотела твоей смерти.
     - Одному Аллаху это известно.
     Ей хотелось зарыдать, уткнувшись ему в грудь, но Марианна сдержала этот порыв, она ни на минуту не забывала, кто перед ней. Вместо этого она расхохоталась.
     - Что ты будешь теперь делать без своего магазина?
     - Уеду в Турцию.
     Она внимательно посмотрела на него:
     - Уедешь?
     - Я заберу тебя с собой, потому, что я без тебя не могу. Поедешь со мной?
    
- В Турцию? - она злорадно усмехнулась. - Мне не нужна Турция, у меня есть своя страна. Здесь я родилась, здесь меня и похоронят.
     Хаммуди не нашелся, что сказать. Он подумал, что, наверное, чего-то не понимает.  Ее злобный смех внезапно сменился слезами. Она стала целовать его, глотая вместе с поцелуями соленые слезы. Она знала, что это все в последний раз. Внезапно Марианна оттолкнула его:
     - Мне пора.
     - Куда ты?
     - Ухожу.
     - Куда?
     - Неважно. Мы больше не увидимся.
     - Почему?
     - Так надо. Но я оставлю тебе кое-что на память, - она вытащила нож. Еле пересилила безумное желание всадить его ему в грудь.
     - Дай руку, - попросила Марианна. - Сейчас будет больно.
     Хаммуди посмотрел на свою руку, на которой выступила кровь, - на ней горел знак свастики.
     - Теперь прощай, - она не удержалась от того, чтобы поцеловать его на прощание.
     - Вайт Павер! Вы все умрете, я искренне этого хочу, - она медленно отпустила его руку и зашагала почь, не оборачиваясь.
     "Она больна. Это слишком серьезно", - подумал Хаммуди.
     Марианна знала, куда сейчас идет, и что будет делать. Никто и ничто не в состоянии изменить этого решения. Она быстрыми шагами поднималась по лестнице, как будто боясь опоздать. Последние шаги - люк наверху вел на крышу. Марианна посмотрела вниз - верная смерть. Стало жутко. Было много случаев, в которых она могла оказаться лицом к лицу со смертью. Сейчас был особый случай. Смерть возникла в ее воображении. Образ, манящий вниз. Марианна знала, что эта внезапная, как всегда, вспышка молнии, любовь, граничащая с безумной ненавистью - ее проклятие, которое приведет к неизбежной смерти. Ее белая гордость не сможет жить запятнанной преступной любовью к ненавистной нации. Поэтому выход только один...
     Она пыталась улыбаться, смотря смерти в лицо, напевая строки из песни Артура "Белый и гордый".
    
     Ты белый и гордый
        арийский герой,
     Ты белый и гордый,
        вставай на смертный бой.
     Ты белый и гордый,
        и Родина-мать нас зовет,
     Ты белый и гордый,
     Вперед на врага, вперед!

     Она вспомнила про Артура.
     - Скорее всего, его уже нет на этом свете. Мы все проклятые...
     Марианна посмотрела вниз. Пора? Пожалуй...
     - White pride! - крикнула она, насколько было силы кричать и шагнула вниз. За крошечные доли секунды, которые отделяли ее от встречи со смертью, Марианна подумала о том, как сейчас чертовски хочется жить, и несли бы можно было вернуться в прошлое секундой назад... Но поздно... Смерть протягивает свои холодные объятия с ледяной улыбкой на губах: она победила! ее посетили новые гости, которые уже никогда не смогут вернуться обратно, находясь в плену вечности. Вот и все. Ни боли, ни страха, ни сомнений... Просто пустота, черная дыра, бездна... Это смерть... Несколько индусов испуганно остановились возле лежащего на асфальте трупа. Один из них сказал, что нужно вызвать милицию, и скорую помощь, хотя, в принципе, она уже не нужна.
     Они перевернули труп: мертва. Ее рука все еще сжимала кельтский крест. Любовь к Родине оказалась сильнее любви к человеку. Марианна принесла в жертву Родине и нации свою жизнь. Возникает другой вопрос: нужна ли была им эта жертва?..

     Пумба шел домой в хорошем расположении духа. Он нашел хорошую работу, и жизнь пошла на лад. Вряд ли теперь в нем узнали бы бывшего заядлого скина. Навстречу кто-то шел на подкатах, в ботинках и пайте Лон спорт.
     - Бульдог! - окликнул он.
     - Пумба?! Здорово...
     Они поздоровались по старой привычке: брат по крови.
     - Как дела, Бульдог? Ты мрачнее тучи.
     - Да... Такое случилось. Сестренка наша умерла. Марианна. Ей-богу, как сестра была!
     Пумба сделал шаг назад:
     - Марианна?! Но почему?!
     - Покончила с собой.
     - Из-за чего?
     Бульдог потупил взгляд:
     - Я один знаю из-за чего. Не думал, что она таким способом решит эту проблему. Извини, я поклялся ей, что никто не узнает.
     - Понимаю... - сказал Пумба. - Слушай, ты знаешь, где ее похоронили?
     Бульдог кивнул.
     - Давай сходим?
     - Ты что, с ума сошел? - сказал Бульдог. - Ночь на дворе.
     - Просто я весь день работаю. Времени нет совершенно. А хочется пойти на могилу, совесть мучает...
      - Хорошо, - сказал Бульдог, - идем. Только ее на старом кладбище похоронили.
     - Почему? - спросил Пумба. - Ведь там давно никого не хоронят?
     Бульдог пожал плечами:
     - Как у тебя дела? Не жалеешь, что вышел из движения?
     - Нет. Я начал новую жизнь. Но я целиком и полностью вас поддерживаю. Просто, пока наши действия не узнаны, нас ждет верная дорога в тюрьму. Смысл?
     - Они никогда не будут узаконены, - ответил Бульдог. - Тем не менее, мы не можем сидеть сложа руки. Кому-то надо что-то делать.
     Он снова вспомнил, куда они идут и зачем. Настроение упало еще больше.
     - Как любила говорить Марианна, Артур принес нам проклятие. Мы все проклятые, - проговорил Пумба. - Он тоже на том свете, бедняга.
     Бульдог усмехнулся.
     - Не так  давно мы были в Полтаве на выезде. И... В общем, Артур сейчас в Полтаве.
     - Правда? - удивился Пумба. - Все говорили, что он умер.
     - Живет и здравствует. Поднял движение в Полтаве. Заметил, как часто стали упоминать о полтавских бритых в новостях?
     - Да ты что! - удивился Пумба. - После всего, что произошло в ту ночь, он снова поднял движение? Он же не может быть бритым, он - еврей!
     - Да, но там этого не знают, - ответил Бульдог.
     - Ты никому не сказал?
     - Нет. Сделал вид, что мы тупо не знакомы. Я решил ему дать еще один шанс. Знаешь, может он и еврей, но свое дело знает. Он поднимает бритых и добьется толка. Это всем нам на пользу. Поэтому я и дал нму еще один шанс.
     - Да... - согласился Пумба. - Не знаю, в ту ночь на его месте я бы точно повесился. Убить собственную мать, которая, к тому же, оказалась еврейкой!
     - Да, жаль его, - согласился Бульдог. - Хотя, с другой стороны, он этого заслуживает.
     - Такого никто не заслуживает. Кстати, интересно, что сталось с Мифом?
     - Не знаю. О нем никто ничего не знает. Кто-то говорил мне, что он сгорел на пожаре. Но я больше не верю слугам. Может быть тоже живет себе в какой-нибудь Полтаве, поднимает свое движение...
     - Кто знает, кто знает, - проговорил Пумба. Они дошли до кладбища.
     - Странно, - сказал Бульдог. - Стена исчезла...
     - Скорее всего, здесь была авария, - предположил Пумба. - Какой-нибудь уазик снес стену к чертовой матери.
     Теперь на месте стены зияла огромная дыра, сквозь которую были видны кресты могил. Казалось, что отсутствие стены освободило место для духов, которые готовы вырваться из города мертвых в город живых. Пумба приостановился. Стало жутко.
     - Слушай, а может не пойдем?
     - Ты меня притащил, - сказал Бульдог, - теперь придется идти. Помнишь, сколько раз мы ходили воевать, хотя врагов было больше в два, три раза? Мы не боялись, мы смело смотрели им в лицо. Благодаря Артуру. Он научил нас презирать страх. Если бы хоть один из нас убежал во время схватки, ему пришлось бы потом разговаривать с Артуром. А это было намного хуже, чем получить удар в спину от какого-нибудь хача. Артур был способен на все. Его уважали и боялись. Он много сделал для бритых, хотя был чересчур жесток. И мы все стали свидетелями его краха в ту ночь...
     - Да, согласился Пумба. - Такое было. Глупо бояться кладбища после всего того, что мы пережили, что я пережил в тюрьме... Знаешь, это просто детский страх. Когда-то меня напугали в темной комнате. Это страх из далекого-далекого детства. Ты прав - глупо бояться...
     Они переступили черту, границу города живых с городом мертвых. Здесь было как-то совсем холодно, словно холод исходил из могил, которым было едва ли не под сотню лет. Клубился туман, и мертвая тишина свинцовой тяжестью нависла в воздухе.
     - Почему ты молчишь? - спросил Пумба.
     - Не знаю. Мне не хочется здесь говорить, - ответил Бульдог. Пумба знал, что ему тоже страшно. Неожиданно, в кустах раздался шорох, который едва не довел Пумбу до истерики. Мимо них пулей пробежал небольшой серый зверек с длинным тонким хвостом.
     - Это всего лишь кладбищенская крыса, - ответил Бульдог. Пумба перевел дыхание.
     - Слушай, а ты веришь в проклятие? - неожиданно спросил Бульдог.
     Пумба вздрогнул:
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Помнишь, еще очень давно, ты, я, Артур, Марианна, Миф громили еврейские могилы на этом кладбище?
     - Помню...
     - Какая-то старуха, проходящая мимо, сказала, что самое последнее дело осквернять могилы мертвых. Что нас постигнет страшная кара за это кощунство... Вот я и подумал... Смотри, что случилось с Артуром, Мифом, Марианной?
     - Остались только мы с тобой! Прекрати городить чепуху, ты насмотрелся ужастиков, - ответил Пумба. На самом деле, его съедала та же мысль, что и Бульдога, просто он боялся сказать об этом вслух.
     - Мы пришли сюда, - сказал Бульдог.
        Они завернули к свежей могиле, так отличавшейся от всех старых, с покосившимися крестами, статуями ангелов без рук и поломанными памятниками.
     - Бог мой! - воскликнул Пумба. - Все еще не могу поверить. Но почему именно здесь?
     - Она всегда местала быть похороненной на этом кладбище, родители решили исполнить последнюю просьбу любимой дочери, - ответил Бульдог.
     - Какой ужас! - проговорил Пумба. В голове не могли уложиться все эти мысли с внезапной смертью Марианны, старым кладбищем и этим чертовым проклятием, которое никак не выходило из головы. ему стало до такой степени жутко, что захотелось бежать отсюда бегом.
     - Бульдог, давай поскорее вернемся обратно. Мне завтра рано на работу.
     Бульдог пожал плечами.




                5

     Oi! is having a laugh and having a say.
Oi! is bigger than any uniform.
Oi! is sharp in brain and dress.
Oi! is you and me... Winning.
Oi! is thinking for yourself.
Oi! is pride and self-respect.
Oi! is the beat of the street.
Oi! is working class protest.
Oi! is youth eternal.
Oi! is youth enrage.
Oi! is a way of life.

     - Протест рабочих классов? - усмехнулся Артур. - Да, много воды утекло с тех пор, когда пелись такие песни. Сейчас другие времена... Кстати, куда ты делся во время драки? Я не видел тебя рядом ни тогда, когда мы валили гопников, ни тогда, когда дрались с антифа.
     - Я был с бритыми Серебряного, - соврал он.
     - Да? Может хочешь вернуться к нему?
     - Нет, не хочу, - совершенно честно признался Адольф.
     - Правильно, - с удовольствием согласился Артур. - Серебряный ни на что не способен. Много слов и мало дела. Зато я придумал нечто такое, отчего все упадут в обморок, в том числе и пресса, которая называет нас детьми и уличными хулиганами. Мы докажем им, кто мы такие. Проведем четкую границу между обычными безмозглыми хулиганами и движением скинов. Пусть эти тупоголовые раз и навсегда запомнят, с кем имеют дело!
     - Блестящая речь, - ответил Адольф. - И что же такого ты задумал?
    - Это секрет, - ответил Артур. - Пока что. Но очень скоро все все узнают. Узнают, что наши лозунги - не бред тупых малолеток...
     - Зачем все это нужно? - не мог успокоится Адольф. - Что ты задумал, Арчи?
     Артур лишь загадочно улыбнулся и сказал им только, чтобы делали свое дело. Делать свое дело - это значило тащить пять здоровых деревянных щитов с нарисованной на них свастикой, в лес. Следом шли еще пятеро человек с мешками на головах, бритые подталкивали их в спину, следя за тем, чтобы они шли в нужном направлении.
     - Стойте! - наконец сказал Артур.
     Все остановились.
     - У кого есть фонари, светите, остальные прибивайте щиты к деревьям.
     Бритые не поняли, зачем все это нужно делать, но повиновались. Среди ночи из леса доносился стук молотков, как будто там работали дровосеки. Когда работа была закончена, Артур сказал такое, от чего каждый бритоголовый был в шоке.
     - Распните этих пятерых на щитах.
     Его слова вызвали гробовое молчание. Только сорвавшаяся с ветки ночная птица нарушила тишину.
     - Нет, Арчи, - ответил Адольф, - ты извини, конечно, но мы не можем этого сделать, это слишком...
     - А-а-а! - рассвирепел Артур. - Не можете?! Вы не бритоголовые, а кучка жалких трусов! Чтобы чего-то добиться, нужно действовать жестко, безжалостно, даже так! Пусть знают, кто мы такие и боятся нас. Давайте, бритоголовые, не трусьте!
     Никто не сдвинулся с места. Даже внушительный приказной тон Артура не заставил их шевельнуться. Резко закричала какая-то ночная птица.
     - Что вы стоите как истуканы? Тьфу, трусы! - он сплюнул. - Да ну вас к черту!
     Он схватил одного из пленных и поволок к щиту, перекинув через плечо, как пушинку. Пленников было пятеро - два индуса, парочка китайцев и один негр. Артур был милостив - чтобы избежать паники, одел пленникам мешки на голову. Но, кто-то из пленных неплохо понимал по-русски. Услышав, что задумал Артур, человека охватила неистовая паника, и он принялся кричать, призывая на помощь все сверхъестественные силы, какие только есть на свете. Удар ботинком ниже пояса заставил его немедленно заткнуться. Бритоголовым было как-то не по себе. Они привыкли к дракам, к бою без правил, в котором можно действовать какими угодно методами, но к такому они не привыкли.
    Артур схватил дергающуюся руку пленника за запястье мертвой хваткой, прислонив к щиту. Можно было не сопротивляться с дьявольской силой, которой обладал Артур, это было бесполезно. Один удар молотка - и здоровый гвоздь прибил ладонь к щиту, пронзив кость, кровь брызгала в разные стороны. Душераздирающий вопль огласил окрестности, словно вонзая в нервы скинов острые бритвы. Это зрелище настолько ошеломило их, что они не могли выговорить ни слова, не могли пошевелиться, загипнотизированные ужасным, кровавым зрелищем. Это зрелище больше всего впечатлило Адольфа. Ему стало так жутко, что хотелось упасть в обморок. Артур стал вызывать у него дьявольский страх.
     Жертва была без сознания, но новая волна боли, пронзающая другую ладонь острым жалом, снова вернула ее в чувство. Адольф вспомнил библейскую сцену - распятие Иисуса Христа. Холодок пробежал по спине. Он не мог больше этого видеть и кинулся прочь из леса. Бритые посмотрели ему вслед и прервали взгляд на работу Артура, который уже заканчивал вбивать гвозди в ступни ног жертвы, любуясь своим творением, как произведением искусства.
     - Хорошая работа! - внезапно поддержал кто-то из бритых. - Черномазые - не люди. Пусть смотрят на своих собратьев, может извлекут из этого какой-нибудь урок. Украина для украинцев, а не для черножопых. Валите к черту из нашей страны!
     Воодушевившись, бритоголовый бросился помогать Артуру. Работа пошла быстрее.
     - Самый хороший способ проучить косоглазого - распять его на свастике! - громко захохотал Артур.
     Лес наполнился криками и стонами, кровью... Для кого-то ужасом, для кого-то победоносной радостью. Артур осуществил свой замысел. Смотрите все, какие мы дети, каке мы хулиганы!

     Энжел не спала. Почему-то захотелось выглянуть в окно. В эту ночь ее преследовали смутные ощущения страха, неизвестно по какой причине. Покой покинул ее с того самого момента, когда она начала общаться с бритыми. От чувства страха и неуверенности в завтрашнем дне, нельзя было избавиться. Это стало  паранойей. Энжел попала в чужой мир, который не был для нее предназначен. Выглянув в окно, она увидела бритого - это Адольф, кто же еще! Энжел быстро спустилась по лестнице.
     - Адольф! - позвала она. Он обернулся. В его глазах был шок и ужас.
     - Что случилось, Адольф?
     Ему было трудно говорить.
     - Там... В лесу...
     - Что случилось? - испугалась Энжел.
     - Арчи распял пятерых человек на щитах со свастикой, - с трудом выговорил он.
    Энжел зажала рот рукой, чтобы не закричать.
     - Этот человек настоящий дьявол. Я боюсь его. Не хочу больше, чтобы он жил у меня в доме. Я хочу вернуться к бритым Серебряного, иначе... я просто сойду с ума...
     Они обнялись и плакали от страха и ужаса. От ужаса за то, до чего может дойти человеческая ненависть...

     Как всегда, по утрам, Энди включил телевизор за завтраком. Прослушав свежую информацию, он отправился на работу. Но сегодняшние новости были просто из ряда вон выходящие.
     - Полтава. Семья, выехавшая в выходной день в лес на отдых, обнаружила пятерых человек, распятых на деревянных щитах со свастикой и лозунгами: "White Power!", "Украина для украинцев!", "Собакам собачья смерть". Четверо были мертвы, в живых остался только темнокожий парень в тяжелом состоянии доставленный в больницу. Четверо остальных тоже были иностранцами. Таких зверских убийств не помнят со времен Чикатило. Что это: расовые предрассудки? Действует хорошо организованная фашистская группировка? Похоже, что рассказы о скинах, это не басни. Скины заявляют о себе уже не в первый раз. Для кого следующий раз их вмешательства станет последним?
     Энди закашлял. Теперь он точно знал - Артур в Полтаве. А значит - время пришло. Осталось придумать ловушку, в которую попадется хищный и беспощадный волк.




                6

     Жителей города захлестнуло волной страха. В городе стало полно милиции. СБУ тормозили каждого, кто хоть каким-либо образом был похож на скина, имел тяжелые ботинки и не носил волос. Серебряный проклинал Артура, из-за которого провалились все его планы. Теперь, после футбола не состоится очередная стрелка, забитая с рэпперами. Мало того, нет никакого шанса попасть на футбол. Фанатский сектор оказался пустым. Никому не хотелось попасть в руки СБУ.
     Больше всего впечатлений эта история произвела на Мифа. Увидев в новостях, что случилось, у Мифа произошел нервный срыв. Тема, который стал Мифу близким другом, не отходил от него ни на шаг.
     - Я знаю, всегда знал, что Артур Антихрист! - обезумевшим взглядом посмотрел на него Миф.
     - Гитлер был дьяволом. Больше всего он мечтал, чтобы его прах развеяли по ветру, это даст ему шанс возродится заново. И он возродился в Артуре.
     - Что ты несешь?! - Тема сильно ударил его по щекам.
     - За что? - жалобно посмотрев на него, сказал Миф.
     - Мне больно смотреть, как ты сходишь с ума.
     - Я видел Понтия. Знаешь, он сказал мне, что Иисуса повели на распятие. А потом случилось такое...
     - Тебе надо обо всем об этом забыть, - сказал Тема. - Просто забудь, выброси это из головы, как в корзину с мусором всю ненужную информацию. Просто нажми еscape в своем мозгу.
     Миф обреченно посмотрел на него:
     - Я не могу, я сдался...
     - Я не позволю тебе сойти с ума. Завтра же мы уедем на пару дней в горы. Тебе нужен свежий воздух, кроме того, ты отвлечешься. Как тебе такое предложение?
     Миф также обреченно кивнул.

     Узнав о страшных событиях в Полтаве, Дана ужаснулась. Она знала, чья это была идея, мало того, чьих рук дело. ей стало страшно, как она могла любить такого жестокого человека. И любит до сих пор. До последней минуты она надеялась, что Артур изменится, что станет другим. Но она проиграла. Его натура не могла, не имела права меняться. Это были лишь поверхностные изменения, после пережитого шока и психической травмы, середина осталась той же.
     Она сожалела о том, что уехала тогда в Полтаву. Сожалела настолько, что хотелось кричать, будто от боли. Но вернуть ничего уже нельзя. Слишком поздно... Мать пытается простить ее за побег, но не все так просто. Слишком многое случилось. Бритоголовые, как вихрь, ворвались в ее жизнь, перевернув ее вверх дном. Дана задумалась об этом на могиле Ярослава. Она подумала, что было бы, если бы все было по-другому? С Ярославом она была бы счастлива, с Артуром - никогда. Ярослав уже в могиле. Артур - далеко. Счастье с ним было шатким, призрачным, оно растаяло, как сон с приходом утра. Но чувства остались. Любил ли он ее? Может просто испытывал какую-то зверскую, чудовищную страсть? Страсть? ненависть? Может он и сам не мог понять, что испытывал? А в один прекрасный момент пришел конец этому непонятному чувству. Оно лопнуло, как мыльный пузырь.
     В душе Даны осталась горечь и боль. Чувство какой-то болезненной любви к Артуру - к его грозной огромной фигуре, к его ясным глазам, даже к его пугающему порой взгляду. Она знала, что потеряла его навсегда. Что вечной любви не бывает и что все это сказки для дураков. Сотни чувств терзали ее несчастную душу, пытаясь разорвать ее на кусочки. Дана решили похоронить остатки воспоминаний об Артуре и еще раз начать все заново. Не так сразу, но это должно получиться. Просто не осталось другого выбора...

     Прошло некоторое время, прежде чем вся шумиха в городке постепенно улеглась и бритоголовые наконец-то смогли высунуть нос на улицу.
     - Представляю, сколько развелось косоглазых и прочей гадости в наше отсутствие, - сказал Серебряный, идя своей бандой по ночному городу.
     - Да, действительно, гадости в городе развелось довольно много, - послышался сзади вызывающий голос. Серебряный едва успел обернулся.
     - Антифа! - крикнул кто-то. И потасовка началось.
     - О, Серебряный, какая встреча! Давно не виделись, Никита!
     - Тема?
     - Он самый. Ты не забыл, что кое-что мне должен?
     - Должен! - рассвирепел Серебряный.
     - Вот что! - c этими словами, он заехал кулаком ему по челюсти. Тема не любил ходить в должниках и ответил ему тем же, стараясь бить как можно жесче. Он был бы рад, если бы каким-нибудь случайным ударом удалось убить противника. В этот раз антифа и бритых было поровну. Осталось выяснить, кто останется победителем. Тема не скупился на удары. Месть внутри него постоянно давала о себе знать. За покалеченную руку, за унижение, которому подверг его Серебряный, Тема не пренебрег бы никаким наказанием для него. Сейчас это было дело чести. Серебряный разозлился еще больше. И так, не переваривая Тему, он возненавидел его еще больше и дал обещание самому себе, что отрубленный палец на его руке был не последним. Все так увлеклись дракой, что не заметили, как чей-то грозный голос уже в третий раз повторял:
     - Что здесь случилось?
     Все так увлеклись дракой, что не заметили, как чей-то грозный голос уже в третий раз повторял:
     - Что здесь случилось?
     Когда все наконец-то повернули головы - было поздно - перед ними стояли мусора. Больше вопросов не последовало - тех, кто не успел во время исчезнуть, затолкали в ментовский бобик. "Черт подери этих проклятых антифа", - про себя думал Серебряный. "Откуда вы только взялись на мою голову. Теперь проблем не оберешься". Да, в этот раз ментам повезло - они вернулись не с пустыми руками.
     - Выходите, да поживее, - подтолкнул один из мусоров.
     - Сам знаю, - огрызнулся Серебряный. Сидеть в мусорке его не прельщало.
     - Ждите здесь, допрашивать будут по одному.
     - Давайте все договоримся, что скажем, - предложил Серебряный. Ему уже было все равно, так как сейчас все были приблизительно в одинаковом положении. Все согласились придумать какую-нибудь общую версию.
     - Увидели драку и побежали разнимать, - сказал Серебряный следователю.
     - Разнимать побежали? Такой толпой? - недоверчиво спросил следователь.
     - Все побежали, и мы побежали, - пожали плечами антифа.
     - Неформальная молодежь? К какому течению относитесь? Фашисты?
     - Мы не фашисты, мы - патриоты, - ответил Серебряный.
     - А мы вообще к фашистам не имеем никакого отношения, - сказал Тема, показывая нашивку антифа.
     - Хорошо. Вам знакомо это лицо? - следователь достал фотографию Артура. Серебряный едва заметно улыбнулся. Хоть он и ненавидел Артура, но шестерить мусорам считал последним делом, поэтому предпочел отморозиться.
     - Хорошо. А вам известны события, произошедшие в прошлом месяце, когда пятерых иностранцев распяли на свастике?
     - Конечно известно, - делая вид, что ему все равно, ответил Серебряный.
     - Как вы думаете, чьих это рук дело?
     - Фашистов наверное, раз распяли на свастике, - все еще пытаясь сохранять спокойствие, ответил Серебряный. Следователь ехидно улыбнулся:
     - Правильно, фашисты. Скин хэды, такие, как вы.
     - Извините, но я вас еще раз поправлю. Скин хэдов бывает много. Есть например нацисты - это правые скин хэды, есть левые. Вот мы, например, называемся Skinheads Against Racial Prejudice (Скин хэды против расовых предрассудков) или просто S.H.A.R.P. Мы воюем с нацистами, антифа нам в этом помогают. Никаких расовых предрассудков. Вот и все.
      Серебряный побыстрее скрыл ботинки,  расправив джинсы, чтобы в глаза не бросались белые шнурки. Этого времени хватало, пока следователь вышел за сигаретами.
     Через минут пять Серебряный вышел:
     - Скидывайтесь, у кго сколько есть. Если заплатим - они сейчас же нас отпустят. Все полезли по карманам. Минут через десять удалось насобирать около ста гривен разными купюрами, включая мелочь. Мусора сделали вид, что не хотят брать взятку, но, видя, что больше ничего не получат, всех отпустили.
     - Классно ты обломал мусора, - сказал один из бритых.
     - Я же шарю что-то, в отличие от некоторых, - ответил Серебряный, довольный тем, что навешал следователю лапши на уши. Все шли вместе молча. Антифа и бритые. Сейчас всем было все равно. Главное, сегодня все хорошо закончилось. Завтра они опять станут врагами.




                7

     Энжел бродила одна по городу, в котором стало твориться нечто нереальное. Она провожала взглядом компанию из двадцати человек. Широкие штаны... Рэпперы искали скинов, чтобы поквитаться с ними за шоу, устроенное после футбола.
     - Смотрите, кто стоит! - толкнул один другого.
     - Эй, где твои бритоголовые, а? - крикнул один из компании. Энжел поняла, что обращаются к ней.
     - Где они? К скинам  ушла, предала свою культуру, фашистская стерва!
     - Тише, а то еще бритым расскажет, - заржал другой.
     Энжел захотелось заплакать, но слез не было. Она отвернулась и молча ушла.
     - Seig Heil! - крикнул ей вслед один из рэпперов.
     - Про нее тут такие слухи ходят, про эту подругу. Что она закидывается колесами и мечтает о самоубийстве. А другие говорят, что она даже резала себе вены из-за какого-то бритого.
     - Я слышал, что она даже на игле сидит.
     Энжел захотелось куда-нибудь исчезнуть, чем еще раз услышать то, что она услышала. Просто закрыть глаза, а потом открыть их и сказать самой себе, что это был сон. Увы... Спрос рождает предложение. Услышав, что о ней говорят, Энжел подумала: а не покончить ли и в правду с собой? Жизнь становилась все невыносимее. Эти мысли прервались, когда она увидела знакомое лицо - Адольфа, который остался ее единственным другом. Она была так рада его видеть, что хотела кричать об этом на весь город.
     - Адольф, что случилось? - спросила Энжел, видя струящуюся из разбитой губы кровь.
     - Меня избили пятеро...
     - Кто? За что?
     - Скины... Правда красные.
     - Рэд Скинс? Но у нас их нет!
     - Вот и я так думал, - ответил Адольф, вытирая кровь предложенным носовым платком. - Опасности подстерегают на каждом шагу, поэтому не знаешь, откуда ждать удара в спину.
     Энжел отвернулась: навстречу шел Серебряный.
     - Здравствуй, Никита!
     - Здоров.
     Пожали руки как обычно.
     - Слушай, есть разговор, - сказал Адольф. - Хочу вернуться к вам.
     - Да? а в чем дело? С Арчи поругался? Проблемы?
     - Я, конечно, понимаю, что не в праве тебя о чем-то просить. Просто спрашиваю, не будешь ли ты против, если я вернусь к вам.
     - Возвращение блудного сына? - усмехнулся Серебряный. - Нет, не буду против.
     Замолчали.
     - Давай отойдем, - сказал Серебряный. - Слушай, в курсе, что ты общаешься с мусорской? Она все шестерит мусорам и СБУ.
     Адольф покачал головой.
     - Не правда.  Это Арчи пустил такой слух, чтобы досадить тебе.
     - Вот как? Отлично! Кстати, кто это тебя так угадал?
     - У нас появились красные скины.
     - Вот это новость, как снег на голову!
     Откуда они здесь взялись? Адольф пожал плечами.
     - Понятия не имею, но мне досталось неплохо. А где Энжел? - ее действительно нигде не было. - Пойду ее поищу.
     - Ладно, давай, Адольф, увидимся.
     "Рано или поздно, но ко мне вернутся все", - про себя улыбнулся Серебряный. - "Это был первый".
     Энжел знала, через какой двор он пройдет. Она ждала его.
     - Никита! - Серебряный приостановился
     - Да?
     Из темноты вырисовался силуэт.
     - Я хочу попрощаться, я уезжаю.
     - Прощай, - просто сказал он.
     Энжел никак не ожидала такого ответа.
     - Нет, ты не понимаешь, я уезжаю навсегда...
     - Прощай, - точно так же повторил он, собираясь уходить.
     - Никита, я не шучу, я уже купила билет, - с этими словами она достала нож. - Вот мой билет туда, откуда я уже никогда не смогу вернуться. Это билет в Вечность...
     С этими словами Энжел провела ножом по руке. Заструилась кровь.
     - Дура! - закричал Серебряный, выхватывая нож у него из рук. ОН еле сдержался, чтобы ее не ударить.
     - Не за чем жить... - проговорила Энжел.
     - Дура, я люблю тебя! - не говоря больше ни слова, Серебряный перевязал ей руку двумя лоскутами клетчатого носового платка.
     - Еще раз узнаю, что ты делаешь такое, своими руками задушу! - он был очень злой и, кажется, не шутил. Энжел молчала. Ей не хотелось ничего  говорить. Просто подошла и обняла его.
     Адольф вошел во дворик, увидев их вместе. Он даже слышал звон своей разбитой мечты, стоящий в ушах.
     - Проклятье!
     Адольф понял, что скорее всего, потерял ее, но сдаваться не собирался. Ставка того стоила...

     Артур, как всегда, пил кофе, включив эксклюзивную вещицу от старенькой Andelic Up Starts. Как всегда, много курил, мечтая о чем-то уже, кажется, несбыточном. О каком-то образе, придуманном им самим. О том, что навсегда потерял. Даже такое каменное сердце, где-то в глубине, иногда начинало оттаивать. Да, сейчас он действует жесче, чем когда-либо. Жесче, чем до того, когда он не знал, кто его мать. Жизнь преподносила Артуру очаровательные сюрпризы, и он платил жизни тем же. Кровь за кровь... Все, что можно потерять, уже потеряно. Осталась злоба, ненависть, ожесточение, месть... Составляющие его теперешней жизни, которые заменили все остальное. Приходится довольствоваться этим. Артур был вполне доволен собой. Он - бог Смерти, Зла и Насилия. О нем говорят, что Он не сдался, добился признания даже здесь. Он - всегда и везде будет лидером. Артур улыбнулся самому себе. Все, что он потерял, он восполнит с помощью мести. Артур, как вампир, жаждал крови. Как кровожадное чудовище... Скрипнула дверь, вошел Адольф. Он был не в духе.
     - Что случилось? - спросил Артур. Адольф не ответил.
     - Я... Хочу, чтобы ты подыскал себе новую квартиру, - после паузы сказал Адольф. Артур приподнял брови.
     - Да? - только и вырвалось у него. - В чем дело, я что-то не пойму? Ты приболел?
     - Со мной все в порядке. Просто я не хочу видеть тебя каждый день в своей квартире, не могу...
     Артур не мог оправиться от шока. Вряд ли бы кто-то решил сказать ему такое всерьез. Поэтому он не знал - злиться ему, или воспринимать это как шутку.
     - Меня сводит с ума твоя чудовищная жестокость, беспощадность, - продолжал Адольф. - Тебе нужно было работать в ГЕСТАПО.
     - Жестокость? - усмехнулся Артур. - Это еще не жестокость! Ты знаешь, куда ты пошел? Знаешь, кто такте бритые? Или, думаешь, они цветочки в парниках разводят? Ты - скин, ты солдат. Ты должен быть непреклонен и беспощаден к врагам. Не можешь - уходи из движения, тебя насильно никто не держит.
      - Я знаю, кто такие бритоголовые, не нужно мне объяснять, - мрачно ответил Адольф. - Но всему есть свой предел, не стоит перегибать палку.
     - О, в тебе заговорил Миф! Был у меня такой знакомый. Сунулся в движение, когда понял, что не для него - было поздно. Точно такой же, как ты!
     - Мне плевать, кого я тебе напоминаю - Я это Я!
     - О, как мы заговорили, - усмехнулся Артур. - Бежишь, значит, как трусливая крыса с корабля? Знаешь, что делают, с солдатами, которые бегут с поля боя? Я жестоко наказываю бритых, которые убегают во время драки. Поэтому они считают, что лучше потерять челюсть в драке, чем от моего кулака. Поэтому никто никогда не разбегается. Строгие методы, но эффективные.
     - Ты слишком много на себя берешь, - ответил Адольф. - Возомнил себя Богом? Ты ничем не лучше других бритых.
     Артур продолжал улыбаться, смотря на Адольфа, как на ребенка.
     - Ты не с той ноги встал?
Или тебя кто-то против меня настроил?
     - Просто ты не нравишься мне, как человек, такой ответ тебя устроит? Я не покину движение, я просто вернусь к Серебряному.
     - Что?! - Артур вскочил чуть ли не с пеной у рта. - К Серебряному вернешься, поганая подлая крыса?!
     Один удар ботинком - и Адольф отлетел в конец комнаты. Он встал:
     - Хочешь избить меня в моем собственном доме? За все то хорошее, что я для тебя сделал? - он ударил Артура кулаком в челюсть. Глаза Артура налились кровью от ярости. Адольф понял, что шутить он не собирается, и схватил стул. Это взбесило Артура еще больше:
     - Гаденыш, да ты хоть понимаешь, с кем связываешься? Я же по стене тебя размажу!
     Адольф ударил его стулом. Давно Артур не испытывал такой ярости. Он просто обезумел.
     - Мразь! - он поймал стул за ножки и чуть не сломал его об голову Адольфа.
     - Ты чудовище! - кричал Адольф. - Ты не человек, а дьявол!
     - Может быть, называй меня, как хочешь. Все равно ты сдохнешь!
     Артур свалил его, мечтая забить ногами до смерти. Адольф схватил его за ногу, Артур упал рядом. Адольф трясущимися руками пытался дотянуться до его горла. Потом почувствовал сильный удар по лицу кулаком - перед глазами все поплыло. Жизнь показалась прекрасной. Он отключился.

     Адольф приоткрыл глаза - по-прежнему все плыло. Как в тумане, он увидел расплывчатое лицо Энжел. Это сон. Она взяла его за руку. Заговорила. Адольф улыбнулся:
     - Я не хочу, чтобы кончался этот сон...
     Неожиданно туман куда-то развеялся. Перед ним действительно стояла Энжел. На кровати сидел Серебряный. Адольф уставился на белый потолок.
     - Что произошло?
     - Мы нашли тебя на улице. Ты был весь в крови. Ты шел, ничего не соображая, потом упал. Мы вызвали скорую.
     - Что случилось? - спросила Энжел. - На тебя снова напали Рэд Скинс?
     Адольф усмехнулся:
     - Дрались с Арчи. Я выгнал его из дома.
     - Правильно сделал, - подбодрил Серебряный. - Его надо гнать не только из дома, но и из этого города. Пусть убирается туда, откуда приехал. И без него неплохо жили.
     - Удивляюсь, как я вообще остался жив.
     - Можно подумать, ты дрался с Геркулесом! - возразил Серебряный. - Этот малый ничем не лучше других, просто много на себя берет.
     Адольф посмотрел на прекрасное лицо Энжел - ему стало легче. Она встала и поцеловала его в лоб:
     - Бедный Адольф, мы так за тебя переживали!
     Адольфу было все равно, с кем она сейчас. Он смотрел на ее улыбающееся лицо и улыбался сам. Она была счастлива, а, значит, и он тоже. Счастье Энжел - его счастье.
     - Ладно, Адольф, нам пора, - сказал Серебряный. - Тебе пару дней нужно будет побыть здесь.
     И Энжел растворилась, словно в сказочном сне. Адольф задремал.

     Энжел и Серебряный вышли на улицу.
     - Я слышала, что после следующего футбола снова стрела с рэпперами.
     - Да, они снова забили нам стрелу, - успехнулся Серебряный. - Самоубийцы! Мы придем к ним с гранатами и оружием, они попали! Вся их тусовка взлетит на воздух, наши бритые бесбашенные. У Энжел оборвалось сердце:
     - С гранатами?! Там же люди... Белые люди, такие же, как и вы...
     - Мне плевать. Они сами этого хотели. Хотели войны? Получат войну! Мы не намерены играть в детские игры, это не детский сад!
     Энжел остановила его:
     - Никита, пожалуйста! - она смотрела на него умоляющими, влажными от слез глазами.
     - Жалко гопников? Ты определись - с нами ты, или все же с ними? К черту, за кого ты?!
     - За людей, Никита, я за людей! Ради чего нужно калечить и убивать людей? Это настоящий детский сад! Вы не думаете, что вы делаете!
     - Все понятно - моя девушка поддерживает гопников, - сказал Серебряный. - Очень хорошо! Мне никогда не везло с девушками!
     Он развернулся и пошел в другую сторону.
     - Никита, подожди!
     - Оставь меня! - не оборачиваясь, сказал он.





                8

      Вот идет одна бригада -
      В свастиках там все ребята.
      Ну, давай, ударь меня!
      Вот, я здесь, вот вот, здесь я!
      Темной улицей ты не пойдешь.
      Эй, фашисты, вот мой нож!

          Нож за нож,
          Цепь за цепь,
          Я всегда антискинхэд.

       Мой кулак, он рвется в бой.
       Эй, фашист, давай за мной!
       В подворотне жду тебя,
       Вот, ты здесь, вот здесь и я.
       Темной улицей ты не пойдешь,
       Эй, фашисты, вот мой нож!

           Нож за нож,
           Цепь за цепь,
           Я всегда антискинхэд...

     - Эй, Миф, ты не подаешь никаких признаков жизни! - он попытался его растормошить. - Неужели свежий горный воздух не пошел тебе на пользу?
     - Я думаю, - ответил Миф.
     - О чем?
     - О том, что будет после футбола. Я не хочу идти.
     - Как так?! - воскликнул Тема. - Ты должен быть там!
     - Не могу, - дрожащим голосом ответил Миф. - Не могу больше видеть кровь.
     - Ты должен отомстить человеку, который сломал твою жизнь, довел тебя до тюрьмы и психушки, убил твоего деда. Неужели ты можешь это так оставить! - возмутился Тема.
     При воспоминании о прошлом, в глазах Мифа вспыхнули искорки ненависти. Это было слишком ужасно, чтобы об этом можно было забыть.
     - А какого наказания он заслуживает? - Миф повернулся к Теме.
     - Смерти, - даже не раздумывая, сказал Тема.
     - Смерти! - повторил, заглядывая ему в глаза, Понтий.

     Энжел спряталась за колонной. Переборов свой страх, она все же пришла сюда, желая посмотреть, что будет.
     - Стойте, не ходите туда! - закричала Энжел рэпперам из своего двора.
     - Побеспокойся лучше о своих бритых фашистах! - с ухмылкой обернулся кто-то. Энжел поняла, что все бесполезно. Все будет так, как будет. Оставалось плыть по течению.
     Все знали, что эта схватка будет не шуточной.
     - Все стоим здесь, не разбегаемся! Кто побежит, тому плюну в лицо, - кричал кто-то. - Хватит позора. Чего вы боитесь? Бритоголовых ублюдков? Лучшая тактика защиты - это нападение. Поэтому, сразу кидаемся на них толпой. Так же, как они делают с нами.
     Все были настроены довольно решительно, но, когда они увидят бритых, наверняка начнется паника.
     Вдалеке послышался звук футбольной дудки. Все притихли. Это был первый признак того - что враг близко. Послышались крики и шум.
     - Seig Heil! Мы вас повесим! - прогремел боевой клич.
     - Кидаемся на них первые, всей толпой! Ничего не бойтесь!
     Рэпперы выскочили из подворотни наперерез бритым. Послышался громовой взрыв. Энжел закрыла глаза. Все снова было в дыму. Послышался еще один взрыв. Крики. Чудовищные крики. Ей стало страшно и хотелось бежать подальше отсюда. Дым. Крики. Взрыв. Вой милицейской сирены. Лужа крови на асфальте. Бритые кинулись назад, крича А.С.А.В.
     Энжел видела, как кого-то накрыли с головой. Были трупы. Кровь. Бритые преподнесли коронный номер - кинули гранату в ментов. Энжел бросилась бежать. ее колотило от страха. Такого город еще не видел. Пользуясь суматохой, бритые поспешили скрыться. Пострадали и просто проходящие мимо люди. Это напоминало войну. Только с кем и ради чего? Бритые бежали переулками.
     - Антифа! - крикнул кто-то. Оружия больше не осталось. Рукопашный бой - хорошая практика для скин хэда. На Артура кто-то накинулся сзади с чулком на голове - в руке блеснул нож. Артур еле успел увернуться в сторону, иначе горло было бы перерезано от уха до уха. Он крепко схватил незнакомца за  руку и сжал с такой силой, что тот с криком выпустил нож. Артур свалил его на землю и содрал с головы чулок.
     - Эдик? Вот так встреча! Решился на убийство, дурачок? А как же Библия? Господь тебя за это покарает, тебя будут преследовать призраки - он замахнулся на Мифа ножом.
     - Мусора, сматываемся! - послышался чей-то истерический крик. Все стали разбегаться в разные стороны.

     Серебряный был собой доволен. Идея с гранатами прошла на ура. Это было соперничество с Артуром. Сегодня он его переплюнул, разбомбив бобик с мусорами. Снова пресса, телевидение. Но на этот раз в его честь! Он увидел маленькую тень, бегущую впереди. Это была Энжел, без сомнения. Серебряный был в отличном расположении духа после своих боевых подвигов. Он догнал ее и положил руку на плечо. Энжел вздрогнула, и едва не закричала от испуга.
     - Никита, у тебя все лицо в крови!
     - К счастью, это не моя кровь.
     - Ты не знаешь, что сегодня были жертвы?
     - Еще бы! - ответил Серебряный.
     - Тебе плевать на людей, ты такой же, как Арчи, жестокий и бессердечный!
     Она пошла вперед.
     - Стой, подожди!
     Она не обернулась.
     - Ну и пошла ты! Плевать мне на тебя и всю твою гопотовскую тусовку! - у Серебряного испортилось настроение. Он не любил сравнений с Арчи.

     - Снова в Полтаве беспорядки. В суматохе после футбола погибли пятнадцать человек. Десять подростков и пять сотрудников милиции. Еще двенадцать человек ранены. Их состояние сейчас находится под вопросом. Зачинщиками драки с использованием взрывоопасных веществ оказались скин хэды. Они уже сльшком настойчиво дают о себе знать...
     Энди покачал головой. Он даже не заметил, что остыл завтрак. Есть совершенно перехотелось. Хотелось только одного - уехать сейчас в Полтаву, что он и решил сделать. Артур, час встречи близится. Я слишком долго ждал.





           ЧАСТЬ 4

                1
 Раненный Белый волк гордо поднимается в гору
Он прошёл огонь жестокой войны
Великий Арий не дал убийцам врагам фору
Волк пришёл объявить что люди спасены

   
             Сколько ещё предстоит нам тяжёлых сражений?
             Сколько ещё будет литься Арийская кровь?
             Арийцы спасут свой народ от всех унижений
             И гордые волки поднимутся на гору вновь

Волк идёт уже очень долго
И из раны сочится Арийская кровь
Силы жизни покидают героя
Hо он гордо ступает вперёд



Hет и не будет чужеземцам пощады
И не дрогнет гордая волчья бровь
Ведь Арийцам награды не надо
Они смело погибают за Белый народ



Сколько ещё предстоит нам тяжёлых сражений?
Сколько ещё будет литься Арийская кровь?
Славяне строят эпоху Белых свершений
И не станет врагов на Русской земле вновь


     Адольф всегда любил эту песню. Она напоминала ему о той великой идее, к которой должен стремиться каждый белый человек. Ибо, как гласят 14 слов скин хэда: "We must secure the existance of our people and a future for white children" - "Мы должны сохранить существование наших людей и будущее для белых детей". Адольф боролся за эту идею сколько себя помнил, но в последнее время его стали одолевать сомнения. Идея стала казаться ему утопической и неосуществимой, а свое будущее представлялось за решеткой, либо в вечных скитаниях, в страхе.
     Всю свою жизнь Адольф посвятил служению своему народу, словно монах, посвятивший себя Иисусу, отрекшийся от всех мирских радостей. Но оценил ли эту жертву народ? Люди их ненавидят, считают фашистами. Ненавидят, потому, что ничего о них не знают. У них сложился свой стереотип по поводу скиновского течения, стереотип, крепче, чем сталь. Люди видят свастику, что сразу же вызывает у них негативную реакцию. Нужно просвещать народ, объяснять им, что скин хэды им не враги, но друзья. Адольф решил развить эту мысль дальше и обговорить ее с Серебряным. Он набрал номер. Как легко дышится теперь без Артура! Он был слишком горд, чтобы остаться в этом доме после прошлой драки. Сломанный нос Адольфа потихоньку заживал, ребра продолжали противно ныть. Но пусть лучше ноют ребра, чем каждый день видеть в своем доме бесстрастное, холодное, красивое лицо, схожее с лицом древнеегипетского сфинкса...

     Миф спал плохо. В ушах звучало пение какого-то хора. Миф ворочался.
     - Тема! Тема, включи музыку!
     Хор не замолкал.
     - Слышишь, я кому говорю!
     Он со злостью поднялся. Ни телевизор, ни бумбокс не работали. Миф с ужасом понял, что пение хора звучало у него в голове. Ему стало так страшно, что захотелось кричать. Миф почувствовал себя одиноким и безнадежно больным. Он видел в конце комнаты две светящиеся точки и понял, что это глаза Понтия. Миф закрыл лицо одеялом, пытаясь не слушать, что скажет ему его навязчивый друг, но голос Понтия звучал у него прямо в голове.
     - Уйди, уйди, оставь меня, - бормотал Миф. Понтий ехидно улыбнулся.
     - Ты веришь в Иисуса? - внезапно спросил он.
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Я чувствую себя виноватым, потому, что пришлось послать Иисуса Назарянина на распятие. Но у меня не было выбора - этого хотел народ. Двадцать столетий у меня камень на душе...
     - А при чем здесь я! - чуть не закричал Миф.
     - Ты? Ты должен исполнить свою миссию, свой долг, - спокойно ответил Понтий, усевшись напротив Мифа в кресле, закинув ногу на ногу и поправив складки белоснежной тоги.
     - Какую еще миссию?! - взревел Миф.
     - Убить Антихриста!
     - Что?! - Миф дернулся в сторону. Понтию словно доставляло удовольствие мучить его.
     - Ты должен убить Артура, Он - Антихрист.
     - Замолчи...
     - Вспомни все, - безжалостно продолжал Понтий. - Я-то все про тебя знаю. Вспомни, кто отравил тебе жизнь. Вспомни того мальчика еврея, вспомни, сколько зверств совершил Артур, вспомни тех распятых бедняг. У Артура жестокость зверя, он Антихрист. Твой долг убить его. Убей зверя.
     Он протянул ему кинжал. Миф с округлившимися глазами шарахнулся в сторону.
     - Убей зверя, отомсти!
     - Миф трясущимися руками взял кинжал.
     - Убей зверя, убей зверя, убей, убей, убей...
     Миф закричал так, как не кричал еще никогда в жизни. В комнату забежал испуганный и заспанный Тема. Миф продолжал кричать.
     - Что случилось?!
     Тема встряхнул Мифа.
     - Прекрати! Да что случилось?
     - У меня в руках кинжал, которым мне нужно убить зверя!
     - Какой кинжал, я ничего не вижу, - ответил Тема.
     - Кинжал... Нужно отомстить за человечество, убить зверя...
     - Да что ты несешь! Ты спятил! - Тема от души ударил его по щекам. Миф начал плакать.
     - Я не хочу в психушку, не хочу, я там не выдержу...
     - Успокойся, никто не собирается везти тебя туда...
     - Но я серьезно болен!
     Миф уставился в одну точку, обхватив голову руками, покачиваясь взад-перед. В голове звучали только два слова: убей зверя...

      Артур пытался уснуть. Кто-то из бритых устроил его в пустой квартире. Одна комната, но этого вполне хватит. Здесь Артур предоставлен самому себе. Своим мыслям. Ему не спалось. Какое-то чувство внезапной, необъяснимой тревоги возникло в мозгу. Он не мог объяснить это внезапное беспокойство. Как будто вскоре что-то должно было случиться и Артур не находил себе места. Он думал, почему так. Почему так поступил Адольф, подобно Мифу, он слишком слаб духом. Из него не выйдет воина. "Кто хочет жить, тот должен бороться, а кто в этом мире вечной борьбы не хочет участвовать в драке, тот не заслуживает права на жизнь", - так сказал Гитлер. И он тысячу раз прав! Да и зачем Артуру друзья. Люди подлые, по своей природе. Они склонны к предательству и лицемерию.    Его уважают и боятся, а этого вполне достаточно.
     Артур не доверял никому. И все-таки кого-то чертовски не хватало. Даны... Пожалуй, только ей можно было доверять. Она знала про него все. Но он ее уже не увидит, поэтому лучше забыть. К чему думать, что было бы все по-другому, когда по-другому уже не будет? По стеклу забарабанил дождь. Артуру стало холодно. Он кутался в одеяло, но холод немилосердно проникал во все участки тела, заставлял дрожать. От чувства непонятной тоски, возможно, тоски от неудачно сложившейся, загубленной жизни, Артур не в состоянии был отделаться. Предчувствие того, что скоро что-то случится, не покидало его. И рядом не было ни одного человека, который бы поддержал его в эту минуту, которому можно было выговориться. Дождь продолжал бить по стеклу. Артур по-прежнему кутался в одеяло, не в состоянии унять озноб.




                2

     Адольф смотрел, как капли дождя растекаются по стеклу, за которым темнота. Он грустил слушал музыку.


 Несут, хоронят, плачут мать, отец,

Закололи ночью во дворе.

Руки ломали, резали ножом,

Суки пытали скина за пацанов.

Скин чертям не выдал никого,
Скин смеялся, в очи смерти глядя,
Будет день, весна придет во двор,
Будет ночь, возмездие настанет.


   
    Моя Россия - русская земля,
   
    Рано сгинул, тебя покинул я.
   
    Сгинул, не гулял да не любил,
 
    Я скинхэд, кавказцами убит.
   
    Мой черед пришел умереть,
    
    Твой черед пришел отомстить.
    
    Мой черед пришел умереть,
    
    Твой черед пришел отомстить.

Когда сошел последний грязный снег,
Когда березы распустили почки,
Вошли на рынок двести человек
Бритоголовых, биты да цепочки.

И кровь за кровь, и смерть пришла за смерть,
И в ночь восстал обычный русский город.
Зажгли, забили тысячи чертей,
Их детей и жен по приговору.
 
     Боль за свою нацию щемила сердце Адольфа. В эту минуту он мог отважиться на все ради своей нации. На него нахлынуло чувство преданной сильной и бескорыстной любви к славянскому народу и своей родной земле. Он радовался тому, что стал скином и хоть чем-нибудь способствовал во благо Родине, хотя бы это было каплей в море. Раздался резкий звонок в дверь. От внезапности Адольф вздрогнул. С опаской подошел к двери:
     - Кто?
     - Никита.
     - Ты, Серебряный?
     Адольф открыл двери:
     - Входи, поздновато.
     - Уже час ночи. Мои все равно на два дня уехали. Делать нечего. Зачем хотел меня видеть?
     - Проходи, не стой в дверях. Что там на улице, дождь сильный?
     - Да, - кивнул Серебряный, снимая мокрый лонс. - Сегодня такая странная ночь...
     Адольф еще раз непроизвольно вздрогнул.
     - Почему тебе так показалось?
     Серебряный пожал плечами, пододвигая стул.
     - Мне тоже кажется, что сегодня странная ночь.
     - Как твое здоровье? - спросил Серебряный.
     - Спасибо, уже лучше. Думал, не выживу. Арчи уехал. Слава Богу! Ты... Сильно дуешься, что я остался с ним!
     - Уже нет, - искренне ответил Серебряный. - Я знал, что все будет именно так. Скоро его покинут все, когда узнают, что он за человек. И вообще, давай не будем больше о нем.
     Адольф удовлетворительно кивнул.
     - Я вот о чем подумал, Никита: к нам негативно относятся окружающие. Вместо того, чтобы быть нашими союзниками, они становятся нашими врагами.
     - А ты только это понял? - Серебряный уставился на старые часы, которые пробили час ночи.
     - Может кофе? - спохватился Адольф.
     - Можно.
     - Так вот, о чем я. Люди считают нас фашистами и врагами народа, а ведь мы боремся за их счастье. За право чувствовать себя полноправными хозяевами на родной земле. Мы - не фашисты!
     - А кому ты это докажешь? - Серебряный уронил голову на руки и устало зевнул. - Людей отпугивает свастика. Они сразу же ассоциируют ее с фашистской Германией. Люди непросвещенные, они не знают, что знак свастики корнями уходит гораздо глубже.
     - Вот именно, непросвященные! - воскликнул Адольф, словно давно ждал этих слов от Серебряного. - Они не знают, что свастика - знак солнца, добра и света. Людей нужно просвещать.
      - Каким образом? - насмешливо хмыкнул собеседник. - Станешь проповедником идеи и пойдешь по улицам просвещать народ?
     - Мы могли бы выступить на шествии в честь 9 мая. Люди увидели бы, что мы, как и они, радуемся победе, стало быть, никакие не фашисты, а просто патриоты, преданные своей Родине, которые борются за ее права и свободу.
     - И, между тем, отмечают день рождения Гитлера 20 апреля, - ехидно добавил Серебряный.
     - Мне ли тебе говорить, за что мы уважаем Гитлера? Или, быть может, ты по-другому относишься к этому вопросу?
     - Нет, конечно же нет, - уже более серьезно ответил Серебряный. Адольф поставил чашки на стол.
     - Так вот, почему бы нам не заняться пропагандой?
     - То есть?
     - Листовки, плакаты, брошюры - все, что только возможно, - с воодушевлением сказал Адольф. - ТАм будет написано кто мы такие и за что боремся. Нужно раз и навсегда поломать стереотип, сложившийся о скинах, только так мы сможем чего-то добиться.
     - ТЫ не понимаешь, что говоришь, - сказал Серебряный. - Если тебя с подобной литературой привлекут в СБУ...
     - По-моему, нам не привыкать. Ты знал, куда шел. Я готов на все, ради нашего народа. Возможно, даже пожертвовать жизнью...
     - Какие вы все смелые дома за чашечкой кофе! - покачал головой Серебряный.
     - Не пытайся меня уколоть, - ответил Адольф, - я знаю, что я говорю и от своих слов не собираюсь отказываться. Я просто тебя спрашиваю: согласен ли ты мне помочь?
     Воцарилась минутная пауза.
       - Я себе этого не представляю, но... Можно попробовать все. Давай попробуем.
     Они снова замолчали.
     - Никита...
     Серебряный поднял глаза. Адольф приблизительно раз в три года называл его по имени.
     - Что?
     - Какие у тебя отношения с Энжел?
     Серебряный уставился глазами на чашку, рассматривая незамысловатый узор.
     - А что?..
     Пришла очередь Адольфа опустит глаза.
     - Ты ответил вопросом на вопрос.
     - Я не знаю, - откровенно признался Серебряный. - Я пытался изменить ее, приобщить к идее. Пытался отучить общаться с гопниками...
     - А ты можешь научиться мыслить по-другому? - спросил Адольф, пытливо вглядываясь в его глаза. - Можешь наплевать на идею, и начать жить, как панк? Наплевать на своих друзей?
     - Ты что, издеваешься надо мной что ли? Я что-то не пойму? - спросил Серебряный.
     - Тогда не заставляй других делать то, что и сам бы не смог сделать. Пойми - каждому свое. Все люди разные и с этим нужно считаться.
     - Да, разные - белые, черные, красные, - не без колкостей заметил Серебряный. - Все люди братья. Миру мир, и все в этом роде.
     - Я не о том, - ответил Адольф.
     - К чему вообще ты начал весь этот разговор?
     - Так, ни к чему - тихо проговорил Адольф, смотря в окно, прислушиваясь к шуму дождя...

     Тема вошел в комнату.
     - Миф, ты спишь?
     Никто не отозвался.
     - Миф! - еще раз крикнул Тема. Он подошел к постели: постель была пуста. Мифа не было.
     - Мать твою, куда этот сумасшедший мог податься? - Тема открыл окно. Его обдало потоком воды. Грянул гром.

     Артура наконец-то посетил долгожданный сон. Однако сон этот был беспокойным, мутным и болезненным. Его словно толкнул кто-то: проснись!
     Артур открыл глаза. К своему ужасу и удивлению он увидел склонившуюся над собой тень с ножом. Еще не совсем отойдя ото сна, Артур не сразу сообразил, в чем дело. Резкая боль окончательно заставила его проснуться. Тень ожила, ударив его ножом в грудь, к счастью, неглубоко. Молния осветила лицо.
     - Миф! Несчастный дурачок Миф. Все-таки пришел убить меня? - Артур расхохотался, не смотря на струившуюся из раны кровь.
     Лицо Мифа было слишком серьезным. Будто бы он сейчас пытался добиться цели, к которой шаг за шагом шел всю свою жизнь. Глаза горели безумием и местью. Головной мозг был запрограммирован "убить зверя".
     Артур понял, что он вовсе не намерен шутить, и схватил его за запястье, но тут же почувствовал сильнейшее сопротивление. Артур поймал себя на мысли, что не может справиться со слабаком Мифом, словно в нем взялась неизвестно откуда дьявольская сила. Артур пытался совладать с ним, но бесполезно. Миф выдернул руки и снова всадил в него нож, причем не один мускул не дрогнул на его лице.
     - ТЫ должен умереть, Антихрист. Зверь! Вот тебе за то, что подставил меня, вот тебе за деда, вот тебе за того несчастного еврея, вот тебе...
     И при каждом "вот тебе" Миф колол ножом. Артур не мог больше сопротивляться. Бешеное остервенение Мифа ввергло его в бездействие. Артур видел, что лицо Мифа расплывается, потом оно совсем исчезло. Наступила темнота.

     Энжел возвращалась в начале третьего домой. Она увидела бегущего под дождем безумца, который радовался, как маленький ребенок, потрясая в воздухе окровавленным ножом.
     - Свершилось! Я убтл зверя! Я отомстил!
     ОН бежал и кричал на всю улицу. ЛЮди с опаской стали выглядывать из окон.




                3

     Бульдог стоял на улице. На нем была его любимая кепка и футболка с питбулем. Он царапал маркером на мусорном бочке надпись: World Wide White Russian Pride.
     Кто-то неожиданно дернул его за плечо. Бульдог поднял глаза. Кровь закипела. Это был нерусский!!
     - Чего тебе? - пытаясь сдержать себя, спросил Бульдог.
     - Где Марианна? - спросил незнакомец.
     Бульдог отвел глаза:
     - Зачем тебе?
     Неожиданно до него дощло, кто это. Бульдог смерил Хаммуди презрительным взглядом.
     - Ее больше нет. Она умерла. Из-за тебя! Моя сестра покончила с собой из-за тебя!
     Воцарилось молчание. Был слышен только шум машин.
     - Почему
     - У нее не осталось выбора. Она не могла жить, любя такое ничтожество, как ты! Во имя предков, во славу рода! - Бульдог скрылся за поворотом.
     - Подожди! - крикнул Хаммуди, но Бульдог уже успел исчезнуть.

     Тьма был повсюду. Злачная клоака, словно трясина в болоте, затягивала все глубже и глубже. Артур карабкался, пытаясь выбраться из нее, но это было выше его сил. Ни проблеска света, ни одной живой души. Одним словом, небытие.
     Двадцать три раны, - сказал врач, - словно у Юлия Цезаря.
     - Видно какой-то маньяк искромсал тело бедняги, - ответил другой. - Удивительно, что парень вообще живет до сих пор. Обычно, с такими ранами не живут и пяти минут.
     - У парня геркулесовское здоровье. Думаю, если удастся вывести его из состояния комы, надежда есть, но она такая шаткая.
     Дана протягивала руку:
     - Хватайся!
     Он никак не мог дотянуться. Остался какой-то сантиметр и... руки резко разъединились. Все поглотила тьма.

     - Я ждал тебя, где ты был? - грозно спросил Тема.
     Только тут Миф вышел из состояния транса, выкинул нож и с отвращением посмотрел на залитые кровью руки.
     - Я убил его! - чуть не плача, сказал Миф. - Убил!
     - Кого?!
     - Артура! Я колол его ножом, словно затравленного кабана, я его убил! Меня упекут в психушку.
     - Успокойся, - ответил Тема. - Тебя кто-нибудь видел?
    - Нет... То есть да... Девчонка. Я видел ее раньше с Серебряным.
    - Я понял, о ком ты. Успокойся. Все наладится.


    Серебряный и Адольф ходили по улицам с пачкой буклетов.
    - Я чувствую себя проповедником харе Кришны, - заметил Серебряный.
    - Это все во благо нации, - ответил Адольф с милой улыбкой, вручая прохожему буклет. - Возьмите, пожалуйста.
    - На первой странице буклета были стихотворения приблизительно такого содержания:

     Снова будет рассвет горячий,
     И опять, как и встарь, на Руси.
     Мы очертим клинком мечей
     Коловрат небесной оси.

    или:
 
     Свобода выпала народу,
     А он не уберег,
     Но даже в злую непогоду
     Чуть тлеет уголек.
     Славяне! Гибнет наше древо!
     Плоды все реже на ветвях.
     Терпенье правит вместо гнева.
     И подлый страх.

     - Возьмите, пожалуйста! - Адольф снова всучил буклет прохожему.
     - Ребята, что это такое? - поинтересовался кто-то.
     - Здесь рассказывается про движение скин хэдов.
     - Про фашистов что ли? - спросил прохожий.
     - Они не фашисты.
     - Ну да! А кто свастики рисует?
     - Свастика - древний знак солнца. А движение скинов зародилось в середине 60-х в Англии. Тогда это был белый рабочий класс.
     - А за что вы боретесь? - перебил прохожий, предполагая, что разговор затянется часа на два.
     - За права белых людей. За то, чтобы черномазые не наглели, приехав в чужую страну, за то, чтобы у нас рождались белые дети, за то, чтобы мы помнили свои корни и чтили свою культуру...
     - Какие молодцы! Правильно мыслите.
     - Вот, - победоносно улыбнувшись, сказал Адольф, поворачиваясь к Серебряному.
     - А я что говорил? Теперь он изменит свое мнение о скинах. Расскажет еще кому-нибудь, а тот, в свою очередь, другому.
     - Все это, безусловно хорошо, но как бы не нарваться на СБУ. После недавних событий, они на чеку. Раздаем буклеты и валим отсюда. Если хочешь и дальше этим заниматься, то завтра появимся в другом прикиде и в другом месте.
     - Смотри, кто идет! - проговорил Адольф. Он ждал ее, словно лучика света в темноте.
     - Привет, - сухо произнесла Энжел Серебряному и обнялась с Адольфом. Серебряный мрачно посмотрел на них.
     - Пройдемся? - спросил он.
     - Ладно, - ответила она.
     Адольф провожал их глазами. Они молчали.
     - Что-то новое хотел сказать?
     - Да... - начал Серебряный. - Мы на днях с Адольфом обсуждали эту тему.
     - Какую тему? Меня обсуждали?
     - Нет... В общем, да... Я пришел  к выводу, что Адольф прав. Каждому свое. Я не буду тебя больше напрягать по поводу рэпа. Мне уже и самому надоело. Дело твое, что хочешь, то и слушай. Мне все равно.
     - Слишком поздно. Да, Никита, мы действительно слишком разные, - ответила Энжел. - Я тебя не люблю больше.
     Он помолчал.
     - А я тебя никогда и не любил.




                4

     Миф сидел один в темной комнате. Он серьезно молил Тему никуда не уходить и не оставлять его одного. Он знал, что скоро придет роковой непрошеный гость, который, впрочем, не заставил себя долго ждать. Невидимые пальцы коснулись его плеча. Мифа передернуло.
     - А ты молодчина, Эдик. Я до последнего момента думал, что у тебя не хватит духу. Но ты молодчина. 23 раны на теле зверя!
     - Ты учишь меня злу! - воскликнул Миф.
     - Я учу тебя искоренять зло, - поправил Понтий. Заверши начатое, добей зверя.
     - Я уже...
     - Не до конца.
     - Не проси меня больше ни о чем, - жалобно простонал Миф.
     - Добей проклятого! Отомсти. Он убил твоего деда, это кровная месть.
     - Я убью, кого захочешь, если ты подскажешь мне кое-что...
     - Что? - с любопытством спросил Понтий.
     - Как избавиться от тебя?
     Понтий захохотал.
     - Мой друг, тебя настолько неприятно мое общество? Убей зверя, и ты избавишься от меня!
     - Я не могу отсюда выйти, меня закрыли.
     - Так прыгай в окно!
     - С девятого этажа? Боюсь, если я спрыгну, то мои услуги покажутся тебе бесполезными.
     - Ничего с тобой не случиться, ты разве не знаешь, что у человека девять жизней? Смотри, сколько столетий прошло, а я до сих пор живой! Прыгай за мною, с тобой ничего не случится.
     Понтий выпрыгнул из окна. Миф посмотрел вниз, следя глазами за развевающийся на ветру белой тогой. Понтий помахал ему рукой снизу.
     - Прыгай, я жду тебя!
     Миф стал вылазить из окна. Люди с ужасом видели силуэт человека, который лез с девятого этажа, делая знаки невидимому собеседнику. Тема торопился домой.
     - Бог мой, придурок! Стой, где стоишь, - закричал Тема. - Заклинаю, не делай резких движений.
     Как сумасшедший, Тема помчался наверх. Замок заело, как назло. Он молил Бога, чтобы Миф не сделал то, что собирался сделать. Он успел вовремя. Схватив Мифа за шкирку, он затащил его обратно.
     - Чокнутый! Совсем спятил? Ты хоть представляешь, что ты делаешь?!
     - Понтий заставил меня!
     - Какой, к черту, Понтий! Он умер еще в первом веке! По тебе действительно психушка плачет. Ложись на кровать!
     - Зачем? - испуганно и заискивающе спросил Миф.
     - Делай, что говорят!
     Он туго привязал Мифа к кровати.
     - Теперь ты не наделаешь глупостей. Мне нужно отлучиться, чтобы уладить кое-какие дела.
     - Не оставляй меня здесь одного, умоляю! - он расплакался. - Меня снова будут посещать видения.
     - Я дам тебе снотворного.
     Убедившись, что Миф уснул, словно беззаботный ребенок, Тема вышел из дома.
        Энжел спешила домой. Теперь провожать было некому. Да и за то короткое время, которое они провели вместе с Серебряным, он провожал ее не часто. Темными улицами, переулками, она шла быстрыми шагами, то и дело оборачиваясь, потому что казалось, что кто-то идет сзади. Нет, не казалось, так оно и было. Энжел стало страшно. Она резко свернула в другую сторону, перепутав поворот. Здесь оказался тупик. Это облегчало задачу неведомого преследователя, который не заставил себя долго ждать. Энжел видела в темноте очертание его приближающегося силуэта. Она прислонилась к забору. Оставалось ждать и молиться. Человек резким движением схватил ее за горло:
     - Что ты видела ночью в пятницу, отвечай!
     - Не знаю, не помню, - испуганно ответила Энжел.
     - Около трех ночи, кого видела в пятницу, вспоминай!
     - Какого парня?
     - Лица не рассмотрела. Он кричал, что убил зверя. Он был похож на помешанного...
     - Так вот, девочка, если расскажешь кому-нибудь о том, что видела, пойдешь вслед за тем зверем, о котором говорил тот парень. Тебе понятно?
     - Да... - заикаясь проговорила Энжел.
     - Эй, ты, там! - послышался самоуверенный голос сзади. Нападавший обернулся. Белая пайта с капюшоном - это был Серебряный.
     - Ого! - ответил незнакомец. - Кого я вижу, мистер Серебрянский собственной персоной! Мое почтение, фюрер! - издевательски продолжил он.
     - Тема! Ты что ли, ничтожество? Как там пальчик, зажил? Смотрю, ты хочешь лишиться еще одного?
     Эти слова взбесили Тему до такой степени, что он зверем кинулся на Серебряного. Тема бил с таким остервенением, словно хотел забить противника насмерть. Серебряный тоже в долгу не хотел оставаться. Они покатились по грязи. Белый лонс Серебряного стал полностью черным. Тема оказался сверху. Его железный кулак не знал пощады. Слишком свежо в его памяти было воспоминание о том унижении и увечье, которое нанес ему Серебряный. Тема слишком часто бил, не давал противнику опомниться. Энжел пришла к выводу, что надо срочно что-то делать. Она схватила камень, валявшийся на дороге и ударила им Тему по голове. Энжел вскрикнула.
     - Наверное, я убила его!
     - Если бы! - ответил Серебряный, приходя в себя, и счищая с пайты комья грязи.
     - Есть зеркальце?
     - Да, - после некоторого замешательства, сказала Энжел.
     - Дай мне его! - он поднес зеркальце к лицу Темы.
     - Запотело! Жив, мразь!
     Серебряный дал валявшемуся в грязи врагу пинка.
     - Убить бы тебя, мразь, да рук марать не хочется... Что он от тебя хотел?
     - Чтобы я никому не рассказывала того, что видела... - неуверенно проговорила Энжел.
     - А что ты видела? - с разгоревшимся любопытством спросил Серебряный. Энжел замолчала.
     - Неважно...
     - Важно, скажи мне.
     - Я не могу. У них нет крыши, они что угодно со мной делают, если я расскажу...
     - С тобой ничего не случится, - уверенным голосом сказал Серебряный. - Ни один волосок не упадет с твоей головы, даю тебе слово. Расскажи мне, что случилось, девочка. - Он смотрел ей в глаза, словно опытный гипнотизер. Их лица находились настолько близко, что они могли уловить дыхание друг друга. Он оперся на забор руками, не давая возможности ей улизнуть.
     - Что ты видела?
     - Хорошо, - она отвернула лицо в сторону. В ночь на пятницу я видела полоумного убийцу, который гулял по улицам весь в крови, и с ножом. Кричал такое, от чего у нормального человека встанут волосы на голове.
     - Очень интересно, - сказал как бы сам себе Серебряный. - Какое отношение имеет этот случай к ушлепку Теме? - он пнул его до сих пор валяющееся тело ботинком. - Может быть этим убийцей был он сам, или кто-то из его близких друзей? Кого они убили?
     Он посмотрел на Энжел. Протянул ей руку:
     - Пора домой. Я тебя проведу.
     - Не стоит, - ответила та, слегка краснея.
     - Я дал слово, что с тобой ничего не случится, а я привык держать слово. Только и всего.




                5

     - Странно, этот парень все еще живет, хотя ему давно пора быть на том свете, - сказал врач.
     - Ну, ему недолго осталось, с такими ранами долго не живут. Никто не приходит к нему: ни друзей, ни родственников, может, безродный? И похоронить некому будет, - ответил его коллега по операционной.
     - Да, бедняга уже одной ногой в могиле, - с сожалением сказал врач. - Если пару-тройку деньков протянет - хорошо. Жаль его, молодой, здоровье лошадиное, жить бы да жить.
     - Да, приятель, такова наша жизнь! Никто от такого не застрахован. Наверное, у парня были серьезные враги. Столько ножевых ранений - это же до какой степени нужно было человека ненавидеть!
     Артур не слышал этих голосов, словно находился где-то далеко отсюда. Он слышал только звон колокольчика и скрип огромной старой двери, которая все открывалась и закрывалась. Когда она открывалась, холодный осенний ветер врывался. Взор вглядывался в темноту. Звон колокольчика не смолкал. Он смешался со звонкими дребезжащими голосами. Голоса смолкли. Дверь продолжала открываться и закрываться с противным скрипом. Было слышно неестественное завывание ветра. Картинки сменяли одна другую, словно черно-белое кино. Артур видел свечу, пламя которой колебалось всякий раз, когда открывалась дверь, готовое вот-вот затухнуть, но потом дверь закрывалась и пламя продолжало еле-еле гореть.     Подсознательно Артур знал, что его жизнь зависит от того, будет ли эта свеча гореть или затухнет. Сможет ли он вернуться или войдет в ту запретную дверь, в которую входят только один раз и будет вечно блуждать по тоннелям и лабиринтам во мраке. Это было похоже на сон, на бред, на видение... Можно разными словами описать то, что происходило сейчас с Артуром. В энный раз дверь распахнулась, но не закрылась - осталась открытой, словно приглашая своего гостя. Артур осторожно ступил за порог. Он шел босиком и больно было так, как если бы дорога была выложена торчащими кверху битыми стеклами. Было сыро, прохладно, капала вода. Артур почувствовал, что ноги  стали мокрыми. Он находился по  щиколотку в воде. Это была какая-то подземная речка. Артур знал, что ему нужно перебраться на другой берег, но не знал, что надо сделать. В полумраке он различил приближающуюся точку. Она приближалась со стремительной скоростью, незаметно для глаз преодолевая расстояние. Артур разглядел ее - это была лодка - в ней сидел человек в нахлобученном на лоб капюшоне, с веслом. Артур не мог видеть его лица. Человек просто протянул к нему ладонь. Артур знал, что должен положить в его руку монетку.

     - Скорее, скорее, он умирает, сделайте же что-нибудь! - закричала медсестра. Врачи бросились к постели пациента.

     Симферополь. Хаммуди решил узнать, что случилось с Марианной, чего бы ему это не стоило. Возможно, тот бритый обманул его? Ведь он не признает Аллаха, тем более, ненавидит его нацию. Конечно же он соврал! Она не могла умереть. Наверное, они прячут ее от его глаз. Но он должен ее найти. Хаммуди уже представлял, как увезет Марианну в Турцию, как у них будет свой дом и много детей. Она примет ислам, выучит их язык и обычаи и будет ему верной женой и доброй мусульманкой. Нельзя сказать, чтобы Хаммуди был сильно набожным и добросовестно чтил заповеди Аллаха, но он делал это из уважения к своему дяде, которому был многим обязан. Конечно же дядя будет не в восторге от его выбора, но узнав, что будущая жена племянника приняла ислам, смягчится. Такие мысли были в голове у Хаммуди.
     Случайно вечером, проходя по старому городу, Хаммуди увидел Бульдога. Он хорошо запомнил его в лицо.
     - Послушай, где она? - он схватил его за руку. Бульдог с пренебрежением высвободился:
     - Уходи отсюда, сейчас придут пацаны, и тогда даже твой Аллах не сможет тебя спасти.
     - Я не уйду, пока ты не скажешь мне, где она.
     - Я уже сказал тебе, ее нет, она умерла, уходи! - Бульдог начинал раздражаться.
     - Ты говоришь так, потому что ненавидишь меня? Я чувствую на себе твою ненависть.
     - За то, что ты приехал в мой город и чувствуешь себя здесь хозяином. Но это МОЙ город.
     - Это моя Родина, - ответил Хаммуди.
     - Твоя Родина? - Бульдог ухмыльнулся. - Тебе не больше 23-х. Когда из Крыма депортировали твою нацию, тебя еще и на свете не было. И ты смеешь кричать, что это твоя Родина? Нет, парень, ты ошибаешься, это МОЯ Родина. Я родился в этом городе и готов за него умереть. А теперь проваливай!
     - Где она? - снова повторил Хаммуди.
     Бульдог взбесился:
     - Умерла. Выбросилась с крыши дома. Из-за тебя. Доволен? Не веришь мне, сходи на старое кладбище, ее похоронили там. Проваливай отсюда быстрее, иначе сильно пожалеешь!
     Но было уже поздно. Сзади послышался свист, хлопки, выкрики. Хаммуди обернулся. Его взору предстали обитатели преисподней: от мала до велика. В натянутых капюшонах, с закрытыми лицами, подкатанными джинсами или заправленным в ботинки камуфляжем, они приближались.
     - Я предупреждал, - ответил Бульдог, отходя в сторону. - Теперь даже я не смогу ничего сделать. Да, в принципе, и не должен. Теперь молись своему Аллаху, хотя, думаю, что на нашей земле эти молитвы не имеют никакой силы.
     Хаммуди с ужасом наблюдал, как с молниеносной скоростью приближалась армия Сатаны. В считанные доли секунды скин хэды налетели на него и в те же самые доли секунды, в которые Хаммуди был способен соображать, он почувствовал себя загнанным псами зверем.
     Бульдог отвернулся.
     Все имеет свою цену. Слишком большим риском было связываться с бритыми. Хаммуди хотел во что бы то ни стало узнать, где Марианна, и он узнал, заплатив за это жизнью.
     - Пойдемте отсюда, - мрачно сказал Бульдог, когда кто-то еще пинал безжизненное тело ботинками. - Пойдемте же, пока не нарвались на мусоров.
     Он, спрятав руки в карманы, повел своих бритых подальше отсюда. Лицо его было мрачнее тучи.
     - В чем дело, Бульдог? - спросил кто-то. - Ты даже не присоединился к нам, когда мы оторвались на этом черномазом!
     Бульдог не ответил.
     - Не трогайте его, у Бульдога сегодня плохое настроение.
     Бульдог много думал. Ему было неприятно. Он вспоминал историю с Марианной, которая доверяла ему, как брату, и не утаила ничего. Со времен Адама и Евы, человека тянет вкусить запретный плод, хотя вокруг растут и другие, ничем не хуже. Так устроила нас природа, и с этим ничего не поделаешь. Бульдог подумал, что может быть на том свете они все-таки будут вместе. Там делить уже нечего и перед Богом все равны. После таких мыслей, он понял, что противоречит сам себе и решил отогнать эти мысли подальше. В конце концов, жизнь продолжается. Многие уходят из нее за идею. Да, Марианна тоже ушла из жизни за идею, но не в бою, а по глупости. Эта мысль убивала Бульдога больше всего. Да, чтобы достичь в жизни счастья, нужно бороться за него зубами. Поэтому, борясь за счастье и свободу своего народа, любые методы хороши. На память пришли слова Гитлера: "Противник вооружен с головы до ног, у него есть свое мировоззрение, пусть хотя бы в тысячу раз преступное. Противник штурмует существующий строй и готов идти до конца. Чтобы победить такого противника, мы должны иметь свой высокий идеал, мы должны с развернутыми знаменами идти в наступательный беспощадный бой, отбросив раз и навсегда тактику расслабленной обороны".


 

                6

     - Миф! - в третий раз кричал Тема. Миф по-прежнему сидел, смотрел в одну точку, покачиваясь взад-перед.
     - Миф, ты меня слышишь? - снова спросил Тема. Миф продолжал покачиваться взад-перед, перебирая пальцами.
    Тема покачал головой:
     - Поехали!
     Миф никак не среагировал. Тема схватил его за руку и поволок к машине. Миф с блаженной улыбкой на устах следовал за ним, передвигая ногами, словно какое-то бескостное существо, которое никогда не ходило раньше, а передвигалось по принципу амебы. Тема втолкнул его в машину и сел за руль. Миф сидел, улыбаясь, смотря на недавно зажегшиеся фонари, пробегающие мимо. Он пребывал в мире, спокойствии и гармонии, будто весь день медитировал. Неожиданно, Миф увидел отражение в зеркале. На заднем сидении восседал Понтий Пилат, зло ему усмехаясь. Он замахнулся на них длинным ножом, кутаясь в складках белого плаща. Миф закричал не своим голосом. Схватился за руль, продолжая кричать.
     - Отпусти, придурок, мы сейчас разобьемся! - заклинал Тема. Машина поехала зигзагом. Но Миф вцепился мертвой хваткой и продолжал кричать.
     - Черт! - выругался Тема.
     Навстречу ехал здоровый камаз.
     - Боже... Боже мой! Отпусти, заклинаю, если не хочешь коротать ночи на кладбище. Но Миф не хотел отпускать. Тема прибегнул к последнему средству: нажал на сонную артерию. Миф бессильно упал на кресло. Прямо перед носом у камаза Тема вывернул в другую сторону, чуть не вписавшись в дерево. Он остановил машину, переводя дыхание. Холодный пот ручьями струился со лба. Казалось, он только что побывал в объятиях смерти. Посидев с минуту,думая ни о чем, Тема взял руку Мифа: пульс прощупывается, значит все нормально. Он развернул машину, чтобы прибыть на место, до того, как проснется сумасшедший.

     Холод. Ужасный холод, пронизывающий до кости. Густой туман, обволакивающий темноту. Капающая вниз вода.
     Артур стоял по-прежнему в воде босыми ногами. Он искал монетку, чтобы вложить в ладонь мрачного лодочника. Монетка нашлась. Артур всунул ее лодочнику. Тот взял, кивком головы, которую из-под плотно нахлобученного капюшона не было видно, приглашая его садиться в лодку. Артур сел. Лодочник отчалил, умело орудуя веслом. Можно было подумать, что он каждый день перевозил человек по сорок.
     - Эй! - крикнул Артур лодочнику. Тот поднял голову. Артур ужаснулся: лица не было. Они продолжали плыть. Скалы, окутывающий воздух, клубящийся туман, темная вода... Очевидно, это была подземная река: над головой ничего не было видно, кроме черноты. Мраку сопутствовала тишина, был слышен лишь звук весла, которым ловко орудовал лодочник. Артур видел прыгающие тени. Он удивлялся, как мог видеть их в абсолютной темноте, но все равно видел. Они кружились в бешеном хороводе, то вырастая до размера великанов, то превращаясь в крошечных карликов.
     - Что за чертовщина! - закричал Артур. - Я не поплыву дальше, слышишь, вези меня обратно!
     Но лодочник только отрицательно покачал головой, продолжая свой путь. Артур схватил его за плечи, но не  ощутил тела, словно это был бесплотный дух.
     - Чертовщина! - снова проговорил Артур, прыгнув из лодки в воду. Он, собрав последние усилия, принялся грести до берега. Холодная вода сводила усталые члены, которые казались ватными и бесполезными, но он все равно греб. Туман застилал
глаза, он два раза уходил с головой в ледяную воду, но ни на секунду не остановился. Он плыл к маленькому лучику света, который просачивался из приоткрытой двери. Артур знал, что вот-вот дверь эта закроется и он никогда не сможет выбраться отсюда. Руки больше не слушались, он снова начинал тонуть. Но в ушах звучал голос: "Нужно доплыть. Любой ценой". Оставалось совсем чуть-чуть. Вот-вот дверь должна была захлопнуться. Артур нечеловеческими усилиями выкарабкался из мутной воды. Протиснувшись в полузакрытую дверь, он чуть не ползком пролез, прежде, чем она с грохотом захлопнулась. Он увидел свечу: она спокойно горела, ее больше не пытался потушить ветер, врывавшийся из двери. Артур облегченно улыбнулся.

     Артур открыл глаза с улыбкой на лице. Он ничего не понимал.
     - Он пришел в себя! - послышался душераздирающий крик. - Наш умирающий очнулся!
     Артур решительно не понимал, что происходит. Он водил глазами вокруг и удивился, увидев себя на больничной кровати. Еще он увидел счастливое лицо маленького хрупкого индуса, который радовался непонятно чему.
     - Что произошло? Где я? - спросил Артур слабым голосом. Сейчас у него не оставалось сил даже на ненависть.
     - Ты вернулся с того света, брат, слава Богу! - заговорил индус, который отлично владел русским, даже без легкой тени акцента. Артур издевательски улыбнулся, услышав эпитет "брат". "Интересно, чему радуется этот наивный бесхитростный дурачок? Или наколки на моем теле не говорят ему ни о чем?"
     - Что со мной произошло? - снова спросил Артур.
     - 23 раны! - проговорил индус. - тебя привезли в больницу с 23 ножевыми ранами! Ты одной ногой был в могиле, друг.
     "Это точно" - подумал Артур, вспомнив сон-бред, в котором ему привиделся мрачный лодочник. Он попытался прокрутить киноленту своей памяти назад, чтобы вспомнить, что случилось. Да. Он вспомнил безумное лицо Мифа."Слабовольный дурачок сделал свое дело. Никогда не думал, что он на это решится. Отомстил. Хоть за это можно его уважать. Но я все равно жив." Боги посылают мне ужасные испытания, которые я должен преодолеть, чтобы еще крепче закалить свою волю и стать неуязвимым".

     Тема отчаянно звонил в дверь. На нем повисло тело Мифа. Пытаясь его удержать, Тема продолжал звонить.
     - Кто там? - послышался мужской голос.
     - Это я, - ответил Тема.
     - Кто это я? - спросил недоверчивый голос.
     - Адам Валериевич  откройте!
     Услышав свое имя, мужчина открыл дверь.
     - Вы меня не помните? Несколько лет назад мы приезжали к вам лечиться? - сказал Тема.
    - А, да, припоминаю, опять кто-то болен?
     Тема молча показал на тело Мифа.
     - Заходите, - ответил хозяин. Он был средних лет, черноволосый, яркой, запоминающейся внешности, с зелеными глазами. Одет хозяин дома был в длинный красный халат с запахом и темно-красные тапочки.
     - Что стряслось? - спросил он, усаживая Мифа в кресло.
     - Он слишком болен, - с тревогой ответил Тема. - Сходит с ума. Его посещают видения. Просто я подумал, что психиатрическая лечебница - это самый последний вариант, если вы не поможете...
     - Сделаю, что смогу, - ответил гипнотизер.
     - Уж в долгу не останемся, - добавил Тема. Адам прошел в соседнюю комнату, чтобы принести нашатырного спирта и привести Мифа в чувство.
     - Подожди нас в прихожей, - поправил он Тему.
     - Да, конечно, - ответил тот. Адам привел Мифа в чувство. Когда Миф открыл глаза, он увидел хрустальный шар, который раскачивался влево-право.
     - Смотри на шар, - скомандовал властный голос, которого МИф не посмел ослушаться. Он смотрел на хрустальную поверхность шара, на глазах грани его стирались и шар растворялся. Глаз отвести было невозможно. Миф сидел в расслабленном оцепенении.
     - Что тревожит тебя? - спросил голос. Миф не знал, кому принадлежит этот голос и ему казалось, что разговаривает он с самим Богом.
     - Ко мне каждый день приходит Понтий Пилат, - неуверенно проговорил Миф.
     - Что он говорит тебе?
     - Говорит, что я должен убить зверя,  а сегодня пытался убить меня.
     - Хорошо, смотри, ты видишь перед собою дверь? По мере того, как голос говорил, воображение Мифа явственно рисовало перед собой дверь.
     - Сейчас сюда придет Понтий, - сказал голос внушительным тоном. - Когда он выйдет через эту дверь, закрой ее на ключ, а ключ выброси. Понтий больше никогда не посетит тебя.
     - А где же взять ключ? - спросил Миф. - Он у тебя в руках.
     Миф действительно, с замиранием сердца, увидел промелькнувшую через дверь фигуру Понтия и поспешил закрыть ее на ключ, который неизвестно каким образом оказался у него в руках.
     - Выброси ключ! - скомандовал голос. Миф так и сделал.
     - Больше Понтий никогда к тебе не придет. Он ушел навсегда. А вместе с ним ушли все твои страхи и переживания. Они никогда не вернутся. Ты теперь чувствуешь себя спокойно и уверенно. Ты целиком здоровый человек, а теперь проснись!




                7


     Артур проснулся.
     - Пить, - проговорил он. Улыбающийся индус поспешил к нему с кружкой воды. Артур недовольно посмотрел на него, но выбора не было, пока еще он был беспомощен. Артур с жадностью припал губами к кружке. Обычная вода казалась ему амброзией, напитком богов. Утолив жажду, Артур принял прежнее положение.
     - Ты всю ночь повторял, что хочешь увидеть какую-то Дану. Кто она, твоя девушка?
     - Нет. Не важно, - сухо отвечал Артур.
     - Может сказать ей, чтобы пришла к тебе сюда? - не отставал индус.
     - Это невозможно! - разозлился индус. - Оставь меня в покое!
     - Как скажешь, - покорно ответил индус. Артур думал неизвестно о чем, молча уставившись в потолок. Мысли его бродили где-то далеко отсюда. Все это время маленький индус сидел подле него, не отходя ни на шаг. Индус с восхищением смотрел на его мощную гигантскую фигуру, удивляясь, что рождаются же такие. Смотрел на правильные, красивые, хоть и подпорченные болезнью, черты его лица. Артур зарос волосами. На подбородке появилась светлая щетина.
     - Тебе чего-нибудь нужно? - часа через два молчания спросил индус.
     - Нет, - ответил Артур. - Хоть бритва бы не помешала, - он провел рукой по заросшему подбородку.
     - С радостью принесу тебе бритву, - ответил индус.
     Артура раздражало его добродушие и услужливость: "Непременно сверну ему шею, когда выйду отсюда".
     Между тем, индус принес ему бритву и зеркало и вежливо предложил побрить его: Артуру пришлось согласиться. Индус начисто выбрил его, не удивился, когда Артур попросил побрить ему голову. Расспрашивать не стал, просто исполнил просьбу. Артур с удовлетворением посмотрел на себя в зеркало. Опять воцарилось молчание.
     - Меня зовут Ашоки, - сказал индус, - а как твое имя?
     - Для тебя это не имеет значения.
     Индус пожал плечами:
     - Не хочешь - не говори. Я принесу тебе поесть.
     - Я не хочу есть! - грубо сказал Артур. - Неужели ты желаешь мне добра? Ты не знаешь, кто я? Я - злейший твой враг.
     - Я знаю, - спокойно ответил Ашоки. - По татуировкам на твоем теле и по стилю твоей одежды, я сразу догадался, что ты скин.
     Артур довольно улыбнулся.
     - И ты, конечно же, пытаешься ко мне подлизаться.
     - Нет, - спокойно ответил Ашоки. - Я отношусь к тебе, как к брату, все люди братья.
     - Ты что, из свидетелей Иеговы что ли? - недовольно спросил Артур.
     - У всех людей только один Бог, как бы они его ни называли. Недавно я постиг учение Иисуса Христа и готовлюсь принять крещение.
     Артур с отвращением скривился:
     - Меня от тебя тошнит. Сейчас же попрошу, чтобы ко мне поставили другого санитара.
     - Бесполезно, - ответил Ашоки. - Сейчас все в порядке. А я отказался от отпуска, чтобы ходить за тобой.
     - Да что вы! Какая трогательная забота! - проговорил Артур со злой иронией. - Только доброта твоя не окупится, предупреждаю, на свою голову ты выхаживаешь  меня
     - Я молился Господу, чтобы он вернул тебя к жизни, - продолжал Ашоки, словно игнорируя его слова. - Молился ночами, чтобы Господь даровал тебе жизнь и он даровал ее тебе!
     - Фу, я все больше и больше начинаю тебя презирать, слушая твой бред. Лучше я останусь без санитара, чем буду терпеть тебя.
     - Ты знаешь, брат, что никто не пришел побеспокоиться о твоем здоровье? Я подумал, что у тебя совсем нет близких. Я потратил на тебя деньги, которые собирал, чтобы вылететь в Индию, но это подождет. Для меня был главным, чтобы с тобою было все в порядке.
       - Бедный дурачок! - подивился Артур. - Ты ждешь, чтобы я вернул тебе эти деньги?
     - Нет конечно. Я отдал их тебе безвозмездно. Я знаю, что Господь вознаградит меня в тысячу раз щедрее, и мое сердце обретет благость и гармонию.
     - Идиот, - заключил Артур. - Ты безнадежный идиот. Ты не знаешь, что в этом мире каждый сам за себя? И на себя только все надежды. Разве ты еще не знаешь, что за добро платят злом? Не слышал старую добрую сказку  о змее и черепахе? Змея попросила черепаху перевезти ее на другой берег речки, а когда та исполнила ее просьбу, ужалила черепаху смертоносным жалом. Вот тебе маленькая, но верная истина: не старайся для других, другие этого не оценят, старайся для себя.
     - Мне жаль, что ты так думаешь, - ответил индус. - Мне искренне жаль тебя.
     - Жаль меня? - усмехнулся Артур. - Пожалей лучше себя, потому что ты ничтожен. Дай мне только оклематься и тогда... лучше тебе не знать, что тогда будет.
      - Твое сердце ожесточилось, в тебе бушуют страсти, вместо доброты и спокойствия, - заметил Ашоки.
     - Великие перевороты были бы совершенно невозможны, если бы на земле существовали только мещанские добродетели тишины и спокойствия, и не было бы страстей, доходящих до фанатизма, - ответил Артур словами Гитлера.
     - Ладно, ты меня убедил, - ответил Ашоки, подходя к приборам.
      - Что ты собираешься сделать? - с удивлением спросил Артур.
     - Отключить их, - спокойно сказал Ашоки. - Ты еще слишком слаб, чтобы обходиться без капельницы.
     - Ты собрался меня убить? - с недоверием спросил Артур.
     - Это же будет правильно по твоим законам, - сказал Ашоки. - Значит, я поступлю правильно.
     "От таких придурков можно ожидать чего угодно", - подумал Артур, вспомнив Мифа.
     - Думаешь, я буду просить тебя не делать этого? - презрительно сказал Артур. - Буду умолять тебя? Мне легче плюнуть тебе в лицо! Я даже не могу тебя ненавидеть, потому что ненавидеть можно только равных, а неравных можно только презирать.
     - Я знал, что ты скажешь именно это, - ответил Ашоки, выходя из палаты. - Будем надеяться, что Господь пошлет тебе покорность и смирение.
     Артур сопроводил его насмешливым взглядом.





                8

     - Интересно, куда девался Артур? - спросил Серебряный.
     - Не знаю, - ответил Адольф. - Как будто исчез: ни слуху, ни духу. Странно это все. Но так будет лучше.
     - Еще бы! - сказал Серебряный, в жизни которого все стало возвращаться на круги своя.
     Они целенаправленно куда-то шли.
     - Твоя белая пайта выделяется за километр, - сказал Адольф, - не мог ты одеть что-нибудь попроще?
     Серебряный снял пайту:
     - Прекрати ворчать. - Он приложил палец к губам. Они добрались до здания еврейской общины.
     - Достань фонарик, - прошептал Серебряный. Адольф посветил фонариком. Серебряный взял баллон с черной краской, выводя какие-то буквы на всю стену.
     - Смотри, чтобы никого не было, - добавил он. Минут через десять на стене красовалась надпись: "Воля к победе и воля к власти, слушайте крови священный зов. Бойтесь, враги, оскаленной пасти нового племени белых волков!"
     - Замечательно, - сказал Адольф. - Хорошее предупреждение жидам, чтобы сваливали отсюда подобру-поздорову, пока еще не поздно.
     - Смотри, мусора едут, - с ужасом проговорил Серебряный. Они кинулись бежать.
     - Черт возьми, у них там что, сигнализация что ли? - выругался про себя Адольф. Он слышал, как хлопнули дверцы машины и за ними погнались несколько человек, что придало беглецам прыти.
     - Что делать? - охал Серебряный, размахивая в воздухе белой пайтой, словно флагом.
     - Сюда, - потянул его за руку Адольф. - В этот двор.
     - С ума сошел! Нас же здесь и прихлопнут.
     - Идем! - увлек его за собой Адольф. В этом дворе два выхода. Выбежим на другой улице и будем далеко отсюда.
     Адольф успел закрыть за собой калитку. Пока менты стучали, они поднялись на верх и выбежали из другого входа.
     Серебряный с облегчением вздохнул:
     - Ты гений! Пойдем отсюда быстрее! Если бы нас сейчас поймали, неприятностей бы не обобрались. Штраф на хорошенькую сумму, как минимум.
     - Мы всю жизнь будем прятаться, как какие-то преступники, - с тяжким грузом на душе ответил Адольф. - Мы, борцы за свободу славянского народа!
     - "Мы национал-социалисты, как борцы за новое миросозерцание, никогда не должны становиться на пресловутую почву фактов." Иначе мы были бы не борцами за новую великую идею, а жалкими рабами современной лжи. Мы должны научиться строжайше различать между государством как известным сосудом и расой, как содержимым этого сосуда. Сосуд этот вообще имеет какой бы то ни было смысл лишь тогда, когда он действует, но имеет возможность сохранить и защитить содержимое. В ином случае сосуд ничего не стоит, - сказал Серебряный.
     - Что это? - спросил Адольф.
     - "Майн Кампф".
     - Дашь почитать? - снова спросил Адольф с огнем в глазах.
     - Она сейчас у Спайка. На нее очередь. Куда мы идем? - осведомился Серебряный.
     - Ко мне, - сказал Адольф. - Будет о чем поговорить.
     - Да, тем более, мне есть, что тебе рассказать, - добавил Серебряный.


     Симферополь.
     - Таврия, ты самый лучший, ты самый сильный в мире клуб! Дави врагов, дави поганых, пока ублюдки не умрут!
     На секторе все было, как всегда. Даже Пумба пришел, одетый хулом, с отросшими волосами. Когда скин хэд уходит из движения, чаще всего он становится футбольным хулиганом. Так вышло и с Пумбой. Быть хулом не напрягает и ни к чему глобальному не обязывает.
     - Пива надо выпить, в горле пересохло. В горле пересохло, на душе тоска. Ну что же ты приятель еще не фанатеешь, надо фанатеть. И вот моя рука! - горланили симферопольские хулы свою любимую кричалку.
     У Бульдога разболелась голова. В последнее время он себя неважно чувствовал. Бульдог отсел на пару рядов выше и наблюдал за всем происходящим со стороны. Рядом сидел какой-то старик.
     - Что, за футбол болеешь, сынок? - спросил он.
     - Да, болею, - ответил Бульдог.
     - А слышал о матче смерти? - спросил старик. - А я был на этом матче. Сидел на трибунах, такой, как ты сейчас. Киев. Август 42-го. Матч между киевским "Стартом" и вермахтским "Флакельфом". Матч, в городе, оккупированном фашистами. Тогда "Старт" выиграл 5:3. Мы победили фашистов хотя бы на футбольном поле и, киевляне ликовали, на сколько это было возможно под вездесущим фашистским оком. А через некоторое время гитлеровцы арестовали четырех игроков команды и казнили их. Задумайся над тем, что я сказал, сынок!
     - Зачем вы мне это говорите?! - спросил пораженный Бульдог. Он понял, что старик заметил нашивку свастики у него на рукаве и поспешил скрыться в толпе.
     - Таврия великий клуб! - горланили пьяные фанаты. После футбола, как обычно, скин хэды вместе с хулами решили прогуляться по городу. По пути он запрыгнули на капот какой-то иномарки. Кто-то кирпичом запустил в стекла. Звон, крики, шум сирены сопровождали их. Завели очередную кричалку и хор пьяных голосов пел и орал на всю улицу. Бульдог был трезв и ему было неинтересно смотреть на все это трезвым глазом, кроме того не выходил из головы рассказ того старика, запавший в душу.
     Они бодрым шагом продолжали идти по улице, круша все на своем пути. Невдалеке шла пара с ребенком. Белая девушка и темнокожий парень. Соответственно, ребенок получился мулатом.
     - Посмотрите на эту белую суку! - закричал один бритый. - Она с черножопым!
     Посмотрите на этого маленького ублюдка, он еще не черный, но уже и не белый. Из-за таких, как они, славянская кровь скоро исчезнет, смешавшись с кровью черных и желтых.
     - Да, кровосмешение - это грех. За это нужно наказывать! - подтвердил другой. Разъяренная толпа бросилась к ним. Отец поднял ребенка вверх, желая спасти его от бешеной толпы. Ребенок начал плакать, беспомощно протягивая крошечные ручки. Это был словно лозунг против святотатства, лозунг протеста против бесчинств, которые творились в последнее время так часто. На мгновение бритые остановились, уставились на ребенка, но кто-то крикнул:
     - Чего вы медлите! Это же черножопый маленький ублюдок! Он вырастет и будет таким же, как и его отец, даже хуже, ведь в его жилах течет и белая славянская кровь. Они должны ответить за преступления против славянской нации, против нашего народа. Пусть прольется кровь этих преступников в назидание другим.
      - Правильно, - поддержали другие. - Никто не может спокойно такое видеть, так даже Дэвид Лэйн сказал!
     - Чего стоите! Раз, два, три, погнали!
     Бульдог закрыл глаза. Он не мог смотреть как этому только что начавшему жить маленькому человечку размозжат голову об асфальт.
     - Стойте! - закричал Бульдог, едва не сорвав голос. - Подождите!
     - Что там случилось?
     - Мусора, разбегаемся в разные стороны.
     - Бульдог, а где же мусора? - подозрительно спросил один бритоголовый.
     - Они пробежали мимо, - ответил Бульдог, делая вид, что его колотит от страха. - Как нам повезло, что они не увязались за нами!
     Не верить Бульдогу не было причины, кроме того, в последние годы он стал пользоваться авторитетом.
     Бульдог откровенно не знал, почему спас этого маленького врага славянского народа, в жилах которого слилась белая и черная кровь. Он не мог понять, каким именно чувством был охвачен в тот момент, но знал, что ничуть не сожалеет о своем поступке. Душа была спокойна.
     Нет, Бульдог не изменил свое отношение к идее, просто считал, что все имеет предел. Он был искренне рад, что сохранил сегодня жизнь ребенку, пусть кровь в его жилах и была наполовину черной...

     Серебряный сидел у Адольфа.
     - По поводу нацизма, - сказал Адольф. - Читал я, что еще в 50-х в ФРГ проводили опрос. Первый вопрос звучал типа: "Считаете ли вы, что если Гитлер не начал бы войну, то был бы одним из величайших государственных деятелей?" Так на первый вопрос положительно ответили 57%, на второй 48.
     - Я бы тоже ответил положительно, - сказал Серебряный, крутя в руках пепельницу в виде львиной головы. - Гитлер был бы великим деятелем, даже, если бы и не начал войну. Его идеи стоят слишком дорого. Даже в последующие годы, новое поколение ФРГ считало, что Гитлер решил бы сложные проблемы лучше, чем любой тогдашний политик. Да и нацистский режим считали справедливым.
     - Гитлер унифицировал свой народ в единый монолит, пропитанный нацистскими идеями, который был готов до фанатизма бороться за их осуществление.
     - Да, - вздохнул Серебряный, - жаль, что нам не удастся сделать то же самое. Поднять весь народ против хачей и жидов. Общими усилиями мы навсегда бы выгнали их из страны.


     Играла песня "Шмелей".

Бритоголовые москвички
Забрили головы косички
Вместо туфлей у нас ботинки,
А чтоб чертей мочить - дубинки

Знают нас все подонки
Бритоголовые девчонки
В банду вступайте к нам, сестрички
Бритоголовые москвички
Бей черножопых, бей заразу
Бей заразу - на пол их сразу!

Ой бабы
На улицах мы мочим гаммы
Догоним, выследим, убьем
И по асфальту разотрем

Знают нас все подонки
Бритоголовые девчонки
В банду вступайте к нам, сестрички
Бритоголовые москвички
Бей черножопых, бей заразу
Бей заразу - на пол их сразу!

Женская ненависть, белая кровь
Ну а в душе у нее лишь любовь
Во всех боях прошла за мной
За честь, за кровь, за дом родной

Знают нас все подонки
Бритоголовые девчонки
В банду вступайте к нам, сестрички
Бритоголовые москвички
Бей черножопых, бей заразу
Бей заразу - на пол их сразу!

     - Что ты хотел мне рассказать? - спросил Адольф.
     - На днях я спас Энжел от одного чокнутого.
     - Энжел?! - Серебряный встал со стула. - Где она? Что с ней?
     - Почему ты так побледнел? - спросил Серебряный. - Тебе плохо?
     - Нет, скажи, что с ней?
     - С ней все нормально. Этим ублюдком оказался Тема. Ну, думаю, Тему ты помнишь. Он пытался заставить ее замолчать. Потому что в ночь на пятницу Энжел видела странного парня с окровавленным ножом, который кричал, что якобы убил зверя. Я подумал, а не связано ли это с исчезновением нашего общего любимца Арчи?




                9

     Артур проснулся. Взгляд его тут же упал на Ашоки, сидевшего подле него, как истукан. Ашоки заметил, что пациент проснулся и наклонился к нему:
     - Принести бульон?
     - Оставь меня в покое, - злобно сказал Артур. - Интересно, скоро ли настанет день, когда я от тебя избавлюсь?
     - Тебе настолько тягостно мое присутствие? - осведомился индус.
     - Даже не представляешь насколько.
     Они замолчали.
     - Ты должен изменить свое мировоззрение, ведь так дальше нельзя! - неожиданно выпалил Ашоки.
     - Это ты к чему? - спросил Артур.
     - Как ты можешь поддерживать идеологию Гитлера, идею фашистских захватчиков, это же безумие! Зверства, подобные этим, творились разве что во время крестьянской войны, веке в 16-м, когда Мартин Лютер призывал убивать мятежников, словно бешеных собак.
     - Да что ты знаешь! - оборвал его Артур.
     - Знаю достаточно, чтобы негативно высказываться о нацистском движении. Хочешь, расскажу тебе о единичных случаях жертв, которые в общей сумме составляют тысячи? Ну, например, одного рабочего из Гайденау фашисты обвинили в хранении оружия и отправили в концлагерь. Товарищи по работе умершего в концлагере рабочего взяли на себя похороны. Они сняли крышку с гроба, не смотря на запрет. Лицо покойного было изорвано в клочья, позвоночник переломан, а из распоротого живота вываливались кишки. Каково, а? И это всего лишь времена, когда создавался концлагерь. А хочешь услышать, что случилось с монтером телеграфа в Брауншвейге? Его избивали стальными прутьями. Когда он лежал на полу, они насильно влили ему в рот соляную кислоту, оторвав ему часть верхней губы. Монтер скончался в ужасных мучениях от внутренних ожогов. А пресса делала из многих жертв самоубийц. Частенько появлялись заметки: "Человек натер себя дегтем и сгорел". Неужели ты можешь считать действия палачей нормальными? Никакой человек в здравом уме не одобрит того, что делали эти нелюди.
     Артур поразился уму и начитанности маленького индуса-дурачка, каким считал его час назад.
     - Мне плевать, - ответил он. - Как жаль, что я не видел тех времен, когда в школах преподавался расизм. "Науку о расе" - как говорил Руст. И эту науку могли преподавать только чистопородные арийцы, которые проповедовали нацистскую веру. Тогда молодежь воспитывали в духе Майн Кампф. Была бы моя воля, я бы всех заставил под Heil Hitler встать на колени, а потом читать "Отче наш", напевая гимн страны. А кто бы не подчинился, забил бы до полусмерти. Как делали в старые добрые времена в Германии. Ужас охватил Ашоки. Этого человека невозможно было сломить или переубедить, он словно был сделан из прочного нержавеющего металла, и сердце его находилось в крепких сетях ненависти.
     - Гитлер справедливо говорил: "мы должны быть безжалостны!" - продолжал Артур. - "Мы должны снова обрести совершенно сознательную беспомощность. Только таким путем мы вытравим из нашего народа мягкотелость и мещанскую сентиментальность". И он тысячу раз прав, черт возьми!
     - А сколько людей погибло из-за своей национальности! - как бы сам себе воскликнул Ашоки. - 6,5 миллионов людей погибли только за то, что нзывались евреями!
     Артур побледнел еще больше. "Почему он упомянул про евреев? Быть может, я кажусь ему похожим на еврея? Но Артур утешал себя тем, что в жилах Гитлера тоже текла часть еврейской крови, между тем, какие великие дела он творил!
     - Да, нацисты были непреклонны. Энштейн, величайший ученый, физик, был евреем. Ему пришлось уехать из Германии навсегда. Для фашистов не было исключений и не было избранных.
     Этот разговор ужасно не нравился Артуру, потому что заставлял его вспоминать о своих корнях, что было ему крайне неприятно. Он отвернулся к стене, сделав вид, что уснул...
     Ашоки чувствовал себя победителем, подумав, что Артуру больше нечего сказать. Он ощущал себя болгарским подсудимым на лейпцигском процессе, когда в зале суда беспощадно был обличен нацистский режим.


     День ото дня Артуру становилось все лучше. Он быстро шел на поправку, накапливая силы, необходимые для жизни и дальнейшей борьбы. Ашоки неизменно ходил за ним. Делал все для выздоровления своего пациента. Артур мало-помалу свыкся со своим маленьким цветным ученым санитаром, хотя и не прекращал открыто презирать его. Они часто спорили на политические темы и темы расизма, как почти всегда, вничью...

     Миф приходил в себя, с каждым днем чувствуя себя все лучше. Гипнотизер действительно излечил его безумие. Понтий больше не являлся несчастному сумасшедшему. Да и Тема способствовал выздоровлению друга. Они часто выезжали на природу, разговаривали на отвлеченные темы. Тема избегал заводить разговор о бритых, драках, и тем более об Артуре, которого считал умершим. Один раз раздался телефонный звонок. Когда Тема поднял трубку, он услышал издевательский голос Серебряного:
     - Мы знаем, кто убил нашего общего "друга" Арчи. Это сделали вы! Да и свидетели есть. Знаешь, сколько дают за убийство, беспалый засранец?
     Тема взбесился:
     - Чего ты хочешь?
     Серебряный засмеялся в трубку:
     - Адреса, фамилии и телефоны всех антифа, которые принимают участие в вашем движении. И не вздумай соврать. Учти: на карте ваша жизнь. А в тюрьме она пройдет или на свободе, решать уже тебе.
     - Чтоб ты сдох! - разразился проклятиями Тема, нервно швыряя телефонную трубку. Пусть он покажется шестеркой, каких свет не видывал, но он не собирался подставлять себя и Мифа под угрозу тюремного заключения. Он немедленно сел за составление списка.


     - Теперь антифа у нас в руках, - с гордостью объявил Серебряный. - Через них и гопников вычислим. Убьем двух зайцев.
     - Шантаж - не очень хороший способ, - заметил Адольф.
     - Хочешь жить - умей вертеться, - парировал Серебряный.




                10

     - Принес список? - властно спросил Серебряный.
     - Да, - ответил Тема. Неожиданно он побледнел. Стал белый, как стена. Не шевелился и не подавал никаких признаков жизни. Он стоял так больше минуты, затем краска вернулась на его лицо. Он порвал список перед носом Серебряного и нагло при этом улыбнулся, бросив клочки бумаги ему в лицо. Серебряный остолбенел. На его лице застыла маска гнева, какие делали для театра в древней Греции. Только тут он понял причину ликования Темы: перед ними прошла грозная и величественная фигура Артура в черном плаще. Прошла важно, не торопясь, всем своим видом показывая: "вот он я! Не ждали? А я вернулся!"
     Артур вернулся как раз на скин-дэй. Вернулся к своим. Скин хэды, находящиеся под его покровительством, собирались в подвале большого старого дома. В этот праздник Артур и сам был не прочь немного выпить, несмотря на то, что еще не вполне окреп.
     Для сегодняшнего скин-пати даже ди-джея выбрали. Сегодня играл Д.И.В., NS-Control, T.N.F.,Русский Медведь, Секира Перуна, Безумные усилия, Коловрат, Банда Москвы, Белый Террор и еще много чего другого.
     Все приветствовали Артура, как воскресшего из мертвых, хотя он никому не говорил, что с ним случилось. Что его выходил маленький набожный индус, даже заплатив безвозмездно за его лечение. Есть такие вещи, которые другие никогда не должны узнать. Мать, например, Дана, этот индус хотя бы (АРтур пропустил мимо ушей поговорку о том, что все тайное всегда становится явным).
     Сегодня Артур решил отдохнуть и расслабиться. "Коридоры смерти" для новеньких он решил организовать в другой день. Сегодня нужно было оторваться под бодрые ритмы "Коловрата". Скины прыгали, вопя разные правые лозунги, устраивали слэм, пили, пили, и еще раз пили. Дойдя до кондиции, вся банда решила выйти в город. Единственным трезвым человеком оставался Артур. Разъяренная толпа искала жертву. Нужно было на кого-нибудь выплеснуть сво гнев, который, переполняя душу, разрывал ее в клочья. Артур заметил Ашоки. Того самого маленького индуса, который шел с ночного дежурства. Он бы мог сделать вид, что не заметил его, но присвистнул толпе.
     - Индусская обезьяна! - крикнул бритоголовый в камуфляже.
     - Стоять! - скомандовал Артур бритым, словно своре псов. - Я сам разберусь.
     Артур пошел навстречу индусу, выхватив нож. Индус заметил бритых и остановился. Почему-то на лице Ашоки не было страха, он даже не пытался убежать. Он узнал Артура.
     - Убьешь меня? - просто спросил он.
     - Непременно, можешь даже в этом не сомневаться, - ответил Артур.
     - За все то добро, которое я для тебя сделал?
     - А я разве не говорил тебе, что за добро всегда платят злом? Но я буду милосерден, как ты меня и учил. Убью тебя сам, а ведь мог предоставить на растерзание разъяренной толпе. Видишь, какой я добрый? Ты не будешь мучиться, мой удар попадет прямо в сердце.
     С этими словами, Артур схватил его за ворот пиджака и всадил нож чуть ли не по самую рукоятку. Хлопнул его по плечу, пожелав счастливого пути, после чего, оглядываясь, ушел с бритыми. Так отплатил Артур маленькому индусу за его доброту. Но Господь не остался безучастным к судьбе своих овец, поэтому нож Артура не задел их сердца, а лишь прошел рядом. в первый раз Артур промахнулся.

     Артур стоял на улице, курил. Дым колечками подхватил ветер, чтобы подальше разнести запах табака. Артур думал о многом.
     - Наконец-то! - послышался голос сзади. - Ну, привет!
     Артур обернулся. Если бы он был слабонервным, наподобие Мифа, тот час бы грохнулся в обморок: перед ним стоял Энди и мило ему улыбался.
     Артур не знал, как вести себя, бежать было глупо.
     - Привет, - снова произнес Энди. - Ну, наконец-то я тебя нашел. Три года искал! Я знал, что непременно тебя встречу, в каком бы уголке земного шара ты не находился. Предчувствие меня не подвело. А ты ждал меня?
     - Прекрати иронизировать! - взбесился Артур. - Зачем ты приехал?
     - Не догадываешься, зачем? За тобой! Нам предстоит маленькое путешествие в старые края. Сам пройдешь к машине, или тебе помочь?
     - Ты что, держишь меня за дурака? - спросил Артур, держа кулаки наготове.
     - Нет, поэтому и пришел сюда не один.
     Артур оглянулся: стояло еще два бобика. Его загнали в тупик. Артур бросился бежать назад, но наперерез ему шло несколько мусоров. На руки Артура надели наручники и затащили в машину. Причем с ним не могли справиться семь человек. Помогли еще несколько. Артур рассвирепел не на шутку.
     - Спокойно, не надо нервничать, - спокойно сказал Энди, садясь за руль. - По дороге ты мне расскажешь о своих новых приключениях, ведь их у тебя было не мало, правда? А дорога у нас долгая...




   ЧАСТЬ 5

                1

     Артур очутился в симферопольской тюрьме. Это была его карма, от которой некуда не деться. Он выкарабкался, будучи одной ногой в могиле, но от Энди уйти не удалось. Он взялся из ниоткуда, чтобы перечеркнуть будущее Артура. Наверное, Энди был послан самой судьбой, чтобы перечеркнуть все, чего Артур сумел добиться с таким трудом в этом новом городе. Призрачная надежда на будущее испарилось, оставляя за собой мрак. Артура втолкнули в камеру несколько человек, словно пойманного зверя в клетку. Он ударился головой о стену и потерял сознание.


     Когда Артур очнулся, первое, что он увидел - было несколько склонившихся над ним зверских заросших физиономий. От одного их запаха начинало тошнить. Артур поморщился.
     - Ну что, малыш, развлечемся? - спросил один из заключенных. У него на физиономии было написано, что он за решеткой в первый раз.
     - Посмотрите, какой он красавчик! - заржали остальные.
     - Славный малыш, такая белая нежная кожа! Он мой!
     - Почему это сразу твой, Крест? Другие тоже хотят позабавиться с таким лакомым кусочком. Давайте кинем жребий.
     - Жребий! - закричали остальные. - Требуем жребий!
     Они достали кости, кидая их поочередно. Артур не сразу понял, что они собираются сделать, с нервным любопытством водя за ним глазами.
     - О, я же сказал, что он мой! Три шестерки! - выкрикнул тот, кого назвали Крестом.
     - Я второй! - завизжал еще один бородатый. - У меня пятерки.
     - А я третий! - раздался еще один голос. Артур закрыл глаза: а не снится ли ему это в кошмарном сне?
     - Четвертый!
     - Пятый! - слышались голоса.
     - А, после нас хоть потоп! - махнул рукой Крест. - Поворачивайся-ка задом, дружок, -0 сказал он, обращаясь к Артуру. - У меня уже слюни бегут при виде такой аппетитной попки.
     - Чего-чего ты сказал? - спросил, вставая Артур. Он смерил его презрительным взглядом, расправляя плечи.
     Тюремщик немного умерил свой пыл, глядя на гиганта, но от своего не отступился.
     - Задом повернись! Вот увидишь, тебе понравится.
     С одной подачи кулака он улетел в дальний угол, шмякнувшись на пол, подобно тряпичной кукле. Следующий удар пришелся в челюсть. В камере началось замешательство, пока не прибежали охранники, чтобы всех утихомирить с помощью РП 54 (резиновая палка 54 см).
     - Зарубите себе на носу, мерзкие педики, кто приблизится ко мне более чем на три шага, сгниет в могиле. Надеюсь, это всем понятно? - сказал Артур, разминая кулаки.
     Все тупо молчали. Крест ощупывал сломанные зубы. Заключенные поняли, что теперь у них новый лидер, с которым шутки плохи.

     Артур знал, что ему предстоит встреча со следователем. Он ждал его.
     Следователь был уже далеко не молод (около пятидесяти). Но для своего возраста выглядел молодо. Он был высокий и крепкий телосложением. Бесцветные водянистые глаза выдавали упорство в достижении цели, безжалостность и беспощадность старого, закаленного в бою волка. Артур сразу понял, что придется туговато.
     Следователь сразу же нагло и надменно ему ухмыльнулся:
     - Феликс Эрнестофич, для тебя, ублюдок.
     Его виски уже слегка раскрасила седина. Он сел напротив, сложил руки в замок, уставился на Артура, пронизывая своими водянистыми глазами, словно рентгеном, обо всех своих похождениях?
     - Да пошел ты! - только и ответил Артур, за что получил такую пощечину, что едва не свалился со стула.
     - Пользуешься тем, что у меня руки в наручниках? - Артур пристально посмотрел на него.
     - Заткнись! - ответил Феликс. - Здесь вопросы задаю я. - Но он сразу понял, что ему попался крепкий орешек.
     - Ты намерен отвечать? - спросил следователь. Вместо ответа, Артур плюнул ему в лицо, за что получил такую оплеуху, что в конце концов свалился со стула.
     - Мразь, расскажешь все, как на исповеди!
     Артур поднялся и снова сел на стул. Из разбитого носа потекла кровь, которую он не в состоянии был вытереть.
     - Пошел в задницу!
     Феликс ударил его ногой ниже пояса. Артур стиснул зубы, но не произнес не единого стона.
     - Рассказывай свою историю, сволочь! - взбесился Феликс. - Я хочу знать все. Иначе, я задушу тебя!
     - Души! - нагло смотря ему в лицо, ответил Артур.
     К его удивлению, руки следователя сомкнулись на его шее. Его руки казались слишком мощными. Артур начал задыхаться.
     - Расссказывай!
     Следователь увидел пофигистический взгляд Артура и сдавил шею сильнее. У Артура потемнело в глазах, голова закружилась. Он потерял сознание.
     Когда Артур открыл глаза, встретился с глазами Феликса, который неустанно наблюдал за ним.
     - Ничего, максимум неделя и ты сам все расскажешь.
     - Лучше сдохну, - прошептал Артур.
     - Сдохнешь, не переживай, - ответил Феликс. - Только сначала помучаешься.
     - Мусорская крыса! - проговорил Артур и получил такой сильный удар, что очнулся в камере. Заключенные склонились над ним, словно в ожидании.
     - Чего уставились? - гаркнул он. Все, как будто так и надо, разошлись по своим местам, разговаривая между собой.
     - Сегодня твоя очередь, Огги, - говорил уже знакомый Крест. - Ну, сделай мне приятное, приятель! Вчера был Макси, а сегодня твоя очередь, тебе не отвертеться.
     - Чего это вы там надумали? - спросил Артур.
     - Просто сегодня быть девочкой должен быть Огги, у нас тут все запланировано, - стал оправдываться Крест.
     - Ах ты ж ублюдок-педераст! - Артур прижал его к стене. - Нация действительно деградирует! Месяц без суки и у вас уже крышу подрывает. Готовы уже задницу друг другу подставлять. Чтобы я разговоров таких даже больше не слышал, ясно? Иначе будете иметь дело со мной.
     - Да, хорошо, чувак, без базара, - проговорил Крест, высвобождаясь из тесных объятий.
     Артур уселся в углу. Поданная пшенная каша с тараканами его ничуть не впечатлила и он готов был надеть эту тарелку на голову нерадивым поварам.
     - Не хочешь? - спросил Огги. - Дай мне!
     Он с жадностью голодного зверя накинулся на кашу, поглощая, захватывая ее прямо руками. Артур с отвращением посмотрел на это жалкое зрелище.
     - А что, это тоже мясо, - Огги с аппетитом хрустел тараканьими лапками. Артура стошнило. Он схватился руками за прутья решетки, будто желая согнуть их в бараний рог. Потом в бессилии опусти л голову. Он отлично понимал, что это его крах, конец.
     Вошел охранник:
     - Эй, ты! - он обратился к Огги. - Собирайся!
     - Уже иду, дайте только доесть!
     Охранник нервно выбил у него тарелку из рук:
     - Начальник ждать не любит.
     Огги покорно встал.
     - Куда его повели? - спросил Артур, как только дверь за Огги закрылась.
     Крест снизил голос до шепота:
     - К начальнику. Этот старый педик выбирает себе попки посимпатичнее. Огги смазливый и цуть ли не каждый вечер начальник приглашает его к себе "на чай". Не хочу тебе накаркать, но если начальник приметит тебя...
     Артур стиснул зубы от ненависти к этому гребанному миру. Его упрятали за решетку без суда и следствия, требуют какого-то признания, походу, из этой дьявольской ловушки выход только вперед ногами. Будь ты проклят, Энди!

     Артура снова позвали на допрос. Он ждал Феликса, огромная фигура которого ждать себя не заставила.
     - Ну, сукин сын, намерен ли ты рассказывать? - беспощадно спросил Феликс. Артур даже бровью не повел, пропуская слова следователя мимо ушей.
     - Отвечай, когда я с тобой разговариваю! - Феликс ударил его кулаком в челюсть.
     - Пошел в задницу, старый осел! - в бешенстве ответил Артур. От этих слов Феликс просто рассвирепел, как вулкан, готовый взорваться огненной лавой. Феликс бил его ногами. Артур лежал на полу, и не мог встать, чувствуя на своих ребрах беспощадные удары ботинками. Удары сыпались, как из рога изобилия, попадая по лицу, голове, и всему остальному. Он бил и бил, не в силах остановиться и Артур думал, что он забьет его насмерть. Наконец, Феликс остановился, взял его за ворот рубашки и посмотрел в полузакрытые глаза:
    - Будешь говорить?
    - Дерьмо! - проговорил Артур и потерял сознание. Феликс со злостью швырнул его обратно на пол.





                2

     - Арчи так же внезапно исчез, как и появился, - сказал Серебряный. - С Темой тупо вышло. Обвиняю его в смерти Арчи, и тут же появился сам АРчи.
     - Но все-таки, Тема испугался, услышав, в чем мы его обвинили, - ответил Адольф.
     - Что-то здесь не так.
     - Ходили слухи, что Арчи увезли мусора. Забрали прямо в центре. Эти бы слова до Бога!
     - А я слышал, - ответил Адольф, - что этот Арчи вовсе и не Арчи, а Артур, который из Симфера.
     - Да, какие только слухи не пускают, - ответил Серебряный, с удовольствием потягивая подаренную дядей сигару.
     - Нужно обсудить план действия после предстоящего футбола, - сказал Адольф.
     - Пойдем мочить гопоту, как обычно, - со скучающим видом сказал Серебряный.
     - Это неинтересно, - пришел к выводу Адольф. - Одно и то же каждый раз, а толку никакого. Но я предлагаю другое. Рискованное мероприятие, но игра стоит свеч. После футбола мы расслабляемся, культурно пьем пиво - да, я понимаю, насколько это непривычно слышать, - но, слушай дальше: ночью, мы подпалим здание еврейского центра, чтоб сгорело до тла. Ну, какова идея?
     Серебряный положил сигару в пепельницу:
     - Хорошая идея, но слишком опасно. Помнишь, когда мы писали баллоном на стене, тот час же приехали мусора.
     - Это получилось абсолютно случайно, я уверен. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
     - посмотрим, - отвечал Серебряный.

     Миф чувствовал себя здоровым. Он был почти счастлив, радовался каждому солнечному дню, синему небу, зеленой листве. Вещам, которых раньше не замечал. Он чувствовал в себе огромное, непреодолимое желание жить, наслаждаться этой жизнью, не упуская ни одной минуты. Он мог часами смотреть в звездное небо, отыскивая на нем полярную звезду, прислушиваясь к шепоту листьев, вдыхая свежий ночной воздух.
     Да, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть. Миф сожалел, что поздно понял это, сожалел о безвозвратно утраченных днях. Безусловно, Миф был слишком благодарен Теме за то, что он вытащил его из этой трясины, затягивающей все глубже и глубже. Но мрачные настроения Темы убивали его, омрачая ту радость, которую он научился ощущать. Сердце Темы до самых краев было переполнено ненавистью, которая так поглощала все остальное, что просто стала смыслом его жизни. Он говорил про искоренение зла, подразумевая движение бритых, но Миф знал, что в нем говорит обида за то, что бритые обошлись с ним так. Тема жил, поглощенный мыслями уничтожить Серебряного, отомстить за унижение. Ему было все равно на антифа, он приобщился к ним, чтобы отомстить ему любой ценой. Мифа пугали такие настроения, омрачая его радость, которую он стал ощущать только недавно. Случайно, на остановке, Миф познакомился с маленьким индусом, которого звали Ашоки. Ашоки рассказал ему, что был тяжело болен и едва не умер. Он рассказал ему, что целый месяц ухаживал за одним пациентом, заботился о нем, и даже заплатил последние деньги за его лечение. Вылечившись, он отплатил ему злом, едва не убив. По описаниям, Миф понял, что Ашоки говорит об Артуре. Переполненный чувствами, Миф рассказал ему свою историю. О том, как раньше был бритым, о том, какую роль в его жизни сыграл Артур, и как он встретил его здесь, в Полтаве. Он не знал, почему рассказывает все это едва знакомому человеку, может быть, потому, что хотелось выговориться. Миф рассказал, что был безумен и хотел убить Артура. Рассказал также, что чудом исцелился, но его друг бредит местью и МИф не в силах больше жить под одной крышей с этим ожесточившимся до крайности мозгом.
     Ашоки ответил, что это Господь помог Мифу исцелиться вообще, все происходит по воле Божьей. Ашоки предложил Мифу пожить у него, на что последний с удовольствием согласился. Он оставил Теме записку, в которой было написано, что он переезжает, а куда и почему он решил не писать, подумав, что так будет лучше.

     Ни одна живая душа не знала, что Артур вернулся в Симфрополь. Энди позвонил несчастным родителям, сообщить эту новость и пообещав им устроить свидание с приемным сыном.
     Артур сидел, смотря на исцарапанную разными надписями тюремную стену. На лице были синяки и ссадины, запекшаяся кровь. Он не мог ничего есть, потому как меню, подававшееся здесь было ему отвратительно. Заключенные бросали жребий на его порцию.
     - Артур, - позвал кто-то нежным голосом. Вначале Артур никак не среагировал, подумав, что ему слышатся голоса, но кто-то второй раз позвал его по имени. Он поднял глаза.
     - Артур, сынок, мы думали, что тебя нет в живых! - по лицу старухи потекли слезы.
     - Можете так и считать, - мрачно ответил Артур, - потому, что я здесь погребен заживо!
     - Мы вытащим тебя отсюда, сынок, - проговорил отец.
     - Не называйте меня сыном, лицемеры! Вы прекрасно знаете, что я не ваш сын.
     - Артур, мальчик мой, слава Богу, ты жив! - продолжала плакать старуха, не обращая внимания на колкости приемного сына. Артур со злостью отвернулся.
     - Охрана! - закричал он. - Наше свидание подошло к концу! Я не хочу вас больше видеть, - добавил он старикам.
     Приемным родителям Артура не удалось вытащить его из тюрьмы. На входе сказали, что человека с такими именем и фамилией здесь нет и отправили стариков обратно. Сколько бы раз они не приходили, - охранник отвечал им одно и то же: такой здесь не числится. Последний шанс - Энди. Но где его найти?

     Феликс поражался упорству Артура. Он много преступников повидал за все время своей работы в этом злачном месте, но такого склада характера видел впервые. Артур чем-то напоминал ему его же самого - упорство, беспощадность, готовность пойти на все ради достижения цели. Но Феликс знал, что все это дело времени, ибо был уверен в себе на сто процентов. Он знал, что Артур все равно сломается.. Интересно, сколько он протянет еще?
     Голова кружилась от слабости. Артур уже несколько дней ничего не ел. Он понял, если немедленно чего-нибудь не съест - просто свалится. Пришлось есть кашу довольно неаппетитного вида.
     - Все поначалу так реагируют, потом свыкаются. Выбора нет, - заметил Крест, шепелявя, потому что после кулаков Артура, у него стало не доставать зубов.
     Артур почувствовал на зубах отвратительный хруст и понял, что ест ползучего гада. Его тот час же вырвало. Тюремщики играли в карты, ругаясь крепкими словечками и посылая друг друга подальше.
     Артур попытался уснуть, дрожа от холода, кутаясь в разорванный лонс. Холод, сырость, вонь мешали заснуть, но вскоре сморил спасительный сон.
   
 - Тише, сюда идет начальник! - прошепелявил Крест. - Притворимся спящими.
     Они спрятали карты и молча улеглись на своих местах. Начальник смотрел на них сквозь прутья решетки. Его взор упал на Артура.
     - Это круто, новенький? - спросил он охранника. Тот кивнул. Начальник внимательно разглядывал правильные черты, огромные руки гиганта, его широкую грудь и большие плечи.
     - Ко мне его отведете сегодня ночью, - шепотом приказал начальник. Охранник кивнул, всеми силами пытаясь скрыть улыбку, зная о пристрастиях своего начальника.
     Среди ночи Артура разбудил сильный удар под ребра. Такой сильный, что Артур невольно вскрикнул.
     - Поднимайся и иди за мной, - сказал охранник. - Не шуми.
     - Куда? - спросил Артур.
     - Заключенные здесь не имеют права задавать вопросы.
     - Но я не заключенный, меня даже не судили!
     Охранник проигнорировал его последние слова. Далее они шли молча. У двери из красного дерева охранник остановился. Постучал.
     - Входи! - послышался голос за дверью. Охранник довольно грубо втолкнул в комнату Артура и закрыл за ним двери на ключ. Артур нерешительно остановился в дверях, не зная, что же ему делать дальше. За столом сидел начальник - человек, лет сорока, темноволосый с легкой проседью, маленькими глазками, словно двумя угольками, вставленными в нелепо слепленное лицо снеговика. Большой орлиный нос с раздувающимися ноздрями еще больше портил до уродства некрасивые черты лица. Большой до безобразия рот улыбался. Начальник сидел за столом, поэтому Артур не мог понять, какого он роста. Было видно, что начальник довольно мелкокостный.
     На столе стоял гусь в яблоках, какие-то салаты, черная и красная икра, аппетитно пахнущие горячие колбаски с тушеной капустой, маринованные грибы, соленые помидоры, осетрина и множество разнообразнейших самых свежих и сочных фруктов. Огромные апельсины, бананы, румяные персики, вкусная мякоть винограда под тонкой шкуркой, пару ананасов и краснокожих яблок лежали на блюде. Кроме того, стояло две бутылки какого-то дорогого вина. У Артура противно засосало под ложечкой, ему казалось, что он сейчас лишится чувств от такого изобилия запахов.
     - Садись, - довольно дружелюбно пригласил начальник. - Угощайся, ты, наверное, проголодался.
     Артур показал на руки, скованные наручниками.
     - Ах, да, - спохватился начальник, расстегивая их. Артур не верил своим глазам - все, лежавшее на столе, было в его распоряжении.
     Начальник с удивлением смотрел, как гигант поглощает пищу львиными порциями, пережевывая ее с жадностью голодного волка. Он ел и ел, не в силах насытится. Глаза горели. Так дикие звери терзают зубами свою добычу.
     Артур почувствовал сытость только тогда, когда на столе ничего не осталось. Заметив, что Артур закончил трапезничать, начальник налил в бокал вина и достал дорогой портсигар.
     - Я не пью, - ответил Артур.
     - Не помешает немного расслабиться, думаю, жизнь у тебя сейчас не сладкая, мой друг.
     Артур не мог с этим не согласиться. Он пригубил вина. Приятное тепло сразу же разлилось по телу. Он стал пить большими глотками, но не торопясь, наслаждаясь вкусом вина, как истинный гурман, куря дорогую сигарету и в конце концов почувствовав себя человеком. Осушив бокал, Артур машинально потянулся за другим. Неожиданно, перед глазами все поплыло, а тело стало почти ватным. Нет, Артур был слишком крепок, чтобы опьянеть от двух бокалов вина. Он понял, что проклятый начальник что-то подсыпал в бокал. Артур попытался встать, но не мог. Ноги стали обмякшими и непослушными. он едва не свалился. Начальник толкнул его. Артур свалился животом на кровать. Он не ощущал своего тела, руки и ноги не слушались своего обладателя. Артур с трудом повернул голову и увидел, как начальник расстегивает ремень на своих брюках.
     - Что ты собираешься делать, мразь? - с трудом ворочая языком, спросил Артур.
     - Обладать тобою, - с мерзкой усмешкой ответил начальник. Его лицо, напоминавшее лицо колдуна из какой-нибудь сказки, которое и лицом-то трудно было назвать, раздвоилось. Артур хотел было пожелать ему мучительной смерти, но язык отказался слушаться. Голова закружилась, как на каруселях. Последнее, что видел Артур, был начальник, расстегнувший ширинку. Впрочем, казалось, что там был еще точно такой же начальник. Они, будто двое из ларца, обступили его. Артур отключился.




                3

     - Отдыхаем и расслабляемся, - дал команду Серебряный. - Никого сегодня не трогаем, хоть бы тут даже шел отряд китайцев. Понятно?
     Все закивали бритыми головами.
     - А почему? - спросил какой-то скиненыш-малолетка.
     - Ждем большого празднества, - ответил Серебряный. - Сегодня ночью будем петь и танцевать.
     - Правда? - маленький защитник нации принял его слова буквально. Бритоголовые засели в полуразваленном доме, дожидаясь своего часа.
     Спайк нашел себе развлечение - нарисовал на стене черномазого и целился в него из пневматики. Кто-то долбил стену ботинком от нечего делать. Многие пили пиво, напевая строки из Коловрата.
     - Тише! - сказал Серебряный. - не шумите. Нас никто не должен слышать.
     О том, что будет сегодня, знали только три человека - Адольф, Спайк, ну и Серебряный, естественно.
     - Стойте, сюда кто-то идет! - сказал Спайк.
     - Кто это?
     - Это Энжел, - обрадованно сказал Адольф. Она поздоровалась со всеми кивком головы. - Хочу с тобой поговорить, - обратилась она к Серебряному.    
     - Как ты узнала, что мы здесь? - с удивлением и легким недовольством спросил он.
     - Мне сказал Адольф.
     - О чем ты хотела поговорить?
     - Хотела попрощаться. Завтра в 9 вечера я буду далеко отсюда. Мы с родителями переезжаем в Москву. Навсегда.
     Серебряный молчал. Потом пожал плечами.Он отошел.   - Ты не обязана передо мной отчитываться.
     - Я и не отчитываюсь. Просто пришла попрощаться, - она развернулась и молча ушла, а Серебряный пошел к своим, он был задумчив.
     - Что она тебе сказала? - с волнением спросил Адольф.
     - Так... Не важно.
     - Я догоню ее, - проговорил Адольф.
     - Не нужно, - ответил Серебряный. - Пусть идет. Зрелище, которое будет сегодня не для ее глаз.
     - Адольф вынужден был согласиться.
     - Хайль Гитлер! - орали пьяные скины.
     - Закройте свои рты, придурки! - строго сказал Серебряный. - не привлекайте внимания. Читал "Майн Кампф"? - спросил он, чтобы скоротать время.
     - Да, - ответил Адольф. - От корки до корки прочел. Великие люди пишут великие вещи. Гитлер хотел иметь неограниченную власть. Он целеустремленно шел к осуществлению своего плана.
     - И получил эту власть после смерти Гинденбурга, - ответил Серебряный. - Германия превратилась в авторитарное государство, а он стал его вождем. Такими великими людьми можно только восхищаться, они всегда добиваются своего.
     - Или с достоинством принимают поражение. Достаточно вспомнить исход второй мировой.
     - У него не было выбора, - проговорил Серебряный, - как покончить с собой. На карту было поставлено все.
     - Да, такие величайшие люди, как Гитлер, рождаются раз в столетие. Дождемся ли мы второго фюрера, который поднимет движение во всем мире? Нет, конечно же, я не хочу третьей мировой. Просто, каждый должен знать свое место. Украина для белых.
     - Евреи тоже белые, - заметил Спайк, целясь в голову своей мишени.
     - Ты прекрасно знаешь, что я имел ввиду славян, - огрызнулся Адольф. - Если бы нашелся второй человек, подобный Гитлеру, за которого не обидно было бы и жизнь отдать, преклоняясь перед его величием, и, будучи простым солдатом!
     - Помнишь присягу, которую давали Гитлеру в 34-м? - спросил Серебряный.
     - "Клянусь, что я буду преданным, и буду повиноваться фюреру Германской империи и германского народа Адольфу Гитлеру и буду выполнять свои обязанности добровольно и самоотверженно", - по памяти воспроизвел Адольф.
     - А клятву эсэсовцев помнишь?
     - "Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и рейхсканцлер, в верности и храбрости. Я клянусь повиноваться до смерти тебе и тем, которых ты назначил для того, чтобы командовать мной".
     - Вы ходячие энциклопедии, - сказал Спайк, заряжая пистолет.
     - Сколько там времени? - спросил Серебряный.
     - Без пяти три, - ответил Спайк.
     - Пора! Кто будет шуметь, самолично закрою рты. Думаю, все знают, что случилось с Темой.
     Они двинулись в путь, надвинув на лоб капюшоны, скрывая лица под банданами. Несколько человек тащили четыре канистры с бензином.
     - Тише! Я схожу на разведку, - сказал Адольф. Закутавшись в пайту Everlast, он вышел из укрытия.
     - Давайте! - махнул рукой Адольф. Скины выбежали с канистрами.
     - Тщательно облейте стены, - давал распоряжения Серебряный. - Я хочу, чтобы здесь не осталось и камня на камне.
     Когда все было готово, Серебряный с улыбкой бросил спичку. Огонь разгорался медленно и не торопясь, потом здание вспыхнуло, как факел.
     - Смерть жидам! - закричали десятки голосов. - Хайль Гитлер! Слава нации! Слава победе!
     Бритоголовые начали беситься, толкая друг друга и валя на земь. Серебряный стоял молча и с удовлетворением смотрел на пожар. Пламя поглощало, требуя все больше и больше пищи по мере своего роста.
     - Чего еще желать от жизни, видя перед глазами такое величественное зрелище? - сказал Серебряный, засмотревшись на то, как языки пламени лизали стены, дойдя до еврейского флага и шестиконечной звезды.
     Адольф печально вздохнул, будто бы его что-то тяготило.
     Пламя переходило на соседние здания, не желая останавливаться на достигнутом. Вскоре раздались крики:
     - Пожар! Пожар!
     - Кажется, пора отсюда сваливать, - сказал Серебряный. - Здесь становится слишком горячо.
     - Сейчас, только сделаю пару фоток для интернета. Вот так! Еще одну. Славное фото.
     Бритые поспешили исчезнуть. Здесь им теперь делать нечего.
     - Слушай, Адольф, может стоит снова заняться нашей группой?
     - Может быть, - ответил Адольф. Из-за разлада, который внес в их движение Адольф, они долго не общались.

     - Слышали, что в Полтаве бритоголовые подпалили здание еврейской общины? - спросил Бульдог.
     - Класс!
     - Вот это здорово! - раздались восхищенные голоса.
     - Так выгорел весь квартал. Пожарные еле затушили. Так и город спалить недолго.
     - Главное, что жидовский сарай сгорел, - ответил на это бритый в сером фредаке.
     - В Полтаве ребята молодцы, а о нас давно никто не вспоминает.
     - А давайте подпалим здание Меджлиса, - поступило предложение, на которое все охотно согласились.
     Идя домой, Бульдог заметил Пумбу. Пумба шел с дипломатом, в цивильных брюках и белой рубашке.
     - Здоров, брат, как оно? - обнялись.
     - Поступил в медик. На гос, - с радостью сообщил Пумба.
     - Да ты что, врачом будешь, кто бы мог подумать! - изумился БУльдог.
     - Да... Почувствовал в себе призвание помогать людям, делать что-то полезное для других. Раньше я только ломал, а сейчас хочу научиться чинить. Как у вас тут?
     - Меджлис собираемся подпалить, - ответил Бульдог.
     - Безбашенная идея. СМотрите, мусорам не попадайтесь. Иначе дадут больше, чем оно того стоит.
     - Да, нужно быть осторожнее, - согласился Бульдог.
     - Что-то ты грустный какой-то. Что-нибудь стряслось?
     - Да... Ничего. В том-то и дело, - задумчиво ответил Бульдог. - Не знаю, тяготит меня эта жизнь. Не могу найти смысла.
     - Ого,, смысл в жизни вызвался искать! - сказал Пумба. - На философию потянуло? Никак у тебя хандра? А как же великая идея, разве это не смысл твоей жизни?
   Бульдог пожал плечами:
     - Смысл, наверное. Да только этого мне мало. Не хватает чего-то. Хочу, чтобы мир стал белым, хочу видеть счастливые лица своего народа, улыбки белых детей. Хочу, чтобы мы жили в мире и гармонии, зарыть топор войны и жить спокойной, счастливой жизнью, потому, что врагов не осталось бы.
     - Сказочник и мечтатель! - пришел к выводу Пумба. - Если не с кем будет больше воевать, то и скин хэды не нужны станут.
     - Мне было бы достаточно знать, что все в стране хорошо, никто не лезет в наше государство и нашу жизнь. Но я знаю, что такого никогда не будет, потому что существуют татары, которые плодятся, как тараканы. Их, с каждым днем, становится все больше и больше, скоро они начнут выгонять нас из собственных домов, требуя земли получше. И никому ничего не надо. Как разбудить народ, что сделать, чтобы слепцы открыли глаза?
     Пумба пожал плечами. Сейчас его волновали уже другие проблемы.
     - Кстати, встретил Энди и он сказал мне, что Артура поймали.
     - Не может быть! - воскликнул Бульдог. - Поймали-таки!
     - Да, и он в какой-то тюрьме под следствием, только о нем никто ничего не знает. В Списках он потерян. А значит, сгниет в тюрьме, если не хватит силы воли с собой покончить.
     Бульдог покачал головой.

     Энжел помогала матери нести сумки. Она мысленно прощалась с городом, в котором прожила всю свою жизнь. Этот маленький городок был таким милым ее сердцу, что она ни за что не променяла бы его на такой мегаполис, как Москва. Но обстоятельства сложились не в ее пользу - она зависела от родителей, да и здесь не было радостно, потому, что она все еще любила Серебряного, зная, что быть ничего не может. Оставалось забыть прошлое, начать новую жизнь в другом месте, где ее никто не знает. Пятнадцать минут до того, как поезд тронется. Энжел бросила на город печальный взгляд. Прощай, Полтава! Вдалеке она заметила бегущего с большой скоростью человека. Зрение не подвело ее - это был Серебряный.
     - Я спешил, думал, что опоздаю, - пробормотал он на ходу, пытаясь отдышаться.
     - Зачем ты пришел? - удивленно спросила Энжел. - по-моему, вчера ты равнодушно отнесся к известию о моем отъезде.
     - Я думал, что это всего лишь твоя уловка...
     - Убедился, что правда? Прощай.
     Но он настойчиво и сильно потянул ее за руку:
     - Не уезжай. Порвем билет.
     - Почему?
     - Потому, что я тогда соврал... Я ведь в тебя влюбился.
     Энжел тупо смотрела на него. Молчала.
     - Почему ты говоришь это только тогда, когда осталось десять минут до отправления поезда? - наконец спросила она. - Ты же знаешь, что мы больше не увидимся.
     - Может потому, что начинаешь ценить только тогда, когда теряешь, - ответил Серебряный. Энжел отвернулась в сторону, скрестив руки на груди. Они опять молчали. А драгоценные минуты шли.
     - Анжела! - закричала мать. - Поторапливайся, иначе мы опоздаем на поезд.
     - Иду, мам, - крикнула она.
     - Скажи, ты ко мне еще что-нибудь чувствуешь?
     Энжел мрачно и обреченно кивнула, опустив глаза в пол.
     - Тогда ты не должна уезжать...
     - Слишком поздно.
     - Да, я тупил. Все этот чертов характер! Но с этого дня все будет по-другому...
     Энжел покачала головой:
     - Я должна ехать.
     - Не должна, - он обхватил ее за плечи и запечатлел на губах поцелуй.
     - Анжела! Быстрее, поезд сейчас тронется! - строго закричал отец.
     Она обернулась:
     - Уже бегу!
     - Не уедешь? - он сделал легкую попытку удержать ее. Энжел несколько секунд колебалась, потом высвободила руку:
     - Прощай, Никита, прощай навсегда!
     Она побежала к вагону, еще бы секунда и поезд бы тронулся. Серебряный смотрел ей вслед.
     - Неужели раньше нельзя было поговорить? - сделал выговор отец.
     "И вправду", - подумала Энжел. - "Неужели нельзя было начать этот разговор раньше? Почему это случилось именно сейчас? Это жестоко!"
     - Какой симпатичный мальчик стоял с тобой, - сказала мать, - кто это?
     - Никто, - дрогнувшим голосом сказала Энжел и отвернулась в сторону, чтобы родители не видели мокрых глаз. Она не смотрела в окно, чтобы не усугублять ситуацию. Слишком трудно видеть человека, который тебе дорог, когда знаешь, что это в последний раз...




                4

     Артур метался на полу, у него был жар. Тюремщики обсуждали его, думая, что он ничего не слышит.
     - Это его от начальника притащили таким обессиленным.
     - Видно, начальник не на шутку разгулялся.
     - Такие как раз в его вкусе.
     Артур стиснул зубы от переполнявшей его ненависти и издал стон. Тюремщики, склонившиеся над ним, в испуге отпрянули.
     - Ну его к черту, лучше этого парня не трогать! - послышался перепуганный голос Креста. Артур никогда в жизни еще не чувствовал себя так паршиво. Даже тогда, когда узнал, кто его мать, он был не таким униженным, как сейчас. В этот момент он искренне желал смерти, чувствуя себя последним омерзительным ничтожеством. Тело жгло огнем. Когда Артур смог подняться, увидел, что вся грудь исцарапана и искусана. Словно дикие звери пытались разорвать его тело на шмотки. Артур схватился за голову. Мыслей больше не было.
     - Пить, - только и проговорил он.
     - Здесь и вода на вес золота, мой друг, - прошепелявил Крест, доставая из потайного места флягу.
     Рука Артура потянулась к ней. Отпив чуть-чуть и почувствовав привкус мочи, Артур запустил флягой в стену.
     - Кто это сделал?!
     - Это не я, Богом клянусь, не я! - начал оправдываться Крест. - Это все они!
     Артуру было уже все равно. Он продолжал сидеть, обхватив голову руками.

     - Привидите его ко мне! - сказал Феликс.
     - Он болен, Феликс Эрнестович, - ответил молодой охранник.
     - Мне плевать, болен или здоров, - заорал следователь. - Мне положено его допросить, и я его допрошу. Пусть он там хоть при смерти валяется.
 


 
 
        Охранник не стал спорить и повиновался. Артур снова оказался в кресле перед человеком, на которого он уже не мог смотреть. Феликс с ехидной улыбкой похлопал его по плечу:
     - Поздравляю, дружок, слышал, что ты вчера лишился девственности?
     Артур словно прирос к месту. Так его еще никто не унижал. Это было чересчур.
     - За все в жизни приходится платить свою цену, в том числе и за вкусный обед.
     С губ следователя не сходила мерзкая улыбка, которая так убивала Артура.
     - Правда, тебе понравилось? - продолжал Феликс. Он действительно хорошо знал свое дело, ведь и словом можно убить человека. Артур продолжал молчать.
     - Не расскажешь, ну и не надо, - Феликс со спокойной уверенностью ходил туда-сюда, глядя на носки своих начищенных ботинок. - Только будешь частым гостем у начальника. Ему тоже понравилось.
     - Хайль Гитлер! - ответил Артур.
     - Хайль Гитлер! - перекосоротил со смехом Феликс. - "Хайль Гитлер!" - кричали педики. Да тебе уже шнурки голубые пора надевать, дружище.
     - Чтоб ты сдох! - в сердцах сказал Артур.
     - Все мы сдохнем, - ответил Феликс, смерив его презрительным взглядом. - Только ты, прежде чем сдохнешь, еще порядком помучаешься. Вот у меня такая идея появилась, свастику на тебе выжечь. Вы же любите фашистскую свастику? Любите-любите! - он вздохнул. - За что наши деды на фронте умирали непонятно. Чтоб сейчас вот такие ублюдки рождались?
     - Это вы ублюдки! - выговорился Артур. - Такие же звери. Мы хоть черных уничтожаем, а вы, мрази, над своими же издеваетесь. Но мне на вас насрать! Делайте со мной, что хотите. Унижайте, режьте на куски. Я страдаю за свою идею. Слава Гитлеру! Слава нации! - он в исступлении кричал до тех пор, пока мощный кулак Феликса не заставил его заткнуться.


     Наконец-то Миф нашел то, что так давно искал. Нашел свое утешение в религии, в Боге. Он слишком много испытаний прошел, слишком страдальческой была его жизнь. Теперь все изменилось за один раз. Он обрел гармонию с этим миром и внутреннее спокойствие. Никогда не быв религиозным, Миф обнаружил в себе такие предпосылки, найдя Библию затравленного пит- булем парня-еврея. Спустя несколько лет, нелегкий жизненный путь вновь привел его на стезю добра и смирения. Пресытившись видом крови и трупов, Миф был счастлив, что смог выкарабкаться из этой злачной клоаки, которая тянула его на дно.
     Миф был счастлив знакомством с Ашоки. В этом маленьком человеке скрывалось слишком доброе сердце и открытая душа. Никогда не веря в идеал, и зная, что человек по своей природе не совершенен, Миф не мог найти в нем ни одного изъяна. В нем не было ненависти, мстительности, лицемерия, как у остальных людей, которые раньше окружали Мифа. Ашоки научил его любить Иисуса, Бога-человека, который принял мученическую смерть на кресте из-за чужих грехов. Это было искуплением. Мифу стало казаться, что все страданья, выпавшие на его собственную долю - тоже искупление чьих-то грехов. Он решил принять свою судьбу, как должное, ни о чем более не сожалея. Все, что с ним случилось, было угодно Богу, да и какое право имеет он жаловаться на свою судьбу, когда Бог пожертвовал своим сыном ради них, людей, в которых слишком много пороков.
     Один раз, идя с Ашоки по городу, Миф увидел Тему. Он боялся этой встречи и избегал ее. Но пройти мимо незамеченным не удалось, Тема смотрел прямо на него.
     - Привет, - сказал Миф.
     - Здорово! - довольно грубо сказал Тема. - И как это называется?
     Миф молчал.
     - Хочешь, я тебе скажу? Это называется предательством. Ты меня кинул, Эдик, несмотря на то, что я для тебя сделал. Я вытащил тебя. Если бы не я, ты гнил бы сейчас в психушке. Понимаешь?
     - Знаю, Артем, я тебе благодарен.
     - Благодарен? Он мне благодарен! Только и всего! Нет, братишка, так не выйдет. Ты поможешь мне отомстить Серебряному, уничтожить его.
     - Оставь эти затеи, - возразил Миф, - твое сердце переполнено ненавистью. Это плохо.
     - Подумать только! Какой божий одуванчик! А, интересно, кто пытался убить АРчи? Что, молчишь? Может заговоришь в милиции?
     - Ты мне угрожаешь? - спросил Миф.
     - Нисколько. Просто требую должок. Я помог тебе, а ты помоги мне.
     Миф опустил голову. Он не знал, что ему делать. Радость снова омрачилась печалью.

     Артура вели на очередной допрос. Проходя мимо умывальника, он случайно глянул на себя в зеркало и искренне испугался: белое, как стена, лицо, с впавшими и опухшими глазами, вокруг которых вырисовывались черные, громадные круги. Все лицо было в ссадинах, губа разбита, на виске кровоподтек. Он зарос бородой, словно лесной человек, отросшие волосы на голове были в беспорядке. Мощный торс исхудал, словно у бездомной собаке, он также был покрыт увечьями. Его вид был настолько ужасен, что Артур едва не прослезился от жалости к самому себе. Прихрамывая, он поковылял на допрос, беспощадно подталкиваемый охранниками.
     Феликс поражался Артуру. Поражался тому, что он до сих пор еще не сломался, что он все еще держится.
     - Да, вид у тебя неважнецкий, - проговорил Феликс. - Опять, наверное, петушил кто-нибудь ночью.
     Артур никак не среагировал, безразлично смотря вперед.
     "Не огрызается", - подумал Феликс. - "Это уже хороший признак".
     - Я предлагаю тебе сделку, - сказал следователь. - Да, даже так. Я тебе, ничтожеству, предлагаю сделку. Ты, думаю, уже понял, что здесь живые завидуют мертвым. Так вот, все рассказываешь - я оставлю тебе нож, чтобы ты смог покончить с собой, если тебя не прельстит пожизненное заключение.
     Артур с ненавистью посмотрел на него:
     - Я слишком люблю жизнь, чтобы принять твое гнусное предложение. Ничего от меня не добьешься!
     - Посмотрим! - ухмыльнулся Феликс. - На колени!
     - Что?
     - Я сказал, на колени!
     - Лучше смерть! - ответил Артур.
     - Вот видишь, - сказал Феликс. - Ты все-таки признаешь, что смерть лучше. На колени. Я жду!
     Следователь был неумолим. Он схватил его за шею и резким рывком потянул вниз. Артур невольно упал на колени.
     - Ну и что? - Феликс удовлетворенно улыбнулся. Глаза Артура метали гром и молнии. Он ненавидел Феликса так, что если бы ему освободили руки, он бы разорвал его на кусочки.
     Феликс стоял и издевательски смотрел на него. Наверное, точно так же смотрел Юлий Цезарь на покоренное им племя галлов. Ему это доставляло настоящее удовольствие. Феликс снова схватил его за шею, ловко опустив голову жертвы на пол и наступив на него ботинком.
     - Ну что? - издевательски заглянул ему в глаза Феликс.
     - Мерзкий сукин сын, - прошипел Артур. - Пользуешься тем, что у меня заняты руки? Развяжи меня и посмотришь, что будет.
     - Угрожать мне будешь, щенок? - Феликс наступил ногой сильнее, раздался хруст костей. Артур вскрикнул. Феликс был искренне доволен делами рук своих. Улыбочка садиста отразилась на его физиономии.
     - Все мне расскажешь? - он наклонился, словно змей-искуситель, уговаривавший Еву съесть запретный плод. - Тебе все равно придется рассказать - выбора нет. Сгниешь здесь. И никто тебе не поможет. Ты даже в списках не числишься, никто о тебе и не вспомнит, куда ты девался.
     - Слава нации! - было ему ответом.
     Феликс еще сильнее наступил ему на ребро. Артур стал кричать, уже не в силах сдерживать невыносимую боль.
     - Я добьюсь того, что ты захочешь смерти, а смерти не будет.
    

     - Скоро я узнаю его слабое место, - задумчиво проговорил Тема. - И тогда придет час расплаты.
     Тема перевел взгляд на Мифа.
     - Ты поможешь мне.
     - В чем?
     - Свершить казнь.
     - Ты сам сходишь с ума, - проговорил Миф, испуганно глядя на него. - Жажда мести ослепила тебя.
     - Ты будешь со мной. Ты мне поможешь, - уверенно сказал Тема. - Мы это сделаем. И ни один человек не должен об этом знать, - он приложил палец к губам.




                5

     - А потом она все равно уехала, - окончил свой рассказ Серебряный. - Сказала, что больше никогда не вернется в Полтаву. И это после того, как я признался ей в своих чувствах!
     Адольф внимательно слушал его, боясь проронить хоть слово. По мере того, как рассказ продолжался, Адольф то и дело менялся в лице.
     - В чувствах?! - неожиданно взорвался Адольф. - Ты же никогда ни к кому не испытывал чувств! Ты привык, что всегда любили тебя, а сам ты не любил никого, только пользовался. Пользовался и кидал!
     Серебряный лишился дара речи и молча, удивленно, смотрел на Адольфа.
     - Я давно сдерживался, чтобы не высказать тебе всего этого, но сил больше нет!
     Анжела прекрасная девушка. Она пыталась покончить с собой из-за тебя. Она искренне тебя любила, а ты морочил ей голову, потому что сам не знал, чего хочешь. ДА ты кроме себя никого не любишь и никогда не любил. Только я любил Энжел и до сих пор люблю.
 Я бы сделал ради нее все, если бы только она мне ответила взаимностью. Но она любила тебя, хотя ты и не стоишь ее любви!
     - Да как ты смеешь мне такое говорить! - Серебряный вскипел, еле сдерживая себя, чтобы его не ударить.
     - Как ты смеешь! - он раздосадованно покачал головой, решив, что лучше уйти и не накалять остановку до предела.
     - Серебряный, ты куда? - спросил Спайк.
     - Что там у вас стряслось?
     - Ничего, - ответил Серебряный. - Я иду домой.
     - Не забывай, завтра в десять на старом месте. Забита стрела с хачами. Раздуплим их вместе, мы это сделаем без особых усилий.
     - Само собой разумеется, - ответил Серебряный. ОН ушел домой в прескверном настроении, которое только могло быть...


     Артур не знал, сколько сможет протянуть еще. Каждый день приносил ему невыносимые мучения.
     Некоторое время он вообще не мог делаться, пролежав с переломанными ребрами. Феликс с каждым днем становился все беспощаднее. Он, как всегда, надеялся на легкую победу, но Артуру обманул его ожидания. Это бесило Феликса, но пока что он ничего не мог добиться от Артура.
     Артур перестал быть похожим на человека. Он еще больше оброс волосами, а подбородок оброс растительностью. Казалось, узник постарел лет на десять. Его тело стало казаться ему совсем слабым и немощным.
     Он разучился мыслить, живя одним днем. Только одно облегчение было здесь - это сон. Когда не было сна, жизнь казалась невыносимой особенно. Да и жизнью это нельзя было назвать. Жалкое существование. Ничего более.
     Артур лежал на грязном полу, царапая свастику на стене.
     - Отсюда возможно сбежать? - он повернул голову к тюремщикам.
     - Если бы это было возможно, - сказал Огги, жуя раздобытую где-то головку чеснока - мы бы здесь не торчали. Был у меня когда-то план. Хотел сбежать, когда меня вели в кабинет к начальнику. Но испугался. Не рискнул.
     "А я не испугаюсь и рискну", - подумал Артур. - "Терять уже нечего все равно". Он молил всех богов, какие только существуют, чтобы начальник вызвал его к себе и это произошло спустя пару дней.
     - Иди в душ, помойся, от тебя дурно пахнет, - сказал охранник, протягивая ему полотенце и мыло.
     Артур небрежно взял полотенце. Он снова начал думать. Думать о том, как можно выбраться отсюда. Душ приносил бренному телу кое-какое облегчение. Артур стал чувствовать себя немного лучше, помывшись и надев свежую одежду, предложенную охранником. Еще бы побриться! Но бритву ему давали, опасаясь, что он может покончить с собой.
     Артур был готов вновь встретиться с мерзким уродом. Он придумал кое-какой план на первое время, надеясь его осуществить.
     - Кого я вижу! - сказал начальник, делая вид, якобы удивлен его визиту. - Господин Артур собственной персоной! Присаживайтесь-ка поудобней. У меня всегда найдется, чем вас попотчевать. Артур сделал вид, что такая обстановка его вполне устраивает, что он расслаблен и доволен жизнью, собрав все свои остатки воли, пытаясь забыть об отвращении и ненависти к мерзкому педику. Выпив немного вина, которое о себе знать, и здоровый крючковатый нос начальника раскраснелся. Он позволил себе маленькую вольность подсесть поближе к Артуру. Артур только выжидал момента. В считанные секунды огромными, хоть и исхудавшими руками, Артур вцепился в шею начальнику, маленькую и щуплую, как у гадкого утенка. Он думал, что эта шея в его руках переломается пополам. Начальник пытался кричать, но Артур придавил ему живот своим коленом и стал вливать в раскрытый  уродливый рот вино.
     - Что, тварь, клофелин мне в бокал подсыпал? Вонючий жалкий педераст.
     Артур сделал музыку погромче, чтобы охранник за дверью ничего не слышал. Начальник стал кашлять, захлебываясь вином, которое нещадно вливал ему в рот Артур. Он наступил коленом ему на пах и придавил настолько сильно, насколько мог, заткнув рот полотенцем, чтобы на крики никто не прибежал. Начальник вытращил глаза, которые сразу же стали казаться больше. Артур смаковал каждую секунду этого приятного ему зрелища. Он должен быть отмщен за неслыханное унижение. Но не так-то все просто! Начальник заплатит теперь большую цену за свое маленькое хобби. Придерживая начальника одной рукой и коленом. Артур сорвал с окна занавеску, быстрыми движениями вытащив тоненький, но прочный канатик, на котором она держалась. Поплотнее заткнув начальнику рот полотенцем, он принялся за работу. Расстегнув ширинку начальника, он привязал туда один конец канатика, он привязал туда один конец канатика, он привязал туда один конец канатика, другой же привязал к дверной ручке. Поняв, что он собирается сделать, у начальника еще больше округлились глаза от ожидающего его невыносимого ужаса. Артур с улыбкой помахал ему рукой и нажал кнопку звонка. Рванувший двери охранник, тем самым сделал свое дело. Забежав в кабинет, охранник кинулся к начальнику, находившемуся в полуобморочном состоянии. Этого времени Артуру хватило, чтобы выбежать и закрыть за собой дверь на ключ (т.к. охранник, торопясь, забыл, ключ в замочной скважине).
     Радуясь своей изобретательности, Артур кинулся на лестницу. Но недолго ему суждено было почувствовать вкус свободы. Прямо ему навстречу спешил Феликс с подмогой. Очевидно, охранник поднял тревогу, сообщив по телефону о побеге заключенного.
     - Далеко собрался? - Феликс, как всегда не преминул ехидно улыбнулся.
     Артур знал, что теперь его живьем закопают за то, что он сделал с начальником. Так он попал в изолятор.

     Серебряный собирался быть в назначенном месте в назначенное время. Если бы не странная записка, обнаруженная в почтовом ящике. В ней было написано следующее:
     "Никита, я вернулась только ради того, чтобы увидеть тебя. Я вышла на ближайшей станции и взяла билет обратно в Полтаву. Нам срочно нужно увидеться. Давай ровно в десять в разваленном доме. Очень буду ждать".
     Серебряный улыбнулся. "Я знал, что она далеко не уедет! Она не бросит меня после того, как я признался"...

     - Где Серебряный? Уже пол одиннадцатого, а его все нет! - возмутился Спайк.
     - Давайте подождем еще чуть-чуть сказал кто-то.
     - Сколько можно ждать! - проговорил Адольф. - У нас забита стрела. Мы обещали хулам помочь.
     - Мы без Серебряного никуда не пойдем, - заявили остальные бритоголовые. - Будем ждать до победного. Но его все не было...

     Серебряный подошел к развалинам.
     - Анжела! - тихо позвал он.
     Раздался крик какой-то ночной птицы.
     - Ха-ха-ха! - послышался чей-то нелепый смех. Серебряный вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял кто-то в черном чулке на голове и с топором в руках.
     - Здравствуй, мой фюрер! - издевательски произнес он.
     - Ты кто?
     - Твой палач! Ложи руку на землю.
     - Тема?! - вскричал Серебряный.
     - Кто же еще! Не хорошо ходить в должниках. Не люблю я этого! Руку на землю! - почти закричал он.
     - Да ты спятил! - испугался Серебряный.
     - Помнишь тот вечер, когда на руке у меня не стало хватать одного пальца? Хорошо помнишь? Запомнишь, значит, и этот вечер.
     - Где Энжел?
     - Откуда мне знать, - пожал плечами Тема. - В Москве.
     - Так это ты писал записку?! - вскричал от ярости Серебряный. - Как ты все это узнал?!
     - Земля слухами полнится, Ники. Руку на землю, если не хочешь лишиться головы. Клянусь, ты ее лишишься!
     Серебряный медленно опустил руку на землю, с ужасом ожидая, что же будет дальше.

 
     - Вали фашню! - закричал кто-то.
     - Это ультраса.
     - Один черт, все они заодно!
     Надвигалось человек пятьдесят, по большей части черных.
     - Нас всего пятнадцать! - крикнул рыжеволосый ультрас. - Где скины?!
     - Они нас кинули!
     - Подставили! Теперь мы пропали. Противники и не думали шутить. Завязалась драка.


     Тема размахнулся топором. Серебряный закрыл глаза. Неожиданно, кто-то толкнул Тему, топор отлетел в сторону, и наверняка раскрыл бы череп Серебряному, если бы тот вовремя не увернулся.
     - Кто там такой умный! - сказал Тема, снимая чулок с головы с головы и швыряя его на землю. Перед нам стоял Миф.
     - Как ты посмел! - закричал Тема. - Ты все испортил!
     - Не делай глупостей, - умоляюще посмотрел на него Миф. - Не калечь жизнь других и себе.
     - Она у меня уже искалечена, - он повернулся к Серебряному: - И ты еще здесь?! У тебя была отличная возможность убежать.
     - Я не бегаю от таких лохов, как ты, - заявил Серебряный.
     - Лохов?! Давай разберемся, как пацан с пацаном. Махач на равных, один на один, - они сцепились.
     - Надеюсь у тебя нет за спиной топора? - спросил Серебряный.
     - Надеюсь, у тебя тоже, - ответил Тема на его колкость такой же колкостью.
     Миф наблюдал за всем со стороны. Пусть разбираются, но без оружия! Он решил отнести топор и спрятать его куда-нибудь подальше. Тема тоже начинал сходить с ума, помешавшись на мести, которая ослепила его.




                6

     Привычная жизнь в камере могла показаться теперь настоящим раем, по сравнению с жизнью в изоляторе. С ним общались не хуже, чем с шелудивой собакой. Теперь его паек был - кружка вонючей, зазеленевшей воды и кусок заплесневевшего хлеба. О той каше, которую подавали раньше, можно было только мечтать. Кроме того, здесь приходилось воевать с крысами. В прямом смысле этого слова. Множество крупных серых тварей, словно выпущенных специально кидались на него, в надежде оторвать от тела кусок сочного мяса. Артур ни на минуту не мог сомкнуть глаз, боясь, что крысы сожрут его заживо. Приходилось обороняться от них всеми возможными и невозможными способами, пуская в ход кулаки, ноги и металлическую кружку - все, что у него осталось.
     Спать было невозможно, крысы не давали покоя. Артур больше не выдерживая, он готов был выть волком.
     - Ну, как тебе новое жилище? - с улыбкой  спросил Феликс. Артур исподлобья посмотрел на него:
     - Ненавижу.
     Феликс поражался ему все больше и больше: "Это не человек! Любой бы на его месте уже давно сломался, но только не он. Все равно я добьюсь своего, выбью из него признание".
     - Так что насчет свастики? - осведомился Феликс как бы между прочим. - Где тебе ее лучше выжечь?
     - Жги! - сказал Артур. Он научился за это время презирать боль. Феликс дал охранникам распоряжение накрепко связать Артура и кинуть на пол. Артур свалился, словно сноп сена. Феликс накалил утюг.
     - Отвечай, сукин сын, сколько людей угробил? Я с тобой церемониться не буду.
     - Как там здоровье у начальника? - съязвил Артур.
     - Ай-да шутник! - проговорил Феликс, прислоняя раскаленный до предела утюг к его телу. Раздался запах паленого мяса. Артур громко вскрикнул.
     - Сколько людей убил? - повторил Феликс.
     - Тебе и не снилось! - ответил Артур. Феликс прислонил утюг второй раз.
     - Зик Хайль! - ответил он, снова издеваясь над Феликсом и закричал еще громче, потому что боль была уже нестерпима, хотелось лезть на стенку.
     - Тебе повезло, что прошли времена святой инквизиции, - поговорил следователь, приложив  утюг к тому же самому месту, чтобы довести жертву до исступления от безумнейшей боли.
     Артур стал петь гимн Германии.
     - Нужно снова накалить утюг, - сказал Феликс как бы самому себе, - кажется он остыл.

    
     Тема пытался дотянуться до горла Серебряного и начал его душить. Тот свернул ему руку. Они скатились с пригорка. Тема стал лежать неподвижно.
     - Притворяйся, трусливый сукин сын! - воскликнул Серебряный, но Тема продолжал лежать, не шевелясь. Серебряный заметил на его волосах кровь.
     - Смотри, он ударился об камень! - воскликнул Серебряный. Потрогал пульс:
     - Да он мертв! Четко ударился прямо виском. Ты же видел, что я его не убивал, он случайно ударился.
     Миф закусил губу, готовый закричать.
     - Нужно сваливать отсюда и подальше, - сказал Серебряный, зашагав быстрее к дороге.
     Миф пощупал пульс еще раз, чтобы убедиться, что Тема мертв. Действительно - никаких признаков жизни. Мифу стало страшнее. Он побежал вслед за Серебряным.
     - Почему ты идешь за мной? - спросил последний.
     - Я не хочу идти сам, - ответил Миф.
     - Я же знаю, что ты - антифа.
     - Я уже давно не в движении. Я сам по себе и меня это вполне устраивает.
     Они молчали. Каждый думал о произошедшим сегодня случае.
     "Почему меня по-прежнему окружают трупы", - думал Миф. - "Когда это закончиться? Кровь и трупы преследуют меня, словно проклятие. Я же знал, что этот день не кончится ничем хорошим хорошим. Месть до добра не доведет. Господи, но я просто хочу мира и спокойствия. Неужели я прошу так много?"
     Они шли довольно быстро. В кустах стрекотали цикады, постоянно кричала какая-то ночная птица, наводя суеверный ужас.

     - Скины нас подставили, - ответил один из хулиганов, словно бойцовский пес, зализывая свои раны. - Пятьдесят на пятнадцать, пятеро из которых уже в больнице.
     - Они за это ответят! - добавил другой. - Мы не позволим, чтобы нас так вот просто кидали.

     Серебряный и Миф продолжали молча идти.
     - Ты же видел, что я его не убивал, - снова сказал Серебряный, посмотрев на Мифа. Тот кивнул, затравленно посмотрев по сторонам.
     Возле развилки Серебряный протянул ему руку, но Миф умоляюще попросил не кидать его и увязался с ним. Добравшись к дому Ашоки. Миф молил Бога, чтобы тот оказался дома. Ашоки сразу заметил, что что-то стряслось - это было написано на лице друга. Миф тот час же все ему рассказал.
     - И вы бросили несчастное тело в этой забытой Богом местности! - возмутился Ашоки. - Там редко встретишь наших прохожих и его найду нескоро. Ты хочешь, чтобы тело лежало и разлагалось, вместо того, чтобы быть погребенным по-христианскому обычаю? Берем лопату и идем туда, - сказал Ашоки, решительно направляясь к двери.
     - Нет! - вскричал Миф. - Только не это! Я не вернусь больше туда, ни за что.
     - Но ты должен, - настаивал Ашоки, - это твой долг перед Богом и душой усопшего. - После некоторых уговоров, Мифу пришлось согласиться. Они отправились в обратный путь около двух часов ночи. Миф шел молча, Ашоки бормотал себе под нос какую-то молитву, держа на плече лопату. Раздался резкий крик ночной птицы. Миф вздрогнул.
     - Где он лежит? - спросил Ашоки, когда они подошли к месту.
     - Вот з... - он не договорил, остановившись, как вкопанный.
     - Что случилось? - перепугался Ашоки.
     - Тела нет, - заикаясь проговорил Миф, смотря то на землю, где лежал труп, то на Ашоке.
     - Ты уверен, что оно лежало здесь?
     - Абсолютно уверен.
     - Трупы ходить не умеют.
     - но его здесь нет! Это проклятое место. Зачем мы сюда пошли. Боже мой!
     - Не хочешь же ты сказать, что труп превратился в зомби?
     - Ашоки, мне страшно, давай уходить отсюда, пожалуйста.
     - Тише! Ты слышишь звуки? - спросил индус. Миф стоял на гране сердечного приступа, вслушиваясь в мертвую тишину. Он действительно слышал какие-то звуки.
     - Пойдем, посмотрим, - предложил Ашоки. Смертельно перепуганный Миф отрицательно покачал головой.
     - Мы спрячемся в кустах, нас никто не заметит.
     Он схватил Мифа за похолодевшую, как лед, руку и увлек его за собой. Раздавался звук лопаты. Кто-то усердно рыхлил землю. Ашоки достал фонарик. Человек в это время обернулся, встретившись со светящимся глазом.
     - Кто здесь?! - испуганно ответил он. Миф узнал голос Серебряного и с облегчением вздохнул. Серебряный опередил их, решив зарыть тело подальше от любопытных глаз. Серебряный с удивлением посмотрел на Ашоки, подумав, откуда здесь взяться этому цветному. Ему повезло, что Серебряный был занят своими проблемами. Они помогли вырыть яму. Каждый рыл по очереди. Ашоки прочел молитву, провожая усопшего в последний путь. Они закончили все это дело к рассвету, спрятав лопаты в кустах. Слишком подозрительно было бы с ними возвращаться обратно в город.




                7

     Это была медленная и очень мучительная смерть. Тело, покрытое побоями, ожогами и множеством крысиных укусов, болело и кровоточило. Артур не ощущал его, настолько оно ослабло без еды и сна. Он подумал о том, что скоро крысы съедят его заживо, потому что у него не будет сил защититься. Снова шаги... Значит можно лишить крыс своего присутствия хотя бы на некоторое время. Артур с трудом передвигал ноги. Вот он и снова в привычном кресле. Сейчас придет Феликс и все начнется сначала. А вот и он. С улыбкой смотрит на то, в какое ничтожество превратился Артур. Заключенный поднял на него свои глаза, пожалуй, последнее, что до сих пор осталось красивым на его теле.
    - Мне нужен нож, - тихо проговорил он. "Неужели?!" - обрадованно подумал он. "Неужели он наконец-то сдался! Не может быть! Нужно запомнить сегодняшнее число! Продержаться более трех месяцев! Да, крепкий орешек. Другие все выкладывают в первый же день".
    - Ты получишь нож, - ответил Феликс, - но условие ты знаешь. Ты должен рассказать все, ничего не утаив.
    Артур кивнул.
    - Все началось с того, - начал он, - что на свое 13-летие я узнал, что мои родители вовсе мне не родители. Они взяли меня из приюта. Кто я и откуда никто не знал. Эта мысль настолько шокировала меня, что я возненавидел своих стариков. Я чувствовал себя безродным и брошенным. У меня не осталось никого, кроме моих идей, которые превратились в смысл жизни. Попробовав убить раз, для меня вошло это в привычный образ жизни. Соседского пацана, еврея, я затравил пит-булем, причем это доставило мне удовольствие, какое доставляет эстету лучшее произведение искусства. Всю вину я свалил на своего приятеля и не терзался угрызениями совести, а впоследствии убил его деда. Впрочем, на то была причина...
     - Ну ты редкостная мразь! - с ненавистью посмотрел на него Феликс. - Продолжим.

     - Что там вчера со стрелой? - спросил Серебряный.
     - Тебя не было и никто не пошел, - ответил Спайк.
     - Идиоты! - в бешенстве проговорил Серебряный. - Вы не должны были меня так долго ждать.
     - Нужно было позвонить и предупредить, - ответил Адольф. - Теперь, получается, что мы кинули пацанов.
     Навстречу шел Лекс, один из хулов.
     - Им теперь в глаза стыдно смотреть, - проговорил Серебряный.
     - Здорово, пацаны! - как ни в чем не бывало, поздоровался он.
     - Как там вчера? - спросили бритые.
     - Ничего не было, - соврал он. - Они не пришли.
     - А синяк под глазом откуда? - спросил Спайк.
     - Так, подрался в бурсе.
     - Слышишь, Лекс, - заискивающе сказал Серебряный, - вы, это, не обижайтесь. Серьезно, ну не получилось...
     - Да без проблем, - ответил Лекс, делая вид, что ему все равно. - Сегодня с ними забились там же, на то же самое время.
     - Сегодня придем точно, - пообещал Серебряный.
     - Тогда до вечера! - улыбнулся Лекс.
     - Кстати, Никита, а где ты вчера был? - спросили бритые, как только Лекс ушел. Серебряный вздрогнул, словно уличенный в краже вор. - На огороде заставили работать. Видите, все пальцы в мозолях?
     - В десять вечера на огороде? - недоверчиво спросил Адольф.
     - После такого адского труда я был не в состоянии куда-либо идти.

     Артур, воодушевившись, начал рассказывать все, как на исповеди. Он знал, что терять ему уже нечего и что сегодня он покончит с собой. Поэтому рассказывал от души. Феликс следил за ним своими водянистыми глазами, все больше и больше поражаясь рассказу.

     - А потом, та еврейка, которую я ударил ножом, - продолжал свою историю Артур, - спросила у меня, где я взял медальон. Я сказал, что при рождении повесила мать. И тогда она сказала, что это ее медальон, что его делали на заказ и другого такого не существует. Она сказала, что я ее сын, которого украла цыганка. Она в точности назвала мой возраст, сказала, что я похож на своего отца. Так я убил свою мать, которая оказалась еврейкой. И это видели все...
     Он отвернулся от Феликса. Феликс сидел молча, его лицо покрывала мертвенная бледность.
     - Хочешь, я расскажу тебе свою историю? - спросил он тихим голосом, таким непохожим на свой. - Двадцать пять лет назад я женился на молодой еврейке. Будучи человеком, занятым своей работой, я часто уезжал. В мой отъезд жена родила мальчика. Я подарил ей красивый, граненый медальон, который сделали мне на заказ. Она повесила его на шею мальчику. Спустя месяц, мальчик пропал. Я был уверен, что это сделала та самая цыганка, которая попрошайничала на нашей улице. Ни для кого не секрет, что цыгане часто крадут детей, чтобы продать  их бездетным семьям. как-то раз я прогнал ее, она разразилась своими глупыми проклятиями. Сказала, что нашей семье не видать счастья. Вскоре после этого пропал наш сын. Я думаю, что это могла сделать та цыганка, но не полностью уверен. Спустя годы, постепенно мы смирились со своей потерей. Детей больше не было. А три года назад жену убили. Я знал, что это сделали скин хэды, знал, что это сделал именно ты. Энди рассказал все, кроме того, что жена узнала медальон, кроме того, она узнала, что ты - наш сын...
     Артур слушал и не верил. Ну не слишком ли это для одного человека! Это точно какое-то проклятье, по другому нельзя и объяснить. Феликс, которого он ненавидел, который мучил и унижал его изо дня в день, доводя до самоубийства, оказался его отцом.
     Феликс тоже не мог прийти в себя.
     - Мой сын, убийца своей матери, последняя фашистская мразь, мразь, для которой нет ничего святого, - он сидел по-прежнему бледный, как смерть. - Как же я ненавижу тебя, сынок!
     - Взаимно, папочка! Если я такой, как ты говоришь, то мне было в кого уродиться. Ведь ты точно такой же! В тебе нет ни капли человечности, ты любой ценой добиваешься своего. Да, ты добился, уничтожил меня, втоптал в грязь, вот и наказание - рад ты был услышать, что я тебе сказал? Чего ты три месяца добивался от меня пытками? - он начал хохотать. - А теперь дай мне нож, папочка, уговор дороже денег.
     Феликс покачал головой:
     - Живи и мучайся!
     - Ублюдок, я тебя ненавижу! - проговорил Артур. Перед глазами все плыло, он понял, что теряет сознание.


     В 10 часов бритые были в условленном месте.
     - Почему никого нет? - спросил Спайк.
     - Идут! - крикнул Адольф, видя надвигающиеся тени. - Как их сегодня много собралось!
     - Антифа! - крикнул кто-то из бритых, когда свет упал на нашивку.
     - Никуда не разбегаемся! - крикнул Серебряный. - Хулы нас подставили, ничего! Будем биться до конца. Раз, два, три - погнали! - завязалась потасовка. Антифа в два раза превосходили их численностью, но бритые не хотели сдаваться. Они кричали свои лозунги, чтобы поддержать в каждом воинский дух.


     Артур несколько дней находился без сознания, хотя за ним ходило несколько врачей. Его лихорадило. Он лежал в бреду, сгорая от температуры.
     - Когда он поправится, - сказал Феликс, - документы должны быть готовы. Ему не должны дать пожизненное. Нужно вовремя отправить его за границу. Ты понимаешь, Антон? Надеюсь, ты не забыл того, что я для тебя сделал?
     - Конечно, Феликс. Все будет сделано. Ни одна живая душа не узнает. правда, я решительно не понимаю, почему ты так хлопочешь об этом преступнике, который должен был гнить за решеткой за все свои злодеяния...
     - Это не имеет значения! - перебил его Феликс.
     - Хорошо, как скажешь, в ближайшее время документы будут сделаны.
     Артур продолжал бредить. Его то кидало в жар, то знобило. Он находился в беспамятстве, ничего не соображая. Феликс внимательно вглядывался в его черты, находя в них все более новые средства со своими. Та же гигантская фигура, та же сила, беспощадность, тот же самый характер. Феликс качал головой, веря и не веря. Но была вещь, в которую он поверил в действительности - в проклятие той старой цыганки, которую он прогнал однажды. Счастье осталось где-то там, за чертой...




                Эпилог

     Спустя год...
     Миф вступил в христианское братство. Он помогал нуждающимся, порой отдавая все заработанные деньги до копейки. Ощущение того, что он действительно кому-то нужен, заполнило остальную пустоту. Ашоки был рядом, постоянно наставляя Мифа на путь истинный.

     Серебряный неизменно оставался со своими бритыми. В его жизни ничего не менялось. Он по-прежнему бредил мыслью объединить скинов Украины в одну организацию. Преследуемый такими утопическими идеями, Серебряный уходил все дальше от реальности.

     Адольф и Спайк продолжали заниматься музыкой. Их заметил один бритый, приехавший к родственникам из Москвы. Он пообещал White Monk's устроить выступление в столице России. Спустя полгода, Адольф со Спайком поехали выступать в Москву. Абсолютно случайно, мимо проходила Энжел. Но они настолько изменились, что даже не узнали друг друга. Адольф обернулся, углядев знакомые черты. "Нет, конечно же, это не может быть она", - пришел к выводу Адольф.

     Бульдог продолжал возглавлять движение в Симферополе. Постоянных людей в банде оставалось мало. Они приходили и так же уходили. Бульдог знал, что все ложится на его плечи. Он верой и правдой решил служить своему народу и даже бросил пить.

     Пумба перешел на третий курс университета. Он решил осуществить свою старую мечту и стать известным врачом, а, возможно, и изобрести вакцину против СПИДа. Он не часто теперь видел бритых, а когда видел, всегда говорил, что тоже служит своему народу, хоть и по-другому.

     Энди продолжал работать в СБУ. Он знал, что убитая жена Феликса - мать Артура. Просто предпочел молчать об этом, желая не влазить в чужие семейные дела. Если Феликсу суждено все узнать, то он и так узнает суровую правду. По крайней мере не из уст Энди.

     США. Штат Калифорния.
     Артур шел по берегу океана. У него был свежий здоровый и цветущий вид. Свежий воздух Санта-Розы пошел ему на пользу.
     - Артур, иди сюда! - закричали бритоголовые.
     - Что там случилось? - спросил Артур, увидев какую-то потасовку. "Наверное, опять поймали какого-нибудь нигера!" - подумал Артур. Здесь их было слишком много, что было непривычным для Артура, всю жизнь прожившего на Украине.
     - Стойте, расступитесь, дайте посмотреть! - протискивался Артур. "Это девчонка!"
     Она обернулась к нему. Артур не мог поверить своим глазам - "как похожа на Дану!"
     Она смотрела на него, как бы не веря, потом произнесла сдавленным голосом:
     - Привет...
     Сомнений быть не могло - это она! Только какого черта она здесь делала? Нужно было спасать ситуацию.
     - Парни, она моя! - сказал Артур тоном, не терпящим никаких возражений.
     - Но это мы ее нашли! - попытался возразить бритоголовый американец, но, встретившись с грозным взглядом Артура, тут же примолк. Артур схватил Дану за волосы, нарочито прикрикнув:
     - Пошли!
     Они присели за раскидистой пальмой.
     - Как это возможно! - проговорила Дана.
     - Не знаю, - с улыбкой пожал плечами Артур. - Может судьба?
     - Я приехала сюда к своей бабушке по отцу. Она вдруг вспомнила обо мне, и захотела меня увидеть. Я никогда ее не знала... Решила вот съездить... Кроме того, у меня остались не очень хорошие воспоминания о своем городе. А ты?..
     - Долгая история, - расплывчато ответил Артур. - В другой раз расскажу. Я и сам удивляюсь, почему я здесь.
     Они замолчали и в один момент посмотрели на безбрежный океан.
     - Ты... - начал Артур, но замолчал, не зная, как сформулировать предложение.
     - В общем, у тебя сейчас кто-то есть?
     Дана покачала головой:
     - А у тебя?
     - Нет. Ты... останешься со мной?
     Она кивнула.
     - Мне тебя не хватало, - проговорил Артур. Они обнялись и побрели вдоль океана, который разливался у ног белой пеной.
     - Артур! - закричали бритоголовые. - Куда ты пошел? Артур!
     Они шли не торопясь, и не оборачиваясь, делая вид, что не слышат.


                2005