Всё из Ничего. Книга Вторая. 0226

(Книга вторая "Уроки боговедения". Круг Третий. глава четырнадцатая)

Несмотря на бытность Вождём, он по прежнему уделял немало времени и значению Воинства. И на изобретение тренировок Воинов - он был мастак. Одна из тренировок надуманных им родилась из рассказа некоего охотника, как тот промахнулся копьем в сочную Амируу-йо, и копьё угодило в толстую кору старого дерева Хоуч-жоу. И каменный наконечник копья так увяз в коре, похвалялся он, с какой силой может метнуть копьё, что и упираясь ногами в ствол дерева едва смог его оттуда извлечь! Ну и целая кутерьма описаний вокруг этого, что свойственно средним охотникам в жажде нахвалить себя, благо там на месте происшествия свидетелей его подвига не было. После чего Буруй-Утао и пара Воинов пошли с добытчиками в Дебри, и там нашли дерево Хоуч-жоу, с листа которого варят бодрящий настой Учара, постарее да потолще. И Буруй-Утао попробовал воспроизвести на деле случай охотника. И сколь бы охотники не любители были приврать и приукрасить, но тут рассказчик истиной не погрешил. Ибо копьё действительно было трудного извлечь из вязкой коры ствола обратно. Тогда он длинным керамическим мачете рубщика тростника, вырубил большой прямоугольный кусок коры Хоуч-жоу. И отделив её от ствола дерева не без усилий, они кору доставили на полигон для тренировок. Потом соорудили чучело, укрыв его этой корой. И Буруй-Утао стал приглашать свободных Воинов поразвлечься в силе броска копья. У боевого копья был тяжелее наконечник и длиннее шест копья. Тем паче кидать надо было с расстояния, что была необходима сноровка чтобы не промахнуться мимо. После нескольких бросков один наиболее увенчался успехом попадания в центр куска коры. И вот меткий стрелок с гордым лицом подошёл к мишени и… дальше все повалились со смеху! Оттого как он бедолага пытался яростно вызволить своё копьё обратно из коры. Скоро веселились все, а когда надоело, Буруй-Утао собрал всех вокруг себя и сказал, – «Вот как весело было, правда! А вот представьте себе ещё большее веселье – Войну! Когда противник со всего пылу-угару вонзает в тебя копьё и…».
…Далее кто понял, грохнули со смеху! Так у воинства родился первый – Щит. Узорчатая коряжистая кора дерева Хоуч-жоу, после небольшой обработки смотрелась очень эффектно. Щит так и прозвали – Хоуч. Но это только начало…

   Монхат Угир последнее время носился как курица со своим яйцом, с идеей скотоводства. Делать большой загон из палок и прутьев было долго и ненадёжно хороший племенной самец Пахи-уа мог разнести эту более символическую ограду в два счёта. Да и траву они довольно-таки быстро выедали, оставляя после себя лишь дерьмо. – Зачем держать их в загоне, пусть гуляют себе гурьбой по Дебрям, небольшая кучка загонщиков-охотников всегда добудет пару зазевавшихся особей на мясо! – недоумевали многие Аборигены, - И что за прихоть такая!? Но встретиться с племенным самцом наедине никто бы желанием не горел! Тут и задние ноги не успеешь унести, как тот подденет тебя на рога! Монхат Угир никого не слушал, и вскоре появилась страшно модная новая специальность, а именно – Загонщик Скота. И чем же она была столь примечательна? Во-первых, - Наряд! Монхат Угир сам наряжался в такого страшного духа хищных Дебрей, из кусков шкур разных хищников, наложенных хаотично друг на дружку. Потом кошмарная маска сделанная из мягкого сорта дерева с большими деревянными же рогами и покрашенная сажей от углей Пекарни. Потом глиняная колотушка, из маленького глиняного кувшинчика, отверстием насаженого на ручку палки. Внутри горшочка было пара – тройка камушков. И когда трясешь, сей погремушкой то камушки бьются о внутренние стенки кувшинчика, создавая  довольно-таки интересный звук. И ещё длинный посох с острым концом на палке. Короче представление начинается. Сплошная театральщина. Пасётся себе стадо Пахи-уа, но вот одна скотинушка решила прогуляться в сторонку. И тут из кустов ей навстречу выскакивает некое странное страшное чудовище и вопит и бренчит своей палкой погремушкой, и пляшет дикий ужасный танец дикого Зверя, выделывая страшные коленца! Бедная скотинушка, так ломится обратно в своё стадо, что разве что сотоварищей с копыт не сшибает долой! Монхат Угир первый продемонстрировал эффект своего «детища» на Пахи-уа. На большое стадо надо было не менее восьми таких монстров чудовищ, по двое на каждую из четырёх сторон. Наряды у каждого должны были быть разными, и тут на такого рода фантазии, - не было предела. На Олимпе же сползали на пол подиума со смеху при виде такого Загонщика, во время исполнения акции устрашения скотинушки! Кроме того, загонщики должны были тайно следить за состоянием пастбища, и если жвачка (трава) кончалась, то надо было дать беспрепятственно уйти стаду на новое место. Главное зря стадо не пугать. Кроме того, надо было Загонщикам отпугивать и хищника, норовящего поживиться лёгкой добычей. Желающих стать Загонщиком Скота не было отбоя! Так, в дальнейшем, у Орды Монхат-Тау, появилось четыре стада Пахи-уа. А бои Быков Пахи-уа, стало самым из популярных зрелищ. И Загонщик стал – героической личностью!…

  На северных землях после великого нашествия скопища осталось несколько скелетов небольших морских хищников, нападавших на раненых воителей Скопища. И сколь времени не прошло с тех злопамятных пор на берегу, а раненые хищники отчего-то вылезали умирать на берег, остались костные пластины панцирей грудной клетки и эластичные костные плавники, сохранившиеся до сих пор. Период ливней не подействовал на них разлагающе, и они оставались прочными. Эту прочность лёгкость и эластичнось и заметил Буруй-Утао. Даже мощным копьём пробить, казалось бы, тонкую костную пластину, было весьма проблематично. И если удар попадал несколько под углом, то копьё просто соскальзывало с костной пластины. И Буруй-Утао предложил Воинам крепить такие пластины на переднюю часть своих шкур-мундиров. А затем стал привлекать морских охотников к идее добычи новых особей такого хищника. Идея была проста на входном канале у морских ворот, опускали в воду сеть сплетённую из прочных широколистных лиан. Перегораживая дорогу в глубь канала. Затем открывали до определённой меры морские ворота и на другую сторону от сетки бросали окровавленные куски свежей дичи. Морской хищник, чуя свежую кровь, терял что именуется голову и бросался за добычей. Как только звери проходили через морские ворота, их закрывали, отрезая путь к отступлению. А на пути к лакомой добыче стояла сетка из лиан. И там же по месту их добивали камнями и копьями. Главное знать место куда бить. На суше берега канала зверь был весьма неповоротлив, и риску было мало, попасть под его острые зубы. После нескольких экспериментов к данному промыслу приловчились. А чтобы не остались в накладе остальные аборигены, кроме Воинов, из данных пластин и плавников умудрились делать украшения на одежду и даже костные ножи! Тем паче, что кожа у него была гладкая красивая узорчатая и эластичная. Мясо же в пищу не годилось, а вот кровь, оказалось, была идеальной сывороткой при отравления любым ядом. И ныне Воин со щитом Хоуч и тёмными костными пластинами панциря на обмундировании, смотрелся очень мощно и эффектно, ну прямо хоть сейчас войну подавай! Пробовали делать и боевые костные мачете-мечи, и наконечники для копья. А подкожным жиром этого морского Зверя, в дальнейшем стали смазывать оси колес походных повозок.

   …Монхат Угир вдруг стал законодателем мод в Палатине. А дело было до смешного прозаичным, ибо ему стала претить излишняя почтительность к нему гостей на улицах Палатина. И тогда он заинтересовался плетённой в простую клетку сеткой из лиан для ловли морского зверя. Он сам ходил на охоту и принёс целую охапку таких лиан. И стал колдовать с ними у себя в палатах, после чего появился на улице в таком просторном балахоне-рубахе и подобного типа штанах из плотно сплетённых клеткой широколистных лиан. Народу сбежалось, вот хохмы то было! Но Монхат Угиру этот ажиотаж даже понравился, пусть лучше смеются, чем впустую чрезмерно обожествляют. Один из приезжих Баши спросил осторожно и что, мол, сиё означает, на что Монхат Угир ответил, -
– «Хурш-Ош, как ни странно оказывается ближе по положению к простому народцу, чем к Вай-Баши. А потом, наряд Хурш-Оша требуется только для принятия важных гостей, собраний и решений. Зачем же мне наряд святого таскать по пустому случаю? Это уж можно воспринять и как непочтение Богам! Если я к примеру решил просто прогуляться по родному Племени. Мне, поди, тоже своя личная жизнь нужна. Как ты считаешь так, или мне отныне только на Небе сидеть положено!?», - и он посмотрел на важного гостя выражением простого полоумного Бугая. Оказавшиеся рядом ротозеи грохнули добрым смехом. И гость заулыбался, кивая головою в знак согласия. С тех пор как Монхат Угир появлялся в своём балахоне, народ всячески делал вид, что это простой Бугай из народу топает. А гость тот однако, в кругах своих недовольство тайно казал, что мог бы, зная что знатные гости в Палатин приходят, им хоть какое уважение приличием своего титула казать, ведь не каждый день Хурш-Ош увидишь. А уж когда и посещаешь Монхат-Тау изредка, то это и вообще редкость. А он в скомороха, какого вырядился курам на потеху! Нельзя так! А когда лианы подсохли на его балахоне, то тот стал светлого цвета охры (светло-коричневый), что стало смотреться экзотически весьма эффектно, да и народ свой пообвыкся с его таким нарядом. К тому же одежда такая лёгкая была не то что шкуру носить, что пот в себе порой собирать норовит. И вторым оказался опять же Буруй-Утао, который как-то спросил, кто его надоумил такой наряд соорудить, или мастеровые чего тебе сами надумали!? "Ты ж меня и надоумил", - ответствовал Монхат Угир, - "своей сеткой на морского Зверя". Буруй-Утао хмыкнул. Ибо у них негласное соревнование шло, кто, что более нового и экзотичного для Орды придумает.