Печаль о русской печке

 Однажды, в переписке на сайте «Одноклассники»  племянница Надюша, коренная горожанка,   спросила меня о том, каких размеров у нас в избе была печка, так как, по детским воспоминаниям ( бывая в гостях у бабушки),   она   казалась  тогда ей огромной, теплой и гостеприимной. Начали вместе  вспоминать, да спрашивать у старших сестер о том,  чем запомнилась им наша  печка - благодетельница.
Примерный размер, сообщала я Наде, может сказать только  твоя мама - она все же строитель и в параметрах лучше  ориентируется.
Но, что сама я знаю об этом самом древнем сооружении крестьянского жилища? Клали печи  в основном из самодельного обожженного кирпича. Глину брали прямо у нас на заднем дворе. Помню, там была ямина небольшая, но длинная. Эту глину уже для обмазки  месили на конском навозе,  мякине, что-то еще для крепости добавляли и обмазывали несколько раз, а потом  еще и мягкой ветошью, смоченной  водой, проходили, сглаживая неровности и полируя поверхность.
  Глину для побелки - белую и красную, охристую -  покупали у заезжих людей, которые торговали ею по деревням на подводах. А брали эту удивительную целебную глину в Саракташском карьере. Сегодня на местном фаянсовом заводе  выпускается около шестидесяти наименований изделий. Сервизы столовые и чайные, наборы для пельменей, напитков, молока и салатов, горшочки для жаркого раскупают не только в Оренбургской области, но и во всех регионах России. Посуда известна в Германии и Дании.
 В побелку мама всегда добавляла соль. И она не стиралась так быстро. Маленькая Любаша любила лизать побелку и даже грызть ее до самой глины. Видно, что-то в организме не хватало.
 С печкой у нас связано много теплых воспоминаний и даже трагических.  Мы там отогревались после затяжных игр на  морозе или после работы во дворе, особенно осенней дождливой порой. Мама после похорон нашего отца  месяца два спала с нами, с троими, на печке. Обнимет нас и плачет потихоньку, не догадываясь, что мы все слышим и тоже переживаем потерю.
Однажды я играла на печке и нечаянно уронила что-то тяжелое прямо посередине лежанки. Пара кирпичей вывалилась внутрь,  и моя  левая нога по самую жопенку провалилась в низ. Мама к этому времени успела разгрести угли, чтобы поставить  хлеб. Крик, плач. Я лежу на коннике, что стоял напротив печи, мама чем-то смазывает обожженную кожу.  Болела я долго. Шрамы остались на всю жизнь.
 А еще на  печке мы учились - вслед за взрослыми - петь старинные песни. Играли там, мечтали. Отлеживались после тяжелой простуды. Дрались…
 Как-то братик Коля довел меня до белого каления. Я лежала на печке и читала интересную книгу. Прошу его угомониться. Но разве послушается, такой неслух! Я приподнялась и увидела, что на запечке вверху стоит  фаянсовая чернильница. Мы ее туда ставили зимой, когда приходили со школы. Чернила замерзали, а там, в тепле оттаивали. Ну вот, я эту чернильницу и метнула, угодив  в бедовую голову любимого брата. Кровь. Крик. Слезы. Я в панике. Что-то будет, ведь мне, примерной девочке, никак нельзя получать наказание от мамы. Но, все обошлось, а вот шрам остался.
Встречаясь с Колей в разные годы, мы  со смехом вспоминали этот эпизод и я, оглаживая седеющий ежик его волос, находила мою отметинку и всегда приговаривала: «Ох, и доставалось тебе от меня, но зато  на улице, перед мальчишками я никогда не робела, ведь у меня был ты, мой защитник!»
Из воспоминаний племянницы Нади:
«Тонечка, у меня тоже, как ни странно, очень много воспоминаний о нашей печке.  Как приятно было мечтать и грезить в уютном окружении  беленых стен,  мешочков с разными травами,  отделенной от всего мира разноцветной штапелевой занавеской.
 Нам  даже не мешали  мухи, хотя они   надоедливо жужжали осенней стылой порой,  забившись вместе с нами  в тепло. А еще вспоминаю, как мы  с  братиком Сережкой укладывались  в   этой уютной тесноте. Потолкавшись локтями и коленками, мы  поднимали ножонки, упираясь в потолок и нам казалось, что мы плывем в космическом корабле. За стенкой плачет ветер, воет в трубе, а нам здесь так покойно, так хорошо! ...
А ты помнишь какая занавеска была на печке? Белая в синий горошек по полю, а по низу шла  широкая полоса с крупными синими кругами-горошинами. Мы, когда в 1997 году приезжали отдыхать семьей  в окрестности Нижней Акберды, на Сборную речку, останавливались у  тети Шуры Юдиной-Прохоровой. И вот как-то захожу   к ней  в дом и увидев эту занавеску у нее на печи, невольно воскликнула: «О, о...как у нашей бабушки!"..А она и отвечает:"Да это и есть  ваша занавеска!"  После этих слов такое тепло разлилось в груди, словно с близкой родней встретилась. Да так оно и было,  ведь бабушка Поля  долгие годы дружила с этой семьей, и когда уезжала в город к дочкам, на память  о себе оставила вот этот скромный знак уважения и любви к своим добрым соседям. 
Что такое печь для русского человека, объяснять, наверное, не надо. Мне стало интересно, когда и как появилась в жилище уральских  славян этот неотъемлемый для жизнеобеспечения  атрибут? По данным кафедры всеобщей истории   Челябинского государственного педагогического университета, «хлебные печи Зауралья в начале XX века  были, как правило, глинобитными. Их остов, подобно остову сувала, делали из жердей и прутьев. Несколько тонких жердей, согнутых полукругом, укрепляли в основании и оплетали прутьями. Из жердей, установленных вертикально по кругу, оплетая их, сооружали прямой дымоход. Во внутрь остова накладывали камни, а в самую середину – несколько поленьев. Снаружи  это примитивное а первый взгляд сооружение обмазывали толстым слоем глины.  Но вот  печь  готова.  Самая пора проверить тягу, для чего укладывали легкие сухие полешки, щепки, хворост. И уж потом, как все пойдет на лад, и печь задышит теплом,  подбрасывали  более увесистые поленья. Камни в печи нагревались до такой степени, что загорался деревянный остов. Таким образом, глина прокаливалась и приобретала прочность. Подобные печи в Зауралье делали еще недавно.
Печи и сувалы располагались таким образом, что топки их были повернуты к фасадной стене избы. Против топки  во всю стену устраивали широкие нары, которые служили местом для сна, а во многих случаях – и местом для трапезы, заменяя тем самым столы и лавки».
 Знаток  русского зодчества С. Миркис пишет: « Русские печи подразделяются на две группы: традиционные, или обыкновенные, и усовершенствованные. Традиционная печь состоит из подпечья и горнила. С точки зрения обогрева помещения такая модель оставляла желать лучшего. Дело в том, что низ печи не отапливался, поэтому в избе у пола и на лавках было холодно. Начиная со второй половины ХIХ века русскую печь неоднократно пытались усовершенствовать. Так, пристраивали рядом плиту, потом встраивали ее в шесток, делая в нем дополнительную топку, на которой появился затем чугунный настил, — готовить пищу стало гораздо легче. Кроме того, к печи пристраивали различные отопительные щитки, и дымовые газы выпускали по каналам, направленным к полу, — в итоге прогревался низ помещения.
Надо сказать, что усовершенствования продолжались без конца. И пиковым моментом стал 1927 год, когда состоялся Всесоюзный конкурс на лучшую русскую печь. Лауреатами его стали академик В. Е. Грум-Гржимайло и инженер И. С. Подгородников, представившие проект печи под названием «Теплушка», которая в последующие 10 лет послужила прототипом для разработки целой серии печей от «Теплушки-2» до «Теплушки-15». Если разобраться, то лучших проектов и не было.
   И еще один удивительный факт.  Проведенные  в XX веке испытания оказались ошеломляющими: русская печь традиционной конструкции показала КПД 68 процентов,  то есть сопоставимый с КПД современной твердотопливной ТЭЦ.
  Вот что воспоминает о быте оренбургских сельчан Екатерина Теперикова, уроженка  деревни Герасимовка: «Основное место в каждом доме занимала русская печь. Она была большой, в ней пекли хлеб, готовили в чугунах пищу. Чугун в печку ставили и вытаскивали с помощью ухвата. На печке сверху был вмазан большой котел, чтобы в доме была горячая вода. За печкой был сделан лежак, который заменял кровать».
У каждой детали русской печки было свое предназначение и название, которые для многих современников  звучат  непривычно, словно из другого и незнакомого мира. Вот, например, что такое  подпечье, подпечек? Это большая полость под подом печи, внутри опечья, куда обычно укладывались дрова для следующей топки. Подшесток — холодная печурка под шестком, чаще всего там хранились ухваты, сковородники, часть посуды.  Когда мама поручала нам вымыть  полы в задней избе, то мы, оставаясь одни в доме,  всегда  с опаской поглядывали  на отверстие  у пола. Обычно, как рассказывали старики, там обитал домовой. И если что-то в семье нарушалось или кто-то умирал, этот невидимый обитатель дома  начинал шуметь или плакать. Так произошло в час смерти нашего отца. Тоненький и жалобный голосок  как бы из ниоткуда возвестил о близкой кончине главы семейства. И  это услышал, почувствовал, встрепенулся и тоже заплакал…
   «Шесток — разинутый роток» - любили мы повторять, заглядывая  внутрь,  к  каменному местечку перед устьем, на которое устанавливалась посуда, только что извлеченная из горнила. Мама, уходя на работу, оставляла приготовленный картофельник или блинчики на шестке, задергивая шторкой, чтобы наш обед  быстро не остыл и не доставали мухи.
 Еще одно наше любимое местечко -  печурки — неглубокие ниши в теле печи,  они служили для улучшения теплообмена, туда для  просушки также помещались носки, варежки, шарфы.   Мы, еще малыши, обычно  взбирались на печку ступенчато: сначала  с пола на лавку, а затем, всовывая  ступни в печурки, взлетали наверх.
  Фасадная стенка горнила называлась щеки,  а вот отверстие между щеками, через которое горнило сообщалось с избой и дымовой трубой, называлось устьем. Обычно  мама в самый его  низ укладывала  сухие плошки ольховых дров, а затем  «колодцем» укладывались кизяки. Очень важно было, чтобы порожек  - верхняя часть устья до свода – надежно  придерживал дымовые газы под сводом для более полной отдачи тепла.
  Всем известно такое выражение: «Испеченный хлеб на поду»- это когда тесто, сформованное в калач, укладывалось на капустный лист или  прямо на   дно горнила, которое служило   для поддержки нижнего свода печи. Вот он–то и обрушился, а скорее всего, прогорел, когда я угодила в топливник печи.
 Пока я выздоравливала, мама пригласила дядю Паню, своего брата, который и взялся восстанавливать  обрушенный  свод. Колдуя над раствором и кирпичами, дядя  Паня объяснял мне,  почему верхняя часть горнила обрушилась в самый неподходящий момент.  Свод   при подготовке к выпечке хлеба всегда нагревается больше обычного, поэтому подвержен выщерблению.
 Печку недаром называли кормилицей, ибо  одно из основных ее предназначений -  приготовление пищи.  Мама в ней  варила щи и супы, парила тыкву и калину, жарила картошку и рыбу, пекла блинчики, хлеб, пироги, курники, лапшевники,  «томила» молоко и сухие ягоды для начинки пирожков. Накидав легких  щепок, жарила у входа в топку рыбу, наловленную Колей - заядлым рыбаком.
Хлеб и пироги в годы молодости мамы  выпекали на поду печи. Для этого тщательно очищали его  от углей и золы. В печи должен быть «изволочный жар». Готовность   определяли по  пригоршне муки на поду — она должна была  быстро покоричневеть, но не обуглиться. Благодаря большой теплоемкости печи, температура в ней убывает в течение длительного времени, что  и требуется для  хорошей выпечки  — сначала быстро образуется хрустящая корочка, а затем «доходит» внутренний слой.
 В детских  играх, когда игрушек  не было никаких, мы подбирались к маминым  кухонным инструментам, хранящимся в подпечке. Чугунки были разные по размеру и весу, но нас больше всего привлекали обливные – чугунные, с внутренней белой эмалью, в которых готовились легкие супы и томилось молоко.
 Когда  между нами, ребятишками, затевались бои «местного значения», не обходилось без ухватов или рогачей, с помощью которых извлекались из печи приготовленные щи или пироги. Также в ход пускались   сковородники или   чапельники, но к приходу взрослых домой с работы  мы  все «боевые орудия» убирали на место. Посуду  мама старалась  держать в чистоте, хотя отмывать ее от сажи и копоти было нелегко. Обычно мы относили чугунки, сковороды, горшки и плошки к речушке, протекающей под окнами дома, и там надраивали все это  мочалками с мылом и золой.  А вот глиняный кувшин, в котором особенно вкусным получалось жирное топлёное молоко с коричневой пенкой, мама нам не доверяла, как  и самовар. Эта утварь была в особом почете и стояла всегда  на виду.
 Печку  мама  топила обычно  в дни выпечки хлеба. С наступлением середины октября, на  Покров, оживала голландка в передней избе, которую  топили до   Благовещенья или Пасхи.  Все лето  мы заготавливали топку для  печи. Дубовые или березовые дрова нам  были не под силу и не по средствам бедной семьи. С разрешения лесника мы выбирали толстые талы, растущие вдоль берега речки. Поддавались упружистые стволы  только топору. Трудно приходилось маме выполнять эту чисто мужскую работу, но на что мы, ее помощники. Оттащив  поверженные  стволы с развесистой   кроной, мы также вооружались  маленькими топориками,  обрубая ветки.
Что еще интересного можно рассказать о чудодейственных свойствах русской печи? По рассказам  нашей мамы,  в часы тяжелых и затяжных родов, чтобы роженице облегчить потуги, открывали заслонку, двери, окна.  Кстати, в холодное время года на печи рожали. Сюда отправляли обогреться заплутавшегося в  метели путника. Входя в дом и прикладывая руки к печи, люди посторонние, незнакомые,  старались  согреться домашним теплом и  гостеприимством хозяев.
Вспоминается по этому поводу  один характерный случай. Наша  редакционная компания  отмечала День печати на берегу . Под самый вечер  выяснилось, что автобус, который должен был приехать  за нами, сломался. Идти до поселка далеко, решили заночевать в ближайшем хуторке. Хозяйка постаралась уложить  незваных гостей  в передней избе,  а самым озябшим на майском ветродуе, предложила  расположиться на печи. Посреди ночи все проснулись от испуганных возгласов машинистки Натальи, которая никак не могла понять спросонку, где она и как ей спуститься вниз. Утром мы над ее приключениями покатывались от хохота, и только муж ее, Радик  был невозмутим, а потом изрек фразу, которая стала для нас крылатой,- «Звали на честь, а посадил на печь» . 
Благодаря печке лечились не только теплом и огнем, но и окуривая дымом или вдыхая пар. Для того, чтобы утишить неутихающий простудный кашель, использовались раскаленный кирпич с углублением, в которое насыпали травы, источающий ароматы. Для компрессов применяли угольный порошок, смешанный с тертым картофелем. При лихорадке Заваривали и пили пережженную глину (опечину).
Русскую печку часто использовали в качестве бани. До середины XIX века в ней мылись и парились, стирали одежду. По  звуку печной трубы предсказывали погоду. Если появлялся  высокий и  протяжный –  жди перемены погоды. Затяжное ненастье предвещал звук низкий и порывистый.  По дыму, поднимающемуся из трубы, также  угадывали, что готовит день грядущий. Если  курится дымок столбом – к морозу, стелется или  расползается клочьями – к  дождю, либо к ветру, зимой  – к метели или  оттепели.
…Все мы любим смотреть на огонь, по которому также можно  определить, какой будет завтрашний день. Если  в печи или  в голландке пламя разгорается  ярко, дрова потрескивают угольками, то жди погоду ясную, теплую. Тогда можно и дела затевать без опаски – дождем не намочит скощенное сено, не развезет дорогу на  ближнюю пасеку.  Кто в детстве не зачитывался сказками, в которых печка была главной героиней сюжетов. И как правило, хорошо это представлялось в минуты  отогрева на печи после промозглой погоды. В руках книжка, а в ней истории об  Илье Муромце, которого взрастила печь. Она же, заступница, укрывает героев сказки «Гуси-лебеди». На ней, как на танке,  Емеля едет во дворец за своим счастьем в сказке «По щучьему велению».
Прошли годы. Не дымятся уж более трубы русских печей в большинстве сел нашей огромной России. Голубое топливо пришло в жилища сельчан, даже бани стали отапливать газом. В доме родителей мужа  печка простояла до самой  кончины его хозяина. Новые хозяева скорее всего убрали  ее из задней избы. Зато  сын мечтает построить  своими  руками  небольшую печечку   у себя на усадьбе, для выпечки хлеба, а вообщем-то для уюта и покоя своей семьи. Запах сгорающих углей, дымок, свет пламени – это живет в нас на  генном уровне…