Апокалипсическая рапсодия-2

Тропой Диогена

Нет выхода только из гроба.

Тёркин же опять сломал ногу. Он как павший витязь лежал в подвале, широко раскинув руки, в одной из которых, плотно сжав от нестерпимой боли горлышко недопитой бормотухи, коия и явилась главной причиной этого трагического падения. Там его и нашли через три часа мимопроходящие сантехники. Он был стар и подвиг легендарного Маресьева повторить просто не смог, хотя оставался убеждённым коммунистом и поклонником туманного «Светлого будущего». Спустя какое-то время его увезли в травматологическое отделение, где он уже неоднократно был прописан и узнаваем. Мы стояли абсолютно на разных идеологических и религиозных платформах, но у меня было одно преимущество: христианское милосердие и посему понёс ему передачу. Гениально сказал какой-то пародист: «Бесплатная медицина – это очень здорово, если не важен конечный результат!»
Мрачный коридор с пронзительными запахами, местами переходящий в сплошную нескончаемую вонь, вёл меня в палату №6. Санитарки сновали то тут, то там, мелькая выцветшими халатами, напоминая прифронтовую зону, позванивая серебристыми чанами, на которых грубой кистью и неопытной рукой были выведены зловещие цифры. Под мышкой я нёс пакет с одноразовыми шприцами и всё то, что необходимо было принести с собой. И это было понятно, ведь весь штат санитарок этого отделения получал аккурат столько, сколько один низший чин ОМОНа. И самое удивительное, что после нашествия минских бесконтрольных джигитов в униформе, это отделение никогда не пустовало.
Открыв палату, меня тугой зловонной волной качнуло назад. Панически хотелось бежать, но пересилив себя, мужественно перешагнул этот Рубикон. Тёркин стонал у раскрытого окна и уже кем-то заботливо укутанная в слой безобразных бинтов нога, покоилась напротив его носа в подвешенном состоянии. Палата, да не только палата, но и вся больница, вызывала сострадание и боль. Это были бесплатные пациенты, а посему и соответствующая атмосфера общего упадка. Ремонтом здесь не пахло уж лет пять или шесть. Один из страждущих втихаря, пугливо озираясь на скрип двери, перегнулся через тумбочку, прихлёбывал, судя по моему меткому взгляду, винный напиток «Крыжачок», где на этикетке выплясывали гарные хлопцы, обхватив за талии в бурном хороводе своих краснощёких румяных дивчин. Во-первых: сам по себе этот напиток – яд; во-вторых: для этого несчастного, у которого переломаны обе конечности, эта картинка – полное издевательство. Какой-то дедок в крайнем левом углу, судя по внешности 80-ти лет, а может и больше, как и Тёркин, проходил свою последнюю гимнастику в этой жизни. Его нога также была подвешена у его хлюпающего носа, а слезливые старческие очи выражали уже не ужас, а тупое смирение. Вот деда мне было искренне жаль. Пережить две войны ХХ-го века и здесь остановиться в скорбной задумчивости о вечном в таком непристойном виде. Его наверное бил ужас не физической боли, а то, что он так безобразно может и отойти… В этом плане философски его понимал как никто.
Один пациент с тугим белым ошейником на багровой шее резался в карты со своим соседом по койке. Судя по их разговору, ставка была одна – бормотуха. Им всем катастрофически не хватало анестезии, нет, не от боли физической, здесь этим страдал только один Тёркин, а от боли душевной. Вообще-то её не только здесь не хватало, её не хватало везде. Пили все: на производстве, на службе, дома, на пляже, везде и повсюду. Этот удивительный феномен ещё в грядущем будут скрупулезно изучать, хотя для меня всё давно было понятно.
Страна превратилась в заторможенный, но целеустремлённо-уверенный сивушно-борматушный «Титаник» и медленно погружалась в некие пучины, ранее ещё никем не изученные. Сам легендарный Кусто здесь просто Гулливер по сравнению наших глубоководников, если они добьются окончательной своей профессиональной цели. Самое парадоксальное, что каждый, вроде бы потерпевший, мечтает в этом захлебнуться. В этом-то  и таилась опасность, есть ли тот предел, из которого потом его можно будет извлечь для реанимирования, ведь посудина имеет внушительные размеры, а экипаж неадекватен внешним судам и их водам, абсолютная непохожесть ни на кого. Наверное в природе нет таких вод, какие ищет нынешний наш капитан!?
Пока я размышлял подле каматозного Тёркина, угловой сосед с ошейником издал победный клич апачей и даже немного сдвинул омертвевшую голову в мою сторону, дабы с моей стороны ему пришла поддержка. Понял одно, что он выиграл и его оппонент по турниру должен ему долгожданный пузырь.
Мой скорбный взгляд, пронзив мутное стекло, вперился в невзрачное здание напротив столовой. Над входом была угрюмо-скромная вывеска: «Паталогоанатомическое отделение». Единственное место, где было оживлённо и суетно. Сновали белые халаты, заходили гражданские лица; кто-то утирал слёзы; кто-то загадочно улыбался; кто-то безучастно чесал затылок; кого-то безвозвратно уносили…! Там была жизнь!!!
Правы философы-платоники; ежели не познал смерть, не познаешь и жизнь! Это невольно доказывала и эта убогая периферийная клиника; но увы, эти пациенты, которые окружали меня в сей миг этого к сожалению не понимали, а если осторожно заикнуться, то можно вполне получить и по роже.
Кое-какие конечности у них ещё активно работали, а как уже позже мне рассказывал сам Тёркин, Федька Леший даже научился пить левой ногой, так как две руки у него были напрочь перебиты. Вспомнил недавнее высказывание «Главного Санитара» нашей страны: «С макро мы уже разобрались; надо сейчас с микро – ну это, как температура в госпитале!»
Ну это уже к вам, ребята!
Лапоть появился внезапно, я уже было и позабыл о его существовании. Восемь лет он находился в местах не столь отдалённых. Очень колоритная личность с мозгами Лобачевского, которые он щедро расплескал во все стороны света, кроме нужной. Это был друг детства и игнорировать встречу считал неприличным, хотя чрезвычайно остерегался подобных пришельцев «оттуда». Это единственная среда обитания, где моя персона абсолютно некомпетентна, здесь смело признаю себя дилетантом. Осторожно обнялись, отделываясь друг от друга какими-то дежурными малозначащими фразами. Он был к моему глубокому удивлению элегантен внешне и утончённо-вежлив изнутри. Для более доверительной беседы, необходимо было принять народный эликсир, способный приоткрыть душевные шторки, наглухо запаянные у нас обоих, ибо мы давно не виделись и были представителями абсолютно разных миров. Щедро затарившись каким-то мутным вином с наводящим названием «Вечерняя беседа» двинулись по его адресу, где, как сказал сам Лапоть: «Кумарнём, братэлла по кайфу. Базар созрел…!?» (дальше текст для меня очень загадочный и мною неповторимый).
На хате, куда мы резво пришли, сидела того же покроя девица с ярко выраженными чертами казематной фригидности по отношению к противоположному полу, а подле неё мелкий, витиеватый шнырь со странной погонялой «Абдул». Знал только одно, что здесь лучше больше молчать и слушать, а иначе можно схлопотать беспощадный приговор: «За базар отвечаешь?» Так я и поступал весь вечер встречи выпускников. Мы неторопливо пили охлаждённую бурду, вспоминая наши юные годы советской вольницы, вызвав у чувственного Лаптя не одну ностальгическую слезу. Абдул же был непробиваем от лба до затылка, пристально и цепко изучая меня своими буравчиками, психологически прицениваясь, что можно с меня поиметь. Но я его очень быстро разочаровал и свой интерес ко мне он также быстро утратил. Этим более всего обязан Спинозе: «Чем меньше мы имеем, тем труднее у нас отнять!» Абдул был тип мерзкий, который половину своей антижизни провёл в тех «заоблачных краях», напоминая мне более всего Смердякова Достоевского. От такого можно было ожидать всё что угодно. Барышня не выражала ничего, как будто её вообще и не было.
- Скажи, Серёжа, как у вас там оценивали политическую ситуацию, вы же тоже от неё зависели? – задал для себя же любопытный и актуальный вопрос.
- Старик, есть же воры в законе, так?
- Так, - отвечаю, уже заинтересовавшись.
- Есть воры в законе любой национальности, даже евреи, но чтобы цыгана к общаку пустили, это уже нонсенс, такого ещё нигде и никогда не было!
Он распалился, как раскалённый гвоздь, жутко жестикулируя, уже пил не со стакана, а с горлышка. Да, судьба Отечества даже ему была не безразлична. Абдул, раскачиваясь на стуле, одобрительно кивал своему ученику на самые горячие выпады Лаптя. Даже бесцветная Манька-Облигация проявила некий интерес:
- Да жлобон1
Скупо, но зато от души1
Ещё меня крайне заинтересовала интерпретация Лаптя по поводу фигуры Ильича.
- как ты думаешь, почему ему дали погонялу «Ленин»? – неожиданно спросил он, уже слегка заикаясь.
- Ты же историк!
Начал объяснять разные версии, опубликованные в последнее время как сенсационные.
Он меня даже не дослушал, хитро ухмыльнулся и выдал пёрл, который возбудил моё воображение.
- Он когда сидел на зоне перед отправкой в ссылку, для расшифровки своих маляв с воли, крал молоко у братэлл. Вот его козла и опустили, Леной назвав!»
Я был ошарашен, конечно это полная чушь, но настолько вкусная, что в голове, как когда-то у гениального Эйзенштейна пронёсся новый сценарий фильма «Человек с ружьём» в силе Маркиза де Сада. Представил эту фантастическую картину у себя в подсознании. Да, этот бы человек, а тем падче его историческое «ружьё» затмило бы пять «Аврор» с их залпами; басни про «ружьё» Распутина! Вот это сюжет из сюжетов! Представил, какие были бы кассовые сборы. Здесь легенда про соитие Екатерины с жеребцом, за что так ухватился в своё время Голливуд, просто безвинная новелла. Вот за это я был благодарен Лаптю, юркому Абдулу и этой фригидной к общению и белому свету только что вышедшей на волю зэчке.
  По пришествию домой эту тему развил поэтически, чем подвёл начало и итог общей русской трагедии…
версия Лаптя; моя интерпретация:

Наследие или «шутка» с Ильичём

История нам дала дважды шанс
и начала свою основу с племя.
Какой-то мелкий педераст –
обиделся, что сразу назывался Лена!
Таких же жуликов привлёк,
имевших уголовный стаж,
наверно с ними поневоле лёг,
где сделали ему «массаж».
В развитии Руси –
монархи с женским ликом
своих Орлов одаривали с шиком.
А это свято помнил наш «герой», и –
с коварством гнусной проститутки
стремительно ввязался в бой.
Талант имел он колоссальный:
пропарив Всех в огромной красной Сауне –
мгновенно покарабкался наверх.
Тех, кто «обслуживал» его когда-то –
затем рубил с плеча,
запомнились, как личная дружина
                Ильича!
Кто был портным, проткнув
с похмелья брюхо, а также –
неудавшийся еврей, -
проникся чутко острым слухом,
поняв, пошла его струя, -
пьянчужка с мутными глазами, -
хамло грузин с боевиками, -
молодуха с ненасытными «губами», -
старуха с ржавыми зубами, -
матрос балтийский с матюгами, -
студент почти всегда с долгами, -
солдат, изъеденный вшами…!
Хороший социальный слой –
страну загнать, как на убой!
И тут-то вспомнил лилипут,
как был сурово он наказан
за мелкую проказу.
Не далась матушка-земля
заезжему клопу, -
стерпела кнут хмельного батрака,
потоки крови, рёв, животную слюну.
В свою страдающую плоть
попрятала сынов, чтобы сберечь, -
а позже возродить их вновь, -
воссоздав потерянную честь!
Лелеяла одну мечту, достоинство храня, -
всю эту мразь стереть с лица
руками самого вождя.
Верховный вождь – он так
назвался не спроста: цель одна –
наследие потомков растерзать
на потроха, а значит Русь назад
загнать на целые века.
Где каменный топор,
а вместо спичек – трут;
комиссара – племенным вождём зовут.
Эх нынешнее племя, не то что
прошлая братва!!!
Плодили нас не Гении,
а сперма мудака!
Ещё долго будет красный плут
блуждать в безумных головах,
идёт процесс, друг друга прут,
как когда-то Ильича
на тюремных кирпичах!
Минуя все прогнозы –
я горько сглатываю слёзы.
Чтоб возродить Великий Дух,
признаемся Все с болью,
страну в хаос втянул петух,
вырвавшись на волю!!!

2001 г.

Растление

Поллитровка вместо микрофона, чтобы получить истинное интервью…

Самые величайшие теоретики данной проблемы нашего времени: Венечка Ерофеев и Сергей Довлатов. Низкий земной поклон их памяти. Рискну их дополнить, так как этих, мною любимых писателей, уже нет в живых.
Пришёл к глубочайшему выводу, что употребление алкоголя - это не потребность организма, а острая необходимость для большинства. Попробую пояснить… Чтобы не сойти с ума, взирая на эти ужасы, идёт глобальное, всепоглощающее потребление этого гнусного зелья. Коснусь пока исключительно своего опыта. Сейчас имею в виду прослойку мыслящих и понимающих весь абсурд людей. Затмение себя во хмелю в данной среде, где господствует Глупость буквально во всех сферах бытия,  не видя даже малейших перспектив оздоровления, - закономерное явление. Вы спросите: «Почему?» Потому что, когда общество искусственно не развивается духовно и интеллектуально по воле малого процента властолюбивых чиновников, а находится в состоянии стоячей лужи (к счастью это касается не всех), а я по природе своей и образованию привелирую другие ценности, то естественно, между большинством и мною возникает постоянно растущий вакуум. И надо учитывать, что прослойка (а она к несчастью многочисленна) так же употребляет, но не в целях заглушить тревогу и отчаяние, а это уже стало для неё, как некий закономерный свой «рай», из которого она выходить категорически отказывается. И этот поток стремительно густеет. А вакуум между мной и большинством заполняется спиртными напитками, чтобы дойти до уровня примитивного понимания, так как общество, в большинстве своём, отвергая просвещение и духовные ценности (из-за упадка уровня жизни ему просто некогда об этом думать), не то, что стоит на месте, но и деградирует нравственно, а я в часы уединения, наоборот, вопреки всему, пополняю свой духовный клад. Пропасть увеличивается катастрофически, а пустоту заполнять необходимо, ибо Робинзоном быть не могу в данном материальном мире. Посему дозы для «контакта» также постоянно увеличиваются. Чтобы окончательно не «доконтактироваться», необходимо найти благоприятную среду, где нормальное гармоничное человеческое взаимоотношение. И посему порой поневоле приходиться употреблять алкоголь не потому, что это приятно и полезно, а потому, что это моя надёжная «крыша» в данной среде от всяческих неожиданностей. Тогда аккурат вписываюсь в окружающий «оазис». Когда длительное время трезвый - берёт жуткий страх от реальности. Нахожусь тогда в ожидании насильственной смерти, ибо открывается путём познания третье зрение, а оно обостряет чувство тревоги. Методом такого «общения» неоднократно слышал такие же объяснения от многих нормальных и думающих людей. Если бы не выпивал, то казался бы вообще «белой вороной», так как мои деяния не были восприняты бы окружающими как «нормальные» в их непонимании моего понимания. А выпивая, себя каким-то образом спасаю - могу с ними поддерживать вынужденный контакт. Многие мои непонятные для них чудачества ими воспринимаются, как нормальный похмельный синдром алкоголика. Таким образом, сохранили себя: В. Высоцкий, О. Даль, И. Губерман, С. Довлатов, И. Бродский и многие, многие другие, дабы избежать двуличия и духовного вымирания.

«Я берегу словарный воз,
чтоб не попал в тупой навоз.
Иначе бунт, толпа вскипит:
«А ведь умён гад, паразит».
И отыграются подлетки,
защиты нет в зловонной клетке,
где всё ревёт, в слюне кишит.
Зазевался - потрошит.
Актёром я бывал не раз.
Играл буквально всё:
и идиота, и пьянчужку,
сыграл однажды побирушку.
Средь размалёванных девиц
играл крутого ловеласа:
плёл чушь, глядя в глаза,
надеясь отыскать душу,
а видел только мясо.
И с горечью хочу признать,
чтоб как-то жить, любить, дышать,
придурка должен я сыграть!!!»

Эта моя вынужденная исповедь показывает, что Я не одинок в подобном, так как постоянно общаюсь, изучая окружающий меня мир буквально со всеми слоями населения. Подобная тактика не нова и носит название: подвиг юродства… Давайте выпьем!!! Всё к чертям, школьный этап закончен, хватит! Семьёй не обременён. Это не признак бесплодия, а признак ума!!!

Путь юродства

Между устами и чашей всегда найдётся место для несчастья.

Альфред деМюссе

- Как их прокормить? - спросил, выпивая со мной, Жорик, глядя с тоской на своих троих сорванцов и с нежностью поглаживая живот беременной жены…
Вся жизнь - парадоксы. Чем хуже вокруг, тем больше хочется окружить себя, как бастионом, для иллюзорного успокоения, этими невинными тельцами, абсолютно не задумываясь, что их ждёт впереди… Святой эгоизм!
- Иваныч, ты же умный, будет хорошо? - с какой-то вселенской надеждой спросил он.
- Непременно! - с явной ложью успокоил я, как врач - онколог своего безнадёжного пациента. - Это только переходный период, - дополнил с воодушевлением, а про себя: - Из этого мира в другой!
Как-то зашёл Толик, вроде не дурак, преподаёт математику, ведёт репетиторство с двумя ПТУ-шниками, мечтавшими сходу овладеть мировым интернетом.
- Надо жениться! - заявил, как отрезал.
- Зачем? - грустно спросил его. - Ведь печальный опыт есть.
- Соседи косятся и пускают всякие домыслы, - трагично выпалил Толик.
Выпив свою порцию портвейна, внимательно посмотрел в  его глаза. Линзы в очках увеличили страх в два раза. Вот она живая психология, этот привитый синдром, что непременно осудят, оговорят. Круговая порука рабства. Как я рад, что мне на них на всех глубоко наплевать. Хоть эти сети пробил и чувствую себя по сравнению с Толиком как Наполеон при Аустерлиц. Ему ничего объяснять не стал.
Наутро зашёл молодой, подающий какие-то надежды музыкант по прозвищу Козя.
- Пошли выпьем, - просто предложил он.
Очень колоритный персонаж. На нём стоит остановиться поподробнее. Он всех пригласил в гости. Взяли пять бутылок водки, немного закуски и тронулись в путь. Когда вошёл в его комнату, моим очам открылась жуткая картина. Рукой О. Бендера на всю стену вместо «Сеятеля» был изображён, выходя из самых глубин преисподней, какой-то упырь, неподдающийся никакому анализу. Полагаю, что даже профессиональный сатанист отпрянул бы от этого шедевра, осознав своё будущее… По бокам висели натуральные черепа умерших или в духе времени беспощадно изглоданных лошадей, из их пустых глазниц исходила необъяснимая тоска колхозного плена. Вся пещера напоминала логово бежавшего с рудников каторжанина, который, тронувшись рассудком, стал творить свои миры.
- Я язычник, - увидев моё изумление, скупо пояснил Козя.
- Понимаю, - вежливо кивнул в ответ, хотя абсолютно ничего не понял.
По моим соображениям жить здесь было нельзя, а пить - тем более. Так как опасался, что если хорошенько перебрать, то данный Вурдалак непременно оживёт, что было бы непредсказуемо для психики.
Нас было четверо: Козя, Вадя, Каннибал и Я. Начали пить. Выпив по рюмке, спросил у Кози: «Как твоё здоровье?» Немного поясню: перед этим как-то он пришёл ко мне с молодой особой и спросил: «Как тебе моя девушка?» Деликатно кивнул, но это не давало повода определённо полагать, что моё представление о ней положительно. Сразу почему-то уловил в ней владычицу какой-то «тайны». Мы выпили, посмеялись. Потом обсудили мои последние «шедевры». Его девушка напилась до безобразия. Когда они уходили, Козе шепнул: «Будь осторожен…!» Но молодость, как это понимаю… Через некоторое время узнаю, что мой юный Ромео проходит полный курс лечения…
 «Провокация прошла успешно», - бодро и с настроением отрапортовал он. Вадя разлил ещё по одной, закуска при этом катастрофически таяла на глазах. (Пояснение: среди них я был самый старший и на очень приличную цифру, но отношения наши были демократичными. Их мир мне был любопытен). Поднялся могучий, как скала, Вадя: «Мы с Козей сходим за закуской, а вы с Каннибалом подождите». Козя включил на всю мощь своих колонок металлическую музыку и стал лихорадочно, в припадке, трясти густыми космами, при этом изгибаясь в конвульсиях, как колдуны-шаманы из племени Вуду. Тонна тротила полоснула по моим перепонкам. Замер с широко раскрытым ртом, помня по Военной кафедре, что их спасти можно только таким способом. Из щелей по углам стен в какой-то термоядерной панике выскочили перепуганные тараканы, эвакуируя своих малышей. Больше всего потрясло, что они это делали довольно профессионально. Наконец-то, оргазм был окончен так же внезапно, как и начался. Козя с Вадей ушли в гастроном.
- Есть что-то хочется, - сказал Каннибал и как-то странно на меня посмотрел.
Поёжился и на всякий случай отодвинулся на край дивана. Наконец пришли ребята, чем внесли спокойствие в мою душу. Ещё выпили по одной.
- Иваныч, дай что-нибудь почитать, - застал врасплох Козя, чем ввёл меня в затруднение.
Какую литературу ему дать, просто не представлял. У меня в основном историческая, философская тематика и классика, что ему было категорически противопоказано. Ибо, интеллект, наработанный в течение длительного времени путём нечеловеческой трудоспособности, в неподготовленный мозг необходимо давать мизерными порциями - иначе Он, если превысить дозу, выступит в качестве яда. Мною хорошо был изучен блокадный Ленинград. Когда сразу набрасывались на еду - мгновенная смерть. Козю надо было спасать, и всё же нашёлся:
- Извини, Козя, всю «Мурзилку» уже давно сдал на макулатуру.
Мы ещё долго пили, бегая неоднократно в гастроном. Каннибал был сыт и умиротворён, чем меня окончательно успокоил. Подняли проблему упадка настоящей живой музыки, нещадно громили попсу. Козя несколько раз плакал под «Песняров», а потом неожиданно попросил меня написать для их группы текст песни на трагическую актуальную тему. Помня, как недавно он томился в больнице, и искренне сопереживая ему, позже написал текст с названием «Рубище».
 Под «А я лягу, прылягу…» подобно солеотвалам, как глыба, распластался на хрупком Козином диване мутанизированный не по годам Вадя. Медленно, но уверенно двигался к выходу, зная прекрасно, что с утра солнцем любоваться не буду…

…Проснулся: пот, во рту - Сахара.
Отдать бы душу, но вроде рано.
Опять вчера я перебрал,
Какой-то алкогольный шквал.
Внутри гнездится дух Винарий.
И кто мне написал сценарий такого бытия?
Всю ночь блуждал в каком-то склепе,
Потом упырь сидел на верпе
Стакан мне с брагой предлагал.
Затем в какой-то пелене
Мелькнули вурдалаки,
А подле них - облезлые собаки.
Кикимора беззубым ртом сияет,
Мне также что-то предлагает…
Такой водоворот чертей
В моём мучительном рассудке.
Финал - огромный Змей.
А может это - предрассудки?
Устал, тоска, стакан уже пугает.
Какой-то мрачный Голливуд!
Пускай теперь сосед лакает,
Он стойкий парень,
Его так просто не возьмут!!!

Вот такую оду написал утром под впечатлением кошмарного сна. Всё же частицу Козиного монументального кумира по всей видимости прихватил с собой. Позже, выпивая с абсолютно разными людьми, зачитывал эту свою ночную скорбь и получал одинаковый результат: практически все, обливаясь горючими, взрывоопасными слезами на моём хрупком плече, мужественно восклицали: «Бля, откуда ты узнал?» Оказывается, мы все проваливаемся в какую-то общую клоаку.
Зашёл с бутылкой приличной водки Дим-Цянь. Как он был кстати, ибо проходил путь Цоя, работая в котельной, постигая при этом путь Самурая. О нём отдельно, он стоит того:

Котельная

Долго кланялись и мир, и Дим-Цянь друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить.

Трагедия котельной была неминуема, так как верхи не могли управлять по старому, а низы не хотели…
Начальник ждал… В его глазах котельная, всем своим видом напоминавшая преисподнюю, давала сбои. Не тот жар, не тот порыв. Итог: вызов на ковёр главного виновника. Нарыв назрел. Созрела острая необходимость взглянуть друг другу в глаза, объективно понять, чего стоит слуга и жаропышущий паразит нашей объективной эпохи. Встреча, наконец, состоялась. Не могу сказать, что она была мила, ибо один, созерцал другого с позиции пьедестала, а рядом в позе триумфатора стояла секретарша Зина. Именно она была той жалкой причиной, что дало настоящий повод и грядущий сюжет… Гнев начальника буквально обволакивал «несчастного котельщика». Но кто мог знать эту великую душу, которую в данный момент, в целях защиты, ваял некий всевышний Гуру.
- Паразит, гад, когда у нас, наконец, будет порядок? - захлёбываясь в собственных соплях, вопил уже этот несчастный, в чём мы скоро сможем убедиться.
Тот покорно встал на колени, сложив молитвенно руки, и начал лихорадочно что-то шептать…
- Зинка, смотри, кается, у нас всегда так, дашь урок и сразу же результат! … Ладно, давай, пшёл вон, прощаю, - с неким наслаждением и царственным жестом сказал этот мрачный тип, поглаживая победно Зинкин точёный зад.
 Но тут-то и свершилось то, что в мифологии называется Гневом Богов.
- И-а-а-а-а, - пронзительно пронеслось по всему еврообезображенному залу.
 Жалюзи, которые накануне старательно укреплял некто Булавин, с жутким треском рухнули на стоявший под ними музыкальный центр, который в свою очередь издал вопль голосом Олега Онуфриева: «Есть только миг между прошлым и будущим…» Зина оцепенела… Её лицо, не обезображенное интеллектом, выражало ужас, ибо громовержец-начальник, как некое жировое желе, медленно, но уверенно расползался по ковру. На шум прибежала уборщица Вера Пална и, заглянув подслеповатыми глазами в кабинет, изрекла:
- Опять что-то разбили, ковёр запачкали. Может убрать эту грязь?
 В это время котельщик Дим-Цянь спустился откуда-то сверху на грешную землю, при этом принимая первоначальную молитвенную позу.
- Извините! - только и поняла из всего сказанного изумлённая Зина.
Лихорадочно кланяясь, Дим-Цянь вышел из аудитории. Та пыталась что-то сообразить, но так как её мозг, как липка, густосклеенный шоколадом и коньяком, не давал никаких позывных, был напрочь блокирован от глазных яблок. Она только созерцала господина Сытина, который буквально в считанные секунды превратился в вяло подававший признаки жизни студень, бесформенно распластавшись более чем на пол зала.
- Да пошли вы… (очень далеко)!!! - мудро изрекла недалёкая Зина и выскочила прочь.
В это время в поисках котельщика по коридорам бродил вечно голодный, как на сюжеты, так и на желудок, местный художник Пьер Лобачелли, который усовершенствовал кухню Ван Гога, добавив в безвкусные спагетти белил. Он обладал рядом поразительных качеств:
Во-первых: у него самая мощная по масштабам мастерская во всей Европе с удивительным названием «Новинки»1 с самым многочисленным штатом ассистентов, которые за преданность к себе его внештатно называли «Мухтар». Намечается мощный «прогресс», и этот огромный центр, как раковая опухоль, стремительно расширяется и уже скоро достигнет современных границ Р. Беларусь. И тогда для цивилизованного мира это действительно будет новинка…
Во вторых: у него всё было завешено великолепно выполненными натюрмортами, но почему-то пустыми, так как в ожидании Мессии и с его пришествием, он был уверен свято, что на Земле наступит долгожданный Рай. И вот тогда-то и пригодятся эти эскизы для гончара Кринчика, дабы их изваять для посланных с неба хлебов и других яств, чтобы накормить страждущих.
А пока он беспощадно голодал… Термосок котельщика второй день не давал ему покоя и сна… Обладая сверхчувственным любопытством, он заглянул в кабинет. Его голодный, бесконечно ищущий взор равнодушно скользнул по Сытину. Даже всё поедавший на своём пути Пьер сразу же подумал: «Это не съедобно!!!» Но далее он узрел огромный, девственно белоснежный холодильник. «Вот она, дорога в Рай!» Телепатия сработала бесперебойно. «Он полн!!!»
Через минуту можно было наблюдать, что он, подобно отцу Фёдору на Пятигорской горе, выполняя некий ритуальный танец, беспощадно поедал свежий сервелат и за неимением хлеба прикусывал очень похожими на маленькие микрохлебцы конфетами «Грильяж»… Весь вид его излучал блаженство…

1Новинки - мощный медицинский центр под Минском для душевнобольных.

Спустя некоторое время, вспомнив, что промедление смерти подобно (так как за подобный акт или попытку был неоднократно бит), внезапно третировался, естественно не пустой…
За окном смеркалось. Всё благоухало тишиной и покоем. Казалось, что сама природа вздохнула с облегчением. Какой-то длинноволосый парень в чёрной майке со странной надписью на груди «Козя - это клёво!» наигрывал тоскливый мотив, похожий на «Реквием».
 А как же главный ударный персонаж? Он неистово поддавал жару. Все датчики преисподней уходили в невидимую зону. Геенна готова была пожрать саму себя. Люцифер повержен!!! Он давал последний аккорд. А дальше? У каждого своя дорога в Рай!!!
Выпьем за это!!!