157. Улица Несчастной Любви. Памятник Пушкину

                157. Улица Несчастной Любви


Великолепье небылицы
Там нежно веет резедой…
Иннокентий Анненский.

Для чего крыла Амуру?
Чтоб они его несли!
Чтоб они его несли!
Чтоб они его – несли!
Бомарше.


Пушкинская. Улица или строка, можно не уточнять. Волна спасения. Приют «заблудших душ» богемы.

Суть: безответное чувство; фиаско или смерть одного из любовников; невозможность соединения с тем, кого любишь.

Но когда закрывается одна дверь, ты, отчаявшись, вдруг видишь светлую щелку в темноте перед собой – открывается дверь другая.

Все поэмы, все мелодии, картины, роли – лишь хвост этой Кометы-убийцы, пророчествующей (и несущей) гибель из глубин темной Вселенной.

В «love-story» богемного нашего фэнсиона, касающейся двоих, неизменно присутствует еще одно действующее лицо, самый ревнивый и взыскательный любовник – господин Искусство.

В сквере на Пушкинской стоит памятник Александру Сергеевичу. О нем в Петербурге существует легенда, что некая высокопоставленная дама, жившая на этой улице и в свое время обожавшая поэта без взаимности, после смерти его пожелала, чтобы Пушкин, отлитый в чугуне, вечно дежурил под ее балконом, глядя на ее окна – и сумела этого добиться.

Идол сей принято считать мизерабельным – кумир всей России, по мнению петербужцев, выглядит здесь карликом, чугунной куклой на столбике, «песочным человечком».

Мне, впрочем, представляется, что изваянье Пушкина в человеческий рост трогательно и живо:

Не шевелись – сейчас гвоздики засверкают,
Воздушные кусты сольются и растают.
И бронзовый поэт, стряхнув дремоты гнет,
С подставки на траву росистую спрыгнет…

Сам этот памятник: влюбленный, вечно стоящий под балконом своей дамы – не есть ли самое полное выражение неудачной любви?

Сумасшедшая и баснословная Пушкинская, я хочу отомкнуть твои потайные ящички лишь скрипичным ключом (или  серебристым ландышем, вместо отмычки) – чтобы это не было взломом…

Ничто не мешает читателю считать эти новеллы художественным вымыслом, беллетристикой – это так и есть, только вот, возникли они не в человеческом уме. Я не знаю писателя интересней, чем Фэнсион Трапеция.

Почему на набережной Фонтанки раздваивается реальность? А на Троицкой (Рубинштейна) обитатели, от нищенки до царицы, надевают маски и ударяются в вакхические пляски?

Почему на Владимирской святые ведут войну (и братаются) с бесами? На Невском встречаются все на свете со всеми на свете? А на Разъезжей – расстаются навек?

Почему на Николаевской поселяются патентованные иллюзионисты? А на Пушкинской – граждане страдают от любви