на фоне звездного неба

               


               










 














Действующие лица:

МАКСИМ
ИННА
ВЕРОНИКА
ТЕНГИЗ






   ДЕЙСТВИЕ 1





        Сцена 1


Мастерская художника. Две двери: одна - входная, другая - в ванную. В комнате полумрак. Справа на переднем плане расставлены картины для просмотра. Посередине комнаты стоит диван, рядом с ним стоит кресло, в котором спит человек. Перед ним - журнальный столик, на котором стоит кофейник и много грязной посуды. Под журнальным столиком, вокруг дивана стоит много пустых бутылок. В глубине комнаты, блоком, стоят готовые работы. На них - старый кассетный магнитофон. Рядом с креслом -  небольшой мольберт. Недалеко от него, почти посередине комнаты натянута леска, там, на прищепках висят рисунки.
Дверь в мастерскую чуть приоткрыта.
За дверью появляется девушка. Она видит, что дверь открыта, не знает, что делать: позвонить или зайти. Немного поколебавшись, она звонит в дверь, прислушивается. Тишина. После паузы она звонит долго. Потом осторожно просовывает голову в приоткрытую дверь.
ИННА (со страхом).  Есть кто ни будь?
Осторожно входит, оглядываясь, готовая сразу убежать.
ИННА (громким шепотом).  Тук-тук! Ау-у. Отзовитесь!
Тишина.
Видит в кресле спящего мужчину, подходит к нему и осторожно трясет за плечо. Никакой реакции. Инна видит, что он пьян.
ИННА Никого нет.
Случайно спиной Инна задевает одну из картин, картина с грохотом падает. Инна ставит ее на место, оглядывается на кресло. Человек в кресле застонал и повернулся на другой бок. Инна повернулась к картине и принялась ее рассматривать. Переходя от картины к картине, Инна посмотрела все и вернулась к первой. Долго стоит возле нее. Максим проснулся, потянулся, нагнулся за бутылкой и увидел, что у одной из картин образовались женские ноги. Он долго их разглядывает. Затем тихонько подползает к заднику картины и хватает девушку за ногу. Девушка вскрикивает.
МАКСИМ. Живая? Попалась!
Инна бьет сумкой по руке Максима.
МАКСИМ. Больно! Она еще дерется!
Максим обходит картину и разглядывает Инну.
МАКСИМ. Воровка.
ИННА. Дурак. Пить надо меньше.
МАКСИМ. Это мое дело! А ты что тут делаешь? Воровка. Сколько картин стащила?
Инна открывает свою средних размеров дамскую сумочку и заглядывает в нее.
ИННА. Штук пять, больше не влезло! Сумочка маловата. Не рассчитала!
Максим заглядывает в сумку.
МАКСИМ. Так вы не за картинами? А у меня больше ничего нет!
ИННА. Да только за бутылки машину купить можно!
МАКСИМ. Правда?
ИННА. Пить меньше надо.
МАКСИМ. Заладила. Врываются тут всякие!
ИННА. А дверь была открыта. Нет, она была распахнута! Заходи – бери что хочешь!
МАКСИМ. И не взяла? Не успела. Учит она меня тут! Учителка! Или воровка?
Инна хочет уйти. Максим преграждает ей дорогу.
ИННА. А я не воровка, я почтальон!
МАКСИМ.  Ворвалась без стука в чужую квартиру и застыла у картины соляным столбом!
ИННА. Я? Соленой столб? На себя посмотрите! Алкаш в трусах!
Максим смотрит на себя: он в майке, в трусах до колен, в носках и ботинках.
МАКСИМ. Да в трусах! Ну и что? Она меня стыдит! Я у себя дома! Сюжеты воруем, почтальон?
ИННА. Я не агент мафии, а всего лишь почтальон! Забирайте вашу телеграмму. Вот она. Распишитесь и я пошла.
МАКСИМ. Правда, телеграмма! Мне? А что в ней?
ИННА. Я чужих телеграмм не читаю.
Инна опять смотрит на картину.
МАКСИМ. Что вы все на нее пялитесь? Я не буду расписываться. Погодите, я оденусь.
ИННА. Тогда отдайте телеграмму.
МАКСИМ. Еще чего! Пока не скажите, почему вы застыли именно у этой картины, ничего подписывать не стану.
ИННА. Я не только возле этой картины застыла. Вот та мне тоже понравилась.
МАКСИМ. Да вы не почтальон, вы искусствовед, Выбрали самые лучшие. Максим одевается и подходит к Инне.
ИННА. Не надо так близко. Не надо.
МАКСИМ. Ну, с перепоя человек! Ну что здесь такого. У меня вчера в первый раз купили картину. Так что до утра здесь такое было! Кто-то дверь, видимо, не смог закрыть. А я заснул… видимо.
ИННА. Да, уж.
МАКСИМ. Знаете ли, очень долго ничего не продавалось. Так почему эта картина?
ИННА. Ведь это просто поле и трава под первым снегом, правда? И эта бедная замерзшая травка на первом плане! Ее так жаль! Но чем дольше вглядываешься, всматриваешься, тем больше понимаешь, что это поле, и трава чего-то ждут.
МАКСИМ. Ждут?
ИННА. Ну, конечно! Посмотрите, как они напряжены! Чтобы это понять, надо просто посмотреть вдаль, за это поле, и кажется, вот, вот, еще чуть-чуть, еще немножко и дождешься чуда. Скоро, вот сейчас забрезжит рассвет и взойдет солнце! И мир оживет, заиграет совсем другими красками. Посмотрите, ВСЁ ждет этого восхода! И это ВСЕ потянется к жизни. Смотришь и ждешь вместе с ними и веришь.
МАКСИМ. С кем?
ИННА. С этой несчастной травкой, с полем, со всем миром. Мне кажется, что вы это очень здорово передали!
МАКСИМ. Да? Возможно, возможно. Вы имеете какое-нибудь отношение к живописи?
ИННА. Нет! Но я же вижу, я чувствую!
МАКСИМ. Да. Слушать приятно. Были бы вы искусствоведом! Так рассказываете о моих картинах! Реклама отдыхает.
ИННА. Увы! Я просто почтальон. Но выход есть! На счастье и удачу подарю вот вам мой талисман - колокольчик.
Инна достает из сумочки колокольчик.
ИННА. Надо загадать желание и позвонить.
Инна звенит колокольчиком. Максим закрывает уши.
МАКСИМ. Прекратите трезвонить. Не надо мне ничего дарить.
ИННА. Что вы так испугались? Колокольчики приносят счастье! Да-да. Если колокольчик вдруг зазвенит, сам по себе, это значит, что ваш ангел-хранитель коснулся его своим крылом. А это значит, что удача во всех делах вам гарантирована.
МАКСИМ. Удача? Удача, конечно, никому не повредит. Но она до сих пор у меня в ушах так звенит! Впрочем, может это в голове, после вчерашнего? Нет, нет! Я не могу принять от вас этот подарок! Как же вы сами без него будете обходиться?
ИННА. Не беспокойтесь! Все очень просто. Есть один маленький секрет! Если вам очень нужно быть счастливым именно сейчас, а у вас нет под рукой колокольчика, надо просто сказать: «Динь-динь!». И все!
Инна привязывает колокольчик к леске, на которой висят рисунки Максима.
МАКСИМ. Так просто?
ИННА. Так просто! Я загадала, чтобы ваши картины хорошо продавались. Ну, что расписываться будем? Мне еще три телеграммы нужно разнести.
МАКСИМ. Конечно, конечно. Ручка у вас есть?
Максим вскрывает телеграмму.
МАКСИМ. Ничего себе колокольчик! Ну-ка позвоните еще!
Инна звонит.
МАКСИМ. Волшебно. Представляете, ко мне приезжают смотреть картины. И кто! Сам Тенгиз Мглб..., Молб... Человек с трудно выговариваемой фамилией, но очень богатый. Жизнь налаживается!
ИННА. Если так все замечательно, то распишитесь и мне пора.
Максим ведет Инну ближе к свету. И вдруг застывает, глядя на нее.
МАКСИМ. Сейчас распишемся. Стоп. Девушка! Ведь… у вас такие глаза. Такие глаза! Как это я сразу не заметил?
ИННА. Ну, глаза и что? Все говорят, что у меня красивые глаза. Расписывайтесь!
МАКСИМ. Нет, у вас не просто красивые глаза, у вас неповторимые глаза. ИННА. Мне пора идти. Я и так у вас задержалась.
МАКСИМ. Нет, нет, нет! Не уходите! Я распишусь.
Максим пытается преградить ей дорогу.
ИННА. Я, опаздываю.
МАКСИМ. Подождите. Какие глаза! Вы должны остаться! Я должен вас написать.
ИННА. Вы меня не слушаете! Я опаздываю!
МАКСИМ. Нет, нет, не уходите! Я вас не пущу.  Погодите. Пару набросков. Я вас не задержу!
ИННА. Нет. Ни за что! Я не фотогенична и очень спешу.
МАКСИМ. Я тоже не фотограф!
ИННА. А я не красавица к тому же.
МАКСИМ. А я никогда себе не прощу, если вы уйдете, и я не напишу эти удивительные васильковые глаза. Они такие глубокие, но не холодные, печальные, но с искрой радостного жизнелюбия брызжущей из самой глубины. Они..
ИННА. Если вам так нравятся мои глаза, то рисуйте только их. Меня и так никто не видит, видят только мои глаза. Мне с детства кажется, что они живут своей отдельной жизнью.
Максим подбегает к мольберту и лихорадочно начинает делать набросок за наброском.
МАКСИМ. Что же это будет за картина? Нет, нет, что вы говорите? У любой картины должен быть хоть какой-то сюжет, или хотя бы замысел, идея, в конце концов!
ИННА. Посмотрите! Вот на этой картине вы написали небо, которое видит человек, лежа в высокой траве. Человека не видно, но мы видим то, что видит он.               
МАКСИМ. Да, но в этом и есть идея картины. Но просто глаза! Глаза и все? Даже самые красивые и живые…. Нет, не вижу, не понимаю. Хотя…. Нет, нет!
ИННА. Вы когда нибудь били степ в луже в солнечный день?
МАКСИМ. Чего я делал?
Максим отходит от мольберта и ошалело смотрит на Инну.
ИННА. Степ в луже. Дождь прошел и солнце светит.
МАКСИМ. Я и степ в луже! Ну, что вы!
ИННА. Зря. А теперь представьте! Степ, лужа, брызги, солнце. Радуга!
МАКСИМ. Красиво.
ИННА. И скажите: «Надо ли выписывать всего человека, если хватит ног, лужи и радуги»?
МАКСИМ. Не надо. Но там есть и лужа, и радуга, а тут одни глаза! Да и
кто вам мог сказать, нет, кто посмел даже подумать, что вы не красивы?
ИННА. Мне никто не говорил. Просто есть такое изобретение человечества, которое называется зеркало.
МАКСИМ. Что я должен сделать, чтобы вы согласились. О! Я совсем забыл! Я же знаю волшебное слово. Пожалуйста. И еще. Динь-динь, динь-динь.
ИННА. Вы хороший ученик! Но я спешу! Распишитесь и до свидания.
МАКСИМ. Хорошо я напишу только ваши глаза, если вы придумаете сюжет картины. Распишусь и вы свободны.
Максим возвращается к мольберту.
ИННА. Уже верится с трудом. Вам нужен сюжет картины? Пожалуйста. Так. Представьте! Звездное небо. Да, на фоне звездного неба….
МАКСИМ. На фоне звездного неба. Оригинальное начало.
ИННА. Да! Вся наша жизнь проходит на фоне звездного неба! Наша Земля летит в огромной Вселенной среди звезд. И где-то на этой самой Земле бьются наши сердца, отбивая отпущенное нам время, кружась вместе с Землей среди звезд. А мы живем себе и даже не думаем об этом.
МАКСИМ. Вы не почтальон. Вы поет - философ. Если я сейчас об этом задумаюсь - головная боль меня добьет! Ну!
ИННА. Ну, что ну! Представьте себе на фоне звездного неба… голубая роза.
МАКСИМ. Голубая роза? Почему не фиолетовая?
ИННА. Потому что голубая роза такая прозрачная, нежная с бледными розовыми прожилками, с нежным тончайшим ароматом.
МАКСИМ. С ароматом?
Максим тихо смеется.
МАКСИМ. Ароматы – это, безусловно, мысль! Значит обязательно голубая?
ИННА. Да, голубая! Это необычно, таинственно! Такая, знаете, прозрачная голубизна! Это цвет луны и звезд. Это цвет дыма. Дунул, и все растаяло. И роза, и мои глаза, и жизнь.
МАКСИМ. Чего, чего?
ИННА. Я говорю, она такая земная и не земная, А над ней -  мои глаза. Как будто бы я там есть, я держу эту розу, но я прозрачная, меня не видно. Я растворилась во Вселенной, я в ней растаяла, она меня поглотила. Остались мои глаза, а может быть это вовсе не мои глаза, а глаза Вселенной?!
МАКСИМ. Красиво!
ИННА. А все звезды - маленькие нежные колокольчики. Мне хочется, чтобы все кто посмотрит на эту картину - улыбались. Помните, как в «Маленьком Принце». Помните, там звезды смеются, а у вас они будут звенеть. Как мой колокольчик. А роза, роза самый красивый цветок Земли. Цветок, который мы знаем и не знаем. Мы ведь вообще так мало знаем.
МАКСИМ. Мы мало знаем. Интересно. Интересно, интересно. Вы меня как-то ошеломили. Написать такую розу…
ИННА. В мире ведь все так тонко, хрупко! А вдруг, и правда, у цветов есть душа?
МАКСИМ. У цветов душа? Цветы! Нет, нет! Я цветочки не пишу совсем. Это не мой стиль, цветочки.
ИННА. Но я же не про цветочки! Мне кажется, что только вы могли это написать. Вы же сами сказали, что мои глаза, может быть одни во всей Вселенной.
МАКСИМ. Я так сказал?
ИННА. Если не сказали, то подумали.
МАКСИМ. Вы меня совершенно заколдовали своими глазами и хотите сбить с пути истинного. Вы, необыкновенное существо! Скажите, а где вообще живут такие существа? Мне казалось, что на земле их уже извели под корень. Если можно так выразиться. Ваш дом случайно не там?
Показывает глазами в небо.
ИННА. Увы, но у меня земной дом, и совсем не там!
МАКСИМ. Да-а?
ИННА. Да. А что, если я закажу вам такую картину?
МАКСИМ. Закажите?! У меня, знаете ли, заказов хватает. И вообще я занят. У меня много работы. Своих задумок хватает. И… Послушайте, вы меня совершенно запутали и завели! У меня заработало воображение. Вы так красочно все описали! У меня уже чешутся руки. Погодите, погодите, я сейчас набросок сделаю. Так говорите на фоне звездного неба голубая роза. Е-е-х! О, женщины, вам имя вероломство!
Весь пол мастерской засыпан набросками. Инна тихонько уходит.
МАКСИМ. Нет! Нет! Вот здесь что-то удалось! Нет! Вот это, пожалуй, вам можно показать. Девушка, где же вы? Девушка. Я даже имени ее не знаю! Осел! Глаза! Как я напишу ее глаза!
Максим хватает куртку и убегает.



     СЦЕНА 2


Та же мастерская, но значительно чище. На диване спят двое. Женщина выбирается из-под пледа и идет на кухню. Приносит две чашки кофе на подносе и ставит на журнальный столик. Берет одну чашку и водит ее перед носом Максима. Максим тянется за чашкой, просыпается. Залпом выпивает кофе. Со стоном падает на подушку.
МАКСИМ. С чего это я так надрался?
ВЕРОНИКА. Это ты у меня спрашиваешь?
МАКСИМ. Это я у себя спрашиваешь. А ты кто?
Вероника подбоченившись становится напротив дивана.
ВЕРОНИКА. Здрасьте! Я – то, Вероника. А ты! Ах, эти глаза напротив! Ах, ваши прекрасные глаза я должен нарисовать! Отпускать меня не хотел. Уж как я сопротивлялась!
МАКСИМ. Да-а? Надо же было так напиться?
ВЕРОНИКА. Я что ли вру? Я ему кофе в постель, а он! У меня нет слов!
МАКСИМ. Верю!
ВЕРОНИКА. Это шутки у тебя такие, да? Иди, прими душ холодный, может память вернется. Достал вчера своими разговорами про голубые розы и Вселенную. Если бы не я, ночевал бы в ментуре или в вытрезвителе. Шутит он! Когда я тебя вчера сюда тащила, мне было не до шуток.
МАКСИМ. Извини, но я действительно все как-то смутно помню. Да, душ это мысль. У-у какая мысль!
Уходит в ванную. Вероника долго рассматривает картины.
ВЕРОНИКА. Ну, мура! Я художник, я художник! Ни одной голой бабы! Одна трава. Примитив! Интересно, куда же он мои глаза пририсовывать будет?
Тут она натыкается на леску, на которой висят наброски глаз.
ВЕРОНИКА. Ой, одни глаза! Как много, боже мой! А мои тогда зачем? Может он маньяк, какой! Не, вроде не похоже.
Вероника кричит.
ВЕРОНИКА. Слушай! Эй! Музыка у тебя есть какая-нибудь?
МАКСИМ (из ванной) За картинами поищи.
Вероника роется за блоком картин и находит магнитофон.
ВЕРОНИКА. Какое старье!
  Включает. Звучит музыка Леграна. Из душа возвращается Максим.
ВЕРОНИКА. Нормальное у тебя что-нибудь есть?
МАКСИМ. Что для тебя нормально?
ВЕРОНИКА. Ну, что-нибудь ритмичное.
МАКСИМ. Поищи за диваном.
Вероника находит диск и включает ритмичную музыку.
МАКСИМ. Нет, только не это!
Максим выключает магнитофон
МАКСИМ. Давай по коньячку! А то голова трещит!
ВЕРОНИКА. А то! Давай!
Максим ставит на стол бутылку коньяка и две стопки. Пьют!
ВЕРОНИКА. Слушай, а у тебя это кто-нибудь покупает.
МАКСИМ. Бывает.
ВЕРОНИКА. А про глаза ты спьяну кричал: «Нашел, нашел!»
МАКСИМ. Я кричал, что нашел?
ВЕРОНИКА. Да.
МАКСИМ. Тогда точно: был пьян вдрызг! Я ищу глаза, похожие на те, которые однажды видел. Хотя это так глупо! Я же знаю, что таких глаз больше нет! Не бывает! Штучный продукт.
ВЕРОНИКА. Чего продукт?
МАКСИМ. Штучный! Штука! Один. Единственный!
ВЕРОНИКА. Штука чего? Глаз?
МАКСИМ. Да пошла бы ты…
ВЕРОНИКА. Я его тащила темной ночью, а он даже объяснить ничего не хочет! Зачем тебе какие–то там глаза?
МАКСИМ. Как зачем? Чтобы написать.
ВЕРОНИКА. Послушай, может ты вчера того, слишком перебрал? У тебя же их вон сколько нарисовано.
Максим долго и выразительно смотрит на Веронику. У него нет слов!
МАКСИМ. В общем, так! Спасибо за все, но мне пора работать!
ВЕРОНИКА. Это как понимать? Ты меня выгоняешь? Какого черта ты вчера плел, что хочешь меня нарисовать, то есть мои глаза?
МАКСИМ. Пьяный я был, ты же видела! Мне показалось. … Впрочем, уже не важно.
ВЕРОНИКА. Еще как важно! Ты хочешь сказать, что мои глаза не красивые?
МАКСИМ. Нет, почему? Они у тебя выразительные. Неясно что, но определенно, что–то выражают. Но мне нужны другие глаза.
ВЕРОНИКА. Какие другие?  Какие?
МАКСИМ. Другие! Другие! Чтобы в них…, чтобы они!!! А не эти, пустые. Уходи! Я прошу, уходи! Не мешай мне работать!
ВЕРОНИКА. Ладно, ладно, хорошо! В туалет сходить можно?
МАКСИМ. Можно!
ВЕРОНИКА. Спасибо!
Максим еще наливает себе коньяк, медленно со смаком выпивает, глядя на пустой мольберт. Медленно закручивает крышку бутылки.
МАКСИМ (глядя на бутылку). С этим надо завязывать! Работать надо Макс, работать!
Постояв немного у мольберта, пытается сделать набросок. Через несколько минут, из ванной выходит Вероника. На ней: туфли на высоких каблуках, полотенце на бедрах, - на груди, на голове полотенце, виде тюрбана. Она подходит к магнитофону, включает и начинает танцевать, с явным намерением устроить стриптиз. Максим выключает магнитофон.
МАКСИМ. Ты что? С ума сошла. Ты что тут устроила?
ВЕРОНИКА. Дурак! Нужен ты мне очень! Ты же говорил, что рисовать меня будешь!
МАКСИМ. Я не пишу обнаженную натуру, если ты об этом. Я пейзажист, понимаешь? У тебя какое образование?
ВЕРОНИКА. Хочешь аттестат мне нарисовать? Какое никакое – все мое… Можно я у тебя поживу?
МАКСИМ. Нет! И через пять минут, что б духу тут твоего не было!
ВЕРОНИКА. С чего это вдруг?
Максим замахивается на нее бутылкой коньяка. Вероника убегает в ванную. Максим продолжает работать. Из ванной, в том же одеянии из полотенец, появляется Вероника с тазиком в руках. Она аккуратно снимает с лески наброски, и развешивает свое белье: платье, в котором пришла; трусики, бюстгальтер. Наконец, Максим замечает происходящее.
МАКСИМ. Это что? Что это такое? Вон! Вон отсюда!
ВЕРОНИКА. Как я уйду? В чем? Ты меня выставишь в таком виде?
Звонок в дверь. Они замирают.  Звонят еще и еще.
МАКСИМ. Этого еще мне не хватало! Кого там несет?
ВЕРОНИКА. Может, ты кому нужен? А ты такой, что и дверь никому не открываешь?
МАКСИМ. Тихо! Стоп. Какое сегодня число? Сегодня двенадцатое. Сегодня двенадцатое?
ВЕРОНИКА. Сегодня? Ну...  А… Точно двенадцатое сегодня.
МАКСИМ. Это Тенгиз! Черт. Забыл! Так. Быстро в ванную и не высовывайся, слышишь!
ВЕРОНИКА. Не хочу!
МАКСИМ. Убью!
ВЕРОНИКА. В ванную? Сейчас!
Максим помогает Веронике засунуть белье обратно в тазик, и выталкивает ее в ванную. Собирает белье с дивана и тоже забрасывает в ванную на Веронику.
ВЕРОНИКА. Тогда я у тебя поживу!
МАКСИМ. Один день!
ВЕРОНИКА. Ладно.
МАКСИМ. Только выйди!
Максим показывает ей кулак. Вероника закрывается в ванной. Максим быстро складывает диван и идет открывать. Заходит мужчина, одетый дорого и со вкусом. Пожимает руку Максиму.
ТЕНГИЗ. Я сразу к делу! Время.
МАКСИМ. Время великая вещь, но на правах хозяина я все-таки предложу: «Кофе, коньяк»?
ТЕНГИЗ. Нет, нет. Сначала дело, потом, потом – коньяк. Хочу увидеть шедевр, о котором жужжит вся Москва.
МАКСИМ. К делу, так к делу. Вот она. (В сторону.) Динь-динь.
Тенгиз долго рассматривает картину.
ТЕНГИЗ. Что у вас есть еще?
МАКСИМ. Можно посмотреть это и вот это, пожалуй. (В сторону). Динь- динь.
Тенгиз опять долго рассматривает.
ТЕНГИЗ. Ну что ж, теперь можно и коньяк.
Максим достает коньяк, стопки. Они садятся на диван. Вероника приоткрывает дверь из ванной, наблюдает за происходящим.
ТЕНГИЗ. Что тебе сказать, дорогой. Москва шумит: «Гений, гений»! Думаю, надо посмотреть. Посмотрел и думаю, что принял правильное решение. Ты меня не разочаровал. Картины действительно хороши. Буду тебя собирать. Я хотел сказать - твои картины. Во сколько оцениваешь свой шедевр?
МАКСИМ. Шестьдесят тысяч.
ТЕНГИЗ. Дорогой, о тебе пока знают, только в узких кругах, совсем узких.
МАКСИМ. Но круги уже идут, Тенгиз. Время! Сейчас оно играет на вашей стороне! Тенгиз, если бы знали, то цена была другой. Беру по-божески. (В сторону). Динь – динь!
Вероника выходит из ванной.
ВЕРОНИКА. Ой, извините! Максим, братик, ты, почему не сказал, что у тебя будет такой интересный гость? Простите, что я в таком виде. Шла, понимаете, по улице никого не трогала и вдруг бац, на меня какая-то тетка выливает банку кетчупа. Представляете? Пришлось зайти к брату и постирать одежду.
ТЕНГИЗ. Что вы, что вы! В этом наряде вы не только пикантны, но и более чем очаровательны.
ВЕРОНИКА. Братик, извини, забыла сказать, мне звонил тот англичанин, помнишь?
Максим отрицательно качает головой. У него вид мрачного убийцы.
ВЕРОНИКА. Ой, я никогда не могу запомнить эти странные английские фамилии. Он спрашивал, закончил ли ты картину, ну эту, с травой? Я сказала, что закончил. Так он сказал, что завтра будет в Москве и хочет на нее посмотреть. Максим ты нас еще не познакомил!
ТЕГИЗ. Максим, как зовут это очаровательное создание.
МАКСИМ. Это создание зовут Вероника.
Максим кивает головой в сторону Тенгиза.
МАКСИМ. Тенгиз. Вероника, у нас серьезный разговор.
ТЕНГИЗ. Я, думаю, что Вероника нам не помешает, тем более что мы практически обо всем договорились. И я надеюсь, что мы не будем впутывать сюда Англию.
МАКСИМ. Я считаю, что лучше синица в руках. (в сторону) Динь–динь! Так шестьдесят?
ТЕНГИЗ. Ладно, ладно, уговорил. По рукам! А эти?
МАКСИМ. Эта, пожалуй, тридцать, а эта – тридцать пять! (В сторону). Динь-динь!
ТЕНГИЗ. Беру обе за шестьдесят и на этом – все! По рукам?
МАКСИМ. Черт с тобой! То есть, замечательно!
ТЕНГИЗ. Прекрасно, а теперь не грех это отметить!
ВЕРОНИКА. Вы так быстро покончили с делами?
ТЕНГИЗ. Вот именно покончили! Какая милая девочка! Вероника, как вы смотрите на то, чтобы отметить сделку в приличном месте?
ВЕРОНИКА. Появиться с вами в приличном месте? С большим удовольствием, но мне нечего одеть, совсем нечего.
ТЕНГИЗ. Вероника! Нет проблем!
Тенгиз с мобильником уходит вглубь сцены и о чем-то договаривается.
МАКСИМ. Тебя сразу убить или желаете помучиться.
ВЕРОНИКА. Это вместо спасибо? Если бы не мой англичанин, вы бы еще целый час бодались.
МАКСИМ. Да разобрались бы как-нибудь без тебя.
ВЕРОНИКА. Это как раз неизвестно! А так: шестьдесят тысяч рублей за траву. Это класс! Сколько это в долларах будет?
МАКСИМ. Это и так в долларах! Я в деревянных не беру.
  У Вероники округляются глаза, и она почти столбенеет.
ВЕРОНИКА. Эй! Так значит, что? Ты так, бац, и за пять минут заработал сто двадцать тысяч долларов?! За траву? А он, так значит, бац, и спокойно тебе их отсчитал?
МАКСИМ. О-о! Теперь я, наконец, понял, что выражают твои глаза. В них так выразительно щелкают доллары. Как я мог сравнивать эти глаза с теми, необыкновенными? Это же надо было так упиться! Слушай, сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видел!
ВЕРОНИКА. А ресторан? А Тенгиз? Ну, нет, мне тоже должно что–то отломиться!
МАКСИМ. Ладно, ладно, не ори! Ради дела в ресторан идти нужно. Ресторан! Как он некстати!
ТЕНГИЗ. Столик заказан! Одежда сейчас прибудет.
Достает из кармана чековую книжку и выписывает чек.
МАКСИМ. Тенгиз, без обид. Сегодня не могу. У нас еще будут поводы выпить бокал хорошего грузинского вина. Вероника, думаю, полностью меня заменит.
Звонок в дверь. Максим идет открывать дверь.
ВЕРОНИКА. А я с удовольствием составлю вам компанию.
Максим приносит много пакетов в обеих руках.
ТЕНГИЗ. Вероника, это вам от меня в честь нашего доброго знакомства. Мы вас ждем!
Вероника уходит в ванную переодеваться.
ТЕНГИЗ. Слушай, дорогой, вот за это спасибо. Не беспокойся! Сестра будет под моей защитой. Все будет очень хорошо. Она такая красавица! Слушай, на тебя совсем не похожа. Спасибо! Какой мне подарок. Вечер с такой красавицей! Никогда не забуду! А выпить, действительно, повод будет! Я теперь твой постоянный покупатель. Только умоляю: никогда больше в моем присутствии не говори «Динь-динь». Это раздражает. Интеллигент при деньгах должен отвыкать от дурных привычек. Бесплатный совет, дорогой!
Из ванной выходит Вероника в элегантном наряде.
ТЕНГИЗ. Вах! Красота! Вероника – вы совершенство. Максим, спасибо за такой подарок!
ВЕРОНИКА. Мы пошли. Пока.
МАКСИМ. Приятного вечера.
Максим жестами, так чтоб не видел Тенгиз, показывает Веронике, что если она у него еще появиться, то он ее задушит.
ВЕРОНИКА. Прощай, братик.
Вероника и Тенгиз уходят. Максим садиться на пол долго глядит на мольберт.
МАКСИМ. Чем, как передать оттенки души, которые светились в ее глазах? Все не то, все не то! А смех звезд и аромат розы? Господи, чем я занимаюсь? Как я в это вляпался? Попался на обыкновенную лесть, как последний лох! Вот дурак! Наваждение. Может послать все это по всем известному адресу?
Макс, зачем столько вопросов? Работать надо, работать. Я найду, я знаю, я чувствую, что найду этот ускользающий цвет. И будут смеяться звезды, пахнуть розы! Будут! Все будет!






                СЦЕНА 3


Десять лет спустя. Та же мастерская. В ней ничего практически не изменилось. Только нет картин, выставленных на показ, и лески с набросками. На журнальном столике лежит кипа газет.
В мастерскую стремительно входят Вероника и Максим. Оба выглядят очень элегантно.
ВЕРОНИКА. Не смей даже думать об этом! Я на старости лет останусь без копейки! А дети?   Тенгиз совсем не думает о детях! Их еще надо вывести в люди и дать образование. Все что ты обещал ему десять лет назад выеденной копейки не стоит. Вы оформляли договор или еще что–нибудь?
МАКСИМ. Нет.
ВЕРОНИКА. Нет? Все! Ты имеешь право передумать!
МАКСИМ. Я слово дал!
Максим садится на диван. Энергично жестикулируя, Вероника бегает перед ним
ВЕРОНИКА. Не хочу даже слышать! Я ее порежу, я разорву ее в клочья! Я боюсь ее! Эти глаза совершенно живые! Это я сначала смотрела на нее, и улыбалась как дурочка, а потом поняла, что это она изучает меня! Она меня! Она! Меня! Меня, на предмет, достойна я, на нее смотреть или нет. Смотрит и смотрит в самую душу. Мне стало так страшно! Я ее боюсь! Я не хочу жить с ней в одном доме! Тем, более зная, что она отняла у моих детей большой кусок хлеба с маслом!
МАКСИМ. Да успокойся, ты! Я и сам не хочу продавать Тенгизу эту картину. Я сам ищу выход из этого положения и не могу его найти!
ВЕРОНИКА. Скажи ему, что следующая картина будет его. Составьте договор. Ну, я не знаю, придумай что-нибудь.
МАКСИМ. Ты заранее уверена, что следующая картина уже не будет стоить таких денег? Будет хуже, да? Нет, ты абсолютно права! Но я тебе скажу больше. Эта картина последняя. Все! У каждого художника есть своя предельная высота, выше которой прыгнуть невозможно. Невозможно! Я прыгнул слишком высоко, выше всех и выше самого себя! Еще выше, еще лучше не смогу. Все что не сделаю, все будет хуже! А значит, в этом нет никакого смысла. Все! Приехали.
Долгое молчание. Вероника хочет спросить, но передумывает. Хочет пожалеть, но боится, что ему это не понравится.
ВЕРОНИКА. Я знаю, что ты считаешь меня дурой. Да я знаю, не спорь. Но я все поняла. Может не умом, а сердцем, но поняла. Я думаю, что мое мнение тебе не интересно, но я все-таки скажу. Человек ты уже давно не бедный, а талант может проявиться еще в чем-нибудь. Ты еще молодой мужик! Тебе надо семьей обзавестись, в конце концов! И потомство оставить. На это тоже талант нужен. А сейчас, как ни странно, мы с тобой в одной лодке. Надо отговорить Тенгиза от покупки этой картины!
Вероника взволнованно ходит по комнате.
ВЕРОНИКА. Ты мне в этом должен помочь! Кстати, что он так задерживается? Я уже начинаю волноваться.
МАКСИМ. Пока его нет, может по коньячку с лимончиком?
ВЕРОНИКА. А то! Давай!
Вероника нарезает лимон, Максим разливает коньяк. Входит Тенгиз в радостном возбуждении.
ТЕНГИЗ. Ну, Максим! Ну, Максим! Я оттуда, из галереи! Что там твориться? Если бы сам не видел, не поверил. Это подарок человечеству. Такой же, как полет Гагарина. Это новый шаг человечества куда-то туда, к неизведанному. Это чудо! Ты сотворил чудо! Это….
Подходит к журнальному столику, хватает стопку газет.
Максим, ты это читал?
МАКСИМ. Читал.
ТЕНГИЗ. Нет, ты послушай! Вот! (Читает). Стоя у картины, я поймал себя на мысли, что, на меня снизошла благодать божья. Сам бог глядел мне в душу и посылал радость, радость бытия. Я слышал звоны далеких колоколен и чувствовал запах райских садов.
Бросает газету на пол. Раскрывает следующую.
ТЕНГИЗ. Что здесь? Вот! (Читает). Простота и внешний покой картины оказался обманчивым. От нее веяло страстью к жизни и всепознанию. Уверенность и радостный оптимизм – вот чувства, с которыми я покинула галерею. Или вот! Я все думала: не сошла ли я с ума, вдыхая у картины тонкий аромат розы? А это: я слышал звон множества маленьких колокольчиков. «Какой бред!» – думал я, читая это вчера. Сегодня я пошел посмотреть на это сам. Я четыре часа стоял в очереди! Ты, почему не показал мне это первому? Почему? Я, я как никто другой имел на это право! Я ждал ее десять лет. Я купил у тебя все, что ты написал! Кстати, что у тебя там стоит? Я это видел?
МАКСИМ. Видел.
ТЕНГИЗ. Я забираю все! Все что у тебя есть. Наброски, рисунки! Все!
ВЕРОНИКА. Тенгиз, ты сошел с ума.
ТЕНГИЗ. Не раздражай меня! Слышишь, ты? Или ты красивая, или ты молчишь! Максим! Четыре часа в очереди! Никогда не думал, что могу такое выдержать! Но там все сошли с ума. Никто не уходит! Какие люди там стояли! О-о! Какие люди! Максим, я не жалею! Я видел ее, Максим! Я видел! Все, что там написано…
Тенгиз бросает газеты на пол.
ТЕНГИЗ. Там ничего не написано. Эти чувства нельзя сказать словами.
Вероника начинает громко плакать.
ТЕНГИЗ. Что ты плачешь, девочка моя? Все смеются, все радуются жизни, а ты плачешь. Максим, что с ней?
МАКСИМ. Это от восторга. Не обращай внимания, не отвлекайся.
ВЕРОНИКА. Я больше не буду.
ТЕНГИЗ. Молодец, девочка! Слушай, дорогой, давай говорить о деле! Не будем ходить кругами?
МАКСИМ. Не будем.
ТЕНГИЗ. Сколько? Не бойся, я ко всему готов! Ну!
Вероника замирает.
МАКСИМ. Я решил не продавать картину коллекционерам.
ТЕНГИЗ. Что? У меня плохо со слухом? Ты это говоришь мне? Только благодаря мне ты смог ее написать! Как бы ты смог жить, чтобы ты кушал, если бы я не покупал твои картины? Я ждал ее десять лет!
МАКСИМ. Интересно, во сколько раз сейчас увеличилась стоимость моих картин? Это при жизни! А когда я умру, во сколько? Тенгиз, я тебя не обидел!
ТЕНГИЗ. Вероника, ты слышала, он отнял большой кусок хлеба у наших внуков!
ВЕРОНИКА.  Как это отнял?
МАКСИМ, ТЕНГИЗ. О-о-о!!
ВЕРОНИКА. Тенгиз, я все же твоя жена, я могу сказать…?
ТЕНГИЗ (Веронике). Слушай, лучше молчи. Максим, ни одна галерея не даст тебе за эту картину достойную сумму. Никто! А я дам!
Вероника опять громко плачет.
ТЕНГИЗ. Слушай, что опять?
ВЕРОНИКА. Будут ли внуки – не знаю, а детей жалко.
ТЕНГИЗ. Слушай, женщина уйди, не раздражай меня.
Вероника с плачем уходит.
ТЕНГИЗ. Максим, давай серьезно поговорим. Все карты на стол! Не первый год знакомы. Я когда-нибудь тебя подводил?
МАКСИМ. Дело не в тебе. Во-первых: я хочу, чтобы эту картину смогли увидеть все желающие. Во-вторых: у этой картины есть заказчик. В-третьих, мы никогда конкретно не договаривались о том, что именно эта картина будет только твоей.
ТЕНГИЗ. Мы никогда ни о чем не договаривались конкретно, но всегда я был покупателем номер один.
МАКСИМ. Потому, что ты давал всегда больше других. Сейчас совсем другая ситуация. Я решил, что если через месяц показа не появиться заказчик, то я объявлю конкурс для галерей. Все!
ТЕНГИЗ. Это твое последнее слово.
МАКСИМ. Да.
ТЕНГИЗ. Ну, что ж, тогда заключаем договор о том, что право покупки всех последующих работ принадлежит только мне. Я думаю, что в этом праве ты мне не откажешь?
МАКСИМ. Нет, не откажу. Только дело в том, что я больше не буду писать. Совсем не буду. Ничего!
ТЕНГИЗ.  Что? Что ты говоришь? Ты о чем? После такого успеха?
МАКСИМ. Вот именно. Невозможно написать лучше лучшего! Невозможно!
ТЕНГИЗ. Ты сможешь без этого жить? Ты же больше ничего не умеешь!
МАКСИМ. Да, я не знаю, что будет завтра!  Не знаю!
ТЕНГИЗ. Значит так! Ты решил так, Максим? Если ты все решил?!
Пауза: ждет ответа.
ТЕНГИЗ. Расходятся наши пути. Буду, нужен, найдешь. Прощай.
МАКСИМ. Прощай.
ТЕНГИЗ. Значит, вот так, просто, ты говоришь мне: «Прощай!»
МАКСИМ. Не обижайся, Тенгиз! Это совсем не просто. Ты уйдешь, и вместе с тобой уйдет вся моя прошлая жизнь. Увы, но кроме картин нас ничего не связывало. А мое «завтра» очень туманно. Я ничего не знаю про свое будущее. Чем я буду заниматься. Смогу ли я вообще жить без этого.
Он обводит мастерскую руками.
МАКСИМ. Я не знаю, как мне жить! Последние десять лет прошли как-то мимо меня. Но решение я не изменю!
ТЕНГИЗ. Не изменишь! Ладно! Если передумаешь, не забудь про Тенгиза! Прощай!
Тенгиз уходит. Максим подходит к столу, перебирает газеты, бросает их на пол.
МАКСИМ. Ну что? Подведем неутешительные итоги. За десять лет безумной работы я потерял всех друзей. Ничего ни приобрел: ни квартиры, ни машины, ни жены. Как я жил эти десять лет? Не помню. Работа, работа, работа. Работа, которая заменила все. Стоит ли эта картина десяти лет жизни? Не знаю. Это вопрос, на который нет ответа. Эта картина совершенно опустошила меня. Я пуст! Я пуст, как надувной шарик. Зато знаменит!
Тихо смеется.
МАКСИМ. Чуть толкни: пш-ш-ш…. Пустота… Так! Чего я хочу? Я хочу выбраться из этой мастерской, я хочу опять научиться видеть, слышать, дышать. Конец затворничеству! Вон из кельи! На воздух! К свету! К солнцу! Я хочу научиться чувствовать жизнь, ощущать ее телом, каждой клеткой. Я хочу видеть лица людей, много лиц. Я хочу жить, я хочу научиться жить, просто жить.
Максим уходит.




                СЦЕНА 4


Там же. В тот же день. Вечер. Звонок телефона.
МАКСИМ. Да. Это я. Я с репортерами не встречаюсь. А кто вы? Учтите, если вы меня обманываете, я вас грубо выставлю. Да, можно прямо сейчас. Да, заходите.
Через минуту, медленно, осторожно, входит элегантная дама в темных очках.
ИННА. Здравствуйте.
МАКСИМ. Здравствуйте.
ИННА. Меня зовут Инна. По-моему я тогда не представилась.
МАКСИМ. Мы когда-то встречались?
ИННА. Да. Давно. Лет десять назад. В этой же мастерской. 
МАКСИМ. Да?
ИННА. Да. Скажите, а та картина, которая мне так понравилась, трава под первым снегом, все еще здесь?
МАКСИМ. Вы видели ту мою картину? Интересно!
Максим пытается всмотреться в женщину.
МАКСИМ. Она давно уже продана. Послушайте, но послушайте, это вы?
ИННА. Да, это я.
МАКСИМ. Почему вы убежали тогда? Я вас долго искал. Покажите ваши глаза! Интересно, далек ли я от истины.
ИННА. Вы даже не подозреваете, насколько вы близки к истине. Я хотела бы забрать свой заказ.
МАКСИМ. Вы видели картину?
ИННА. Нет. Это не возможно.
МАКСИМ. Может она вам не понравится.
ИННА. Я не сомневаюсь, что это гениально, хотя для меня это не имеет никакого значения.
МАКСИМ. Почему? Ведь от этого зависит стоимость картины.
ИННА. Вы хотите мне ее продать? Продать мне мою собственную идею?
МАКСИМ. Я хочу продать вам свой труд. Я писал ее десять лет!
ИННА. Я проклинаю тот день и час, когда мне пришла в голову эта бредовая идея. Я не ведала, что творю. Если бы только было возможно повернуть время вспять! Если бы это было возможно! Я слишком дорого за это заплатила.
МАКСИМ. Я ничего не понимаю. Вы о чем?
ИННА. Вы должны отдать мне картину. Вы должны.
МАКСИМ. Я вам ничего не должен. Что за бред! Она мне слишком дорого досталась, чтобы я мог вам ее подарить. Десять лет от вас никаких известий и вдруг вы появляетесь, и требуете десять лет моей жизни задаром? Вы не получите ничего. Уходите! И, вообще, та ли вы девушка? Почему вы прячете свои глаза? Ну-ка, предъявите главное доказательство!
ИННА. Это не возможно!
МАКСИМ. Что мешает!?
ИННА. Подождите. Не сердитесь. Мне трудно вам все объяснить. Это все так неправдоподобно невероятно, что в это трудно поверить. Это я, правда, я. Динь-динь! Вы помните, я подарила вам колокольчик, на счастье!
МАКСИМ. Помню. Это даже стало моей вредной привычкой: дзинькать по поводу и без. Ну, знаете ли, всю эту информацию вы могли узнать случайно или специально, чтобы поймать меня на крючок. Не выйдет! Вы снимаете очки, и другие доказательства будут не нужны.
ИННА. Значит, по-хорошему вы не хотите? Правду вам подавай! Тогда несите что-нибудь покрепче. Это нам понадобится обоим.
Она осторожно идет на голос, слегка натыкается на стол, останавливается. Максим разливает коньяк.
МАКСИМ. Да, пожалуй, разговор у нас странный. Не так я представлял нашу встречу!
ИННА. Я тоже не думала, что мне придется что-то доказывать.
МАКСИМ. Я тоже не ожидал, что вы начнете требовать картину, даже не взглянув на нее.
ИННА. Я же вам сказала, что это не возможно!
МАКСИМ. Я ничего не понимаю! Странные намеки. Угрожающий тон. Если вы хотели меня заинтриговать, вам уже это удалось! Можете приступать к рассказу. Я, надеюсь, ваша повесть будет не скучной и не займет много времени.
Она берет дрожащей рукой стопку коньяка и залпом выпивает. Максим за ней внимательно наблюдает.
ИННА. Это будет не скучно, и не займет много времени. Вы сами этого хотели! Я расскажу, а там пеняйте только на себя. Наливайте, наливайте.
Скоро вам будет не до смеха! Дальше будет еще интересней.
Она выпивает еще стопку.
ИННА. И так глаза! Мои необыкновенные глаза! Так, вот! Это началось год назад! Вдруг с моими глазами стало твориться что-то странное. Сначала ресницы. Они стали менять форму, объем, размеры. Странно, не правда ли?
МАКСИМ. Может быть, но причем здесь я?
ИННА. Вы не догадываетесь?
МАКСИМ. Я?
ИННА. Я тоже ничего не могла понять! Каждый день в зеркале новый сюрприз, то интересный, то совсем наоборот. Вот тогда действительно, мне стало казаться, что у меня тихо едет крыша. Стал меняться цвет глаз!  С каждым днем они становились все более тусклыми. Я стала слепнуть. Никто не понимал, что происходит! Ни я, ни, тем более, врачи. И вот, однажды утром, они исчезли. Глаза исчезли, совсем исчезли. Понимаете?!
МАКСИМ. Нет.
ИННА. Это страшно! Вы понимаете, как это страшно?  Я ничего не могла понять, пока о вашей картине не стали говорить, как о чуде, все и всюду. Вот тогда мне открылась страшная правда! Послушайте, вы должны отдать мне картину. Слышите? Отдать! Я знаю, я уверена, только так я верну свои глаза! Глаза, отдайте мои глаза!
МАКСИМ. Бред, какой бред! Женщина, вы не беспокойтесь. Выпейте воды! Подать вам воды.
ИННА. Так! Я спокойна. Я не сумасшедшая. Ведь вы именно это имеете ввиду.
МАКСИМ. А что я должен думать? Ваш рассказ совершенно дикий. Дичь какая-то, форшмак. Этого просто не может быть! Чушь! Вы хотите сказать, что за вашими очками ничего нет? Вы хотите сказать, что я украл у вас глаза?
ИННА. Да, да! Украли! Не верится? Видимо придется доказать!
Она решительно идет на голос Максима и снимает очки. Гаснет свет и в полной темноте слышен лишь страшный звериный крик Максима.





                ДЕЙСТВИЕ II



                СЦЕНА 5


Десять лет спустя. Утро. Беседка в саду. В стороне на переднем плане плетеное кресло. Появляется Инна в черных очках. На ней: цветастое платье c шалью на плечах. Она ничуть не изменилась за десять лет. Инна напевая, расставляет тарелки, чашки с подноса на столик в беседке. Звонит колокольчиком.
ИННА. Тенгиз, быстренько к столу!
Выходит Тенгиз, зевая и потягиваясь.
ТЕНГИЗ. Боже мой! Какое тихое утро! Хорошо. Это называется – умиротворение.
ИННА. Умиротворение. Слово, какое дивное. Замечательное слово!
ТЕНГИЗ. Инна, Инна.
ИННА. Что, Инна?
ТЕНГИЗ. Уезжать не хочется. Не хочется! Но есть глупое слово, надо!
ИННА. Ты же ненадолго?
ТЕНГИЗ. Без тебя? Надолго?  Не смогу.
ИННА. Ну и не сокрушайся. Время летит быстро.
ТЕНГИЗ. Уговорила. Не буду. Ну, ты видишь, каким смирным сделала грузина? На все соглашаюсь!
ИННА. Ой, ли! Скажу: «Не уезжай»! Ведь не останешься.
ТЕНГИЗ. Не останусь, чтоб потом вернуться навсегда.
ИННА. Навсегда?
ТЕНГИЗ. У меня роднее и ближе нет никого.
ИННА. Ну, что ты, а дети?
ТЕНГИЗ. Что дети? Любимые, родные, но далекие. Как листочки от дерева оторвались и улетели. Один в Нью-Йорк, другой – в Лондон. Кто политику делает, кто деньги! Их дело молодое! Пусть делают?
ИННА. Пусть!
ТЕНГИЗ. Сидел я тут вчера вечером один в саду под звездами и вдруг понял, когда жизнь под закат уходит, образуются потребности совсем другого рода. Деньги, политика, это все было вчера. А сегодня тишины хочется и простого созерцания. И чтобы рядом был такой человек, как ты, если позволишь быть с тобой. Почему молчишь? Скажи, что нибудь! (В сторону) Динь-динь.
ИННА. Не могу. Счастье придавило. Ком в горле.
ТЕНГИЗ. Правда? Не шутишь?
ИННА. Шутки? А ты не шутишь? (В сторону).  Дзинь-дзинь.
ТЕНГИЗ. Я? Я не умею. Это ты все надо мною смеешься. Не так сказал, не так понял. Сейчас я правильно понял?
ИННА. Правильно. Еще как правильно.
Целуются. Тенгиз нежно прижимает Инну к себе.
ТЕНГИЗ. Нет, как он смел, украсть у тебя глаза?
ИННА. Тенгиз, мы закрыли эту тему!
ТЕНГИЗ. Нет, мы не закрыли эту тему!
Инна выскальзывает из объятий Тенгиза.
ИННА.  Тенгиз, он мне привозил картину!
ТЕНГИЗ. Что?
ИННА. Максим привозил мне картину. Он умолял меня забрать ее. Он говорил, что я могу сделать с ней все, что я захочу! Я не взяла ее.
ТЕНГИЗ. Что!
ИННА.  И поэтому я здесь! Ну, потому, что я знала, что он не успокоится! Что будет ходить за мной и уговаривать: «Забери картину, забери картину»! Вот я и сбежала!
ТЕНГИЗ. Поэтому я так долго тебя искал!  Но почему ты не взяла картину? Почему?
ИННА. Взяла бы я картину и что? Что дальше?
ТЕНГИЗ. Порезала бы ее, порвала к …!
ИННА. О чем ты говоришь? Ты бы мог?
ТЕНГИЗ. Ради тебя?
ИННА. И ты думаешь, что этим бы помог мне? Так просто! Нет. Ты просто уничтожил бы удивительную единственную уникальную картину. А значит, и уничтожил бы часть меня! Ведь эти глаза на картине – это мои глаза! Я, ведь это я! Это я придумала сюжет. Я сама придумала все детали этой картины: и таинственную розу, источающую тончайший аромат, и глаза, и колокольчики. При первой же встрече с Максимом моя душа, не ведающая будущего, поступила так, как должна была поступить. Так что все правильно, все верно. Ничего вернуть нельзя. Нельзя, понимаешь? Невозможно! Я до сих пор не могу себе простить, что поехала тогда к нему! Зачем? Чего я хотела? Чуда? Да, я хотела чуда.  Но жизнь очень правильная штука! Тенгиз, как это не смешно звучит, но мои глаза не были частью меня. Я не знаю, как это объяснить! Они были чужими. И я знала, я чувствовала, что они мне не принадлежат. Все замечали только их. И не видели за ними меня. Так что все правильно, все верно. А поехала я потому, что я всего лишь женщина, всего лишь женщина и мне было страшно. Ты не представляешь, как мне было страшно.
ТЕНГИЗ. Тихо, тихо, девочка моя не плачь.
Тенгиз нежно прижимает Инну к себе, гладит по голове, как ребенка.
ИННА. Я не плачу. Понимаешь, это было испытание. Теперь я это понимаю. А тогда мне было просто страшно. Я тогда не знала, что существует другое зрение, не знала, что не буду слепой. Никогда не буду.
ТЕНГИЗ. Да. Да. Тихо. Тихо. Ты все видишь. Ты очень хорошо все видишь. Слушай, прямо насквозь все видишь! Меня сразу насквозь разглядела!
ИННА. Ты знаешь кто? Знаешь?
ТЕНГИЗ. Кто?
ИННА. Ты - скалозуб.
ТЕНГИЗ. Ты знаешь, что может быть за такие слова? И вообще попрошу в этом доме не выражаться.
Инна опять выскальзывает из объятий Тенгиза.
ИННА. Чего, чего? Собрался ехать! Вперед!
ТЕНГИЗ. Выгоняешь?
ИННА. Сам же говорил: «Дела»!
ТЕНГИЗ. Дела! Да, дела! Дела завершения требуют! Одно дело я и так затянул непростительно. Оно ведь тебя касается.
ИННА. Меня?
ТЕНГИЗ. Тебя! В первую очередь тебя. Я разговор наш оттягивал, как мог, потому что виноват перед тобой!
ИННА. Да? Интересно, интересно!
ТЕНГИЗ. Я не шучу! Помнишь, какой я сюда приехал? Что тебе наговорил? Боже мой! Обида за друга меня просто душила. Он просил меня: «Тенгиз, меня не будет, найди ее»! А я ….
ИННА. Как он умер, Тенгиз?
ТЕНГИЗ. Как умер? Ушел. Странно говорю? Это самое точное слово. Ушел.
ИННА (вторит Тенгизу.) Ушел.
ТЕНГИЗ. Понимаешь, у меня тогда неприятности начались с Вероникой. Упустил я ее. Не заметил, как она к наркотикам пристрастилась. Она была хорошим человеком, хозяйка хорошая, а мать, ну просто гениальная. С двумя пацанами так обращалась: по струнке ходили. Но как-то незаметно все разладилось. И с детьми, как только они повзрослели, Вероника общего языка найти не могла. Скучно ей было с нами…. Вот и нашла себе отдушину! И я хорош! Работа, работа. Вот и Максиму даже позвонить некогда было. Потом зашел, а его уже нет.
Тенгиз сел на стул, задумался. Вскочил, стукнул по плетенному стулу кулаком.
ТЕНГИЗ. Знаешь, мне казалось, что мы никогда не были друзьями. Так. Деловые партнеры. Когда Максима не стало, я вдруг почувствовал, как мне его не хватает. Он был не очень - то и разговорчив. Но если что скажет, то прямо в точку, по теме. Зачем мужчине говорить много! Его картины говорили за него! У картин постоишь, все просто по-новому видеть начинаешь. Особенно мне нравится одна картина. Простая такая.  Знаешь, на ней поле, уходящее вдаль и трава под снегом….
ИННА. А если смотреть долго, то можно подумать будто бы это мелкие волны на море, такие барашки с гребешком. Смотришь вдаль, за это поле или море и кажется, вот, вот, еще чуть-чуть, еще немножко и дождешься чуда. Взойдет солнце! И ВСЁ замерло и ждет этого восхода!
ТЕНГИЗ. Солнце взойдет, и мир переменится, и заиграет совсем другими красками. Смотришь и ждешь.
ИННА. Чуда.
ТЕНГИЗ. Чудо, как и те глубокие неземные глаза, глядящие прямо в душу. Как пахнет вселенная? Теперь знают все: тонким ароматом розы.
ИННА. Тонким ароматом розы.
ТЕНГИЗ. Он мне сказал: «Найди ее». Но я не сразу стал искать тебя.
ИННА. Вероника?
ТЕНГИЗ. Вероника. Видит бог, я делал все, что мог. Но она не хотела, сама не хотела возвращаться в реальность.
Тенгиз бьет по стулу ногой и убегает в дом. Из темноты выходит Вероника, воплощение вызова обществу, в рваных джинсах, короткой майке, но на высоких каблуках и с бокалом виски в руках.
ВЕРОНИКА, Да, он долго со мной возился. Хотел наставить на путь истинный! Только когда я входила в комнату, где оживленно беседовали мои дети и мой муж, они вдруг замолкали. В комнате повисала странная тишина. Впрочем, если они не замолкали, а продолжали говорить, то я все равно ничего не понимала. Как будто я с другой планеты. Я была им уже не нужна. Никому не нужная старуха-наркоманка! Фу! Мерзко. И не надо бить чужие стулья! Я тоже могла бы, но не стала.
Вероника садится у беседки на пол, потягивает виски и наблюдает за происходящим. Инна подошла к Веронике, чтобы погладить ее по голове, но Вероника отвернулась.
ИННА. Ты прости меня.
ВЕРОНИКА. Я благодарна тебе. Я его любила.
Тенгиз вернулся.
ТЕНГИЗ. Максим оставил завещание.
ИННА. Максим? Завещание?
Пауза.
ИННА. (Задумчиво). Интересно, кому он завещал картину?
ТЕНГИЗ. Тебе. И все остальное движимое и недвижимое он завещал тебе.
ИННА (удивленно). Мне?
ТЕНГИЗ.  Тебе. Почему? Это вопрос вопросов! Я не мог понять! После серьезного нервного расстройства, которое, я был уверен, устроила ему ты, он по-прежнему считал себя в долгу перед тобою. И это все росло, бурлило во мне, и стал ненавидеть и тебя, и картину. Но я знал, что чего бы мне это не стоило, я обязательно найду тебя и все скажу, что накипело за десять лет. Господи, как это было давно! В другой жизни. Стоило мне тебя увидеть, как что-то внутри щелкнуло. Будто зажгли свет. И многое стало казаться мелким, до странного мелким.
Пауза.
ТЕНГИЗ. А потом пришло оно.
ИННА. Что?
ТЕНГИЗ. Что, что? Умиротворение.
Инна смеется.
ТЕНГИЗ. Еще он просил меня отдать тебе, прямо в руки, свою записную книжку. Он сказал: «Это важно. Она поймет. Это должно быть только у нее».
ИННА. У меня?
ТЕНГИЗ. Да. Книжка со мной. Я сейчас принесу ее.
Собирается уходить, но Инна останавливает его.
ИННА. Подожди! Ты уезжаешь только ради этого завещания? Бог с ним! Не стоит оно нашей разлуки. Оно для меня ничего не стоит. Картина как висела в музее пусть там и останется. Если это все ради меня….
ТЕНГИЗ. Нет. Я уезжаю ради себя. Я эгоист. Я хочу быть уверенным в том, чтобы со мной не случилось, ты всегда смогла бы защититься. Да, пусть при помощи денег. Я уезжаю потому, что я должен сделать то, что обещал другу, и потому, что я хочу жить с чистой совестью.
ИННА. Все, все, все хватит аргументов. Уезжай, уезжай!
ТЕНГИЗ. Гонишь, да?
ИННА. Я вообще не понимаю, как я месяц терпела такого зануду.
ТЕНГИЗ. Я зануда? Все, я уезжаю, и ты больше никогда меня не увидишь! Сказать такое… грузину!
Инна смеется. Тенгиз убегает в дом. Инна задумчиво обходит беседку, собирает тарелки на поднос, оставляет его на столе. Останавливается возле Вероники.
ИННА. У меня начинается новая жизнь?
ВЕРОНИКА. Жизнь не может быть новой или старой! Жизнь одна.
  Инна садится в плетеное кресло. Из дому выходит Тенгиз в синем костюме, красном галстуке в тонкую синюю полоску и с дорожным баулом. В руке у него большая в кожаном переплете записная книжка.
ТЕНГИЗ. Ну вот! Передаю прямо в руки. Пока меня не будет, прочтешь!
Зажимает рот рукой, падает перед Инной на колени.
ТЕНГИЗ. Прости, прости. Дурная голова! Забыл.
ИННА. Тенгиз, глупышка, встань немедленно. (С укором) А ты ведь мне не поверил. Не поверил. Не поверил, что я все вижу. Ну, вот запачкал свой красивый синий костюм! И знаешь, мне бы больше понравился синий галстук в красную полосочку.
ТЕНГИЗ. Но как, Инна? Как это?
ИННА. Я не знаю! Я не смогу это объяснить! Разве можно объяснить чувство счастья или восторга? Разве можно объяснить, почему сорвавшись с орбиты, взрываются звезды? Разве можно объяснить, почему два совершенно незнакомых человека начинают понимать друг друга с полуслова? Я не знаю, как! Я не могу объяснить!  Ты уезжай спокойно. Я прочту.
Целуются. Тенгиз уходит. Инна гладит книжку, ощупывает, открывает. Рукой, как это делают слепые, она проводит по страницам и не найдя ничего интересного перелистывает их. Наконец ее рука замирает.
ИННА. Для нее. Значит для меня.
Она переворачивает страницу.
ИННА. Ты поймешь, я знаю.
ГОЛОС МАКСИМА. Ты поймешь, я знаю!
ИННА. Я лежу на диване и смотрю на телефон.
ГОЛОС МАКСИМА. Я лежу на диване и смотрю на телефон.
Выходит Максим и садится лицом к залу.
МАКСИМ. Только что ушел от меня Тенгиз. Он говорил, что жизнь очень проста. Надо только протянуть руку к телефону и у меня будет все, что мне необходимо: большой дом, престижная машина, и все лучшие курорты мира. Все, что я захочу!
ИННА. Я лежу на диване и смотрю на телефон.
МАКСИМ. Я лежу на диване и смотрю на телефон. И я понимаю: я ничего не хочу! Я ничего не хочу. Как это все мелко и скучно, как это все невыносимо скучно. Скучно до смешного! И я начинаю хохотать. Я смеюсь долго, радостно, весело до слез. Все ясно! Мне стало ясно, светло и спокойно.
ИННА. Мне стало светло и спокойно. Вот я стою у окна, и смотрю вниз.
МАКСИМ. Я стою у окна, и смотрю вниз. Идет дождь. Там внизу: то плавно текут рекой навстречу друг другу, то вдребезги разбиваются в суетном хаосе много разноцветных зонтиков. Под каждым из них человек - муравей, который что-то тащит в свой многоэтажный муравейник. Там под зонтиками своя жизнь! Там смеются, любят, тревожатся, заботятся, мечтают. Я когда-то был там, среди них! Был таким же. Я был таким вчера, а сегодня - лишний. Я лишний на чужом празднике жизни, потому, что совершил самый затяжной прыжок наверх, высоко, очень высоко, и врезался в потолок, балку, крышу! И все! Все!
Где та земля во Вселенной, где можно будет парить на фоне звезд, зная, что есть только один путь – наверх, к счастью»!
Почему я не могу быть просто счастливым? Почему я не научусь просто жить.
Мне скучно просто жить! Меня нет среди них. Меня нет.
ИННА. Меня нет. Я растворился в пространстве и времени. Ночь. Я выхожу на балкон.
МАКСИМ. Я выхожу на балкон и поднимаю голову к небу - оно полно звезд! Слышите, перезвон миллионов маленьких колокольчиков! Я слышу их. И тогда мне кажется, что я и все что окружает меня - единое целое. И я понимаю, моё место там! Я хочу туда, где возможно цветет голубая роза. Я хочу туда, куда меня зовут неземные глаза. Да, я хочу туда, к звездам! Потому, что только там я буду абсолютно счастлив! Потому что там, сбываются самые невероятные желания, потому что только там нет балок, потолков, крыш! Только там, я верю, смогу заниматься любимым делом! И ничто не сможет меня удержать! 
Надо просто сказать: «Динь - динь!» И все.
Максим подходит к Инне берет ее за руку, к ним присоединяется Вероника, и они уходят туда, в бесконечность.




Сцена 6


Входит Тенгиз, видит кресло, в котором лежит небрежно брошенный блокнот, обречено садится рядом.
ТЕНГИЗ. Они ушли. Все оставили меня!
Долго до слез смеется.
 Да, я простой смертный, не гений! И что! Меня вполне устраивают потолки, балки и разные другие перекрытия! И, вообще, вдумайтесь! Звезды-колокольчики! Глупости это все! Детсад какой-то! Звезды – это огромные раскаленные шары. И Вселенная – это не дама, сотканная из тумана. Но все же знают, что такое Вселенная! И нарисованные розы пахнуть не могут. И зачем все это придумывать? Постигать не постижимое! Зачем? Ну, изобрети что-нибудь! Необычное. Средство, как всем стать богатыми. Коммунизм уже был. Что нибудь другое! Вот кто изобретет, тот настоящий гений! А может это мне придет в голову! И не надо ничего творить, создавать, умничать не надо! Счастье – это еще проще! Вот солнце, вот травка! Сиди на берегу, рыбку лови! Кругом тихо. Только птицы поют, да кузнечики в траве трещат. Лежи, отдыхай, шашлык кушай. А если рядом женщина….  Вах! Вот можно быть просто счастливым. Да, я хочу быть счастливым! А кто не хочет?  И не надо заморачиваться! Не надо. Ничего не надо. Любить надо.
Пауза
ТЕНГИЗ. Какие у нее были глаза… и смеялась, как колокольчик звенел. Лучше всяких там звезд!
Тенгиз поднимает голову к небу.
ТЕНГИЗ. Почему уходят самые добрые, самые смелые? Они вам там тоже нужны? А? И вам без них плохо? Да?
Пауза
ТЕНГИЗ.А я стану счастливым здесь, на этой планете, и все!
Тенгиз говорит сначала очень тихо и куда-то в сторону, потом все громче и громче.
 ТЕНГИЗ. Динь – динь, динь-динь!
Тенгиз подходит к столу, на котором стоит колокольчик и звонит в него, сколько есть мочи и, звеня колокольчиком, уходит к звездам.





конец



Минск  2013