Небо при думали прожектористы

  ...и вдруг из бумаг выпала фотография.
Рассматриваю - откуда это? Лента памяти побежала в обратную сторону, и я увидел себя  на городской площади Бирюча - тогдашнего Красногвардейского - в День тридцатилетия Победы. Я работал  на радио, и записывал собственные распросы ветеранов .  Они тогда еще были моложавыми, а Надежда Николаевна Громакова привлекала восхищенные взгляды мужчин. Служила она в райотделе милиции секретарем партийной организации.
  ...где же это? Среди сотен старых  кассет с записями с трудом нахожу ту,сорокалетней давности. Кассетный магнитофон, как мартовский  кот,ожил, замигал зеленым глазом, задергал усами тоненьких стрелок индикаторов.
  -Надежда Николаевна, расскажите о вашей войне.
 -Война для меня началась в сорок пером, сразу после выпускного вечера в Засосенской школе. Вот - фото, мои одногодки. Мы тогда всем классом ходили записаться в добровольцы. И меня направили в расчет прожекторной установки. С  нею я и прошла до Берлина. Посмотрите - это наше подразделение на площади в Воронеже, при  формировании.
-И что - одни девушки?
-Ну да. Командир батальона был мужчина. Наш, бирюченский. Видный мужчина, франтоватый.
-И кем вы были в расчете?
-На моем попечении было зеркало, рефлектор. Это внутренность такой огромной фары, металлическая, отшлифованная до сияния. Смотришься в него - а оттуда такая рожица - с  то-о-неньким носом и а-а-громными щеками!  А на деле мы все были - что соломинки. Питание-то  какое?  Всё для фронта, всё в окопы. А нам - что останется. Считалось, что работа прожектористов - это почти тыл.
-А на деле?
-Да мы под бомбежкой и обстрелами были, что твои танкисты. Нас штурмовики старались погасить в первую очередь. Из восьми начальных установок до победы целой дошла одна - наша. Шофер у нас был - редкий мастер. С Урала рабочий, дядя Фёдор. А какой он дядя - сорока лет не было. Но держал нас, дурёх, как дочерей - в кулаке. Дело прошлое - теперь можно говорить. Из батальона уже к октябрю что-то около дюжины наших девок оказались беременными. Что вы - это ж было почти как дезертирство! Комиссия из политуправления работала. Забрали у нас нашего красивого земляка-командира, перевели на передовую. А в нашем отделении, да и во взводе даже - до конца ничего подобного, никаких шалостей. Да и дядя Фёдор всё время начеку был, что твой свекор. А красивый земляк командир - вот он, на послевоенном уже фото. Это мы снимались на каком-то митинге.
 -Так это ж...знаменитый земляк, герой Советского Союза!...
-Ну да. Герой - он и в темноте герой.  Он-то ушел, а мы остались. Знаете - как страшно было? Могилёв, Варшава, Берлин. Прожектор поймает самолет - и ведет, ведет. Тут же подключается другой расчет, третий. С совмещении лучей самолет выглядит маленьким крестиком, а с земли по нему лупят  наши зенитки и счетверенные пулеметы. И пока прожектор горит - расчёт  беззащитен перед немецким штурмовиком. Прямо из темноты тянутся  смертоносные трассы , и очень часто случалось, что самолет немецкий уходил, а прожекторная установка оказывалась разбитой. Что вы! Натерпелись. Хоть теперь сама себе часто сознаюсь: на войне пережила свои лучшие годы. И любовь случилась там - мужа привезла с войны, Николая Ивановича. Он сейчас в районной газете работает. Да и вообще война научила жизни, дружбе. До сих пор с девчонками из батареи переписываюсь. Часто встречаемся. Плачем о тех, кто погиб. Радуемся за детей. У многих уже и внуки. И очень горды , что в Великой Победе есть и наш вклад.
- И много самолетов сбили с подачи вашего прожекторного расчета?
-Что вы! Ни одного. Какие из нас герои...