О девушке и самолетах часть 2

2. Вторая встреча
   Следующий раз мы смогли встретиться только через месяц. Бывший ротный решил лично мне объявить войну. Маленькую и победоносную, как он думал. А я так совсем не думал. Первый ротный был противный жирный мужик, его так и звали – Кабан, или коротко – Хряк. Толстая рожа, мелкие близко посаженные глазенки. Говорил всегда надменно, пренебрежительно, через губу. Был злопамятный, мстительный и склочный. Все, даже офицеры, его презирали и откровенно желали ему зла. Впоследствии мы его все-таки победили. Через полгода его с позором выгонят из армии. С нашей подачи.
   Произошло это так. Хряк считал ниже своего достоинства интересоваться состоянием ротного имущества. Народный комсомольский контроль без труда выяснил, что на роте висит в разы больше барахла, чем есть в наличии, о чем он с радостью сразу доложил наверх. На следующий день в роту прибыл сам начальник училища со своими замами и решил поиграть в демократию. Генерал, начальник училища, был огромный мужчина с лицом добряка, он на самом деле был не то, чтобы совсем добрым, но снисходительно относился к мелким курсантским проделкам. Еще у него была очень неудобная для нас способность – он знал всех (!) курсантов в лицо и по фамилии, а особо «выдающихся» еще и по имени-отчеству. Со мной на четвертом курсе здоровался персонально – за руку! Почетно, конечно, не всякому выпадает такая честь, но я всегда предпочитал, чтобы начальники вообще не знали бы о моем существовании!
Мы расселись всей ротой в казарме, и начальник стал спрашивать, кто и что думает про ротного. Народ, как будто только этого и ждал, сразу обрадовался и давай заливать правду и неправду. Начальник слушал-слушал бесконечные и однообразные жалобы, потом ткнул в меня пальцем (он меня уже тогда лично знал) и говорит:
   – Кого ты предлагаешь на должность командира роты?
Я сначала растерялся, но быстро спохватился и ответил:
   – Капитана Пахомова.
   И надо же было такому случиться, уже на следующий день его назначили к нам командиром роты, а Хряка отправили в отставку. Когда новый ротный появился, я сразу аккуратно один на один намекнул ему, кто первый назвал его фамилию. Он спокойно ответил, что все знает, и если мы наглеть не будем, то он, в качестве благодарности, нас тоже трогать не будет. Ротный оказался настоящим мужиком и слово свое сдержал. Вот так, тихо, с его молчаливого согласия, мы втихаря делали, что хотели.
   А первое знакомство с начальником училища у меня произошло так. Второй курс, зимняя сессия. Большинство уже уехало домой на каникулы, в каждой роте осталось по десять-двенадцать человек. Те, кто остались, негласно делились на две категории: «ученики» и «политические». С учениками все ясно – не сдали сессию, а вот политические – это те, у кого плохо с дисциплиной, и ротный в качестве наказания решил придержать их в роте. Я всегда был политическим. Только один раз за четыре года вовремя на каникулы съездил, и то из Мариуполя, когда был там на стажировке! Мариупольский ротный хотел нас побыстрее спихнуть с глаз долой, поэтому никого не задерживал. Кстати, тогда на зимние каникулы я поехал в мае! В летных училищах так – зимние каникулы весной, а летний отпуск – осенью. Вот и едут курсанты в летний отпуск в октябре-ноябре, а на зимние каникулы в апреле-мае.
   Сижу я в роте, политическим-то делать нечего, это ученики бегают, сессию сдают. Тоска, скукота, заняться совершенно нечем. Тут приходит мой школьный приятель, он в параллельной роте учился, и предлагает сдать за него «вышку» (высшую математику). Я прикинул и согласился. Мы немного похожи, в зачетке обложку с фотографией переставим, и никто не поймет, что это не он, а я. Кому в голову пришло такую зачетку сделать?! Фотография на обложке, а фамилия на другой странице! Если за кого приходилось сдавать, страницы быстро переставлялись. Фотка твоя, а фамилия – его!
   Пошел сдавать. Преподаватель – женщина, жена начальника УЛО, как раз замещала штатного препода, поэтому ни меня, ни моего приятеля в лицо не знала.
   – Ну что ж, – говорит она, смотря в классный журнал – у вас не сдано пятнадцать тем. Судя по вашей катастрофической задолженности, больше трех тем в день вы не осилите.
 Вот это подстава! У нас разговор шел всего о трех темах, а не пятнадцати! Да и перспектива торчать еще пять суток мне совсем не улыбалась. Я собирался завтра-послезавтра уже улететь домой. Но делать нечего, назад дороги уже нет.
– Я, – говорю, – готов все сразу сдать.
Она крайне удивилась и говорит:
– Хорошо, но только одно условие – если одну тему не сдаете, остальные будете пересдавать как положено – по три в день.
    Меня такие условия полностью устроили, и я сел решать. Она, видимо, пожалела меня и дала наипростейшие задачи. Я быстро все решил, но выдержал час, чтобы не вызвать лишних подозрений. Иду сдавать, она молча посмотрела мою работу, отложила листок и, повернувшись ко мне лицом, сказала с материнским укором:
 – Что же вы делаете, молодой человек, я должна поставить отлично, но вынуждена поставить три! Судя по вашим оценкам, весь семестр вы не учились и не могли за неделю выучить столько!
Я, откровенно говоря, испугался, если она захочет выяснить мою личность, то плакал мой отпуск!
   – Ладно, – сказала она. – отправляйтесь в отпуск, хотя я очень сомневаюсь, что вы тот, за кого себя выдаете.
   Я поблагодарил и мгновенно выскочил из аудитории.
В тот же вечер ротный отправил меня в отпуск, и я забыл про этот случай. Сразу поехал в аэропорт. Билетов на Москву, конечно, не было, но есть другой, более надежный способ. Я нашел в метеобюро штурмана самолета, который летит в Москву, дал ему в подарок ветрочет (такое хитрое штурманское приспособление для расчета скорости и направления ветра в полете) и улетел домой без билета, в кабине экипажа.
   Вернувшись из отпуска, месяца через два стою я в наряде по УЛО, дневальным на тумбочке, у входных дверей. Утро, толпы курсантов строем и по одному идут грызть гранит науки, за ними, не спеша, подтягиваются преподаватели. Смотрю, идут под ручку две математички, одна – которой я сдавал, вторая – которую она замещала! Куда деваться? И с наряда не убежишь! Натянул я шапку на самые глаза, голову опустил вниз – вдруг не обратят внимание? Обратили. Подходят ко мне, и первая говорит второй:
   – Хочу вас познакомить – это курсант Панов, – и показывает на меня рукой! Помните, я вам рассказывала про него.
 Вторая:
   – Помню-помню, но это не он, хотя и похож.
   А дальше все произошло быстро. Ко мне позвонил дежурный по УЛО и приказал немедленно явиться в штаб училища. Забегаю в штаб и сходу нарываюсь на самого начальника училища! Он вместе с начальником УЛО стоял. Армия есть армия, в сторонке не отстоишься. Подхожу, докладываю
   – Курсант Уланов по вашему приказу прибыл!
Они, похоже, как раз меня обсуждали. Что мне нравится в армии – там редко читают морали, а сразу переходят у делу. Начальник училища мне:
   – Как тебя наказать?
Я облегченно выдохнул, раз спрашивают, значит серьезно наказывать не собираются. Докладываю:
   – Готов понести справедливое наказание.
 Они с улыбками переглянулись и начальник училища мне:
   – За тебя заступалась преподаватель математики, поэтому – пять нарядов вне очереди. Больше не попадайся, свободен.
Потом, через год увидев меня в строю, он назвал меня в шутку «аферистом» и погрозил пальцем.
   Но все это будет потом, а пока я сидел в казарме и ждал, когда же меня отпустят. На каждые выходные я записывался в увольнение и на дискотеку, а Хряк упорно меня вычеркивал. Я уже не особо надеялся снова встретить Машу, как-никак прошел месяц – восемь дискотек. Такая красивая и умная девушка уже наверняка нашла себе более подходящего друга. Ну или того, кто хотя бы ходит на свидания, а не сидит в роте безвылазно. Но, как говориться, что курсанту хорошо, то Хряку – смерть. Хряк внезапно заболел, наверно ожирением. Мой взводный Игорь Иванович сразу стал меня отпускать и в увольнение, и на дискотеку. Вот Игорь Иванович – человек! Одно то, что у него никогда не было клички, говорит о том, как мы его уважали! Примерно через полгода он восстановится на летную работу (он бортинженер) и уйдет от нас. Но связь с ним мы старались поддерживать.
   Когда я пришел на дискотеку, зал уже был полон. Сейчас мне нужно было найти Машу, во что бы то ни стало. У меня еще был призрачный шанс, и я хотел его использовать. Отказав рокерам составить им компанию, я ринулся на поиски. Внимательно посмотрев поверх голов, я ее не увидел, пришлось пробираться сквозь толпу и осматривать все уголки, закутки и укромные места. Тоже нет. Залез на сцену, осмотрелся – нет! Снова прошелся по залу. Да, плохи мои дела. Остался один вариант – скоро объявят перерыв для проветривания (в помещении в разы больше людей, чем можно, вентиляция не справлялась), все выйдут, а я встану у выхода и буду ее искать. Может и найду!
   Когда объявили перерыв, я уже был на боевой позиции и внимательнейшим образом вглядывался в лица, мне нельзя было ее пропустить. Я не очень-то верил ее обещанию ждать, и совсем не был уверен в том, захочет ли она сама подойти после моего месячного отсутствия. Народ валил и валил из зала, я выискивал ее глазами, но Маши нигде не было! Вот крайний человек, все, зал пуст. Маши нет.
   Я расстроился и повернулся уже уходить и тут увидел ее! Она стояла слева, совсем рядом со мной! Маша смущенно улыбалась и с легким укором смотрела на меня. Увидев ее, я обрадовался, а красавица в ответ весело рассмеялась! Оказывается, ее подруги заметили меня сразу, как я появился. Всегда удивляла эта способность: в зале человек двести-триста курсантов, все в одной форме, у всех одинаковые прически, как сразу можно найти нужного человека? По моему мнению – никак, но девчонки это делают мгновенно, одним беглым взглядом! Маша с подругами с самого начала следила за мной, но не могла понять, зачем я беспорядочно мечусь по залу. Она подумала, что я ищу другую, ведь она всегда, все это время была рядом со мной, только чуть сзади! И слева. Только я ее не видел.
   Я впервые обнял Машу, она прильнула ко мне всем телом, и уютно пристроилась своей прекрасной головкой у меня на груди. Я чувствовал, как бьется ее сердечко. Маша слегка разомлела и даже закрыла глазки. Мы так и стояли, пока не пригласили в зал. Красавица подняла головку и глядя мне в глаза нежно сказала:
   – Давай погуляем вдвоем?
   – Конечно, с радостью!
   Потом закрутилось, мы стали встречаться почти каждый день, я нашел лазейку в распорядке дня, когда нас никто не контролирует, и два часа мог спокойно «крутить любовь». За исключением полетов, которые почти всегда были в наше с Машкой время. С дневных полетов еще можно было на часок отлучиться, а вот с ночных уйти никак не получалось. И вообще, полеты – это дело святое, какие могут быть девушки? Первым делом – самолеты! Моя девчонка изнывала от временного простоя, без конца хныкала, зато потом при встрече отыгрывалась вдвойне! Дела с Машкой продвигались хорошо, девушка не строила из себя недотрогу и с удовольствием соглашалась на мои предложения. Сначала мы просто гуляли, взявшись за руки, потом обнимались и целовались, а затем Машка и сама вошла во вкус. Так, постепенно наши свидания превратились в сплошной секс. Которым мы занимались везде, где можно и где нельзя. Но в основном – в посадке за стадионом училища.
   Не подумайте ничего плохого, тогда у нас это была норма, все училище занималось любовью в этой посадке, это многолетняя традиция, со времен основания училища в 1936 году. На многих кустах были привязаны носовые платки, чтобы место застолбить! Машка сначала слегка стеснялась, но когда увидела неподалеку свою подругу, то отношение к сексу на природе, у нее стало резко положительным! А что? Лето, природа, подружки рядом, чего еще желать, и далеко ходить не надо! Да и чем еще заниматься молодым, здоровым и красивым юношам и девушкам? Этим как раз и нужно заниматься в молодости! Видели ночь, гуляли всю ночь до утра! Так можно жить только пока молодой, больше такого не повторится!
   Кстати, по поводу ночи. Посадка была довольно густая и обширная, и если днем еще что-то было видно, то в темноте совершенно непонятно, куда двигаться. Но мы не зря весь второй курс учили авиационную астрономию, среди нас оказались умники, которые нашли простой и надежный способ определить положение Луны на небе и сориентировать ее по сторонам света! Кстати, очень нетривиальная задача! А дальше уже проблем нет, зная направление, можно выйти куда хочешь – мы же штурманы! Это, кстати, единственный случай применения астрономии в моей штурманской практике!
   Авиационную астрономию вел полковник Китайгородцев, высокий жилистый мужчина лет шестидесяти. Он прославился двумя вещами. Первая – он рисовал окружности от руки точно, как циркулем, в астрономии полно всяких небесных сфер. А вторая – не такая безобидная. Когда-то в молодости он летал с начальником училища в одном экипаже, и тот по дружбе дал ему целую пачку «Записок об аресте» с подписью и печатью. Оставалось только вписать фамилию будущего арестанта и срок ареста. Китайгородцев частенько доставал их из нагрудного кармана рубашки и стращал нас, но не помню ни одного случая, чтобы он кого-то посадил на губу.
   Мы с Машкой иногда заглядывали на дискотеку, потанцевать и пообщаться. Но задерживались ненадолго, ей там уже стало скучно. Несколько раз сходили в кино. Один раз нас выгнали прямо с сеанса – Машка стонала слишком громко! Темнота была для нее сигналом к действию! Частенько мы сидели и танцевали на открытых верандах кафе.
   Во время танца я всегда крепко обнимал Машку, а она страстно прижималась ко мне всем телом. Я нежно гладил ее по спине, попке и плечам, а Машка закрывала глазки и прижималась еще сильнее. Мы танцевали так всегда, и  нам это нравилось. Но вдруг, без предупреждения, Машка стала недовольно передёргивать плечами, когда я поднимал руки, чтобы погладить ее плечи. Я подумал, что Машка хочет, чтобы я продолжал гладить ее попку и опускал руки вниз. Погладив ее крепкую попку вдоль и поперек, я снова поднимал руки вверх и ложил правую руку ей на плечо. Машка снова передергивала плечами. Я опять убирал - может быть ей тяжело? Потом она стала убирать мою руку со своего плеча не только во время танца, но даже во время прогулок! Но я не придавал Машкиному недовольству значения, и все равно ложил руки ей на плечи. Вот девчонка! Раньше она любила, чтобы моя рука всегда ласкала ее тело! Она томно прижималась и обхватывала меня обоими руками, а я обнимал ее за плечи!
   Однажды, во время танца, я как всегда положил руку ей на плечо, и тут Машку как прорвало - она резко отстранилась от меня и зашипела:
   - Я так и знала! Ты не обнимаешь меня, а смотришь через мое плечо на часы! Я что, уже надоела тебе? К кому ты торопишься? Какая курва тебя ждет? Тебе же некуда спешить, у тебя еще три часа увольнения!
Я улыбнулся, молча взял Машку за руку и обнял так, как мы танцевали:
   - Смотри, милая, часы у меня на другой руке!
Машка испугалась, резко развернулась в моих объятьях и посмотрела на мои руки. Часы были на той руке, которой я всегда гладил ее попку! Видеть часы я не мог. Она тихо застонала, повернулась, бросилась мне на шею и стала целовать:
   - Милый, любимый мой, какая же я дурочка! Это мне все подружки наговорили. Как я могла им поверить! Ведь ты мой, мой и только мой! Прости меня...
После этого случая Машка сама подлезала под мою руку. Но так как она всегда ходила исключительно слева, то рука с часами оказывалась вверху, на ее плече. Точное время я знал всегда.
    Вся весна, лето и пол-осени прошли в режиме секс-нон-стоп. Мы с Машкой были очень довольны! Она около полдевятого вечера ждала меня в условном месте, я перелезал через забор, целовал и обнимал ее и вел довольную девочку в посадку. По дороге мы снова обнимались, целовались, смеялись и веселились! Мы были молоды и счастливы, Машка была прекрасна и желанна!
В роте многие завидовали мне, даже были разговоры, вроде: «познакомь, а когда она тебе надоест, мы продолжим твое дело». Глупейшая идея, Машка к ним даже близко не подошла бы! Да и я не думал тогда, что она может мне надоесть! Поэтому все претенденты были ею отшиты. А я познакомил с ней только моих самых близких друзей. Машка им понравилась, они ей тоже, и мне стало проще объяснять, почему они должны меня прикрывать! Между собой они называли ее «малолетка», ведь Машке было всего шестнадцать лет, и она, как прилежная ученица, ходила в школу, получала оценки и делала уроки!