Долг

 - Рубить? - вопрос был конкретный на столько, на сколько это в принципе было возможно.
Вот только ответ для бургомистра был не настолько простым, как обычно. Закон есть закон, но лишать хорошего человека его дара было невыносимо тяжело.
Потому вопрос для бургомистра прозвучал так: «стоит ли отрубать руки прекрасному музыканту, чья игра на гитаре столько раз выводила грусть из сердца чиновника, или не рубить и простить ему преступление».
В своих размышлениях он схватился за свой подбородок и начал его чесать, привлекая к себе внимание всех людей, кто собрался на площади, чтобы вместе с семьей и детьми провести вечер субботы. Насладиться судом и шоу, которое так часто устраивали здесь.
 - Ему все равно предстоит понести кару за свои дела, даже если мы не отрубим их ему… - сказал бургомистр не торопясь, а затем дождался, когда толпа замолчала, и сконцентрировалась на его словах, - но в некотором роде мы казним сами себя, если лишим себя той прекрасной музыки, которую создает этот человек каждый день в баре, - когда он закончил, то решил, что этого недостаточно, ведь тогда все нужные городу люди посчитают себя ненаказуемыми и будут творить бесчинства в городе, - потому я считаю, что он должен понести иное наказание – расплатиться втрое с долгами.
 - Хорошая идея, - вдруг загорелся бармен, у которого гитарист и украл золотой кубок его почившей женушки, чтобы расплатиться с долгами, - давайте посадим его на цепь у меня в баре и пускай собирает подати, как только сможет покрыть деньгами все мои горести и переживания по потерянному кубку, так пускай вновь ходит на свободе.
 - Какие подати?? – удивился гитарист, - у вас в баре мне никто ни разу не дал ни монетки, даже если я буду петь об этом, мне все равно никто не подаст, люди приходят туда только пить, - сказал он, как будто забыв о том, что его окружают те самые люди которые туда ходят. Их надо было склонить на свою сторону, ведь толпа могла освободить его, и тогда он ушел бы и никогда не появлялся бы в этом городе больше, - сидеть на цепи в баре? Но музыка должна быть свободной, как и все люди здесь
 - Успокойся, - очень тихо сказал бургомистр, - если ты хочешь остаться с руками, то придется согласиться на условия. Я понимаю, что для тебя они дикие и нечеловеческие, но иначе я думаю ты предпочтешь смерть.
 - Я готов тебе даже платить едой, за то, что ты будешь играть у меня в баре, - сказал трактирщик и про себя усмехнулся. Он давно хотел унизить музыканта, но до сегодняшнего дня он был слишком важен – призывал своим пением и музыкой людей в заведение и потому отказаться от него было попросту невозможно. А теперь все для трактирщика скалывалось максимально удачно.
 - Тогда решено – музыка пойдет народу, вы готовы его простить?! – Толпа разродилась согласными воплями.
Для музыканта с одной стороны это было лестно, а с другой стороны означало конец свободы и возможно жизни. Он не мог быть доволен, сейчас он думал о соловьях и о том, на сколько долго они не сдаются в неволе. В детстве у него был один, сидящий в клетке он вдохновил его на занятия музыкой. Бургомистр знал – лишь только музыкант почувствует свободу он тут же сбежит в другой город, потому оставалось лишь сделать так, чтобы музыкант никогда не расплатился с долгами. Это будет не столь сложно, если попросить людей не носить деньги, они так и будут делать.
 - Лучше бы вы меня убили, - тихо сказал музыкант и поднялся. Теперь ему оставалось лишь лелеять надежду на то, что какой-нибудь зажиточный мешок с деньгами, проезжающий мимо выплатит все деньги, лишь бы это случилось раньше, чем он отчается подобно соловью.