Рецензиат

Однажды мне пришла в голову очень странная мысль - написать книгу. И что же? Написал. Дал почитать одному другу литератору. Читал он долго, недели две, а может и три, потом пришел, отдал рукопись и говорит: "Надо издаваться". Но сперва следует показать рецензиату или критику иначе.
      Послушался я его, понес. Хотел было его попросить, но запротивился друг мой, говорил: "женщина великая, через нее многие авторы прошли". Поверил я ему и отправился к "великой".
      Работала она редактором в неком журнале под названием "Литературный костер". Зашел я к ней в кабинет, смотрю, сидит она - этакая литературная вдова, бумажки перебирает, пишет что-то.
      - Здравствуйте, - говорю.
      - Ну, здравствуйте, - отвечает. - Пришли, значит?
      - Пришел, - повинился я.
      - Ну, давайте что ли вашу рукопись. Учились где?
      - А что, важно? - удивился я.
      - А как же? - произнесла литератор и огорченно вздохнула. - Как вы тогда фабулу своих тирсовых аллей донесете до Фирсовых клевретов?
      - Ой! - А что, эти ваши "креветки" без образования не поймут моей фабулы?
      - Ну, голубчик! - Она опять вздохнула, - Ступайте, устала я. Завтра приходите, прочту, и поговорим о кульбитах вашего естества.
      И я ушел. Всю ночь без сна просидел, думая, поймут ли клевреты мою фабулу или нет. Усталый, утром явился вновь.
      - Пришли? - казалось, удивилась она.
      - Мы же договорились.
      - Да уж.
      - Ну и?
      - Голубчик...
      - Совсем плохо... - перебил я "уважаемого литератора".
      - Нет, очень недурно. Только вот версификация ваша, словно амфибрахий, а вам бы дактиль подошел. - Она крякнула от удовольствия, удачно сложившегося оборота и добавила - Ничего, что я так гиперболизировала?
      - Ничего. Так что ж делать?
      - Ступайте, сударь, и будьте, как Соломон, непреклонны! - воскликнула она.
      - Сокращать?
      - Точно. Проще надо доносить мысли. Ступайте. Сколько времени вам надо? Неделю?
      - Наверно. Недели хватит.
      Целую неделю я старательно исправлял свой амфибрахий, превращая его в дактиль, не понимая, чем одно хуже другого.
      Через неделю снова явился и узнал, что толстовский стиль построения сейчас не отвечает тенденциям современного литературного слова. И еще неделю я провел за исправлением своего текста, правда, из повести он успел превратиться в рассказ.
      Потом еще неделю я убирал слова, слишком тяжелые для блуждающих молодых душ.
      Так прошло два месяца от моего первого визита к литератору, и вскоре на страницах журнала "Литературный костер" я увидел долгожданную рецензию на мою работу. В статье говорилось следующее: "в современное время мы наблюдаем отсутствие трогающей душу фабулы текста у современных авторов, потерю толстовского стиля письма. Речь героев наших с вами современников побледнела и стала похожей на сухой язык партийных заседаний..."
       Называлась она "Современные кульбиты творчества".
      Вы спросите меня, что же стало с моим другом? Да ничего. Поначалу я хотел его поколотить, но позже отошел и смягчился. Он и теперь мой друг и ценитель моего творчества. Но стой поры я дал себе зарок, никаких больше литераторов, ни редакторов. А рукопись моя, та первая, до сих пор лежит в ящике стола.