Пальто

Октябрьские тучи выплакивали последние капли дождя, а октябрьское солнце силилось показать, что и оно тоже кое-что может, поэтому в ватном небе иногда загоралась быстро тающая медалька. Но все это было несерьезно, Санька написала: «Уже который день идет дождь», и классная сказала, что ставит четверку, закрыв оба глаза.

Шел дождь. Он обрушился на город, а теперь прогуливался не торопясь, он висел между небом и землей и не давал порадоваться солнышку.

Резкий ветер выдувал остатки тепла из-под Санькиного пальто – «вшивенького пальтишки», как сказали девчонки в школе. Нового пальто там было одно название. Еще вчера мать перешивала его из старого бабушкиного, и Санька все ждала чуда, когда старое станет новым, но это было как Нового года ждать – дело безнадежное.

Поздно вечером Санька получила команду: «Вставай давай, прикинем!» и, с трудом разлепляя глаза, напялила на себя обновку.

– Ничего, – постановила мать, – я в твои годы знаешь в чем ходила…

Ничего так ничего. Да и не все ли равно, в чем ходить? Санька уже выучила, что трястись над вещами глупо и пошло (это когда ты глаз не сводишь с красного Людкиного пальто и безнадежно тянешь свое «мам, ну купи, купи»), а с другой стороны, вещи нужно беречь (это когда Кузин сталкивает тебя прямо в грязь, и старой куртке приходит конец,  а виновата все равно ты, потому что не уберегла, это же не обычная грязь, а смола, и попробуй отстирай).

Было обидно, что ругают не Кузина, и Санька, замочив старую куртку, побежала плакаться дядьке, который никогда не выступал насчет вещей. Просто носил свои куртки, одну на работу, другую в огород, не делая из этого проблемы.

Дядька послушал, какой Кузин дурак и что куртку Санька честно берегла, и сказал:
- Если можешь, дай в рыло.
- Ну да, Кузину! – возмутилась Санька. – Он на вот столько меня выше, восьмиклассник! Да если он мне по-настоящему врежет…
- А нет – так сиди и не чирикай! – отрезал дядька, не желая вникать в тонкости внутришкольных отношений.

В общем, во всей этой истории был только один веселый момент – когда мать сказала, что устала стирать куртку, как проклятая, и посадила Саньку стирать, по справедливости (надо бы Кузина, да он, наверное, и стирать-то не умеет), и Санька честно оттирала смолу, не халтурила, а куртка вдруг «полезла».

- Мам, тут с куртки тряпки отрываются, – позвала Санька.

Прибежали и мать, и тетка, разахались, что вот раньше были вещи, а теперь и года не проносишь, вот и куртка полезла… Санька хохотала как ненормальная, представляя себе старую мокрую куртку, медленно вылезающую из таза, чтобы врезать Кузину. Но влетело Саньке, впрочем, не сильно. Мать и тетка ломали головы, в чем Саньку в понедельник в школу отправлять. И тетка говорила про базар (Санька навострила уши), а мать отвечала:

- А с каких, Варя? Ну, с каких? Чтобы эта обормотина перемазала через неделю? А к весне она снова вырастет, снова покупай!
И тогда тетка принесла бабушкино пальто, почти не ношеное, одно название, что старое, и они опять препирались, пока Санька жарилась в этом старо-новом пальто.

- Да и так сойдет.
- Нет, Тань, нехорошо. Как детдомовская.
- Ну она же вырастет.
- Когда вырастет, ее в таком из дому не выгонишь. Еще дубленку потребует.
- Пусть сперва заработает. Требовать все мастерицы…
- Мне же жарко! – наконец возмутилась Санька. – И не надо мне вашей дубленки, я в дворовой куртке в школу пойду, подумаешь!
- В дворовой куртке я тебя сама в школу не пущу, чучело ты огородное! – крикнула тетка, а мать заметила, что пускай бы в дворовой куртке и сходила, может, научилась бы вещи ценить.

И вот теперь Санька изо всех сил готовилась ценить это «первое в твоей жизни пальто» под материнские приговоры:
- Тепло? – Тепло. И не коротко. Жмет? – Не жмет. Вот и носи на здоровье!
Санька тупо разглядывала себя в зеркале, пытаясь понять, а мать обиженно сказала:
- Все выходные на тебя убила, и хоть бы слово благодарности!

Не то чтобы Санька была скотиной неблагодарной. Еще утром она собиралась поблагодарить за пальто, такое теплое и совсем как новое, но оказалось, что теплым пальто было только в комнате, по дороге в школу Санька моментально промерзла до костей. А потом новый удар:

- У тебя что, пальто?
- Да, новое пальто. Мне мама подарила.
- Вшивенькое пальтишко!

Это сказала Светка в куртке-пальто, похожей на пузырь, хуже и не придумаешь (оказывается – модно), а рядом стояла Людка в своем красном и молчала. Ее пальто само говорило за себя. Так и не удалось Саньке примкнуть к элите класса, и она пошла домой с маленькой Викой Белецкой, как и всегда, и на Вике была ее куртяшка в мячиках и зонтиках, тоже как всегда, и год назад, и даже в первом классе, кажется, Вика уже была с этими мячиками.

Санька шла и мечтала – вот бы снег пошел, и сразу бы стало весело, и всем бы уже было не до бабушкиного пальто, перешитого на Саньку и вшивого насквозь. Они бы всем классом лепили снежки, а если снежок подмочить водой, можно хорошенько засветить Кузину, да так, что он и знать не будет, откуда. А когда играешь в снежки, совсем даже и не холодно. И домой бы они шли впятером, чтобы отбиться от пацанов, а не с дурочкой Белецкой. И дома было бы весело по инерции – отогреваться, сдирать да стирать мокрые колготки (хотя старалась ведь не лезть в лужи), не забыть высушить варежки и шапку, пока мать не заругала. И руками, ноющими от холода, хватать со сковородки куски мяса, тоже холодные и поэтому вкусные.

Что за блажь вечно все разогревать! В таком вот расхлябанном настроении Санька честно исполняла ритуал: наковырять из кастрюли каши, похожей на мерзлый глинозем, добавить мяса, подлить воды из чайника, чтобы не пригорело… греть на маленьком огне, есть с хлебом, вымыть за собой сковородку, а не бросать…

А вернувшись в хулиганском настроении, веселая Санька разрешала себе не давиться пшенкой, есть не только без хлеба, но и без тарелки с вилкой, а на закуску вытащить себе целых два помидора из баллона или грызть собачьи сухари, что тоже не разрешалось. Эх, если бы снег! А так Саньке предстояли обычные скучные полдня, сиди дома да смотри на дождик, а потом придут с работы – делай уроки, помой посуду, большая девочка, покорми Черныша…

Но дверь в дом была открыта, посуда волшебным образом перемылась, а за кухонным столом сидела –
- Баааааабушка! – завопила Санька и бросилась к ней на шею.

- Ну, хоть кто-то мне в этом доме рад. Здравствуй, коль не шутишь. И не топчи полы, хоть у вас не царские хоромы, но разуваться все-таки лучше в коридоре. Постой, постой, что это на тебе надето?

Санька продемонстрировала пальто.
- Новое! – похвасталась она. – Ну, то есть почти как новое и ничего не вшивое, из бабы Фаниного старого сшито.
- И не вшивое, говоришь? Интересно.
- Это Лапина дура, ей иззаграничные польты возят, а она что, даже учится с тройками…
- Ну, а ты без троек?
- Конечно! Мне сегодня четверку! Ну вот, а у Лапиной пальто красное и вот тут пуговички черные и тут тоже, и воротник пушистый, ужас! И пальто страшно красивое, конечно, но и это тоже ничего, и не коротко и не жмет.
- Н-да, и не коротко и не жмет. Сложно возразить. Переобувайся, не стой столбом. Что же, тебе это Варвара Сергеевна… расстаралась?

Бабушка произнесла это своим особенным тоном, с улыбочкой, так, что никто не упрекнул бы ее в невежливости – самом страшном из бабушкиных грехов. Тетка была для нее всегда – Варвара, по отчеству, и за «тетку Варьку» Санька запросто могла получить по губам.

- Да нет, это мама. Тетя Варя только пальто принесла. Ой, ты же ничего не знаешь, бабушка, тут моя куртка расползлась на тряпочки, так было смешно! Мы ее замочили, она и полезла! – Санька, не удержавшись, хрюкнула.
- Чего и следовало ожидать.
- Ну вот, а Кузин, он совсем дурак, столкнул меня в лужу, а там смола. И не отстиралась! Я уж терла-терла, вот куртка и полезла, не в шубе же в школу ходить.
- Так, – сказала бабушка.
- Я им говорила, пошла бы в дворовой куртке, и дело с концом, а теть Варя говорит, что ты, детдомовская, в огородном в школу, и принесла вот это.
- Подарочек от Фани Евсеевны! – бабушкины губы растянулись в улыбку. – Лучше бы деньгами.
- Да ну, с каких! – по-взрослому махнула рукой Санька. – Ничего же вышло пальто. Мама день шила, ночь шила, хорошее же пальто, только холодно…
- Хорошее пальто, – повторила бабушка с интонацией, не понятной Саньке. – Ну ладно, пошли посмотрим, что там у меня в сумках.

Санька взвизгнула от радости. Бабушкины сумки были интереснее мешка Деда Мороза. У Деда Мороза и мешок-то бутафорский, как выяснила Санька, и в подарках ничего не бывает, кроме конфет. А у бабушки сумок не одна, а целых три! В первую нельзя, там кошелек с деньгами, но две другие – аккуратно сшитые из тонкой подкладочной ткани, набитые под завязку – как раз и были самыми интересными. Всякие вкусные баночки Санька торжественно выставила на стол – мать, конечно, скажет потом: «Убери эту выставку», но вдруг все-таки решит не хранить до праздников, а открыть сейчас что-нибудь вкусненькое?

- Колбаса, колбаса, колбаса! – застонала Санька. И бегом за хлебом. Потому что бабушка не станет спрашивать, обедала ли она, и бутерброд с колбасой – хорошей, пайковой, без тошнотворного жира – достанется Саньке просто так, и даже с сыром. Хотя бабушка Фаня говорит, что сыр вместе с колбасой не едят, живот заболит. Но Санькин живот булыжники переварить был готов.

Санька уписывала бутерброды, а бабушка смотрела на нее с удовольствием да еще показывала конфеты – не дед-морозовские, настоящие шоколадные, и Санька кивала, подожди, мол, дай управиться, и до конфет очередь дойдет…

Потом сытая Санька на законных основаниях была освобождена от каши и кемарила над уроками. Из кухни доносились плачущие материны: «Ну вот опять!» – «Таня, но у вас же совершенно нечего есть!» – «А это не еда?» – «Да, в блокадном Ленинграде, может быть, и еда! Я к твоим годам уже научилась готовить».
Хоть бы мать в этот раз не швыряла консервы, не кричала, что не нужно ей никаких денег, хоть бы бабушка ушла без скандала, ведь тогда она скорее придет снова, и в доме опять будут и грибочки, и сыр, и колбаса…

Но сегодня они почти не говорили про еду. «Я портниха, и то бы не взялась»» – «А я взялась!» – «А ты бы прежде думать, а потом делать! Тогда, может, и не бралась бы!» – «Ну и что мне ее теперь, раздеть, что ли?» – «Лучше бы одела по-человечески!»

Санька подумала, что если они из-за пальто собачатся, то зря: скоро ведь зима. Дождь уйдет совсем, Санька наденет шубу, в которой никогда не холодно, и у Радченко точно такая же черная шуба, а у Белецкой бурая, и они будут барахтаться на белом снегу, словно выводок медвежат.

3.10.2013