Дедушкины уроки

Росла я самостоятельным и свободным ребенком, и первые уроки нравственного воспитания получала от деда. Меря никогда не наказывали, не делали наставлений, нареканий, не читали нотаций. Но уроки своего деда я усвоили на всю жизнь.
Первым – была борьба с моим чавканьем за столом. Бесконечные замечания оставались замечаниями, я по-прежнему усердно чавкала. Однажды вечером, когда вся семья собралась за ужином, дедушка тихим будничным голосом говорит бабушке: «Мать (так он ее по-домашнему называл), принеси новенькое корытце из сарая, положи Лялин (так меня звали в детстве) ужин туда и отнеси в хлев к свиньям. Ей там самое место кушать, свиньи с удовольствием послушают ее чавканье". Бабушка встала из-за стола и, как мне показалось, собралась идти в сарай. Боже, как мне стало нехорошо! Я, конечно, сразу пустилась в рев и умоляла дедушку простить меня. Дедушка согласился, с условием, что как только услышит мое чавканье, выгонит из-за стола. Не знаю, каким усилием воли я добилась победы. Но то, что это была непростая победа, я помню до сих пор.
Вторым уроком был еще один позорный факт моей биографии. Мне было лет шесть, мы с бабушкой отправились в гости к ее подруге. Идти надо было пешком, примерно километров семь, в село Карпово. Дело было зимой. Шли мы, шли и, наконец, дошли до тети Маруси. Она нам обрадовалась, выставила мне маленькие фарфоровые скульптурки
животных:
- Играй - говорит, а сама пошла пообщаться с бабушкой.
Почему-то из всех этих фигурок мне запал в душу гусь. Кажется, закрою глаза и сейчас его вижу: серого, жирного, важного, с красным клювом и на зеленой травке. Одним словом, с этим гусем невозможно было расстаться, и я прихватила его  с  собой,  разумеется,  не поставив  в известность тетю Марусю.
Утром следующего дня, когда мы спокойно пили утренний чай,
дедушка также тихо говорит бабушке:
- Мать, мне придется от вас уйти.
- Почему?! Что случилось? - спрашивает бабушка.
- А случилось то, что я не хочу жить вместе с ворами. - А кто же у нас вор, отец?
- А ты спроси внучку, откуда у нее гусь.
Я слушала их разговор, волновалась, но и представить не могла
такого поворота событий.
- Так, скажи Ляля, где ты взяла гуся?
- У тети Маруси - еле слышно прошептала я. - Тебе его подарили - продолжал расспрашивать дед
- Нет, я взяла сама.
- Это называется, украла. Сегодня же пойдете с бабушкой к тете Марусе, отдашь гуся и извинишься.
- Дедушка, прости меня, но я не пойду мне стыдно.
- Тебе сейчас стыдно, а когда брала, ты думала об этом. Пойдете и
извинитесь.
Конечно, мы пошли, морозным днем по зимней булыжной мостовой. Я  несла  этого гуся, словно раскаленный уголь, он жег меня и не давал  покоя. Тетя Маруся встретила нас с большим удивлением и еще больше изумилась, когда я еле слышно прошептала о том, что нечаянно взяла у нее гуся, что извиняюсь и никогда, никогда больше так делать не буду.
Помню дни своих первых занятий в школе. Я приходила из школы такая довольная и счастливая. Учеба давалась легко, а еще так было много мальчишек и девчонок, и задавали нам на дом писать крючочки и палочки.
Разве это учеба! Одно удовольствие. Естественно, никакие крючочки и
палочки я не писала.
И как-то дедушка спрашивает меня про учебу, что задают на дом. Мне было так смешно ему говорить о домашнем задании. Дед меня выслушал внимательно, а за ужином выдал:
- Мать, убери-ка все Лялькины школьные принадлежности, она не
хочет учиться, весной определю ее в подпаски (была такая должность у пастуха), пусть работает, уже большая, ведь даром хлеба никто не ест.
С этого дня никто и никогда не заставлял меня делать уроки. Училась я с удовольствием и закончила Речицкую среднюю школу с серебряной медалью.
Самой большой трагедией детства было не то, что я росла сиротой, а смерть моего дорогого и любимого дедушки. Мне было одиннадцать лет, когда не стало моего лучшего друга, учителя и наставника Георгия Порфирьевича Ильяшенко.
И когда мне было особенно плохо, я вспоминала свой первый рассвет у Москвы-реки под Бронницами, где дедушка косил сено; наши поездки на служебной дедушкиной лошади по гжельским колхозам, его рассказы, вопросы и бесконечные задушевные разговоры.
Дедушка знал, казалось мне все, потому что не было вопроса, на который бы мне он не ответил.
Со смертью дедушки кончилось детство, и началась взрослая жизнь: что есть, чем отапливать дом, как сажать огород.
Бабушке в это время было уже 70 лет. Она была больным человеком, а тем более, никогда не занималась решением этих вопросов. И если бы не добрые люди, наши соседи Нина Васильевна и Назар Елисеевич Монаховы, Елена Ивановна Рябушкина нам бы пришлось намного тяжелее. Добрая и вечная им память.
В середине 50-х годов с нами стала жить младшая бабушкина дочь с детьми и мужем. А в 1957 году я окончила 10 классов Речицкой средней
школы и поступила в Московский библиотечный институт. Выбор профессии был не случайным. В нашей семье главной ценностью были книги, а моя старшая тетя Вера Георгиевна Ильяшенко около 20-ти лет заведовала Речицкой сельской библиотекой.
Но работать по специальности мне пришлось недолго. После
рождения сына я не хотела ездить в Москву, а больше времени отдавать ребенку. Мои поиски работы в Гжели увенчались успехом. Как раз в это время на Гжельском производственном объединении "Электроизолятор" искали человека, который мог бы заняться созданием и изданием заводской многотиражной газеты.
Не знаю, почему и что увидел во мне генеральный директор Георгий Александрович Шмелькин, когда сделал предложение быть редактором многотиражной газеты. Тогда я была в недоумении, так как ни с какого бока к журналистской профессии не относилась.
Но сейчас я благодарна Георгию Александровичу за приобщение к
такой непростой, требующей полной самоотдачи, но удивительно живой,
интересной, не дающей закиснуть, работе.
Эта работа захватила меня целиком и полностью. 23 года я была редактором многотиражной газеты и только перестройка смогла перевернуть эту страницу. С упразднением партийного комитета
закрылась и многотиражная газета.
Да и мой возраст был уже пенсионным. Долго горевать мне не
пришлось: у сына родилась дочка, а у молодых родителей была
полная неопределенность с работой.
И поэтому на семейном совете было решено, что воспитанием девочки займусь я, а помогать мне будут прабабушка, мама моего мужа Мария Павловна, и, конечно муж, Владимир Васильевич Маханюк.
Так, когда Машеньке исполнился год, она поселилась в доме
прабабушки на поселке Кирпичного завода. До самой школы внучка росла вместе с нами. Мы старались сделать из нее друга, понимающего чужую боль и радость, отвечающего за свои поступки. Не знаю, удалось ли? Но пока проблем с ней немного, а характер есть, а еще есть сила воли и упорство.