Икона мамы

            
    



«Сохраняющий милость в тысячи родов,
прощающий вину, и преступление, и грех,
но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях
и в детях детей, до третьего
и четвертого рода».
                Исход 34:7


         
            
     EM: 133. Plaid «Upona». Рядом с железнодорожным вокзалом небольшого города Раненбург, под Воронежем, есть маленькая часовня.  Когда проводница открыла дверь, я спросил её, сколько будем стоять.
      Видимо по-своему поняв меня, она сказала мне «Успеешь», и пошла в следующий вагон. Часовню я увидел, ещё, когда поезд только подъезжал к вокзалу. Я побежал через перрон, а затем, через маленький сквер, посреди которого стоял храм. Храм был обнесен высокой оградой из окрашенных в черный цвет, железных прутьев. Однако, калитка рядом с воротами была не закрыта. Когда я вошел на территорию, то услышал старческий голос. Какая-то бабулька вышла мне навстречу из храма и сказала, что храм закрыт, но она сказала это на ходу и, не дожидаясь ответа, вышла с территории, звякнув калиткой.
      Я вошел в храм. Свечей не горело, из узких окошек шел тусклый свет. Было довольно сумеречно, но разглядеть иконостас алтаря и царские врата было можно. Перед алтарем, на тумбе, лежала икона Девы Марии «Неопалимая Купина». Толщиной, шириной и высотой она была с большой энциклопедический словарь. Я подошел ближе, чиркнул зажигалкой, поднес огонь к иконе и остолбенел. В образе Девы Марии на меня смотрела глазами полными очей моя Мама. Не было никакого сомнения, это был, словно знак для меня. Надо было идти, но я уже знал, что теперь не могу уйти просто так…. Уйти без этой иконы…Не размышляя ни минуты, я схватил её и прижал к груди. В этот момент дверь алтаря отворилась и показалась рожа с рыжей козьей бородкой. Однако, я уже бежал к двери, на ходу запихивая сокровище под кожанку. И се крик, был во след мне:
      - Стой, стой нехристь! Бога побойся, антихрист, антихрист проклятый!
      Но скорость, с которой я пересек двор и сквер, была просто невероятной. Если какие ни будь сверхъестественные силы, и на самом деле уже вмешивались в мою жизнь, то с тех пор это был первый момент их нового проявления: за каких-то три секунды, я преодолел расстояние в триста, а может и четыреста метров. «Что на меня нашло?», размышлять мне было недосуг, я только чувствовал, что не могу остановить происходящее. Пересекая платформу, я видел, что поезд уже тронулся, и медленно, но верно набирает скорость. Спрыгиваю с платформы. Вот последний вагон. Дверь открыта, на подножке проводница с флажком. К этому моменту один угол иконы на ходу мне удалось запихнуть в штаны. Лечу, свободной рукой достаю билет, машу им проводнице.
     - Ну, цепляйся, цепляйся давай. - Орет она, как будто я сам не понимаю, что надо делать.
     Я почти уже хватаюсь за поручень. Но, в этот момент машинист видимо, как раз решает прибавить скорость. До меня доходит, что ничего не получится, а я начинаю задыхаться: «Сверхъестественные силы покинули меня, а естественных видимо больше не осталось…она обязана нажать стоп-кран, бегу, лечу, перепрыгиваю через две шпалы «рвусь из сил, из всех сухожилий», но видимо, природа и что-то ещё, что выше неё со мной не заодно, даже воздух, как будто он не хочет проходить в мои лёгкие, а если и проходит, то ставший тяжелым, каким-то мазутно-свинцовым даёт лёгким и крови совсем не то, что нужно. Задыхаясь, сердце подбирается к горлу… хотя дело, наверное, всё же не в воздухе, а в лёгких, абсолютно не готовых к такой нагрузке. Кроме того, выбитая левая нога, помогала на глазах рождающейся трагедии, вспышками резкой обжигающей боли. В какой-то момент, я почувствовал уже хорошо знакомое, сильное Де-жа-вю.  На самом деле, я, словно со стороны отслеживал, что переживаю уже пережитое. Когда? Кто же теперь скажет. Но именно вот так, давясь отравленным воздухом и сбивая ноги, может быть в детстве, а может быть в прошлой жизни, я бежал за поездом. Вот также он был совсем рядом и не хватало какого-то сантиметра, чтоб ухватиться за поручень; вот так же стучала кровь в висках; вот так же проводница протягивала мне руку, я видел тот же золотой браслет и цепочку, обручальное кольцо с гравировкой…
         Пытаясь поймать руку, в какой-то момент я будто бы почувствовал, что этого делать не надо, что происходит нечто, чего уже не должно быть со мной, и я не должен больше в этом участвовать. Это было, как предчувствие длинной в долю секунды… Но я почему-то всё бежал и бежал, и ловил эту руку…и вот наконец, рука зацепилась за мои пальцы. В этот момент Неопалимая Купина вылетела из-под куртки видимо желая опалиться и ударила мне по ногам. Падая, я потянул уже обхватившую мое запястье руку на себя. И тогда я снова с небывалой достоверностью почувствовал своё Де-жа-вю, и всё-таки, это уже было чем-то иным, чем-то большим…  Я знал, что сейчас будет происходить, и я видел это: проводница, неестественно вытянулась вперед, другая рука её разжала поручень, и в следующую секунду я увидел, как её тело в синей форме полетело под брюхо зелёному чудовищу. В лицо мне словно выплеснули ведро красной масляной краски…

         Падая, я ударился головой не то о рельсы, не то о шпалы, и тут же провалился в черноту… Но, эта чернота не была небытием; в какой-то момент я осознал, что в этой черноте что-то движется, и движение это имело свой цвет. Сначала это были, какие-то мутные пятна. Они рвались в разные стороны из центра, в котором возникало новое пятно. И вот одно из пятен стало стремительно светлеть; затем, оно побелело, и через какой-то момент превратилось в ослепляющий сноп искр. Тогда я услышал голос, повторяющий священные мантры Моленсоух. Это был мой собственный голос, но шел он откуда-то извне.  Рот мой был закрыт, да меня словно и не было.  Я, не ощущал своего тела, не ощущал себя, в полном и привычном смысле этого слова. Я был чем-то воспринимающим, чем-то слышащим и видящим, но не ушами и глазами. У меня не было никакой оболочки, никакой основы, я был пространством. Я менялся, я менялся и наблюдал это одновременно снаружи и внутри. Наверное, я превратился в тончайший эфир, нечто аморфное без контуров и очертаний, но все же, может быть не без границ. Однако именно я осознавал это, я осознавал иную реальность, иное бытие. Я был, и также понимал, что там, где границы меня заканчиваются, к моему полю, тому, что является моей субстанцией, присоединяется чьё-то другое поле, другая субстанция. Она была огромной как океан, и проникала в мою оболочку со всех сторон. И от этого проникновения становилось тепло и как-то так удивительно, беззаботно и хорошо на слишком человеческом уровне, пусть и в не слишком человеческом состоянии. Я вспомнил, как проходило в мое сознание ощущение, сравнимое с тем, что я пережил после неудачного побега, когда добрый дяденька доктор ширнул меня морфием. Вначале, это было похоже на вливающийся в тебя опиумный кайф вызывающий транс, но затем, это превзошло всё, что я, когда-либо чувствовал, ощущал, испытывал, пропускал через себя всё, что хоть как-то можно было бы описать. Однако я попробую, как сумею хотя бы рассказать о том, что, я запомнил и усвоил навсегда, что бы больше никогда не выходить из этого.
       Сначала в себе самом я слышал свой голос, затем появилась уже знакомая мне музыка, а затем надо мной, над всем, что было вокруг, как солнце над водой, появилось нечто…. Это действительно было похоже на солнце, состоящее не из раскалённого газа, а из счастья и необъяснимого блаженства. К этому моменту мантры, все это время словно фон, или звон, висевшие в пространстве, слились в одно слово, в то самое слово, и оно звучало во мне как музыка, точнее, как один восхитительный аккорд, вобравший в себя все ноты: МОЛЕНСОУХ.  Он и был этим солнцем, согревшим меня на изломе...




    Не знаю, сколько это продолжалось, но когда вокруг меня снова стало выстраиваться пространство, я увидел, сначала как сквозь серый дым множество людей, глядящих на меня откуда-то с высоты, и совсем близко, лицо человека в белом халате. «Дышит» сказал он и убрал руку с моего лица. Я слышал плач, вздохи и чей-то убедительный голос перекрикивал всеобщее гудение: «Граждане, разойдитесь пожалуйста, повторяю всем разойтись, не осложняйте работу врачей». Я открыл глаза, поднял голову и до меня дошло, что я лежу на носилках.  Рядом я увидел ещё одни носилки, на них лежало накрытое простынёй, окровавленное тело. Поезд стоял рядом.
   – Икона! – крикнул я, – У меня там икона упала.
         Собрав все силы я встал с носилок, и, несмотря на протесты санитаров и уговоры, направился к поезду. Метрах в трёх от последнего вагона я увидел множество щепок. Вот и всё, что осталось от Мамы, подумал я. Но сразу пришла и другая мысль, что эта старая, разлетевшаяся на куски икона – символ моего прежнего, теперь разлетевшегося на куски бытия. Поэтому, я не стал пытаться собирать икону, да и вообще пора было сваливать. Сейчас подъедут менты, акты, протоколы и прочая хрень. Это мне было ни к чему. Воспользовавшись суматохой, созданной всё пребывающими зеваками, я нырнул под стоявший товарняк, и следующие несколько часов бродил по городу. Вечером, я планировал сесть на электричку до Россоши, а пока на вокзале мне было находиться опасно, да и вообще надо было побыть одному.
      Я выпил бутылочку пива, закурил сигарету и, сидя в городском парке на дряхлой лавочке, стал размышлять о том, что только что произошло. Ни икона, ни уходящий поезд, ни смерть проводницы, ни моё падение – не были случайностью. Все эти события были звеньями одной цепи, впрочем, не казавшейся мне особенно запутанной. Напротив, я понимал, что последовательность этих событий была закономерностью. Видимо от сильного удара, моя рефлексия была похожа на быструю и хаотическую рефлексию под амфетаминами. Однако ни смотря ни на что я осознал свою свою инаковость. В моей голове пронеслись строки из моих стихов и рассказов, слова песен и мои тайные мантры – они снова звучали как музыка, освобождая меня от депрессии и сплина, как образующие целое элементы новой энергии противостояния. Пришло Время осознания и, исполнения моей миссии. Думал я. Точнее, до миссии ещё было далеко, но то, что время подготовки и обучения настало – я знал. Я обрел не только веру, мне подарили средство… И тот поезд, за которым я бежал с украденной из храма иконой, был поездом той самой прежней жизни и прежней судьбы. Теперь же мне предстояло сесть на другой, в другую сторону, в другую местность…  И кроме адреса Кореша, другой - у меня только один… Но, что бы уже не возвращаться в этот мир, я должен был уничтожить всё,
что меня с ним связывало.




___________________________________________________




ВНИМАНИЕ ДРУЗЬЯ!
Мой многострадальный роман "Моленсоух. История Одной Индивидуации" снова изъят комиссией Роскомнадзора из всех магазинов города Москвы по "Формуляру №ФИ 66-379120" вердикт которого гласит "Содержание романа некорректно по отношению к современной действительности".

Сейчас, я продаю свою книгу в Москве с рук.
Чаще всего меня можно увидеть на ступенях музея Владимира Маяковского на Лубянке.
Это соседний подъезд одного здания в котором находится пресловутый торговый дом. Видео, моих "чтений на ступенях" можно посмотреть по ссылке, о которой речь ниже.
Активным пользователям и-нета предлагается посетить страничку где есть и текст, и картинка и для прослушивания треков ЕМ расположенных под текстом достаточно нажать кнопку...Вот ссылка на официальную группу в Контакте.

https://vk.com/molensouhmaksavrely.

по этой же ссылке можно просмотреть фрагмент видеоспектакля Сергея Степанова снятого по книге, и прочесть книгу

книгу можно заказать здесь:
http://idbg.ru/catalog/molensouh-istoriya-odnoj-indiv..
если ссылка не высвечивается, скопируйте в браузер и вы сможете посетить
и-нет магазин "Библио-Глобус", где можно заказать книгу.

Спасибо, за Ваше внимание и поддержку в борьбе, за право на жизнь моей книги друзья!