Всё из Ничего. Книга Вторая. 0228

(Книга вторая "Уроки боговедения". Круг Третий. глава четырнадцатая)

    – «Что ты хочешь!?», - выплыл в его сознании, откуда-то из далёкого безграничного пространства, грубый безразличный голос. Голос шёл издалека и потому, словно угадывался краем слуха, но не звучал. Внутри у него стал пробуждаться какой-то вулкан протеста и упрямства, и чей-то голос за него и помимо его воли, злорадно капризно бросил в это пространство, - «Я ничего не хочу!!!». С той неведомой стороны не пришла, а угадалась ухмылка.
– «Тогда брысь к своим Мышкам!», - подстегнул его злорадство, голос. Ему отчего-то вспомнилась Айха-оя и кусочки Кокки в сладкой патоке. Влип как Муха в патоку! - Подумал он.
– «Это твоя бестия Айха-оя забралась ко мне!», - обиженно занудно бросил тот же «его – не его» голос. В ответ было настоль выразительно-наглое молчание, что он едва не взорвался от возмущения!
– «Я – не Мышь!», - бросил он вызов пространству и это безграничное пространство гигантским эхом раз пять повторило его боевой клич по затухающей экспоненте, - «Не Мышь», «Мышь не», «Я – не», «Мышь, Мышшь, ышшь, ишь…».
– «Что ты хочешь Немышь!», - снова холодно бесчувственно повторил бас пространственного голоса. И вдруг добавил, - «Богов интересуют только Мыши!».
– «Я сам лучше знаю что интересует…», - начал протестовать надменно-вызывающе повышая голос, некто сидящий в Монхат Угире. Но бас вовсе и не слышал будто его, перебив, - «Ты забыл своего Воина Заххайти», -  уничижающе-безразлично отрезал пространственный бас.
– «Да ты туда, в Муху качель твою…. Куда в какие Мыши тебя.… Все в патоке сидеть будете.… Да ты сам Заххайти, Чёрт, и….», - взорвался вулкан ярости внутри Монхат Угира. Но тот, кто бы ни был на другом конце пространства, мягко ладошкой хлопнул его по кумполу, так что от неожиданности Монхат Угир едва не подпрыгнул к потолку, – «…и третье тысячелетие не умывался!», - закончил за него пространственный бас. А затем с облегченьем вздохнул, -
– «Узнал-таки!», - мягко выдохнул тот с чувством.
– «Чёрт!», - спохватился тот, кто сидел внутри Монхат Угира. Но самому Монхат Угиру надоело, что тот, кто сидит внутри него, обращает на хозяина внимания, меньше чем на Муху. И ему захотелось так же трахнуть по кумполу того типа, что нагло в нём расселся, и по милости которого, он получил по шапке и сам. И Монхат Угир  мысленно изрёк в адрес того, -
– «И если ты сей же миг не заткнёшься, то я тебе такого чёрта лысого устрою, что подавишься своим поганым языком!».
– «Правильно!», - поддержал его пространственный Чёрт, - «Дай ему в ухо!».
Наступила нелепая пауза, и похоже что наступила на любимую мозоль сидящего внутри Монхат Угира, и тот нервно начал дёргаться. Но Монхат Угир не поддавался ни на какие провокации и держал его крепко. Наконец тот подёргался ещё пару раз обессилено и испустил дух. На другом конце пространства молчали тоже. И вдруг послышалась возня на том конце пространства, -
– «Куда я сказал!?… Замолчи, – убью!… Свали в тень, я сказал! Куда-куда пошёл!!!???», - затем что-то - хлопнуло, - засвистело, вроде в правом ухе, - раздался визг, толи писк и удар….
   ...Монхат Угир вскочил на ноги, моментально придя в себя и ошалело, озираясь по сторонам. У дверей, подпирая косяк, стояла Забава, и было явно, что едва-едва держалась на ногах!? Вид у неё был такой немощный, что прямо хоть сейчас хорони! Монхат Угир чисто инстинктивно метнулся, чтобы не дать ей упасть и на руках отнёс на своё ложе. Забава, похоже, была толи, оцепеневши толи, онемевши, но не реагировала ни на что. И Монхат Угир стал метаться по помещению в поисках, какого зелья, вместо того чтобы кликнуть лекаря. Но он сейчас совершенно не соображал что делает, пока не наткнулся на «это»!!!??? Он отскочил от «этого», очумело, силясь понять что это всё значит, его начало разбирать зло, ибо столько аварийных проблем за раз и в таком состоянии он решить не мог. И тогда он бросился в угол, где у него стоял Кангай, специально разукрашенный для него, как символ власти. И с рёвом и Кангаем наперевес он бросился «это» крушить. Привели его в чувство два Воина прибежавших на шум и рёв. Забава лежала без чувств. Один из Воинов постукивал своим Кангаем по «этому».
– «Похоже на каменного идола! Только камень больно странный!?», - добавил он сомнительно. Монхат Угир вдруг сообразил моментально, - «Принеси же большой кусок шкуры, чёрт дери!», - прикрикнул он одному из Воинов. Тот, не думая, моментально умчался. Монхат Угир подошёл ко второму Воину и обнял того рукой за плечо, -
– «Какой сегодня день и месяц?», спросил он у Воина. Воин не привык удивляться выходкам и провалам памяти у всех Святых мира сего, ибо считалось что, такие как Хурш-Ош, живут в другом времени и вообще витают в облаках, и спокойно выложил исходные данные.
– «Так, значит сегодня - день Духа Воинов!», - вычислил что-то в уме Монхат Угир. Воин посмотрел на Хурш-Оша с интересом, раз день Воина, то Хурш-Ошу виднее.
– «Иди позови-ка мне Буруй-Утао и никому из «гражданских» ни сном, ни духом! Понял!? А о Забаве я сам позабочусь!», - задумчиво произнёс Монхат Угир, смотря приценивающе на возлежащую без чувств служанку. Затем, сняв руку с плеча Воина, посмотрел ему в глаза. Воин понятливо улыбнулся, и чувствовалось, что он и сам не против избавиться от напасти этого каменного идола. Воин кивнул головой Монхат Угиру и спокойно удалился, не оборачиваясь. В одном Монхат Угир был уверен, что бы «это» ни было, Воины никогда не станут трепаться по углам и распространять слухи, а тем паче ломать себе голову. Когда вернулся Воин с большим куском шкуры. Монхат Угир подумав для виду,  сказал, -
– «Надо бы доставить её к лекарю, или лучше к Хайту Изайо! Но желательно без свидетелей, нам лишний шум не нужен, правда!? Укутай её в эту шкуру и отнеси на плече. И без ведома Буруй-Утао, никому не говори о этом… мм, ну, – истукане. Понятно!?», - Монхат Угир, словно просил, хотя привык командовать. Воин заверил его, что всё понимает и Хурш-Ош может на него полагаться. Монхат Угир помог укутать Забаву и взвались на плечо Воину. Тот хмыкнул мол, для него это лёгкая ноша, и ушёл. Надо было остаться наедине, но подмывало уйти в Дебри. Вскоре пришёл Буруй-Утао. Монхат Угир только что и посмотрел в сторону «Истукана» и молчал. Буруй-Утао подошёл к этому изваянию, пару раз стукнул по нему дубьём и уставился на Монхат Угира. Отличительная черта Буруй-Утао была та, что удивить его ничем было не возможно, а в провидения, фантазии и явлении Богов на земле, его убедить было невозможно. И его взгляд на Монхат Угира был красноречивее некуда, - что ты мне хочешь сказать. Но Монхат Угир пока ничего и не собирался ему говорить. Тогда Буруй-Утао прошёлся взад вперёд вдоль помещения Палаты, раздумывая.
– «По-моему это не кусается и от него не веет мистическим духом. Монхат Угир вздохнул и встал. Он подошёл к изваянию и теперь рассмотрел его спокойно и внимательно. Где-то он такое уже видел, но где!? И тут ему вспомнился Дуйга Маго, ибо всё непонятное всегда отчего-то сразу ассоциировалось с Дуйга Маго? – «Ты хоть что-то помнишь, что говорил тогда этот проходимец, твой знакомый Камень, который – бродячий!?», - спросил он как-то туманно, словно полагался на какое осенение от Буруй-Утао, связанное с этим именем. Но любой, кто знал Буруй-Утао, мог, сказать что – осенение, это что-то противоестественное Вождю. Буруй-Утао как-то очумело посмотрел на Хурш-Оша и подошёл к Истукану, словно тот был замаскированный Дуйга Маго. И не думая, молвил, -
– «Это не ко мне! Я могу сейчас ляпнуть что угодно! Но отчего тебе не позвать хотя бы – Хайту Изайо? Впрочем, меня интересует, откуда это тут взялось? Может, ты мне хоть что-то намекнёшь? Или это новое чучело для тренировок Воинов?».
Монхат Угир тут же метнул взор на изваяние. Дуйга Маго и Воины!? Ибо в этой статуе было что-то военное.
– «Ладно, я хотел тебе предложить найти этого сорванца, но без лишних ушей! Раз Дуйга Маго твой старый знакомый. А пока придумай, какую шкуру что ли, что бы укрыть это от лишних глаз». Буруй-Утао задумчиво стал почёсывать подбородок.
– «Ну, а если мы это…», - начал было Буруй-Утао.
– «Нет! Ты должен понять, что это что-то военное, и от Хайту Изайо тут больше толпы речей о духах, чем – проку. А сразу избавиться, не разобравшись, то… завтра появится ещё чего, более похлещи! Это ведь не похоже на камень, а? Но что-то оно мне напоминает? Ладно…», - вдруг спохватился Монхат Угир, - «Тащи сюда этого Хайту Изайо, и… может, быть, может быть… хоть что-то!».
Буруй-Утао пожал плечами и, подойдя, ещё пару раз стукнул Кангаем по статуе, повернувшись к ней своим ухом. Потом, как-то саркастически хмыкнув, пошёл на выход. «Конечно, Буруй-Утао меня не поймёт, ибо его предложение было дельным! Например, взять это, вынести в потёмках, и закопать где-нибудь в Дебрях!», – размышлял Монхат Угир. «Но и так просто уступить Буруй-Утао, открестившись от этого греха, тоже было нельзя. Уж больно покажется всё прозаически подозрительным. И надо, в конце концов, держать свою марку! Чёрт!» - Завешил он мысленный анализ. «Чёрт!», - промелькнуло в мыслях, и он подошёл к изваянию. Хайту Изайо от начала оглядев причину болезни, начал читать лекцию по духам, но Монхат Угир нетерпеливо перебил его, -
– «Подойди вплотную, прощупай каждую деталь, обнюхай, полижи и покусай, если хочешь, но скажи мне что-либо кроме Духов!». И Монхат Угир отвернувшись, уселся на своё ложе. А потом, резко встав, спустился во двор, ему страшно захотелось на воздух, на люди, и забыться хотя бы на чуть-чуть. Со стороны пекарни дошёл ароматный запашок пищи, и Монхат Угир вдруг подумал, как он проголодался за весь день, Хумчу и то Айха-оя скормил. И он направился в ближайшую жаровню.