Старый дом глянет в сердце мое...

Мое послевоенное поколение сельской молодежи покидало  родительские гнезда очень рано. Разъезжались, в основном, по комсомольским ударным стройкам. Новым домом для нас становилось рабочее общежитие, с единственной кухней на этаже, без плит, но с мойкой, без душевой, но зато с прачечной, куда надо было приходить со своим кипятком и тазиком. На удивление, мы как-то быстро обжились по общаговской прописке. Но нас в той юной и еще не зрелой поре  более всего угнетала разлука с  домом, с мамой, с милой деревенькой. А еще звуки… Городской шум, суета  пеленами обволакивают человека, и он словно в вате, не слышит ни себя, ни птиц, ни дыхания парившей от дождя земли, ни шепота снежинок, устилающих  окрестности.
Наскучавшись до горького томления в груди, в первые же выходные рванула домой.  До моей деревни оставалось еще полтора десятка километров, когда осеннее небо начало гаснуть — в отрогах Южного Урала темнеет рано. Я знала, что на середине пути будет еще одна деревенька, и, в крайнем случае, можно попроситься у кого-нибудь заночевать. Но шальная радость скоро¬го свидания с мамой и домом гнала и гнала меня по разбитой дороге. Идти старалась по одной колее, что¬бы не угодить в жидкое месиво посередине.
…Небо было плотно затянуто тучами. Ни одной звездочки, ни малейшего лучика не высвечивались над моей головой. Зато вскоре появилась какая-то белая птица, которая с жутким уханьем стала парить надо мной. И вдруг, где-то далеко-далеко, кажется за горизонтом, куда я так мучительно вглядывалась, засветилась робкая звездочка. Потом сверкнула еще одна, другая. По мере моего приближения к деревне, дорога спускалась все ниже и ниже, и огни редких уличных фонарей стали служить мне путеводными ориентирами. Куда делась  усталость, напрочь отлетели мои страхи, и даже белая птица-сова убралась восвояси. Думалось и  мечталось мне о домашнем тепле, о наших с мамой долгих разговорах.
И вот она, желанная околица.  Спотыкаясь, всматриваясь в очертания заборов, силуэты домов, я наконец-то добралась до  своей избенки. С замиранием сердца, пошатываясь от усталости и волнения, взялась за щеколду сенцев. Дверь еще не была заперта, и когда я, заляпанная до пояса, вошла в избу, мама испуганно  вскрикнула: «Господи, откуда ты в такую пору явилась?»- и припала к моим плечам, плача и обнимая…
- Как же я долго не была дома! - с легким вздохом произнесла я, оглядывая низкий потолок, пестрые занавески, аккуратно побеленную печку. Промытые до первой краски половицы привычно и мягко скрипнули под ногами. Загремела заслонка, и вот уже в чашке дымятся мамины знаменитые щи. Ломти хлеба домашней вы¬печки, душистые и хрустящие, лежат на старенькой щербатой тарелке. Тут же нарезанный арбуз источает розовый сок. На плитке закипает чайник, и мама, уже не торопясь, готовит травяную заварку для нашего долго¬го и приятного чаепития.
 Мы вместе убираем со стола. Мама садится напротив. Как бы украдкой вглядывается в  меня, уставшую,  разморенную, и продолжает свой монолог, который она видно не раз  проговаривала наедине сама с собой:
-Вас вот изорвали тоской по дому. Я же вижу. Лицо осунулось. Глаза потерянные. Худо на чужой стороне. Дом, он как маг¬нит, долго еще будет вас, отщипнутых от земли, к себе манить, притягивать. До тех пор, пока родители живы будут, и до той поры, пока свой дом у вас не по¬явится. Но тот Дом — не только стены, крыша, обстановка красивая, муж, дети. Дом — это еще и твоя душа, сердце, твои мысли, надежды, переживания, радости, огорчения. Все это, дочка, не каждому в руки дается, не каждым в жизни оберегается и удерживается.
 Ты вот только начинаешь жить самостоятельно, а к Дому особую тягу имеешь. И мне это в тебе нравится. Значит, у тебя в будущем будет такой же Дом, а может и лучше нашего. Наш-то ветшает, вместе со мною старится, к земле гнется.   Но еще постоит. А как совсем невтерпеж станет, заберете в свой город, к себе. Дом, он тут и останется, куда же его... А вот дух его, его тепло будет с вами всегда.
  Наговорившись досыта, мы отправляемся спать. За окном застучал дождь, и я на миг представила, что может быть какой-нибудь путник запоздалый так же, как и я, хлюпает сейчас по раскисшей дороге, удерживая в сердце милый образ родного дома. Там, под его надежными стенами, он забудет тяготы пути, отряхнет грязь с ног, усталость с души, прильнет к груди матушки, своей любимой жены или супруга. У каждого человека должен быть надежный причал, куда после бурь и ненастий всегда можно вернуться.