Сон Рылеевой

Из книги «Область таинственнаго» священника Григорий Дьяченко
 
    В январской книжке «Историческаго Вестника», за 1895г., в небольшой статье под заглавием : «Сон Рылеевой» (г-жа Савина  - автор статьи),
рассказывается о том, как мать казненнаго декабриста Кондратия Рылеева заранее предвидела печальную судьбу своего сына, на основании одного
вещаго сна. Вот что она рассказывала в кругу своих знакомых.
 
     «Коне было два года, когда он, дорогой, любимый мой мальчик, опасно, безнадежно  занемог. Вероятно,  то был круп или дифтерит, - доктора не объяснили мне; они, созванные на консилиум, только
качали головой, сознавая всю невозможность выздоровление ребенка. Он не проживет и до утра, -
сказали они няне, плакавшей о Конечке. Мне, они не решались говорить об этом. Он задыхаясь метался по
постельке, сжимая тоненькие исхудавшия бледныя ручки, уже не узнавая меня, своей матери.

     «Радость, счастье, сокровище мое, неужели ты уйдешь от меня!? Уйдешь!..  Нет , это невозможно, немыслимо!.. Разве могу я пережить тебя! – шептала я, обливая слезами эти дорогия мне ручки. – Разве нет спасения!.. Есть оно, есть… Спасение – одно милосердие Божие… Спаситель, Царица небесная  возвратят мне моего мальчика, возвратят , и снова он  здоровенький, весело улыбнется мне!... А если нет!.. О, Боже, поддержи меня несчастную!..

     «В страшном отчаянии упала я пред ликами Спасителя и Богородицы, освещенные мерцающим светом лампады, и жарко, горячо молилась о выздоровлении моего крошки. Молилась так, как
никогда потом не могла сосредоточиться на молитве.
Тогда я всю душу вложила в слова незаученнаго обращения к Господу.

     «Не знаю, сколько  времени длился молитвенный экстаз мой… Помню только, что всем существом моим овладела какая-то непонятная, светлая радость, какое-то  тихое чувство покоя… Меня точно  что-то убаюкивало, навевая сон. Веки мои отяжелели. Я едва поднялась с колен и, сев у кровати  больного, облокотясь на неё, тотчас же забылась легким сном. До сих пор не могу дать себе отчета, был ли то сон, или я действительно услыхала… О, как ясно услышала  чей-то незнакомый, но такой сладкозвучный голос, говорящий мне:

     « Опомнись, не моли Господа о выздоровлении…
Он, Вездесущий,  знает, зачем теперь нужна смерть
ребенка… Из благости, из  милосердия Своего хочет Он избавить  его и тебя от будущих страданий… Что,
если я  тебе покажу их….  Неужели и тогда будешь ты, все-таки, молить о выздоровлении!..

    «Да…да… буду… буду… всё… всё… отдам… приму сама какия угодно страдания, лишь бы он, счастье моей жизни,   остался жив!.. – говорила я, с мольбой обращаясь в ту сторону, откуда слышался голос, тщетно пытаясь разглядеть, кому он может принадлежать.

    « - Ну, так следуй за мной…

    « И я, повинуясь чудному голосу, шла, сама не зная куда. Пред собой видела я только длинный ряд комнат. Первая из них была по всей обстановке своей была та же самая, где теперь лежал мой умирающий ребенок.

   «Но он уже не умирал… Не слышно было более свиста, или предсмертного храпа, выходившаго из горлышка.  Нет, он тихо,  сладко спал, с легким румянцем на щеках, улыбаясь во сне… Крошка  мой был совсем здоров! Я хотела подойти к кроватке его, но голос звал уже меня в другую комнату.

    «Там крепкий, сильный, резвый мальчик; он  начинал уже учиться, кругом на столе лежали книжки,  тетради.

    «Далее, постепенно, видела я его юношей, затем взрослым… на службе…

    «Но вот уже предпоследняя комната. В ней сидело много совсем  мне не знакомых лиц. Они оживленно совещались, спорили, шумели. Сын мой с видимым возбуждение говорил им о чем-то. Но тут снова слышу  я голос, и в  звуках  как бы более грозныя, резкия ноты.

     - «Смотри: одумайся безумная!.. Когда ты увидишь то, что скрывается  за этим завесом, отделяющим последнюю комнату от других, будет уже поздно!...
Лучше покорись, не проси жизни ребенку, теперь ещё такому  ангелу, не знающему житейского зла…

    «Но я с криком: «нет, нет, хочу, чтоб жил он»… задыхаясь, спешила к завесу. Тогда он медленно  приподнялся,  и я увидела виселицу!...

     «Я громко вскрикнула и очнулась. Первым движением моим  было наклониться к ребенку, и, как выразить удивление мое.., он спокойно, сладко спал, ровное тихое дыхание сменило болезненный свист в горле; щёчки порозовели, и вскоре, просыпаясь, он протянул ко мне ручки, зовя «маму». Я стояла, как очарованная, и ничего не могла понять и сообразить… Что это такое?.. Всё то же сон или радостная действительность?.. Но ведь всё точно как было во сне там, в первой комнате!..

     «Все ещё не доверяя глазам своим, я кликнула няню и вместе с нею убедилась в чуде исцеления приговоренного к смерти младенца. Няня предала мне решение докторов о невозможности его выздоровления. И надо было видеть изумление одного  из этих эскулапов, приехавшего на другой день осведомиться о кончине мальчика, когда няня показала ему спокойно спящего на постельке Коню, здороваго и веселаго.

    « - Да ведь это же чудо, чудо!.. твердил он.

    «Время шло, а сон мой исполнялся с буквальной точностью во всех, даже самых мелких подробностях… и юность его и, наконец, те тайные сборища.

    «Более не могу продолжать!.. Вы поймете… эта смерть… виселица… О, Боже!..»

    Трудно с достоверностью решить вопрос о том, дожила ли злополучная мать до окончательнаго исполнения своего знаменательного сна, как предполагает г-жа Савина, или же не дождалась она завершения трагической судьбы своего сына  и скончалась за год – два ранее его казни, как явствует это из заметки г. Можаева,  напечатанной в февральской книжке «Историч. Вестника» по поводу «Сна Рылеевой». Но, при том или ином решении этого вопроса, достоверность и нравственное значение самаго разсказа остаются в одинаковой силе.