Мы любим друг друга

Всю неделю после погрома в последний февральский день Саркис провел с сестренкой в квартире соседей.
Сначала вместе с Розой он видел в окно все: как убивали одного за другим, как добивали, как факелами вспыхивали изувеченные тела. Когда оцепенение перешло в ярость, и он попытался с топором в руке броситься во двор, Мирза с сыном связали его по рукам и ногам, залепили рот. Оба рыдали навзрыд и смотрели в окно, поглаживая Саркиса по голове. Ночью они вывезли тела его родителей – Самсона и Ануш - и старшей сестры Карины и вернулись утром с тремя урнами. У стариков были проломлены головы. Над девушкой надругались шестеро.
Всю неделю Саркис молчал. Маленькая Гоар беззаботно играла с детьми Мирзы и Розы. Младших не выпускали на улицу, чтобы не проговорились о том, что двое армян прячутся у них. Саркис попробовал позвать сестренку, но у него вырывалось только «Г..г…г…».
Седьмого марта Саркис, уже затемно, взвалив на плечи рюкзак, с Гоар на руках, в сопровождении старшего сына Мирзы Орхана ушел из Сумгаита. Дорога была только одна – по берегу Каспия, чтобы не попасться на улицах.
От тяжелого рюкзака ныл позвоночник. Три урны с прахами родных… Под тяжестью Гоар руки немели. Саркис понимал: боль – пророческая, а путь далек… Беспомощные ножки никогда не ходившей Гоар не переставали ныть, в однообразной позе ломило грудь и живот, но она, обхватив шею брата, пела ему – о ласточке. Около полуночи уходил паром на Красноводск. Орхан купил билет и провел сквозь оцепление, обнимаясь с каждым вторым. «Кого провожаешь, гардаш?» - спрашивали его. «Сын дяди Максуда с сестрой. Бедолага сестру в Новосибирск везет лечить». На пароме Орхан отвел в сторону знакомого судового врача и, положив в нагрудный карман 50 долларов, попросил присмотреть за немым родственником. В каюте он затолкал скрученную пачку купюр в сапожок Гоар. «Сако, брат, не выходи никуда. В Красноводске тебя встретят, все будет путем».
Гоар спала всю дорогу. Качки почти не было. Шум отовсюду не давал думать ни о чем, кроме страха. Гулял весь паром. Кто-то играл на рояле…
Саркис вспомнил тот день…
Запах горящего человека... Крики: «Я русская, оставьте меня в покое!»… «Что вы хотите? Вот, если вы крови хотите - вот кровь! Только их не трогайте!» … «Ася, доченька-ааа!»… «Смотри, какой ковер! Давайте, тащите!»… «Смотрите, какое пальто, это лама, возьмите!» Играли на пианино: «Джип, джип, джуджалярым»*, все время это играли.
Когда к утру все стихло, обессиленный Саркис мог только жалеть себя сердечком сестренки.
Около 18 часов они вышли в туркменском порту. Похожий на цыгана парень с массивной цепью на шее подошел, покручивая брелоком с дюжиной ключей: «Сако? Я – Тимур. Орхан – мой друг. Идем, брат!» Саркис уже уложил Гоар на заднем сиденьи «Волги», когда к машине подошли четверо, о чем-то бурно с минуту говорили с Тимуром. Когда они отошли, Тимур открыл было дверцу, но тут же повалился на асфальт. Поднялся крик, сбежались люди.
Капитан транспортной милиции долго листал его паспорт и свидетельство о рождении Гоар. «Как ты на пароме оказался?» «Друг провел», - написал Саркис. «Поторопился твой друг. В Сумгаит войска ввели. Всех армян с сегодняшнего дня будут вывозить. Мы тебя устроим, а когда ваших всех привезут, там и решат, куда и как».
Через пять дней они были в Москве… На мраморном полу в холлах бывшего лазаревского особняка, подстелив лохмотья, лежали раненые старики, молодые мужчины и женщины. Саркису запомнилась молчаливая Анжела. Ее шея, грудь, руки были в пятнах мелких ожогов. Пожилая соседка шепотом рассказывала, что погромщики, насилуя горемычную, гасили сигареты на ее теле.
Увесистые сумки, принесенные артистками из «Иронии судьбы», в считанные минуты растерзали. Стоящий у окна с газетой в руках старик смущенно извинялся перед журналистами: "Простите их. Они ведь потеряли все. Они абсолютно все потеряли..."
Саркис нагнулся к Анжеле. «Т-ттты… не ви-ииде-еела Ка-аари-ииину?» Анжела вскрикнула и обхватила его голову: «Цавт танем…» Больше им не дали говорить, накричав на Саркиса.
Он ушел из постпредства и нанялся грузчиком в аэропорт. Комнату ему сдали молдаване в Одинцове. По вечерам с Гоар на плечах, он ходил по парку, отыскивая укромные места. В одном из них он захоронил урны. Ему удалось получить коляску для Гоар, и она быстро наловчилась прибирать в их каморке под лестницей, готовить бозбаш. Дождавшись брата, она заглядывала ему в глаза, гладила по голове, подавала полотенце.
Пока его не было, она каждый день наведывалась в Никольскую церковь. Однажды показала ему крестик на черном гайтане. «Лавикнэ, чэ?»**
Он шел к служебному автобусу. Трое, с ругательствами на азербайджанском, заталкивали в БМВ девушку. Опрокидывая торговцев, он бросился к ним. Первого отшвырнул так, что тот пролетел через прилавок. Череп был размозжен о бордюр. Двое других не успели вытащить ножей – милиционеры бежали, заряжая ПМ-ы.
Саркису дали семь лет. 4 года и 8 месяцев он гадал, как справится беспомощная, беззащитная Гоар с новой бедой, прокормят ли ее..
В марте 93-го года Саркис вернулся. Под той же лестницей он нашел сестренку. Она стояла, склонившись, в углу. Саркис ничего не понимал – то, что он видел, не казалось реальным. Гоар – стояла. Неизвестная ему Гоар держала младенца на руках...
«Лавикнэ, чэ?»
Он взял малыша на руки и чуть было не выронил его от боли – сердце сжимала тоска по той Гоар, по родителям, по Карине… Гоар казалось, что он плачет от счастья. От счастья он заплакал, когда увидел родинку на его руке – точь-в-точь, как у их отца.
Теперь Гоар пела о ласточке своему сыну Самсону.
Потом рассказала ему, как батюшка возил ее в Иерусалим, как она пошла там, как однажды подвез ее из церкви домой тенор, как ухаживал, как они повенчались, как он разбился по дороге в роддом. Его уже не было, и она дала сыну их фамилию.
В аэропорт его уже не взяли. Он устроился охранником. Трижды пришлось прикрывать в разборках хозяина. Пятерых парней похоронили. Спустя месяц благодарный хозяин предложил ему уехать с ним в Штаты.
Гоар собиралась молча. На этот раз пересекали Атлантику. Палуба всегда была пуста. Брат и сестра часами вглядывались в бурлящую пучину, молчаливо соглашаясь друг с другом в том, что спящий малыш будет счастлив.
По дороге в особняк ребенок стал кричать, оторвавшись от материнской груди и обеими ручонками вцепившись в блузку. Гоар с тревогой посмотрела на брата. Чемоданы не успели вытащить из багажника. Саркису повезло – он нагнулся, чтобы принять из рук Гоар малыша, когда хозяина изрешетили из двух винтовок. Саркис повалил сестру с ребенком на пол салона. Осколки стекол вонзались в спину, а он стиснул зубы, чтобы не закричать и не испугать несчастных еще больше, не подозревая, что Гоар была уже мертва.
Его десятки раз вызывали на допрос. Он отвечал на все вопросы после того, как ему представили гарантии безопасности по программе защиты свидетеля. Он не хотел больше возвращаться в пропитанное слезами и кровью прошлое.
Теперь он спешил к Самсону, не давая ему заглядывать в прошлое. Для всех в калифорнийском городке он был усыновителем сиротки. Саркис держался двадцать три года. В день помолвки Самсона ему стало плохо. Он с трудом сжимал в кулаке крестик Гоар и отрешенно наблюдал за всем происходящим - чужим, непонятным, бредовым. Он был утешен тем, что венчание прошло в церкви Сурб-Хач***.
«Самсон, дорогой, и ты, Дебора, - сказал он, с трудом растягивая рот в улыбке, обнимая молодых – Ваши дети будут американцами. Они не будут знать моего языка. Учи со своей красавицей Деборой их, учи идти дорогой добра. Никогда не жалуйтесь и ни о чем не просите. Но если вам когда-нибудь пожалуется на судьбу и что-нибудь попросит армянин, каким бы дурным он вам ни казался, – сделайте все, что можете, сделайте, как для меня. А когда ваш первенец окончит школу, поезжайте в Москву, найдете там могилу моих родных. Прах перевезите в Ереван и захороните там вместе с моим. Хорошо, дети мои?»
«О кэй», - сказали Самсон и Дебора.
Он умер за 65 дней до Пасхи****. Сын Гоар сдержал слово. В пасхальный день он, Дебора и 19-летний Саркис опустили три урны в могилу на холме. В сентябре Саркис, студент Российско-Армянского университета, привел к родителям девушку: «Сирумэнк ирар*****. Лавикнэ, чэ?»
_____
*" Цып-цып цыплятки"
** "Хорошенький, нет?
*** Святой Крест
**** Отмечается память святого Саркиса
*****"Мы любим друг друга"