Зачем нужен анализ художественного текста

Что такое анализ и зачем он нужен?

Ответ на вторую часть вопроса незамысловат: анализ нужен для оценки.

Если бы такой ответ был убедителен для всех, на этом можно было бы поставить точку. Однако у многих сразу же возникает вопрос: - Ну, хорошо, согласны — анализ нужен для оценки, но зачем нужна оценка? Разве так уж необходимо все оценивать? Ведь у каждого свое мнение. Кто смеет предписывать нам, что считать в искусстве хорошим или плохим? Что ценить, а что отвергать? В конце концов, за что платить наши кровные деньги, а за что не платить?

По видимости позиция вполне логичная и убедительная. Многие на этом останавливаются и дальше не идут. То, что не идут, - это их право и личное дело, плохо то, что они часто навязывают другим такой подход. Выступая на словах за свободу (выбора), они на деле занимаются тем, что предписывают окружающим свое отношение к искусству как единственно верное.

Между тем, такая позиция убедительна только на первый взгляд; она, вероятно, хороша для рынка, где владелец денег решает, покупать ему товар или воздержаться. Мы должны недвусмысленно понимать, что любить что-то в области искусства или ненавидеть — неотъемлемое право любого человека. Поэтому восклицания типа «Как, вы не любите Моцарта?!!» заслуживают только одного ответа: «Ну, не люблю, и что из этого следует?». Тот, кто настаивает на своем праве любить или не любить (условно говоря) «Моцарта», занимает абсолютно безупречную позицию, пока  не начинает настаивать на том, что в оценке искусства вообще НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКАКОЙ ОБЪЕКТИВНОСТИ.  Тогда его позиция становится нестерпимо шаткой и объясняется она недостатком образованности и плохим знакомством с принципами человеческой кульуры.

Дело в том, что основу культуры составляет иерархия ценностей. Без этой иерархии, без знания ее высших (а также низших) точек и достижений, культура превращается просто в хлам, в груду «строительного мусора», в набор необязательных мнений и предпочтений... Однако самый либеральный либерализм нуждается в объективности оценки и четких критериях — хотя бы для того, чтобы знать, «кому и сколько платить». Ведь художников много, все хотят кушать и получать за свой труд соответствующую зарплату. Если критериев оценки нет, если нет какой-то приемлемой объективности, то наступает произвол в оплате труда, и более высокую оплату получает совсем не тот, кто ее на самом деле заслуживает, а более напористый и наглый. (Известно, что истинные таланты редко бывают достаточно настойчивы, когда дело касается обретения земных благ).

Далее, если каждый человек имеет право на суждение, то отказывать в праве на такое суждение критику — самодеятельному или, тем более, профессиональному — нелогично. Каждый человек имеет право на мнение, но это не означает, что все мнения равноценны. Равноценность мнений — это иллюзия и ложь.

Предположим, два человека высказали одинаковое суждение: некий пишущий и публикующий стихи Имярек — посредственный поэт. Допустим, далее, что оба они оказались правы. Один из высказавших суждение — простой (скажем) зоотехник, время от времени читающий стихи в каких-то альманахах. Другой — доктор филологических наук, специализирующийся на поэзии. Очевидно, что верное суждение доктора филологии будет ЗАКОНОМЕРНЫМ, а верное суждение зоотехника — СЛУЧАЙНЫМ.

В конце концов, можно выстрелить, зажмурившись, и при этом попасть в мишень, однако смешным будет человек, который возьмется на полном серьезе утверждать, что стрелять надо непременно с закрытыми глазами, иначе не попадешь в цель.


Пойдем дальше. Изучение и анализ литературных произведений, а также произведений искусства вообще — это проявление познавательного инстинкта человечества. Но разве возможно запретить познание? Конечно, подобрать сколько угодно аргументов против познавательной деятельности не составит большого труда, но, как показывает практика, результат подобных запретов нулевой — человечество все равно будет упрямо двигаться по этому пути, даже с риском для собственного существования (сравните с процессом познания в естественных науках, связанный с открытием ядерной и термоядерной реакций). К тому же познание в области искусствоведения, в принипе, достаточно безопасно и не угрожает физическому существованию человечества.

В связи с этим я хочу рассмотреть еще одну ошибку, которую допускают противники анализа художественных произведений. Как правило, это люди, связанные с естественнонаучным типом мышления. Обычно они говорят, что, дескать, анализ дает недостоверный результат именно в силу того, что пользуется какими-то квази-научными методиками. Гуманитарная наука, дескать, в отличие от естественных (для них — единственно настоящих) наук, на самом деле, не способна выработать научный инструментарий, потому что в гуманитарной сфере невозможно пользоваться таким важным инструментом, как эксперимент. К тому же гуманитарные науки лишены такого принципиального признака научности, как повторяемость результата. Скажем, оценивая роман-эпопею «Война и мир», исследователь не может, во-первых, для эксперимента написать тот же роман, но по-другому, в исправленном, так сказать, варианте. А во-вторых, он не сможет составить правила, как написать другой роман с тем же результатом.

Да нет, составить правила он может, но писание по правилам никогда не приведет к выдающемуся результату. Искусство уникально, в этом его неизбывная прелесть.

Гуманитарные науки устроены по-другому. Они обходятся без эксперимента и повторяемости результата. Они вынуждены обходиться, ибо таков объект их исследования. Но это  составляет специфическую особенность гуманитаных наук: они скорее описательные, чем экспериментальные. Что, кстати, ничуть не умаляет их научности. Не следует требовать от гуманитарных наук естественнонаучной методологии, у них своя методология, потому что они оперируют на весьма специфическом объекте, у них весьма специфические цели. Их задача — не вывести всеобщие законы, справедливые для любой точки вселенной, а исследовать законы, принятые во вселенной каждого конкретного художественного произвведения. Вполне возможно, что их — гуманитарные науки — и науками-то назвать можно чисто условно. Ну, так давайте назовем их как-то по-другому, чтобы представители естественных наук наконец-то успокоились и перестали требовать от гуманитарев того, чего они заведомо не способны дать или сделать.

Еще одно заблуждение хотелось бы мне здесь рассмотреть. Некоторые противники анализа формулируют свою позицию следующим образом. Они говорят, что произвдение искусства надо воспринимать непосредственно, что знание всяких искусствоведческих теорий «замыливает» взгляд и искажает картину, которую нам предлагает художник. Что только непосредственное восприятие позволяет верно оценить замысел автора и его воплощение, а также — «прочитать» его идею.

Вероятно, они были бы правы, если бы непосредственное восприятие было возможно. В подтверждение свой мысли предлагаю провести чисто гуманитарный эксперимент: найти где-нибудь в Африке или Латинской Америке дикаря, привезти его к нам, в Европу, и отвести на спектакль, скажем, в Большой театр. Вот после этого мы сможем поговорить о непосредственном восприятии искусства.

Боюсь, что на самом деле непосредственное восприятие невозможно в принципе. Хотим мы этого или нет, но каждый из нас отягощен знаниями культуры, — благодаря семейному и школьному воспитанию, образованию и самообразованию, общению с окружающими нас людьми, просто жизни. К счастью или несчастью, но мы лишаемся возможности непосредственного восприятия сразу после того, как начинаем сознательную жизнь.

Этот посредник, этот медиум, стоящий между человеком и произведением искусства, есть индивидуальная человеческая культура — то подлинное духовное богатство личности, приобретение которого и составляет суть и смысл человеческого существования. Как можно от него отказываться?! Выражусь заостреннее: пусть лучше я неправильно пойму какого-нибудь писателя или поэта, чем откажусь от своей личной культуры. Потеря для меня будет в любом случае значительно меньше!

Словом, никак не могу принять желания превращаться в дикаря всякий раз, когда дело идет о восприятии и оценке искусства. Хотите быть дикарем? Ради Бога, это ваше право, но не требуйте этого от других людей! Ибо здесь уже начинается область их прав.

Я ответил, как мог, на вторую половину вопроса. Мне показалось, что это важнее. Думаю, ответ на первую половину достаточно очевиден. Анализ есть разбор, то есть расчленение целого на составные части. Его цель — во-первых, максимально адекватно воспринять текст, а во-вторых, — дать ему надлежащую оценку.

Более подробно о том, что такое анализ, я планирую поговорить в другой раз.