Глава VI В князи

        В понедельничное утро Лугинин бросал кукурузу в пруд на территории усадьбы. Карпята наперегонки хватали сладкие зерна. Константин Петрович приблизил раскрытую банку, Михаил Иванович зачерпнул горсть:
        - Навел справки? Что собой представляет Станислав Иванович Сорокин?
        - Сирота, детдом, льготное жилье. Таганрогский технический университет, диплом, работа на заводе. Коллеги недолюбливают, держится холодно, не позволяет себя жалеть.
        - Где сейчас?
        - Как уволили, загорает на пляже.

        Олигарх попытался нагнуться – промокнуть руки, но скрючил прострел в пояснице. Гримаса боли исказила бородатое лицо. Телохранитель придержал под руку. Боль отступила, Лугинин отстранил поддержку. Начальник охраны быстро высунул платок, развернул.

        Михаил Иванович оттер руки от липкой массы:
        - Поехали.


        Стас лежал на морском песочке в поисках работы.

        - Вот как проводит время мой новый директор… - над юношей навис пиджак с галстуком, непляжная одежда, но всегдашняя для миллиардера. Рядом маячил бессменный охранник.

        Стас глянул снизу вверх и отвернулся в море:
        - Да бросьте вы, Михал Иваныч, пошутили и будет. Надеюсь, я вас хорошо позабавил? Но теперь всё - больше я в эти игры не играю.

        Трость плюхнулась на песок, наплевав на дорогой костюм, рядом присел Лугинин:
        - Рано сдался.
        - Выставили.
        - И как же?
        - Объяснили, мол, раскатал губёнку, - Сорокин нервно бросал ракушки в море, - и достаточно прогулов и выговоров, чтоб больше не появляться...

        - Почему не позвонил? Если потерял визитку, мой телефон есть в городских автоматах, при желании нашел бы.
        - А толку? Куда мне с ними тягаться? Да и понятно, что вы ломали комедию...
        - Если бы я пошутил, то предупредил бы, но позже.
        Юноша закусил губу, скрывая нахлынувшую улыбку от любимо-абсурдного юмора.

        - Желание стать «генералом» ещё не пропало?
        - Зачем я вам? - Стас резко повернулся, заглянул в глаза собеседнику, в надежде угадать ответ.
        - Ты - молодой, перспективный. Заводу нужна свежая кровь, чтобы окончательно не увязнуть…
        - А на самом деле?

        Михаил Иванович усмехнулся:
        - На самом деле актив - мертвый и мне не нужен. Приобрел я его по политическим соображениям. Что станется с заводом, меня особо не волнует, хоть сейчас банкроть.
        - Но это же не просто стены. Это же люди, живые люди.
        - Неужели в нашем городе специалисты не найдут работу? Почитай газеты - тысячи вакансий. Я удивляюсь, почему молодые, амбициозные ребята вроде тебя, просиживают штаны за мизерные зарплаты?
        - Молодые-то ладно, а старожилы, проработавшие за двадцать лет, вросшие «корнями»?
        - Тебе их жалко – бери, спасай производство. А ты? Палец о палец не ударил, телефон и то лень поднять. Устроил себе, понимаешь, внеплановый отпуск - две недели на солнце.
        - Следили что ли?
        - Интересовался, отчего это мой новый директор, у которого дел по горло, на пляже нежится? Зачем я, вообще, с тобой время теряю? Пусть Семеновский и дальше управляет. От меня не убудет, вкладываться всё равно не собирался. Так что, сколько на роду написано, столько заводик и протянет, пока не протянет ноги.

        Константин Петрович помог Лугинину подняться, отряхнуть костюм.

        Сорокин подскочил, спешно натянул рубаху:
        - Правильно! Не будем терять время. Пошли восстанавливаться и восстанавливать!
        - Да ладно, извините, Станислав Иванович, что потревожили, загорайте дальше.
        - Сейчас я больше, чем уверен - вы шутите, - Стас напяливал брюки, подпрыгивая на одной ноге, пытаясь попасть в штанину, - но чуйствую - дадите мне ещё один шанс. Только пойдёмте к Семеновскому вместе, меня одного на завод не пустят.
        - Зачем тебе это надо? Отлежишься, кончатся деньги - найдешь работу.
        - Для вас завод - игрушка, - юноша прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в туфлю, - а для меня шанс попытаться исправить ситуацию.

        - А на самом деле?
        - На самом деле.
        - Не-ет, на самом деле ты хочешь удовлетворить собственное тщеславие, порулить. А вдруг получится?
        - И это тоже.

        - Честный малый! - Лугинин подмигнул телохранителю. - И наглости не занимать.
        - Так что, идём? - Стас подобрал живот, затянув ремень на одно деление туже.
        - Идём. Только ответь мне на один вопрос - почему, уволившись, не искал работу? Всё-таки надеялся на директорское кресло?
        - Ага. Терзал червячок сомнения – а вдруг не шутка?
        - Ты же ещё молодой, не должен врасти «корнями»...
        - Не врос, но… прикипел.

        Компания загрузилась в машину, тронулись.
        - Михал Иванович, - обратился Сорокин, – ответьте и мне на один вопрос.
        - Валяй.
        - Разве на климатическом оружии можно заработать?

        Олигарх метнул взгляд на юношу, но быстро вернул к дороге:
        - Можно, если продать другому государству. Но мы были патриотами, стояли у истоков. Я работал в институте тепловых процессов, был примерно твоего возраста и не делал деньги на науке. Зарабатывал на другом, на том, что позволяли и помогал вмиг обнищавшим коллегам. Наука – для души. К тому же мы нашли мирное применение оружию.
        - Какое «мирное»?

        - Мы могли вызывать дождь или наоборот останавливать, решая проблему неурожая. Тогда цены на сельхозпродукцию перестали бы зависеть от небесной канцелярии, стали бы более прогнозируемыми – многие спекулянты лишились бы заработка. А это очень серьезные люди. Мы бы решили проблему голода в мировом масштабе при всёвозрастающей численности населения, а против этого ещё более серьезные люди. Мы могли «чинить» озоновый слой, а значит, можно использовать «грязное» топливо и периодически латать дыры. И значит, плакали миллиардные бюджеты на экологию. Только за это нас бы мгновенно уничтожили. Это всё равно, что я бы покусился на печатный станок, причём долларовый. За это президентов США убивают, а нас бы и подавно…

        - А сейчас? На вас же и так постоянно покушаются…
        - Это сигналы, чтобы держать меня в тонусе. «Майкл, ты делаешь что-то неправильно», «остановись, не то хуже будет». Или «ты перешел нам дорогу, следующий шаг будет последним».
        - И вы останавливаетесь?
        - Смотря, кто предупреждает.

        - А вы об этом всегда знаете наверняка? Они что, перезванивают? – рассмеялся Сорокин.
        - Дерзкий ты парень, - усмехнулся Лугинин, но ответил. – При известной доле логики вычислить заказчиков нетрудно, всё более чем прозрачно. К тому же, мы умеем получать и точную информацию.
        - Что вам мешает продолжить исследования?
        - Разработки принадлежат Минобороны. Секретность, гостайна и предупреждения, конечно. Из всей лаборатории фактически остался я один. Кто спился, кто выбросился из окна, погиб в аварии, - Михаил Иванович отогнал грустные мысли, вспомнил гордые. – Мы тогда американцев делали, как пацанов, хоть они всю Аляску покрыли сетью антенн.
        - От Казани до Аляски шесть тысяч девятьсот шесть километров, - вспомнил Стас татарский указатель. - Но они быстро прознали про ваши наработки…
        - Да, после нашего выхода из проекта. Информация распространяется со скоростью света. В наших органах многие давно уже работают на иностранцев. После развала Союза высокопоставленные шишки спокойно выносят секретную документацию, захотел на ночь почитать - пожалуйста, захотел на даче – всегда плиз. В том числе и поэтому наш проект заглох.

        - А ураганы в США, цунами в Японии… ваших рук дело?
        - Сейчас любой катаклизм списывают на климатическое оружие, хотя оно официально запрещено. Но как докажешь? – миллиардер искоса глянул на собеседника. - Нет, не наших. На США давно никто не нападает, им приходится самим изгаляться. То эсминец взорвут, чтобы вторгнуться во Вьетнам, то башни-близнецы, чтобы в Ирак. А про меня что пишут? Ложка правды в бочке лжи. Читал интервью в «Финансовом гуру»?
        - Не-е, экономлю на газетах.

        Лугинин вновь покосился – смеяться или сочувствовать. Сорокин быстро осознал двусмысленность, разрешил:
        - Всё, что мне нужно, есть в Интернете. Телевизор включаю только в командировках.

        Машина остановилась у посеревшего здания с выцветшей вывеской «ОАО Нагнетатель».

        Олигарх раскрыл пропускные «корочки» перед носом пенсионерки - педаль освободила отполированную трудовыми руками стальную вертушку, телохранитель и Сорокин гуськом проследовали за хозяином. Завидевшие процессию инженеры, по случаю оказавшиеся рядом, моментально испарились.

        - Здравствуйте... а... вы? - растерялась секретарша на вошедших в приёмную.
        - Не беспокойтесь, - Лугинин сразу проследовал в директорский кабинет.

        Семеновский курил в окно. При виде гостей, как застуканный школьник, выбросил окурок на улицу, с глупой улыбкой вернулся на место.

        - Что же вы, Анатолий Аркадьич, - миллиардер присел справа от директора, - окурки в окно? А вдруг кто-нибудь мимо проходил?
        - Виноват, но вы застали меня врасплох... Присаживайтесь, - указал на стулья Стасу с Константином Петровичем.

        Сорокин присел напротив Лугинина, охранник остался стоять за хозяйской спиной.

        - А что ж с новым директором поступили, как с окурком?
        - То есть? – губы расплылись в испуганную улыбку.
        - Также без раздумий вышвырнули на улицу.
        - Никто его не вышвыривал, сам ушел. Вот и заявленьице... - Семеновский быстро нашел под кипой нужную бумажку, протянул главному акционеру, - по собственному желанию.
        - Грамотно обставил. И нужную бумажку при себе держишь, - Михаил Иванович покрутил заявление в руках, и медленно, с раздирающим скрежетом разорвал.
        Белые частички с синими чернилами припорошили дубовый стол.
        - Зря вы так, Михал Иваныч... - выдох разочарования колыхнул на столе листы писчей бумаги.

        Анатолий Аркадьевич начал собирать вещи, в кожаный портфель погрузились черные папки.
        - Ты не куришь? - Семеновский исподлобья глянул на Стаса, тот отрицательно мотнул головой.
        Сбросив груз «бычков» в корзину, позолоченная пепельница отправилась в портфель. Когда тот разбух до не застёгивания, а бывший директор растерянно озирался в происках «ничего ли не забыл», гнетущую вязкость нарушил Лугинин:
        - Вы, действительно, кое-что забыли.

        Семеновский затравленным зверем посмотрел в сторону миллиардера.
        - Распорядиться насчет нового кадрового приказа.

        Трясущиеся пальцы набрали начальника отдела кадров:
        - Николай Иваныч, подготовь приказ о назначении Сорокина на мою должность, - Анатолий Аркадьевич вновь исподлобья глянул на Стаса, - жду через пятнадцать минут.
        На другом конце трубки вздохнули вместо гудков.

        Вести по заводу распространялись со скоростью звука. Всё застыло в ожидании развязки. В коридорах, обычно гудящих от гула голосов, топота ног, затянули заунывную песнь сквозняки.

        - Ну, вот и всё, - присел на дорожку бывший гендиректор, чуть промокнул глаз слезой. Затем поднялся с вселенской скорбью. - Желаю здравствовать.
        И затрусил к выходу. Дверь жалобно заскулила, провожая старые порядки, с опаской дожидаясь новых.

        - Как же он так просто взял и ушёл? - покачал головой Сорокин. - Прошлый раз он дал мне понять - зубами буду цепляться за кресло...
        - А он и цеплялся, - поигрывал клочками завления Лугинин. - Дозвонился чуть ли не до президента, мол, как же так? Обрекаете народ на голодную смерть. Михал Иваныч придет, всё распродаст, людей выбросит, как окурки… Чуть не заблокировал сделку.
        - Связей не хватило? Странно, у нас же государство провозгласило социальную политику.
        - Вот именно «провозгласило». Но ты скоро поймёшь разницу между словом и делом... на собственной загорелой шкуре. В правительстве не только круглые дураки сидят. В заботе о собственных интересах им сейчас выгодно сбыть убыточный актив по завышенной цене и обвинить меня во всех смертных грехах. Как видишь, они в любом случае в выигрыше.

        - Значит вопрос всё-таки политический.
        - Какая разница: политический, экономический? Если ты думаешь, что сможешь жить в «своей хате с краю», ты глубоко ошибаешься. Ни один человек в современном цивилизованном мире не может оставаться вне политики и вне экономики.

        - Значит государство в данной ситуации, просто кинуло Семеновского и завод?
        - За Семеновского можешь не переживать, у него друзей - Черное море. Куда-нибудь пристроят, дадут другое предприятие на кормление. А вот судьбы этих заводчан теперь в твоих руках.
        - Как-то… всё грустно... Я себе не так представлял расставание с бывшим директором.
        - А ему-то как грустно! Столько лет доил корову, а теперь забрали. Пока новую дадут, пока научишься её доить… с пользой для себя. Но... грустить некогда, - Лугинин смачно хлопнул ладонью по столу, - у тебя слишком много работы, чтобы сидеть и киснуть. Через неделю жду у себя с планом по выводу завода из кризиса.
        - Так быстро?
        - А ты как хотел?
        - Я думал... недели через две.
        - За четырнадцать дней ты окончательно скиснешь, так что... через неделю.

        Стас остался в одиночестве гулкой тишины.
        «Вот и случилась материальность мысли... Странно, особой радости не испытываю, да и с Семеновским не очень получилось... Жалеешь его, а вот он тебя не пожалел - прогнал, как паршивую собаку! И что он такого сделал для завода?! Влачим жалкое существование, оазис бедноты в пустыне благосостояния... Всё, хватит, «грустить некогда».

        Сорокин пересел в директорское кресло, поёрзал, разгоняя сонливую мягкость. Палец вдавил кнопку спикерфона.
        - Юля, я ваш новый учи... директор!

        - Да, Станислав Иванович, - голос выдал пограничное состояние между сожалением о прошлом и готовностью пресмыкаться перед будущим.
        - Вызови мне из шестьсот шестого Косых и Зимородкина и соедини с начальником компьютерного отдела.
        - Хорошо, соединю, но у вас на столе список внутренних телефонов...
        - В следующий раз воспользуюсь... – новый директор взял список.
        - И-и... в приемной собрались начальники отделов.
        - Много?
        - Все, кроме Позднякова и Варварина… Валентину Васильевичу неожиданно стало плохо, увезли на «скорой».

        «Быстро же слухи разлетаются! Еще толком не успел опомниться, не вошел в курс, а они уже торчат под дверьми», - почесал под носом Стас.
        - Понятно. Приму по очереди.

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/07/24/487