Герон - бывает и хуже

Глава 1. Ну, здравствуй, герой.
Эта сказка о двух принцах и о незримой опасности грозящей королевству, да что там королевству – всему мирозданию. Может кому-то она покажется наивной и смешной, в то же время грубой и жестокой. Признаю, что историю эту рассказать меня побудило не желание научить детей, впрочем, не стоит читать эту книгу детям на ночь. Сказка эта для тех, кто живет сегодня и чувствует, что начинает уставать от постоянной лжи и гнета лицемерия. В то время, когда правители забывают про свой народ, когда государства охватывает беспорядок и анархия, рождаются такие никому не нужные сказки. Сказки о человеческой подлости и отчаянии, в которых нет смысла надеяться на счастливый конец.
Обычно сказки начинаются со слов «жили, были» или «в девятом царстве, в десятом государстве», но я не знаю, с чего стоит начать свой рассказ. Я был свидетелем небольшого акта, разыгравшегося на моих глазах. Я служил при церковной школе и обучал детишек странным непонятным мне самому вещам. Мы говорили, что Бог вездесущ и любой грех будет учтен при страшном суде, что на весы лягут с одной стороны добрые дела и помыслы, а с другой – порок. Но был ли я безгрешен? Нет. Любил ли я свою службу – опять же нет. По крайней мере, я так думал. Но больше всего меня тяготило узнавать судьбы моих юных подопечных. Все от того, что я невольно воспринимал каждую линию судьбы как свою. У меня были ребята, чьи семьи погибли от простуды, они кичились остальных, но старались держаться браво в любой компании. И тогда мне казалось, что это мне приходится идти наперекор суровой судьбе, оставшись одному доказывать всему свету свое право на существование. Я думал, что это моя задача – показать брошенным и забытым, что есть на свете хорошие люди, верные друзья. Мне всегда было трудно объяснить, в чем же смысл жизни, возможно потому, что я слишком много надежд возлагал на него. Я верил, что у меня самого есть великое предназначение. Пусть я пока обычный учитель, но я видел себя хотя бы проповедником, спасающим души варваров пограничных с нами государств. Во имя Писания, преодолевая тяготы спартанского существования, я мог бы странствовать по свету, словом останавливая братоубийственные войны. И в подмогу мне были бы мои теперешние ученики. Когда у церкви появится потребность в новом проповеднике, а мои заслуги признаю по достоинству и возложат на меня эту обязанность, я в свиту возьму лучших своих ребят. Зацепившись за эту мысль, я невольно начал прокручивать сценарии будущих походов. Представилась мне деревня охваченная огнем, варвары, покусившиеся на собранный урожай, подожгли несколько ветхих лачуг. И грезилось мне, что стою я посреди этой деревней и веским словом вразумляю крестьян. Я говорю им, что скоро придет помощь, и что молитва и вера поможет им. Соседей я уговариваю пустить на ночлег тех, кто остался без крыши над головой. А затем ни слова не говоря, отправляюсь вслед за варварами, которым объясняю, что они поступили неправильно, и что единственный способ вести праведную жизнь – это уважать других, как себя. И после моей пламенной речи варвары раскаиваются и возвращают награбленное, помогают восстановить сгоревшее. Мои слова произвели бы на людей такое впечатление, что они стали бы жить в мире, стали бы торговать друг с другом и помогать, как только в этом возникнет необходимость.
Так было… Так я грезил несколько первых лет своей службы. И я свято верил в души и помыслы ребят. И со временем мои юношеские порывы стирались, блекли, идеалы казались все более далекими и призрачными. Я все чаще бессильно сжимал кулаки, и все с меньшим трепетом смотрел на учеников. И это единственное, за что я бы попросил у Господа прощения.
И про свое предназначение я думал все реже и реже.
А кто из наших учеников мог бы разделить со мной тяготы этой миссии?
Демитрий, хулиган и лоботряс, пожалуй, мог быть успешным проповедником, но юношеская гордыня и упрямство, умноженное на горькое огорчение от жизни, на страх и ненависть к людям, делали из него первого претендента на виселицу. Он к нам попал из деревни Кулики, где младенческие годы прожил с матерью, отцом и тремя братьями. Болезнь унесла младшего, старший отбыл на служение во имя Великого Князя, отец был взят, как изменник. Демитрий и любил и стыдился отца, он еще не понимал, что вины родителя, может быть, и не было в том, что оставил он сына. Мать с детьми стала голодать, и в отчаянии она подбросила мальчишек в нашу школу. Я знал, что она несколькими месяцами позже скончалась то ли от голода, то ли от сифилиса.
- И дал Он имя ему – Человек! – Красиво с выражением продекламировал заученный текст Демитрий – сегодняшним заданием к уроку было выучить полюбившуюся главу из Писания. Демитрий читал наизусть вторую главу, в которой говорилось, как Бог взирал на сотворенный им мир.– И велел Он человеку любить и распоряжаться землей по усмотрению своему. Но было одно условие к тому. Должен был человек называть все: и море, и лес, и ветер, и зверей, и урожай, именами своими. А коли новое что на земле произойдет, не давать имени этому вперед Бога…
Я слушал мальчишку с приятным умилением и тревогой. Демитрий был награжден Богом и памятью и красивым сильным голосом, но все меньше и меньше юноша прилагал усилий к учебе.
– Почему ты выбрал именно этот отрывок?– Спросил я, когда Демитрий закончил. Остальные дети меланхолично повторяли свои участки Писания. Некоторые дремали.
– Вы сказали можно любой выучить.– Протестовал парень. Мне пришлось подавить в себе брезгливую ухмылку. Почему они никогда не понимают, что я на их стороне и задаю эти вопросы лишь с одной целью – помочь им разобраться в мире, в том, что происходит вокруг.
– Заданием было выучить понравившийся отрывок. Меня интересует, почему тебе это место показалось более интересным.
– Потому, что здесь Бог дает всему имена.– Устало объяснил Демитрий.– Герон Эдонович, могу я занять свое место?
– А мое любимое место в этой книге – когда Эпоста просит ночлега.
Демитрий снисходительно качнул головой. «Да, как он смеет! Перед ним тут целый кусок учителя стоит, а он рожу корчит»– пронеслось в моей голове. Зубы скрипнули сами собой.
– Но его не пускают на постой, – продолжал настойчиво я. Однако мысленно я называл себя дураком, не нужны ни ему, ни другим из класса мои слова. Оставалось только уподобиться остальным преподавателям нашей школы – просто требовать зубрежки, не стараться объяснить, не стараться понять самому. Розги, зубрежка, пайка да постель – вот что нужно, по их мнению, современному поколению.
– Он сам согрешил, он назвал сына Ронасом и за это был наказан.– Продемонстрировал Демитрий знание Писания.
– Это правда. Но насколько я помню, Эпоста был наказан тем, что лишился счастья видеть, как его сын станет мужчиной. Он был изгнан из селения, и отправился в странствия в поисках мира. На ночлег его не пустил не Бог, а такой же человек.
Я замолчал. Отчасти для того, чтобы дать возможность ученикам вступить в дискуссию, отчасти от того, что еще сам не знал, куда это я собственно клоню.
– Когда Эпоста согрешил, он наложил на себя печать порока.– Наконец-то сказал Люци.
– А человеку, жившему в этом доме откуда знать, что на Эпоста наложена эта печать порока? Ты когда ни будь видел человека с такой печатью?– Сказал я, одобрительно кивнув ученику.
– Может быть, Бог сказал ему не пускать…– Предположил Люци.
– Мне Бог пока что ничего не говорил. Да и в Писании про это ничего нет. Послушайте… Не кажется ли вам, что согрешив, мы делаем плохо не себе, а всему миру. В этот самый миг мир становится чуточку хуже. Наши соседи становятся немного скупее, наши родители начинают болеть, наши дети – глупеть.
Тут я прикусил губу. И мне стало неловко. Многие из этих детей уже никогда не увидят родителей. Примерно половина получают из дома письма, им еще тяжелей. Они должны понимать, что их родители стареют, болеют где-то там. И нет никакой возможности хоть как-то помочь, просто быть рядом. «Сынок,  у нас все хорошо. Опять подняли налог, но нам пока еще есть чем платить. Вишня уродилась в этом году очень вкусная. Я посылала ведерко – не знаю, дойдет ли. Яблоки не знаем куда девать. Помню, ты очень любил яблоки. Помнишь большую яблоню возле сарая? Она сломалась от веса яблок. Я тебя очень люблю. Летом приехать не смогу. Ленара болеет» - такие письма они получают. С расплывшимися чернилами на уголке листочка от нечаянной упавшей слезинки. А в ответ посылают «Мамая, я тоже тебя люблю. Учусь хорошо, кушаю хорошо, Сегодня на завтрак было молоко. Очень скучаю».
– Давайте закончим сегодня пораньше. Можете идти. Или почитайте здесь.– Сказал я всему классу, и добавил, обращаясь к отвечавшему парнишке,– Демитрий, ты хорошо рассказал свой отрывом. Но давай договоримся, что следующий раз ты возьмешь не первый попавшийся кусок, а тот который тебе действительно нравится.
– А мне ни один не нравится.– Коротко и ясно ответил Демитрий.
– В том-то и беда. Может тебе другие книги достать почитать?
– Я не люблю читать.
– Если пообещаешь никому не рассказывать, то я могу тебе дать почитать несколько запрещенных книг. «Долгий ящер» например.
–У Вас есть запрещенные книги?– На секунду заинтересовался мальчишка,– Вас арестуют. Закуют в кандалы  и отправят на каторгу.
«Там я встречусь с твоим папашей и расскажу, какой у него дерзкий сынок вырос»– стоит ли говорить эту фразу? Хорошо, что есть эта доля секунды между моментом, когда придумал фразу и секундой, когда ее сказал. Эх, а что-то ведь надо сказать вместо этой замечательно придуманной фразки.
– Да.
Если честно хотел бы я забыть про всех этих детей и зарабатывать на жизнь ремеслом. Но видимо во мне уже что-то сломалось – просто уже не смогу сам добровольно уйти с этого места. Пропащий я человек. Жутко захотелось напиться, но в этой идеи была одна маленькая неудачная деталь – я почти не пью. По крайней мере еще никогда не получал от этого положительных эмоций.
Дети, впрочем, как и всегда, исчезли из класса почти незамедлительно. На улице стояло приятное весеннее марево, по небу плыли ленивые облака, дороги пустовали – полдень, замечательная пора, когда можно пройтись по главной улице и не встретить ни одной души. Все нормальные люди в это время, слава Богу, заняты своими обыденными делами. И если обходить стороной торговые лавки, то может так случиться, что никто не успеет испортить настроение своей навязчивой болтовней. Как же хорошо, когда никому от тебя ничего не надо. Вот бы прямо сейчас взять и отправиться к границе в долгий поход проповедника. Или совершить паломничество на какую ни будь святыню – лишь бы она подальше была. Больше всего бы мне подошло Кладбище Эпосты. Этот грешник, как и большинство людей описанных в Писании, раскаялся и долгими молитвами и серией подвигов заслужил звания святого. Правда в рай его так и не пустили, а отправили в ад защищать права грешников.
Что-то мне кажется, что как раз Эпосту мне и надо молиться, чтобы он меня встретил у себя там, в аду и, выяснив обстоятельства, вошел бы в положение и депортировал в рай. Или хотя бы выбрал местечко получше.
Как ни крути, а настроение мое было исключительно питейное.
И я, немного мысленно сопротивляясь, отправился в трактир, предусмотрительно переодевшись в мирскую одежду. В уютном темном накуренном трактире люди говорили мало, они, похожие на потных грязных боровов, лакали свое пойло изредка грохоча кружками о столы. Пиво разносила бледная измученная девушка, видимо дочь хозяина лавки. Ее выдавал смешной вздернутый носик, правда, на роже трактирщика он не казался столь обаятельным. Я пожалуй бы нашел пару эпитетов, чтобы развеселить это прелестное создание, но при каждом взгляде на нее в моем воображении рисовалось заплывшая морда потного трактирщика – поэтому кроме смущения, я ничем не мог порадовать эту девушку. Кожа на лице ее будто отливала зеленым, а платье больше походило на разноцветные лохмотья. И при всем при этом она умудрялась уворачиваться от потных рук и улыбаться посетителям, которые предпочитали не обращать внимание на поразительное сходство девушки с потным вепрем за барной стойкой. Вот еще одна суровая судьба. Интересно, плачет ли она по ночам, взывает ли к Богу? Ведь  у нее наверняка раньше были мечты о красивой жизни, если уж не о принце на белом коне, так хотя бы об уютной избушке на берегу реки, с любимым мужем и долгожданными детьми. Но все мы получили свою келью. Келью с узким стрельчатым окном, выходящим на глухую стену церкви. В этой тесной комнатушке я часто думал, почему все так происходит и кто виноват в том, что нам, простым смертным, приходится молить о крошке к обеду. На ум в первую очередь приходили мысли о нерадивом Великом Князе, который в самый сложный для княжества момент погиб на поле сражения. У трона остались двое его несовершеннолетних сына. Александр и Иван по своему малолетству не могли управлять государством и это бремя на себя взяли наши доблестные советники-бояре. Народ еще надеялся, что дети Алексея Светлого Великого Князя подрастут и возьмут власть в свои руки. Они грезили, что когда на трон взойдут Богом избранные властители, Он снова станет к нам благодушен. И сгинут в небытие страшные воспоминания о голоде и рабском труде.
Можно было предположить, что живется нам туго еще и от того, что на улицах все больше нищих и бродяг не желающих работать. Крестьянам, трудящимся на полях, приходится втройне сложно. Они теперь должны прокормить не только себя, и государей. Но еще и увеличивающееся с каждым годом войско и армию нищебродов. Меня пугает и то, что все больше торгашей в нашем селении, все больше трактиров, все меньше ремесленников. Они продают друг другу, купленное у таких же купцов. Но чтобы продавать хлеб кто-то должен его вырастить и испечь. Или я в чем-то ошибаюсь?
Я видел, как одна женщина продавала корову. Это апофеоз отчаяния. Она получила за кормилицу головку сыра да горшочек меду. Мне еще тогда подумалось, что у бедной женщины остался теленок, но нет. Просто голод и отчаяние заставляет делать опрометчивые шаги. Сама он не могла забить скотину на мясо – слишком любила. Но есть то что-то надо…
У нас съели уже почти всех кур, а в лесах можно встретить разве что ужей да гадюк. Смешно то, что подвальные крысы, с которыми так всегда боролись, пропали из селения. Кто-то думает, что паразиты сбежали в поисках более плодородных мест. Я же знаю, что и крыс и кошек ели люди. Никто не думал о страшных болезнях, которые переносят грызуны.
Зато у людей крепла слепая вера в Бога.
Сегодня, по дороге к трактиру я видел разыгравшуюся у всех на глазах сцену. Маленькая девочка возилась с куклой, пеленала ее в тряпку, пела песенку. Рядом с девочкой сидела старая женщина, возможно бабушка.
– Спи, Даша,– девочка ласково погладила куклу.
– Как ты сказала?– приподняла глаза старушка.
– Я сказала «спи, кукла».– Растеряно и испугано пролепетала девочка.
–Ты не так сказала, ****ь ты мелкая. В Гиене Огненной твои песенки петь будешь!– Возопила старуха, надвигаясь на ребенка. Увесистый удар по маленькому побледневшему лицу девочки.– Грешница. За что меня Бог наградил тобой? Это за грехи мои, за…
Девочка плачет, старуха вопит, люди идут, словно не замечая ничего.
И наверняка найдется кто-то из толпы, который посчитает своим гражданским долгом донести на ребенка. «Не назвать вещей вперед Бога» – первая заповедь данная человеку. Страшный грех, за который уготованы вечные страдания. Иногда эта богобоязненность вызывает у меня искренний гнев. Но что поделаешь…
– … на трон. И будет нам житье.– Донесся до меня пьяный треп из-за соседнего столика.
– Сколько ему? Четырнадцать? Будет он тебе править – в куклы еще лет пять проиграет, пока у советников власть потребует.
– Это старшему четырнадцать. Младший двенадцатилетие празднует. Он и будет Великим Князем. Об этом вся столица говорит. Вот увидите!
– И что? Налоги снизят?
– Ага, и пшеница сразу в урожай пойдет. Ирно, ты в сказки еще веришь?
– Сказки – не сказки, а у народа есть свой князь! Это уже полдела. Пусть пацан, но свой. От Бога.
– Если пиво подорожает, я в разбойники пойду.
– Пойдешь ты… Молодой еще, и не служил. А у нас порохоры у границы стоят. Как хочешь крути, а скоро обновку получишь и саблей махать научишься.
– У меня мать одна. Меня не возьмут.
Треп пошел на какие-то бытовые темы. Мужики хвастались, сколько юбок подмяли и сколько раз их за этим дело поймали. Я же опустошил свою кружку.
Значит снова смена власти. Вот только малолетки на престоле и не хватало. Да еще их двое. Будут власть делить – нам мало не покажется. Хотя кто ж им позволит то к власти прикоснуться. Там и без них охотников хоть отбавляй.
А между тем помещение наполнялось какой-то энергией. Глаза стал застилать волшебный туман. Разговоры и прочий шум стих и в таверну вошел штатный волшебник. Я успел прижать к сердцу Писание, и вознес хвалу Богу за то, что успел напоить его энергией. Волшебник пристально осмотрел посетителей трактира, на мне его взгляд остановился. Я отхлебнул из пустой кружки, уставился на поверхность изъеденного царапинами стола. Видимо этого было достаточно, чтобы убедить пришельца в том, что и я оказался под властью его чар.
Какие гости к нам пожаловали!
За рослым плотным мужиком вошел щуплый мальчишка.
¬- Садись здесь,- велел волшебник, а сам махнул прислуге.- Два пива и мясо какое-нить на закуску.
Бледная девушка в трансе выполнила этот приказ.
- Долг любого короля – быть со своим народом. Думаешь, Иван прискачет за тобой? Так знай в замке итак места мало. Еще один нахлебник нам не нужен. А свои книжки ты и здесь почитаешь.
- Я не пью пиво.- Неуверенно протянул мальчишка.
- Как скажешь – мне больше достанется. Только не надо скулить. Ты отправляешь в хорошую школу, где из тебя выбьют эту дурь. Познакомишься с простыми людьми, которых ты так любишь. Может быть, князем сделаем. А что, удельным князем тоже не каждого можно взять. Хочешь Южные земли? Буго там дурью мается, бродяг да бандитов разводит. Он конечно добром не уйдет, так сделаешь меня военным советником, а я уж придумаю, как спихнуть князька - Громила расхохотался, обильно поливая пол сладким пивом.
- Мне ничего не надо.- Понуро вставил мальчик,- я на престол не претендую, Иван по праву занял трон.
- Так и по праву? Думаешь, Владимир не по праву сейчас за вас двоих отдувается? Вы мелкие голодранцы, только хлеб переводите. А теперь еще и на трон свой хавальник разинули. Ну, ничего, вы оба еще приползете к Владимиру за спасением. А знаешь, что я думаю? – хряк подался вперед, размахивая кружкой пива –  Ты здесь сгниешь заживо, и ни единая душа не опечалится. Таких императоров как ты надо еще при рождении в бочке топить. Слюнтяй. Ты на физиономию свою посмотри. Фингал в пол рожи. И это царская особа.
- Это ты меня ударил!
- Потому что сопротивляться не надо было.
- Я и не сопротивлялся, только спросил, куда вы меня ведете.
- Таких умных розгами лечат. Ну что доел?
- Вы мне ничего не заказали.
- Ну, значит, доел. Пошли, засранец. Мне еще обратно ехать.
С этим странная пара вышла из трактира, в котором тут же возобновилась обычная жизнь. Застучали кружки, заорали пьяные мужики, зажужжали мухи. Интересно наблюдать, как это непросвещенная людская масса оттаивает после заклинания, даже не заметив перемены. Самое смешное, что люди даже если замечают ошибки в реальности, придумывают в своих умишках правдоподобные объяснения всем не состыковкам. Даже если я сейчас подойду к курносой девице с подносом и спрошу ее, как она оказалась посреди зала с подносом объедков, хотя секунду назад была в задних комнатах, она посмотрит на меня как на идиота и заявит, что она собирает остатки за Генрухом, который здесь пол часа назад пообедал. Даже если этот самый Генрух сегодня в трактире не появлялся. А потом при случае будет еще клясться друзьям, что действительно видела его.
По пути в обитель я думал об услышанном. Значит, это правда, что младший брат пришел к власти. Будет ли он пешкой в закулисных играх? Сомневаюсь, что бояре будут прислушиваться к мнению двенадцатилетнего подростка. А старшего, значит сослали.
И видимо, они говорили про нашу церковную школу. Ну что ж, Герон, поздравляю тебя с пополненьецем. Будешь придворным учителем. Эх, надо бы сразу наладить с пацаном связь. Такое знакомство может быть полезным. Первым делом вызову его, чтобы проверить успехи в учебе. Бог его знает, как ему преподавали. Если он начнет ересь нести на занятиях, то боком это все выльется мне.
Однако по возвращению меня ждал другой сюрприз. В моей келье находился Преподобный Фидор, и сурово сверлил полку для книг.
- И как давно ты разуверился в Боге?
Этот вопрос застал меня врасплох, и вверг в онемение.
- Нам стало известно, что ты хранишь и читаешь запрещенную литературу. Для учителя это недопустимо. Считай себя пониженным с этого момента. Отдай свое Писание. Одеяние уже изъято.
- А кто будет вести уроки?- единственное, что я смог выдавить.
- Ты и будешь. С этого дня детям запрещено обращаться к тебе по отчеству, они будут говорить «ты». И ты будешь делить с ними пайку. Забудь о соли.
Спорить тут было бесполезно и даже вредно.
Преподобный Фидор основал Церковную школу, и собрал под своим началом лучших учителей. Служить вместе с маститыми педагогами для меня великая честь, но я часто чувствовал, что мой вклад часто просто остается незамеченным. Порой священники даже издевались надо мной прямо на глазах учеников. Например, сказать «Герон, какой же ты еще пацан. Сам жизни не знаешь, а учить берешься. Поскитайся по лесам лет эдак семь, тогда поймешь»- это было у них в порядке вещей. Что я могу поставить в заслугу Фидору, так это то, что у нас детей учили учителя, а убирались и занимались прочей бытовой чепухой дьяки.
Пожалуй, именно так начинается эта сказка. По крайней мере, в этот день она началась для меня. Я потерял все, что имел. Ладно, я и так почти ничего не имел.  Познакомился с главным героем истории – Александром, принцем королевства. И с этого дня я начал изучать слово Петра. Совершенно запретное писание, коим пользуются штатные волшебники. Многое получалось, но еще больше оставалось под завесой тайны. Я раздобыл кристалл мыслей, мутный, крохотный, но для тренировок его оказалось предостаточно. Я еще не знал, что я стану верной свитой принца Александра, что нам уготован долгий поход, что к нам присоединяться еще многие герои. Нам суждено было попытаться восстановить справедливость, и дать народу надежду на светлое будущее. Этого всего я не знал, да и знал бы, не изменилось бы мое решение. Сейчас я стоял на высоком стуле и прикручивал к балке под потолком прочную веревку. На другом конце у меня получилось ловко смастерить удавку. Только накинул ее на шею, как в дверь постучали, от неожиданности я пошатнулся на стуле и повис в петле. В нашем мире так много вещей, за которые человек попадает в ад. Хорошо хоть самоубийство не входит в их число. Удивительно было то, что вися в удавке, я все еще мог с трудом глотать воздух. «Так у меня повесится не получиться», подумал я, в глазах потемнело. И в этой кромешной пустоте поселился странный монотонный звон.
Глава 2. Вещий сон – агония.
Дверь открылась, за порогом стояли мои ученики во главе с Демитрием.
– Герон, почему тебя нет на занятиях?– спросил он входя в келью, но увидев мое нынешнее состояние спокойно добавил:– а ты занят… Не будем мешать.
И вышел прочь, остальные дети тоже исчезли. В дверях остался стоять Александр, неуверенно теребя рясу. Он что-то сказал – я пытался протестовать. Говорить я уже не мог, поскольку горло было сдавленно веревкой. Но руки еще слушались. Как мог, я показал, что не нуждаюсь в его помощи. В глазах стремительно темнело. Комнату я уже видел как будто издалека. Из большого черного тоннеля, наполненного водой. Звуки слились в один протяжный монотонный гул. Я медленно поднимался вверх. Вокруг была пустота, но я знал, что вверху у кельи должен быть потолок, дальше комнаты монахов, чердак и наконец крыша. Я, вернее мой дух, поднимался в высь не замечая преград. Кончено, я человек образованный, и понимаю, что данные ощущения должно быть вызваны кислородным голоданием. Сейчас в моей голове начинали умирать нервные клетки и выдавали галлюцинации. А с другой стороны все было так ясно и очевидно. Я поднимался все выше и выше. Внизу, подо мной, простиралось наше княжество, достаточно большое, чтобы не зависеть от соседей. С востока нас от моря отделяли враждебные порохоры – бедная, но воинственная страна. Очень странно, что государство с выходом в море не занималось торговлей. Зато они имели хороший военный флот. На море они выполняли роль патрульных, защищая купцов от пиратов и иногда от стихии. За это получали мзду. Те государства, что отказывались платить, оказывались в незавидном положении. Поскольку купцам под их флагами приходилось прятаться не только от бандитов, но и от патруля порохоров. И те и другие с равным удовольствием грабили проходящие корабли.
С юга долгомеры – обширные территории, но долгомеры жили небольшими кочевыми группами. Мы плохо знаем их уклад, поскольку нас разделяют горы Берена. А вот с севера и запада к нам прилегали почти дружелюбные стахи. Все бы было хорошо, если бы не их упрямая вера в то, что богов около полу сотни и каждый из них отвечает за свое.
На плоской карте Святого Княжества меня привлекла клякса Алексерода – наша столица. Сейчас там во всю шел политический переворот в лицах. Двенадцатилетний Иван претендовал на трон, бояре потакали прихоти, надеясь на одобрение народа. В то же время в лице Ивана советники получали марионетку, и козла отпущения. Помазанный Богом правитель – пешка в этой игре.
Над Алексеродом заканчивалось позднее утро. На улицах уже никого не осталось – все разбрелись по своим делам. Еще два часа и солнце взойдет в зенит, даря горожанам адское пекло. Ходят легенды, что именно в этом городе был придумал рецепт стекла, когда в особо жаркий полдень оплавились грунтовые дороги. Не зря же один из бульваров именуется Стеклянным. Забавно, что сейчас я видел город совсем не таким, каким я его застал семь лет назад, когда был здесь последний раз. Границы города расползлись, размылись. Дома теперь стояли даже на краю оврагов. Лес отступил на добрых пять километров. Мост через Черпух был достроен. На площади перед дворцом теперь красовался фонтан, вместо памятника одному из прежних королей. Замок тоже изменился, стал светлее, исчезли замечательные вьюны, раньше окутывающие половину строения. Флюгера светились золотом. Тронный зал тоже постигли изменения. Основным из которых был человек, сидевший на троне. Иван – совсем мальчишка, с точенными чертами лица, прямой нос, острый подбородок, пухлые губы – я бы его счел некрасивым, если бы не острые как сталь глаза. Он походил на фарфоровую куклу. Перед ним стоял человек с протянутой рукой, вокруг вытянулась свита. Пожалуй, охрана еще никогда прежде не была так безукоризненна. Мне казалось, что они даже дышать вместе. На форме ни единой пылинки, глаза смотрят строго вперед.
Интересно, как они заметят угрозу для юного князя, если смотрят только вперед? За то все время пока я наблюдал, никто из стражников даже не моргнул и не бросил мимолетный взгляд в сторону.
– Я прошу только о справедливости,– умалял человек стоящий на коленях перед Иваном,– последние гроши я отдаю на подать. Никогда не обманывал с налогами. Так почему же Иноху позволено угонять мою скотину. Два барана! Он и раньше крал. Три петуха и кролик. Но не о них прошу. У меня из стада два барана пропали. А у Иноха появились.
– Есть доказательства, что бараны твои?– У Ивана оказался хриплый спокойный голос. Мне понравился этот слегка простуженный тенор, что нельзя сказать о лице принца.
– А как же! Клеймо. Я ставлю свое клеймо на уши скотине. Инох отрезал уши моим баранам. Зачем бы ему еще отрезать уши? А?
– Значит бараны ворованные. Изъять в пользу казны. Если кто сможет доказать, что это его скотина – вернуть. Следующий!
– Постойте, государь. Мои бараны. Как же так?– Старик заплакал, но его подхватили под руки и волоча вывели из зала.
– Это не мой сын!– помятый мужик волочил за руку восьмилетнего мальчишку.– Жена ****ь, говорит, что мой, а я же не дурак. Я знаю!
– Этого в цирк, этому сто плетей! Все на сегодня хватит. Аудиенция закончена.
Мужика с ребенком быстро разлучили. Мальчишка плакал, кричал папу, тот тоже распустил зеленые сопли. Бред, да и только. Тошно и противно. Все это казалось настолько нереальным, что я даже вспомнил, что собственно умер, или по крайней мере повесился. Смех, да и только. И как мне сейчас поступить?
«В какую сторону рай, не подскажете?», мысленно вопрошал я. В принципе я бы кричал, да только не знаю, как это сделать в моем состоянии. Как для галлюцинации все это слишком затянулось. А реальностью это быть не могло, потому что… Не знаю почему. Хотя бы потому, что после смерти каждому обещаны весы с добрыми мыслями и плохими делами. Не-е, честно, я бы поискал эти весы, но только не представлял себе, как передвигаться в пространстве.
Тут меня заинтересовало, что же такое цирк, о котором говорил Иван, а поскольку мальчика, от которого отказался отец, вели туда, я стал следить. Сначала ревущего ребенка провели по узкому коридору, долгие винтовые лестницы, узкие коридоры, снова лестницы. Стражник взял мальчишку подмышку, и понес, словно бочонок с пивом. Так мы добрались до небольшой круглой арены, подсвеченной факелами. С арены в четыре стороны вели зарешеченные тоннели. Пахло странно. Словно железом, плесенью, навозом… Запахи ударяли в нос. Чуть выше, во мраке, угадывались трибуны.
Мальчишка был брошен в кучу соломы. Стражник удалился.
– Сегодня у тебя будет разминка,– раздался сверху приятный хриплый детский тенор,– постарайся не сдохнуть сразу.
В луче света появился кулак, как я угадал, нашего будущего правителя – Ивана. Большой палец вниз. Секунда и Иван выбросил вперед указательный и средний палец. С задержкой всего в секунду открылись ворота. За воротами недовольно что-то ворочалось, впрочем, как и за другими закрытыми пока решетками. В глубине открывшейся камеры вспыхнули факелы, озаряя приземистого зверя. Тот испуганно выскочил на арену – решетка захлопнулась. В луче света снова появилась рука, сделала несколько пасов и исчезла. Но на арене ничего нового не появилось. Только разъяренный вепрь, смотрел кровавыми глазами на восьмилетнего мальчика, бессильно вжавшего голову в колени.
Хотел бы я хоть как-то вмешаться в ситуацию. Но нет, я только взирал. Мое странное эфемерное существование не позволяло взаимодействовать с миром.
На трибунах к Ивану присоединилась еще одна фигура. Взрослый мужчина обнял малолетнего правителя за плечи и что-то прошептал ему на ухо.
– На ужин сегодня будет то, что проиграет.– Сухо отрезал мальчишка,– так что никакого расточительства. Чистая экономика.
– Хорошо,– усмехнулся мужчина. Он дал легкий подзатыльник Ивану, скорее подбадривающий, чем в наказание и подошел к краю трибун.
– Эй, пацан!–Крикнул он вниз, доставая меч из ножен.– Держи. Не хотел бы я сегодня человечиной закусывать.
Брошенный меч упал возле ног маленького испуганного мальчика. Он вздрогнул, взялся за рукоятку, приподнял оружие – было видно, что это дается ему  с трудом. Между тем зверь разъяренно топтал землю, выпуская струи пара из ноздрей. Теперь я заметил, что на шкуре вепря было полно порезов, некоторые из которых казались свежими. Опаленная шерсть словно наэлектризованная торчала острыми иглами и выглядела крайне устрашающе, даже без всего остального эта шерсть вызвала бы у меня ступор, будь я здесь в физическом теле.
Кабан двинулся вперед, за одну секунду он развил бешеную скорость, мальчик уперся животом в рукоять меча, а руками, прямо за острие приподнял оружие от земли. Какое-то мгновение мне казалось, что вепрь наткнется на острие своим пятачком, и на этом страшное испытание закончится, но маленький-маленкий мальчик не удержал тяжелую стальную игрушку. Кончик меча опустился в песок, вепрь мчался все быстрее. Зверь ударился подбородком о лезвие, прошел вскользь, видимо рассек кожу, взвизгнул, метнулся в сторону…
Через какой-то миг на песке в луже крови лежала истекающая кровью свиная туша. Налетев на клинок, зверь распорол себе какую-то очень важную артерию. В семи метрах лежал маленький ни в чем не виноватый ребенок. Из его распоротого живота сочилась кровь. Рваная рана от паха и до самого левого бока. То ли мне казалось, то ли на самом деле, из раны выпирали какие-то органы, я видел кишечник ребенка. В рану уже попала и солома и песок. Проклятый бивень вепря все же наткнулся на ребенка. В этом бессмысленном поединке проиграли оба.
– Сегодня на столе я хочу видеть голову проигравшего. И пусть в его рту будет яблоко.– Хриплый тенорок. Как же сильно хотелось задушить его обладателя.
– Подожди, дружок. Мальчишка может быть еще выживет. Вели отнести его лазарет.
– Я все сказал.
– Из тебя выйдет настоящий властитель,– мужчина прогнулся в глубоком поклоне.– Уверенный император – это повод поднять бокал. Сегодня мы будем пить в твою славу, Иван. А сейчас надо заняться серьезными делами. Нас ждут солдаты с пограничных застав. Нужно вселить в их сердца уверенность…
Двое удалялись по коридору, и я их слышал все хуже и хуже. Проследовать за ними у меня не получалось. Я был вынужден смотреть на умирающего зверя и маленького ни в чем не виноватого ребенка, убитого для забавы. Никто даже не пытался оказать медицинскую помощь пострадавшему.
И тут я почувствовал прикосновение рук. Женские руки с длинными музыкальными пальцами расстегнули рубашку на моей груди. Я все еще оставался эфемерным ничем, у меня не было тела, ощущений и тем более рубашки. Но тем не менее. Эти руки приятно легли на мою грудь. Не видел обладательницы этих рук, но уже знал, что влюблен в нее. Я готов был на все, ради одного взгляда на хозяйку этих нежны ладоней. Они обвились вокруг моей шеи, повисли, отпустили… Я бы отдал душу не раздумывая ради одной минуты с ней… Моих губ коснулись ее губы. Потом толчок в грудь. Мягкий, упругий, но в то же время чудовищно сильный. Волна боли разлилась по всему телу. Я ошеломленный понимал, что вижу подвалы, темницы замка, но спиной я ощущал доски пола в своей келье. Онемевшая боль, волнами проносилась по всему телу. Особенно сильно болело в груди, там, куда я получил толчок. Но болело не от толчка, а так, словно чего-то не хватало. Снова все стало пропадать: и боль, и доски, и картинки. Но новый толчок в грудь волной боли пронесся по всему телу. Словно тысячи раскаленных игл вонзилась в меня. И я снова почувствовал толчок в груди. Но теперь не снаружи, а изнутри. Тук – волна боли, тук – волна отчаяния, тук – волна сжигающего тело пламени.
Я старался осознать, что мое сердце только что не билось. И на самом деле это было очень естественно и правильно. И первые его толчки я встретил с неохотой, с ненавистью. Как встречают врага, как болезнь. Тук-Тук… Наконец я вдохнул. Все это казалось очень противоестественным. Этот стук в груди, эта необходимость вдыхать воздух. Все это казалось игрой в куличики.
Я открыл глаза и увидел подле себя Александра, того самого сосланного принца.
– Где она?– Спросил я.
– Я тут один.– Улыбнулся слегка прыщавый подросток.– Вы живы. Разве это ни прекрасно?
– Это Она меня заставила вернуться. Мне надо найти ее, – упрямо сказал я, в надежде догнать свою возлюбленную. Но проблема оказалась в следующем: я приложил огромные усилия, что бы приподнять голову, кое-как сесть, весь вспотел… Но спустя секунду понял, что ни то, чтобы сесть – я почти не сдвинулся с места.
Надо было узнать у Александра сколько меня не было, кто видел мой постыдный поступок, и вообще, но принц меня опередил:
– Меня зовут Лекса, я новенький. Почему-то другие ученики просто пошли по своим делам, когда увидели Вас здесь.
– Я Герон. Обращайся на «ты», а то еще проблемы будут. Ты здесь новенький и не знаешь, но стоит запомнить. Это я скажу один раз. Эта школа – настоящая клоака. Не стоит уделять много времени учебе. Если хочешь жить здесь, то заполучи уважение Демитрия, Линноры, Гавриса. Учись лавировать. И еще, не разговаривай подолгу с учителями. Иначе наши голодранцы из тебя морковку под соусом сделают.
– Значит, я тут не приживусь,– улыбнулся Александр, представившийся Лексом,– Вы же хороший человек. Почему бы мне с вами ни поговорить. Или я уже наскучил?
– Малыш, как бы я хотел тебе помочь. Ты может и честный малый, но здесь это не прокатить…– после некоторого молчания я добавил,– если будет что-то нужно без разницы что, ты можешь ко мне обращаться.
Все это я говорил лежа на полу.
– А все-таки, где она?– сейчас я уже не хотел бежать искать ту прелестную деву, спасшую меня. Просто было интересно.
– Я тут один. Я перерезал веревку.
– А рубашку зачем расстегнул… а зачем?... Я даже не хочу знать, зачем ты меня целовал.
Александр покраснел, сконфузился, встал, сел, встал и протороторил:
– Искусственное дыхание проводится при отсутствии пульса у пострадавшего. После вдоха, производится перикардиальный удар.
– Ладно, ладно…
Александр прекратил кричать, робко устроился в углу. Я видел, как побелели его раскрасневшиеся от стыда щеки.
– Вы хотели умереть?
– Хотел, не хотел… это дело третье. Кстати ты мне теперь веревку должен. Вообще-то я медитировал. Ну да. Уф, классно получилось. Надо будет обязательно попробовать еще раз.
Я посмотрел на мальчишку. Он все бледнел и бледнел. Неужели он действительно так испугался за мою жизнь? Да, но в любом случае, если я собираюсь снова так «медитировать», то наличие мальца с его магическими способностями к реанимации будет кстати. Так вот они какие, наши правители. В этот миг я внезапно понял, что наше Святое Княжество находится в надежных руках. Стало спокойно и даже немного радостно надуше.
– Александр, не волнуйся. Ты мне сегодня действительно помог. Я тебе обязан жизнью. И самое малое, что я могу для тебя сделать – это пообещать, что не повторю ничего подобного без твоего ведома.
Я наконец поднялся, подошел к Александру. Он был готов упасть в обморок. А я по своему малодушию думал о том, что случайно назвал его по настоящему имени. Но похоже подросток не придал этому значения. Будим надеяться, что он еще не знает, что я в курсе. Хотя какая уж тут разница.
Мне пришлось выковыривать принца из угла. Он и на ощупь стал холодными и потным. Его била мелкая дрожь. С трудом мне удалось его проводить до своей кровати. Попытался уложить, но он сопротивлялся. Александр дышал тяжело, прерывисто. Еще несколько минут я не решался что либо предпринять, но состояние парнишки меня пугало.
Я сжал пальцы в кулак, но в последнюю секунду передумал и ударил ладонью. Наверное от нервов, но пощечина получилась слишком сильной. Хлопок, словно удар кнутом, слышно было и во дворе. Подростка откинуло, он неудачно ударился о подоконник, и полупровалился в проем между кроватью и стеной. Я видел, как к лицу его приливает краска. На этом красном фоне снова стал виден старый фингал, полученный им при выдворении из замка. Александр сдавленно крикнул, и захлебнулся в рыданиях. Никогда не видел такого взрослого парня рыдающего взахлеб. Что ж, но и ситуация надо признать была нетривиальная.
С трудом, но я все же вытащил отбивающегося парня из-под кровати. И немного поколебавшись, я его обнял, по-отечески, по крайней мере, как это я себе представляю. Я ему еще что-то рассказывал, читал наизусть отрывки из Писания. Он спросил, зачем я его бил. Мальчишка сетовал на то, что его все бьют, все гонят. Я клялся, что никогда его не прогоню. Что бить буду, но только по делу. Но никогда не покину этого в сущности незнакомого ребенка. Что буду рядом даже тогда, когда он сам этого не захочет. Потому, что я его должник.
Примерно так закончилась моя первая попытка самоубийства – просветлением. Интересно, а все ли на границе жизни и смерти приобретают возможность мгновенно путешествовать в пространстве. Хотя если подумать, не только в пространстве, но и во времени. Ведь повесился я вечером, а в столице летал утром. Да к тому же, как выяснилось, без сознания я был меньше пяти минут. А путешествовал в астрале более трех часов.
На следующий день я снова вел уроки. В моем классе, как все уже поняли, появился новый ученик – Лекса, молчаливый нелюдимый парень. Наверное, слишком взрослый для моего класса. Он отказывался со мной говорить. Другие дети тоже потеряли всякий страх. Уроки походили на каторгу. Дети просто наглели. Пришлось отлупить нескольких, чего раньше я себе никогда не позволял. За последние семь дней, я четверых накорми плетьми. Одному дал в зубы. Двоих оттаскал за уши. Меня начинали бояться. Но уважать так и не стали. Я подумывал о новой попытке свести счеты с жизнью, но чувствовал, что обязан молчаливому принцу. И вот спустя семь дней после постыдного инцидента с самоповешеньем, я стал свидетелем расправы над новым учеником. Корифеями школы затевалась грандиозная подстава, по итогам которой новичок Лекса должен был оказаться исключенным из школы, отлученным от церкви, а лучше «отправленным на рудники добывать соль», как выражался Демитрий.
Но об этом в следующей главе.
Глава 3. Оскорбленный.
Это утро началось так же, как и предыдущие три. Я, сидя на застеленной кровати, гладил в руках мутный крохотный кристалл мыслей. Теперь в нем была вся моя надежда. Лишенный всего, выставленный детям на посмешище, я мог надеяться только на то, что вскоре покину эту обитель. Знаний Писания для выживания в миру было явно недостаточно. Хорошо, пусть Писание позволяет избежать неудач и проклятий. Пусть Бог ведет по верному пути, открывает глаза и придает уверенности. Но далеко с этой уверенностью не уплывешь.
Что же, в любом случае, пока я был лишен своей копии Писания, приходилось искать другие пути. Учение Петра открывало новые горизонты. И я твердо решил, что на плодородную почву моих академических знаний, уверенно ляжет и прикладная магия. Но в учении Петра было много такого, что шло вразрез с привычными для меня догмами.
Петр предлагал отойти от формулы энергии слова и во главу всего ставил энергию мысли. Мысль, сама по себе уже несет энергию. По его словам именно поэтому на весы кладутся наши помыслы на одну чашу и проступки на другую. Не хочу хвастаться, но у меня уже получалось напоить кристалл. Было пока сложно оценить значимость этих манипуляций. Но осветить свою келью я уже мог.
Самое сложно в этом деле было научиться «думать в кристалл».
Кристалл мыслей в моих ладонях становился все холоднее и постепенно менял цвет. Это упражнение назвалось «наполнение скорбью». Вот сейчас и опробую его на детях. Лучших подопытных я пока найти не мог.
Растрепанный и не выспавшийся я отправился в класс. Всего семеро учеников изволили посетить утреннее занятие. Что же – мне легче.
– Доброе утро, дети. Мы продолжаем говорить о роли Латне в притче о блуждании Эпоста. Люци, напомни нам, почему Эпоста отправился в скитания.
– Эпоста был наказан Богом за то, что нарушил заповедь. Он дал имя своему сыну, возомнил, что может превзойти Бога. Поэтому от него отвернулись близкие и прогнали проч. Жена его знала о нарушении и тоже понесла кару. Бог сделал так, что она не могла больше иметь детей…– Люци в подробностях рассказывал историю, предшествующую встречи Эпоста и Латне. Еще не так давно я бы остановил ученика, велел изложить мысль в более лаконичной форме. Заставил бы найти действительно важные события, которые повлияли на отношение героя к Латне. Но не теперь. Теперь было слишком скучно и обидно тратить свои силы и время на этих тугодумов.
– Итак, Эпоста был растерян, зол и не доверял никому,– констатировал я, когда Люци наконец замолчал,– поэтому он с подозрением отнесся к предложению Латне, составить ему компанию.
Я прикоснулся к кристаллу мыслей, покоящемуся у меня в кармане. Плавно, с замиранием в сердце я стал выпускать накопленную энергию. Когда полагаешься на Писание, надо просто обратиться к нему, и оно защитит тебя, развеет отуманивающие сознание мысли. Но камень Петра требовал концентрировать выпускаемую энергию на цели. Со светом эта манипуляция была достаточно простой, поскольку энергия не покидала камень мыслей, а отрабатывала весь цикл внутри него, заставляя материал светиться. Вчера ночью я пробовал заставить излучать и другие предметы. Например, гусиное перо поддалось почти сразу, а гвоздь упрямо оставался темным. Тут же мне надо было жахнуть в ребенка, который стоял в трех метрах от меня.
– Как думаешь, почему Латне, просила продолжить путь вместе?– я встал со своего места и медленно подошел к ученику.
– Потому, что начиналась ночь, а на дороге в это время опасно.
– Эпоста, незнакомый человек, грешник, мог стать ей защитой?
– Это было лучше, чем ждать неизвестности.
– Хороший ответ. Да действительно, неизвестность нас пугает больше всего…– я подошел почти вплотную, камень в руке нагревался, что свидетельствовало о готовности выплеснуть энергию, но я так и не мог направить силу в нужное русло.– Ты бы предпочел взять с собой в путешествие вора и бандита, или все же отправится один?
– Не знаю,– мальчик казался растерянным. Я положил руку на его плечо, но и это не помогало.– Наверное, зная, что человек вор, я бы не доверил ему свои вещи. Но в дороге на меня бы могли напасть бандиты или я мог бы заболеть.
– Я побью любых бандитов!– Откуда-то сзади раздался голос Демитрия,– надо быть полным трусом и слабаком, чтобы бояться каких-то голодных оборванцев на дороге. Я бы взял с собой меч.
– Но Латне – женщина,– Возразил Люци,– она не умела воевать. А Эпоста был сильным мужчиной.
– А почему на самом деле Эпоста встретил на дороге эту женщину?– Задал я машинально вопрос, который задавал в этом месте всегда при разборе притчи. А сам был увлечен манипуляциями с кристаллом.
– Потому, что Латне возвращалась с рынка. А он шел в ту же сторону, что и она.
– Думаю – это был намек на то, что Эпоста искупил свой грех…– Тихо почти прошептал Лекса.
– Мне больно,– тихо, чтобы не услышали остальные, сказал Люца,– что я сделал?
Видимо я слишком увлекся и сдавил плечо мальчика слишком сильно.
– Это был подарок на ночь,– рассмеялся Демитрий. В принципе у юноши были все основания так подумать, ведь в притче после того, как Латне чуть не замерзла на привале, Эпоста согрел ее любовью. Но настолько дерзкий тон, и эта подача, с которой выпалил слова Демитрий заставили во мне всплеснуться гневу.
– Женщина! Не может быть подарком!– Слишком громко и резко обратился я к ученику.– Латне не вещ. Только тот, кто не держал в руках Писания, может судить столь примитивными категориями.
Камень мгновенно похолодел, я чувствовал, как из него ушла энергия – не вся, но достаточно много.
– Я не это хотел сказать,– неожиданно сломленным голосом залепетал Демитрий,– Латне, она…
Я видел, все кто пришел на урок видели, как Демитрий испуганно морщит лицо, как из его глаз брызжут слезы, и он словно обессилевший скатывается под парту. Удивленные ученики, раскрыв рот, несколько секунд наблюдали, как самый смелый и грубый парень превратился в полное ничтожество, не из-за чего рыдающее под партой.
«Работает», с удовлетворением констатировал я. В кристалле что-то еще оставалось и я направил эту энергию на Марсу, хорошенькую веселую девочку. На этот раз без усилий я смог заставить ребенка побледнеть.
– Почему ты кричишь на Демитрия?– удивилась побелевшая девочка,– почему ты всех нас ненавидишь и только ругаешь? Я наверное самая тупая?
Странно, почему сила из камня отчаяния сделала Марсу говорливой. Странно, не припомню, чтобы она когда-то была на меня обижена. И тем более удивительно, что она вдруг так внезапно усомнилась в своей способности.
– Все равно мы никому не нужны, зачем все эти уроки?– дрогнувшим голосом продолжила она. Посмотрела пристально на меня, потом на место Демитрия и спрятала свое лица в страницы Писания.
Очень интересно.
По давно зазубренной программе я продолжил урок. Атмосфера в классе бала упадническая, что и понятно. Один здоровый парень рыдает под партой, девочка уткнулась в Писание и не участвует в дискуссии. А те, кто пытается возразить учителю, очень быстро сами понимают, что являются самыми бестолковыми и никому ненужными существами.
Наверное только Александр не получил порции отчаяния, у меня на него были другие планы.
Через чес самолюбования, я на счастье детям закончил урок.
– Лекс, останься. Есть разговор. Остальные свободны. Демитрий, ты так и останешься под партой?
Из-под парты послышался всхлип. Даже и не знаю, ублажало меня состояние пакостного ребенка или пугало. Марса и все остальные внезапно отчаявшиеся на моем уроке покинули нас.
– Демитрий, ну что? Урок закончен, можешь идти,– я подошел к месту парня и наклонился. Бедный трепещущий комочек. И что я теперь должен делать?
– Оставьте меня. Пусть я тут сдохну!
– Тут ты не сдохнешь, даже и не проси. Меня потом на каторге сгнобят.– Силой я вытащил сопливое существо на свет божий. Даже теперь он походил на мокрого щенка. Я попытался дать ему воды, но он отказывался.
– Либо ты пьешь, либо я выбиваю тебе зубы и вливаю воду силой.
Слова подействовали. Демитрий трясущимися руками обнял стеклянный стакан с водой. Больше полу часа я провозился с бедолагой, и все это время Александр молча стоял в уголке.
Я понимал, что волшебство сможет победить только другое волшебство. Но секретам Писания этих детей было еще рано обучать. Интересно сколько же я в него этой энергии отчаяния зафигачил?
Со словами «а ладно, есть дела и поважнее» я пинком выкинул из класса жертву своего эксперимента.
– Лекса, у тебя все нормально?
– По моему, с Демитрием плохо. Может его к врачу отвести?– Растерянно начал Александр.
– С Демитрием такое бывает. Все нормально. Немного посидит и пройдет. Ты лучше мне расскажи, как наши ребята. Влился в коллектив?
– Все хорошо, ребята хорошие.– Сухо и спокойно ответил князь в изгнании.
–Значит все хорошо. Это хорошо, что тебе так и не понадобилось мое предложение обращаться в любое время. Или ты стесняешься или не доверяешь?
– Нет, все хорошо. Просто у Вас и своих дел полно.– Вежливым тоном ответил он.
– Расскажи о себе. Откуда ты?
– Родители умерли. Я жил у тетки, но она заболела. У меня нет родственников. Вот и все. Что я могу еще рассказать?
– Либо ты недостаточно наблюдателен, либо чрезмерно осторожен. Если первое, то нам действительно не о чем говорить, если второе, то у меня к тебе есть дело. Очень важное дело. Я могу тебе помочь, вернее хочу. Я надеюсь, что ты найдешь в себе силы поверить мне. Я каждую секунду жду, что ты придешь ко мне. Лекса, не теряй времени. Меня скоро здесь не будет.
– Вы о чем?– Растерялся принц, через секунду его глаза расширись, губы дрогнули, стали поразительно тонкими,– Вы опять? Вы же обещали…
– Ты это про… не волнуйся, убивать себя я не буду. Да не плачь. Ты же большой мальчик.
Александр подошел ко мне и опустил голову на грудь, обнял. Сказать, что я растерялся – ничего не сказать. Ряса на груди промокла. Неужели заклинанием задело и его?
– У тебя есть Писание?– пытаясь отстранить принца, сказал я. После того, как он кивнул, я добавил:– Неси. Тебя учили раскрывать тайну Писания?
– Нет. А какая тайна у Писания?
– Смотри, Писание, это не просто книга и собрание заветов и притч. В ней сокрыта мудрость и сила. Бог завещал молить его о прощении и помощи. Только не все правильно понимают эти слова. Молить надо Бога, но не просто так, а в Писание. Вы уже учили молитву о спасении, попробуй адресовать эти слова Писанию. Концепцию бывает сложно понять, но зато эффект замечательный. Да, и кстати, о том, что я тебе говорю никто не должен знать. Может быть, ты заметил, что у меня нет своего Писания. Это потому, что я наказан за хранение других книг. Я люблю почитать что-то кроме Писания. Если кто-то узнает, что я учу тайнам Писания четырнадцатилетнего мальчишку – меня даже судить не будут.
– А может, тогда не стоит. Я не хочу!– Александр попытался встать, но вырваться ему не удалось. Я силой придавил парня к скамье и крепко обхватил плечи, чтобы не дать ему возможности удрать.
– Уже поздно. Попробуй…
Около часа я пытался заставить Александра напоить Писание. Пару раз мне даже показалось, что у него получается, но уже спустя секунду накопленная энергия рассеивалась. Глупо было пытаться за полчаса научить тому, чему меня учили три года. Я покинул класс полностью выжатый, Лекса растерянный и сконфуженный. После того, что я учудил, не удивлюсь, если парень запросится в другое селение, лишь бы подальше от меня.
Но дело было в том, что по моим расчетам, церковную школу нам необходимо было покинуть в ближайшие четырнадцать дней. Атмосфера накалялась. Каждый раз, вспоминая мой полет над королевством, я открывал для себя все новые подробности. Кажется, во время полета мне кто-то что-то пытался объяснить. Голос пожилого человека говорил о страшных катаклизмах. О войнах и многих смертях. Иногда мне казалось, что эти новые подробности я просто придумал. Иногда мне казалось, что со мной говорил сам Бог.
Я пытался мыслить рационально, но мысли рвали мое сознание на части. Сегодня я нашел в своем ежедневнике слова, которые я не писал.
«Великий поход назначен на шесть вечера четверга. Наша цель Алексерод. Принц укажет верную дорогу». А ниже быстрая подпись: «не забыть наладить контакт с принцем».
Как я мог написать такое и забыть? Если не я, то кто-то влез в мою келью и подделал мой подчерк. Учитывая, что дверь не запирается, то вариант с подделанным подчерком казался наиболее разумным. Но кому и зачем это надо?
А еще меня пугало с какой легкостью мне достался кристалл Петра. Просто вышел на рынок и купил. Просто купил самую запрещенную в королевстве вещь! На рынке! У торговца опиумом!
Ладно, за эту игрушку я отдал последние свои сбережения. Золота было не так уж и мало. Вполне хватило бы на колокол для часовни. Ну, какое-то время я действительно думал быть священником. Мне даже грезилось, что я возглавлю церковь в глухой деревни. А лучше сподвигну жителей на ее постройку. Но жизнь как-то так скорректировалась.
Немногим позже возле нашей школы с моей легкой руки разыгралось новое представление. Бродячая собака, пробегавшая мимо окон моей кельи неожиданно для прохожих начала выть на тополь. Она виляла хвостом, пыталась укусить себя за заднюю лапу, метила территорию и выла на дерево. Так я понял, что мне пока еще рано самому придумывать рецепты для кристалла мыслей. Просто мне хотелось попробовать напоить камень Петра разными эмоциями. Радость, гнев, усталость и похоть. Этот заряд привел собаку к буйному помешательству ума. Я не представлял, как долго мог продлится этот цирк.
С Демитрия отчаяние спало через четыре часа, пес изгалялся уже на протяжении часа. Воспользовавшись суматохой, я выкрал свое Писание и сейчас старательно молился. Я верил в то, что мне вот-вот потребуется сила Писания, а для этого нужно было хорошенько напоить символ Бога.
Так прошел весь вечер. Всю ночь я изучал книжку с учениями Петра и неожиданно для себя задремал.
Сначала мне снилось, что я долго и мучительно не могу заснуть. Я ворочался в своей пастели, воздух казался жутко спертым и душным, в окно светила полная луна. Я пытался зажмурить глаза и не смотреть на ночное светило, но как это часто бывает во сне, мои усилия приводили к обратному эффекту. Луна становилась все ярче и начинала отливать багрянцем. Я вдыхал жаркий воздух, в котором становилось все большей угарного газа, а открытое окно ничуть не освежало келью. Мне казалось, что я снова застрял в петле и сейчас повешен посреди моего скромного обители. Потом моя комнатушка стала школьным двором, освещенным багровой луной. Когда зазвучал звонок, оповещающий конец уроков, я проснулся.
Вязкий кошмар.
Пытаться заснуть смысла я не нашел, и поэтому отправился подышать свежим воздухом.
На улице висела обычная убывающая луна, воздух был удивительно свеж. Ночь видимо готовилась плавно превратиться в утро.
Не торопясь я набил трубку ароматным табаком. Слегка утрамбовывая трубку, я всматривался в слегка мерцающий ореол луны.
И в этот час, когда все честные жители должны крепко спать, я увидел тень, прошмыгнувшую в окно спальни мальчиков. Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы меня сейчас заметили наши шалопаи, только из-за этого я прислонился к темной стене и слился с тенью.
Если честно, мне было совсем не интересно, какую шалость затевают дети, но я уже не мог уйти, чтобы не обнаружить себя.
– Тихо, не разбуди,– услышал я шепот Демитрия. Он вылез из окна первым и занял позицию под кустиком сирени. Так его было невозможно увидеть с улицы.
– Зачем мы это делаем?– Люци выглядел сонным и растерянным. Но, похоже, под властью авторитета своего товарища он был готов делать все, что тот потребует.
– Увидишь, завтра повеселимся.
В окне появилась спинка кровати. Подалась вперед, Демитрий принял ее и стал плавно вытаскивать всю кровать наружу. На кровати кто-то спал.
– А если он проснется?– Запротестовал третий голос, который я не узнал. Он мог принадлежать и Настраму и Голифу, или одному из сотни учеников, которые не особо меня раздражали, и поэтому не запомнились.
– А как ты думаешь, чем я занимался последние три часа?– Похвалился Демитрий.– Я следил за тем, чтобы этот придурок почаще прикладывался к бутылке.
– Да мы всего ничего выпили,– запротестовал Люци.
– Мы то да, а вот он раза в три больше нашего выпил. Кстати, он туалет заблевал. Люци, надо еще в аудиторию сранья будет подбросить для прикола. Как будто это он все и натворил.
Осторожно кровать была вынесена к дверям школы, и оставлена под сенью тополя. Видимо для большего эффекта Демитрий вылил в постель содержимое небольшой склянки.
Быстро по-пластунски троица шмыгнула обратно к себе в окно.
Что же, интересный поворот. Если в кровати принц, то это будет явно мне на руку. Все-таки покинуть школу, в которой над тобой так сильно издеваются, будет проще. Еще проще будет, если юношу исключат. С радостью на сердце я отправился спать. С рассветом обнаружат страдающее от похмелья тело Лекса, обнаружат разгром в школе, и наверняка исключат его. Отлучат от церкви, и пинками выгонят за ворота.
Но прежде чем спать, я решил напоить кристалл мыслей яростью. На всякий случай, если наказание для Лекса мне покажется слишком мягким, то я смогу ожесточить учителей и преподобного Фидора.
Глава 4 Начало пути
Вопреки моим ожиданиям утро началось не с обнаружения Лекса во дворе школы, а с визита преподобного Фидора в мою комнату.
– Вставай, несчастный, – патетично воскликнул он.
Я, продирая глаза, пытался сообразить, в чем же дело, но мысли, как я ни старался, в единый клубок не связывались.
– Лучше сам признавайся, тогда после покаяния отделаешься рудниками, сопляк, – не давая опомнится, мне увещевал преподобный Фидор.– Не думал я, что столь мерзкую тварь я приютил в церкви. Не ожидал я от тебя такого подлого удара в спину.
– Преподобный, в чем дело?– растерянно пробормотал я, пытаясь влезть в рясу.
– Мало того, что ты оскорбляешь нас, читая и распространяя Богомерзкую писанину, так еще и это! Это! Воровство, и присвоение святейшего. Только не надо говорить, что Писание твое взял кто-то другой. Я не поверю ни единому твоему слову. Я дал тебе шанс покаяться, но ты, ты! Мы были добры к тебе! Но видимо натура твоя стаховская натура.
– Какая натура?– Изумился я.– Мои мать и отец родом из княжества.
Преподобный Фидор белыми от натуги пальцами швырнул мне в лицо плотный свиток с королевской печатью:
– Ты под домашним арестом. И знаешь, что, если попытаешься бежать, то я буду только рад. Выйдешь за порог этой комнаты, и я имею право применить силу, вплоть до умерщвления. И не поможет тебе украдено Писание, дорогуша.
Дверь громко хлопнула, за вышедшим преподобным Фидором. Ого, а быстро они пропажу заметили. Однако интересовало меня сейчас другое. К сожалению, из окна кельи совершенно не было видно крыльца школы и, соответственно, выставленной со спящим Лексом кровати. Но мне необходимо видеть каждый момент этого действия, чтобы вовремя вмешаться и добиться изгнания принца. Иначе он не пойдет в наш святой поход. А еще лучше было бы спасти его от гибели – тогда бы он чувствовал себя должником, и уж точно согласился на любые мои капризы.
Страх смерти это конечно сильная вещь, но святой долг и предназначение - категории более значимые в масштабах вселенной. Поэтому я решился. Осторожно, приоткрыв дверь я скользнул в коридор, поднял по винтовой лестнице, ведущей на верхние этажи.
– Здравствуй Герон,– голос одного из священников, праздно шатающегося по коридорам в утренние часы, заставил меня вздрогнуть, словно отпущенная тетива лука.
– Добрый, Тай,– небрежно, насколько это возможно в моей ситуации произнес я. Тай выглядел очень по-домашнему, облаченный в халат в одной руке он держал чашку, видимо с кофе, а другой баранку. Тай макнул баранку в кофе и довольно спросил:
– И почему ты крадешься по коридору? На этаже остался только я.
– Я хотел подняться на чердак,– честно ответил я,– мне кажется, я там забыл… Атлас, который хотел сегодня детям показать на уроке.
–  Ну, так поднимайся. Составить компанию?
Я покачал головой. Как же обидно, что мой кристалл мыслей сейчас под завязку накачан яростью, а не забвением. Забвение, конечно, достаточно сложное заклинание, но стереть воспоминания Тая о нашей встречи было бы очень и очень полезно.
– Да он же пьяный!– воскликнул кто-то во дворе, когда я только приближался к маленькому окошку на крыше.
Принц лежал посередине двора, а вокруг него бушевало море из разновозрастных детей. Ближе к Александру стояли наши доблестные учителя, и один из них, как раз за шкирку выдергивал парня из кровати. Лекс потянул за собой одеяло, чтобы прикрыться – он, все-таки, был в ночном костюме. Рядом с ним из кровати выпало Писание. Словно заправский волшебник Лекс приподнял Писание, и в мгновение взбодрился. Из вяло щурящегося, сконфуженного и страдающего от сушняка и головной боли щенка, он превратился в маленького принца, даже волосы на его голове больше не казались растрепанными. Прилежный ученик церковной школы, даром что в исподнем.
– Дурак!– Непроизвольно ударил я себя по лбу,– ну дурак! Да ты же… Но хорош…
Выкрутасы с призывом Писания был настолько очевиден, что взрослые не могли его не заметить, а это значило, что будет служебное расследование. И хорошо, если выясниться, что парень изучал секрет писания в предыдущей школе. Но если он сольет меня, я пропал. Это ведь государственная измена, раскрытие тайны Бога обычному смертному. Жить мне хоть как-то можно будет только в том случае, если Лекс признается, что он Александр.
– С чего вы это взяли? Я не вижу, чтобы юноша был пьян,– возразил преподобный Фидор.
А, ну кончено, Фидор будет любой ценой прикрывать принца. Наверняка только он и посвящен в биографию нашего новенького.
Я сам не знаю, что меня толкнуло на это, но я достал кристалл Петра, напоенный яростью, и выплеснул энергию на Фидора. Тот отреагировал, но я не смогу поручиться, успел ли он уклониться или отразить мою атаку. Скорее всего, нет, поскольку в следующую секунду, он вплотную посмотрел на меня, поднял руку, из которой в сей час же брызнули искры.
Полупрозрачный шар стремительно пронесся в моем направлении. Но этих долей секунд хватило для того, чтобы я выплеснул силу из Писания. Все, что смог накопить за последнее время вырвалось и благодатью окутало мое тело. В первые, секунды я почувствовал, как проясняется моя память, как я говорю придуманные мной слова. Я осознал, что пережитое мной путешествие, в которое якобы отправилась моя душа – весь полет над королевством – ничто иное как бред и галлюцинации агонизирующего организма. Я ясно понял, что сам себя водил за нос последнюю неделю. Стало ужасно стыдно за слова и поступки, сделанные в последнее время. Но в первую очередь было стыдно перед детьми, которых я сделал своими подопытными.
В следующий миг стена передо мной начала крушиться. Шар энергии, выпущенный освирепевшим преподобным Фидором легко просочился сквозь каменную кладку. Чем ближе приближался шар, тем сильнее становилось сияние вокруг моего тела. И вот уже я вижу себя облаченным в сияющие синим латы. Аура, вызванная Писанием, уплотнилась и приняло форму доспехов, дабы защитить меня. Даже не достигнув меня, зловещий шар взорвался, разнося и чердак, и верхний этаж здания. Осколки камня полетели в толпу.
А мне удалось пережить этот взрыв, даже не испугавшись. Единственно пол под моими ногами тоже снесло взрывной волной, но после этого я не упал, а плавно опустился на перекрытие следующего этажа.
Ошеломленный неожиданностью происходящего я еще секунду постоял, хлопая глазами. Сначала все похолодело, кровь в жилах застыла, и в то же время забурлило, словно вскипая. Дыхание сбилось, я чуть не задыхался, а ноги ощутили нестерпимый жар раскаленного от взрыва камня. Писанию удалось меня защитить, все-таки молитвы оказались не напрасными, но теперь книга была пуста, камень мыслей тоже пусть, другими словами я был полностью безоружен.
Я прыгнул к стене и вжался в нее спиной. Судорожно руки полезли в карман и за пазуху одновременно. Надо хоть как-то напоить Писание… Или вложить убийственные мысли в кристалл? Ясно, одного кристалла явно недостаточно, при себе надо иметь как минимум три подготовленных камня. И на будущее: «Не надо опустошать камень сразу до конца!».
Сквозь образовавшуюся трещину в стене, я увидел, как Александр прыгает на спину преподобному Фидору, видимо, чтобы предотвратить новые удары. В следующие мгновения происходило примерно следующее. Фидор сбрасывает принца со своей спины и протягивает правую ладонь вперед, к нему. Из кончиков пальцев бьет черная молния. Александр упав, закрывается локтем, в левой руке его зажато Писание. Но вся сила Писания, которой мы успели напоить накануне, была уже истрачена на борьбу с похмельем в юном теле. Я же непосредственно с третьего этажа выпрыгиваю на улицу, на головы школьников, окруживших кровать. Каким-то чудом оказываюсь около Фидора и бью его ногой по тыльной стороне колена.
Черная молния, из рук преподобного Фидора промахнулась, мимо цели, и ударила в фасад здания школы, оставив при этом глубокие отметины, словно от едкой щелочи. Фидор завалился на спину. Но я не мешкал, подняв с земли плоский камень, выбившийся из брусчатки, с размаха бью о голову священника.
Визг и ор детей, словно парализовали меня. Если предыдущие секунды для меня длились почти бесконечно, то следующие пять минуть мелькнули с такой скоростью, что я даже не успел среагировать.
Я сидел с камнем в руках, держа окровавленную голову Фидора на коленях. Александр тянул меня за руку, что-то кричал. Кричали дети, бегали взрослые. Появились стражники и наставили на меня ружья. Стражники никак не могли пробраться сквозь перепуганную толпу детей, но с мушки меня не сводили. Звон в ушах разбился в тот момент, как принц пристально взглянул в мои глаза и ладонью ударил по лицу. Мне в голову вернулись мысли, я решил встать и бежать, но не сдвинулся и с места. Я начал паниковать, я чувствовал себя, словно во сне. Я изо всех сил пытался бежать, но ни один мускул тела не напрягался.
– …жим. Герон!– Внезапно услышал. Нет, принц и до этого кричал, но я не разбирал этих слов.
– Почему ты меня тянешь? Почему хочешь помочь мне?– совершенно спокойно спросил я. Мой голос был настолько монотонный, что тиканье часов не шло с ним ни в какое сравнение.
– Пожалуйста!– На глазах принца снова появились слезы.
– Я пытаюсь бежать, но у меня не поучается,– эти слова я отчаянно кричал, но снова мой рот произнес их совершенно отрешенно.
– То, что я тебе говорил…– Внезапно для себя самого продолжил я,– это все ерунда. Я был болен. Я воспользовался Писанием, и теперь понимаю, что мне это все примерещилось. Извини меня, что я довел до этого. Я видимо сумасшедший. Да… Это я придумал, что при самоубийстве я путешествовал над миром, я придумал, что ты принц, я придумал, что меня здесь все презирают.
Стражников становилось все больше, они окружали дворик плотным кольцом, а детей становилось все меньше.
– Я хотел втянуть тебя в такую передрягу, парень,– продолжал исповедь я,– Думал, будто наше королевство во власти малолетнего психа-тирана, и ты единственный, кто может спасти нас от голода и разрухи. Как будто ты истинный король. Я даже видел как…
Двор уже был пуст от детей и учителей. Плотное кольцо вооруженных людей смыкалось вокруг нас. Один вышел вперед. Он отложил свое ружье и достал веревку, сложив её в аркан.
Внезапно у меня перед лицом мелькнул сжатый до белизны в костяшках кулак. Не знавшая драк рука размахнулась, и Лекса ударил меня в скулу.
– Герон, ну прейдите же в себя!– взяв за отворот рясы, пытался трясти меня он.
– Да я в себе,– нормальным, но искренне удивленным голом ответил я.
А и в правду, я внезапно понял, что снова могу шевелиться и, что самое главное сейчас – бежать.
В моей ладони до сих пор лежал кристалл Петра, но он был пуст. В порыве отчаяния я протянул раскрытую руку, и выполнил упражнение, которое пока что получалось лучше всего. Я попросил камень светиться. Пустой камень мгновенно похолодел, так, что его уже не возможно стало держать в руку, воздух вокруг него стал блестеть. Прямо из ниоткуда посыпались крохотные снежинки, а из самого кристалла полился искренне белый свет. Он ослеплял, он проникал под веки и взрывал глаза адской болью.
В слепую я нашарил голову Лекса и опустил ее себе на колени, сильнее прижимая его глаза к рясе. Когда вспышка прошла, даже солнце казалось черным силуэтом. Ориентируясь по памяти, я тянул за собой мальчишку.
– Я ничего не вижу,– пожаловался Лекс.
– Я тоже, так что аккуратнее.
– Куда мы бежим?
– Если бы я знал! Да, слушай. Я сейчас понял, что я действительно немного тронулся умом. Вернее последние несколько дней. Не говори об этом другим ученикам, просто я тебе говорил много странных вещей, о которых тебе лучше забыть.
– Но я на самом деле принц, Александр. Я не думал, что Вы это поняли. Я не знал. Вы не сумасшедший.
Я остановился, поставил парня перед собой и пристально вгляделся в его глаза. Вернее, поскольку я вообще ничего не видел, и окружала меня черная пустота, то я сделал позу, как если бы вглядывался в глаза.
– Не стоит шутить. Для меня это все слишком трудно. Я просил благословления у Писания, и Бог открыл мне глаза. Я теперь понимаю, что было выдумкой, а что истиной.
– А я кто тогда?
– Просто мальчик. Я знаю, хочется быть кем-то значительным. Но и ты достигнешь высот, если будешь стараться в учебе.
– Нет! Нет! Писание обмануло Вас, это смешно! Я вырос во дворце, в Алексероде. С младшим братом Иваном, он всегда был более жестоким, чем я. Его любил воевода, водил его на парады, смотры, они ездили смотреть на войну. А я всегда любил красивое, не могу переносить страдания людей. Я ненавижу войну. Поэтому меня сослали, а брат стал править. Но только он все равно не будет править. Вся власть у бояр-советников.
– Чушь!– заявил я.– Бог не может обманывать. Благословение показывает, что истинно, а что нет…
– А мы долго стоять будем?– перебил меня Лекс.
– Я еще ничего не вижу. Мы не можем бежать просто вперед. Да, классно кристалл Петра взорвался.
– А что мы теперь будем делать?
– Возвращаться нельзя. Постараемся спрятаться. Потом выберемся из селения. Знаешь, я бы хотел попытаться устроиться в церкви Алексерода. Наверное, тоже учителем. И будем надеяться, что нас не вычислят.
– А как же… Хорошо, я что-то уже вижу. Силуэты. Пойдемте…
– В трактир. Сможешь найти дорогу?– Попросил я. Наверное, в трактире можно было отсидеться, пока зрение не придет в порядок. К тому же у хозяина можно будет узнать про тайные дороги из селения, где нас не будет поджидать стража.– Лекса, послушай, тебе не обязательно помогать мне. Ты ничего не сделал. Тебя стража не ищет. Кроме Фидора никто не понял, что ты воспользовался Писанием, а он мертв. Ты можешь спокойно жить.
– Вы мне обещали, что поможете!–  Обиженно воскликнул Лекса.
– Я был не в себе, я же объяснил. А сейчас, чем я могу тебе помочь? Только не надо этих игр в принцев.
Лекс разжал руку. Мне пришлось остановиться, потому, что я не представлял, где нахожусь. Солнце и крыши домов на фоне неба я различал, но не больше.
– Вот и правильно. Возвращайся в школу. Живи спокойно… я как ни будь выкручусь…
– Дурак!– Воскликнул Лекса у меня прямо над ухом. Потом снова его нервные объятья, нос уперся мне в грудь, я чувствовал, как шевелятся его губы,– Меня зовут Александр. Ты не веришь мне? Почему? Почему ты веришь твоему глупому Писанию, а не мне.
– Я же священник, и знаю, как устроен этот мир. У меня было наваждение, вызванное стрессом. Я пытался покончить с собой. Это глупый поступок настоящего безумца. Не уходи, пожалуйста, сейчас. А то я совсем ничего не вижу. Проводи меня в таверну. Я тебя прошу. Потом я тебя отведу в школу, и у тебя все будет хорошо. Обещаю.
Глава 5 Хорошо – понятие растяжимое.
В жизни у человека многое может пойти «не так». Например, он может заболеть или, что хуже, может заболеть кто-то из родни. У крестьянина может не уродиться хлеб, у алхимика вместо лечебной мази получиться едкая щелочь.
Но только когда перед тобой сидит лжепринц, по всему городу рыскают стражники, и Слепая старуха вглядывается в мутный кристалл дабы найти тебя – тогда понимаешь, что все болезни, неурожаи и прочие неприятности – ничто иное как детские забавы.
Я сидел на дощатом полу и кусочком угля аккуратно вырисовывал почти идеальный круг.
– Вот скажи мне, что теперь делать? Лекса, просто прикинь – вокруг хаос и смерть, мы в этой лачуги надолго не спрячемся. В любую секунду могут постучать – а что дальше?
– Вы мне говорили про миссию. В чем она заключается?– невпопад ответил принц.
– Да приснилась мне ересь одна… Во сне какая-то тетка сказала, что над княжеством нависла опасность, которой раньше не знали. И вроде как ты последняя надежда всего мира. Но это бред.
– А если это не бред?– Сказал Лекс и на несколько секунд замолчал, но потом продолжил с уверенным натиском – А с другой стороны, что тебе терять? Ты уже висельник! Ну, развлекись хоть напоследок. Если сдашься властям – тебя казнят. Я как наследник трона это тебе с уверенностью говорю. А если попытаешься прорваться – то есть шанс.
– Какой?– Взмолился я.– Быть убитым при выходе за порог? Или прятаться в канавах? Ладно, договорились – я не сдаюсь, тебя тащу с собой. Пробираемся в Алексерод и свергаем твоего братца. Сжигаем цирк, распускаем пленных?
– Нет.– Твердо отрезал Лекс.– Ивана мы трогать не будем. Пока просто выберемся из города.
– Помирать, так с музыкой? Хорошо, смотри сюда…
Я немного отодвинулся от моего рисунка. На полу я вывел черный круг, внутри круга посередине красовалась жирная точка, от которой в стороны расходились три толщенных луча.
– Это эмблема нашего похода.  И твоя задача сшить нам балахоны с такой эмблемой. И не делай такие глаза, белошвейка. Без разницы из чего сделаешь балахоны – хоть из простыни. По сути хоть мешок, главное, чтобы лицо закрывал. А на спине и на плече делаешь эмблемы умирающей звезды. Лучше на желтом фоне. Я займусь писанием и сделаю парочку хлопушек.
– Зачем столько сложностей? Давайте просто проскользнем через охрану!
– Знаешь, кто такая Слепая старуха?
– Знаю,– уныло проныл Лекса.
– В общем – за работу, иначе ничего не выйдет.
Как гласит народная мудрость: «Лучшая защита – это нападение». Но есть и другая: «Тише едешь – дальше будешь». Но вот как совместить эти две мудрости и остаться  в седле?
И поднялся в трактир, в подвале которого мы и обосновались. У стойки дежурил старый знакомый вепрь.
– Как там дела обстоят?– кинул я трактирщику вместо приветствия.
– А сам как думаешь? Сюда кроме стражников никто не заглядывал за последние шесть часов. Зато этих товарищей хоть отбавляй. У них обход каждый полчаса.
– Принес?
– Эк деловой. Может хоть, спасибо скажешь?
Вместо разговоров я кинул на прилавок кусок сплавленного золотого слитка.
– В заднем кармане лежал, когда в меня Фидор огненным шаром запустил.– Пояснил я, еле сдерживая раздражение,– уж извини, с профилем Алексея нету.
– Я тут вообще-то шкурой рискую, укрывая беглых преступников…
– Меня это должно волновать?– перебил я трактирщика,– Давай сюда стекляшки, и скройся с глаз моих. И не делай вид, будто одолжение делаешь – если хочешь, выбегай из трактира с криками «Ай, помогите, у меня в трактире беглый колдун!»
–А что ты злишься? Я хорошим гостям всегда рад. Не кипятись! Вот твои кристаллы.
Я перепрыгнул стойку, схватил нож и острием сильно вдавил в пузо трактирщика:
– Ты даже не представляешь, как давно я хотел вспороть эту тушу!
– Так! Все!– Трактирщик ударил кулаком по стойке, на секунду он показался угрожающие свирепым, но это длилось одну секунду, после которой он мгновенно сник. Он взмолил – Герон, ну хватит уже! А то я сейчас уже по-настоящему испугаюсь…
– Убедительно?– Спросил я, убирая нож.– Послушай, Дани, я тебе обязательно все верну.
– Хорошо,– без энтузиазма промолвил трактирщик Дани,– я смог достать два кристалла, не знаю, подойдут ли.
– Мне важно другое. У меня получилось сыграть роль злого чародея? Я не уверен, что у меня получится все это провернуть.
– Герон, я тебя знаю уже сколько? Пять лет? Я тебя в стельку видел, я тебя в драках видел. Знаю, что ты и мухи не обидишь, но сейчас я чуть было в штаны не наложил.
– Я точно могу взять и золото?
– Мы обо всем уже договорились, хватить сопли разводить. Смотри мальца не подведи.
– Знал бы ты, кто этот малец, все равно не поверил бы. Не забудь, потом награду забрать,– усмехнулся я.
По моему плану трактирщик должен был якобы рассказать стражникам, где укрылись беглые преступники. Самым интересным в этом плане было то, что нужно было каким-то образом заставить стражников не нападать на нас сразу же. Мне нужна была односекундная заминка в их рядах, чтобы привести план в действие, и притом без всякой магии.
Я спустился в подвал, чтобы заняться своими новыми кристаллами Петра.
Лекса за те минуты, пока я отсутствовал, уже успел раскроить какие-то тряпки, и начал сшивать балахон. Меня немного настораживало, что балахон получался белым и с желтым пятном на правом рукаве. Но с другой стороны так одеяние будет смотреться поношенным и видавшим виды.
Но только я начал работать с кристаллами Петра, как Дани просунул свою толстую физии в дверь и сипло пробубнил:
– Я пацана послал к стражникам. Готовьтесь к визиту.
– Замечательно,– разминая пальцы прорычал я,– Лекса, как у тебя дела. Спрашиваю потому, что я ну никак не успеваю.
– Я закончил один балахон!– радостно воскликнул мальчишка, демонстрируя свою работу.  Одежка получилась весьма экстравагантной, но что я и рассчитывал. Вполне себе дорожный плащ с огроменным капюшоном, даром что белый. Но если не приглядываться, то заподозрить в нем покрывало было проблематично.
– Вот за что я люблю принцев – так это за то, что вы вышивать любите. Кругляш получился даже лучше, чем я рассчитывал. Ты что, его золотыми нитями вышивал?
– Да, было немного.
Дверь в таверне хлопнула, и мы выскочили наверх, но это был мальчишка, посланный трактирщиком.
– Мне дали денег!– радостно приплясывая совсем маленький пацаненок тряс в руке средних размеров кошель.
– Прекрасно. Дани, связывай меня, но так, чтобы я сам распутаться мог. Лекса, давай халат – будем колдовать.
Только трактирщик успел накрутить на мои руки нарочито увесистый узел, как дверь трактира была выбита разъяренными стражниками.
– Сдавайся, Герон! На твоих руках кровь преподобного Федора – к моей несказанной радости прорычал один из стражников, прежде чем броситься на меня с мечом. То, что я якобы был связан не убедило ретивого служаку в моей покорности, либо у них был приказ «живым не брать».
И мне хватило этих мгновений, чтобы дотронуться до одного из наспех напоенных кристаллов.
Пятеро стражников видели, как из-под моего смехотворного плаща выбиваются клубы сиреневого дыма. Нашивка на рукаве поблескивала золотом, и что самое приятное – они не видели моего лица, скрытого  капюшоном.
Небольшое представление ввело вояк в замешательство, они отступили на шаг, опасаясь моих волшебных свойств.
– Мальчишка, сними с меня путы!– велел я принцу, нарочито повышая голос – играл на публику.
Лекса словно в трансе протянул руки к узлу и потянул веревку. Молодец, пацан! Теперь меня еще и в некроманты запишут. Бледный Лекса и вправду походил на слегка обескровленное создание, а растрепанные волосы и грязь на лице, завершали этот образ.
– Я буду разговаривать со Слепой старухой!– с вызовом провозгласил я. Солдаты, как мне показалось, ничего против не имели. Хорошо, раз они так безропотно меня слушают, значит решили, что я равен по силе Слепой старухе. Прелестно, господа.
Не спеша, плавно я пошел в направлении выбитой двери, и сиреневый туман продолжал сочиться из-под балахона. Вся эта авантюра была построена лишь на спецэффектах – никакой реальной силы и боевых заклинаний я не готовил. Если не считать полу разряженного писания.
Лекса плелся за мной, понуро. Ему хватило выдержки, чтобы не проявлять интереса с страже, казалось, что он полностью ушел в себя, словно в трансе.
Мы вышли из трактира без всяких помех, и направились к главной площади. Стражи вокруг прибавлялось, но к моей радости и изумлению никто даже не пытался подойти к нам ближе, чем на десять шагов. Зато было понятно, что если я совершу хоть одну ошибку, то орава солдафонов разорвет нас на клочья, даже не дав опомниться. И мы были отрезаны со всех сторон – ни единого шанса к бегству.
Когда мы проходили мимо церковной школы, мне стоило больших трудов, чтобы не обернуться и не посмотреть, как же сейчас выглядит мой недавний обитель. Как сильно пострадало здание, где живут монахи, снуют ли во дворе дети, или они все были перевезены в другие учреждения…
Время тянулось бесконечно, но я не позволял себе ускорить шаг. Балахон мешал обзору, и я видел лишь небольшой участок дороги перед собой, но как ни удивительно, я еще был невредим.
– Что тебе нужно Герон?– Дорогу нам преградил местный военачальник, Станислав. Он руководил не только стражей нескольких окрестных сел и городов, но и управлял тюрьмой, и даже командовал солдатами в нескольких ратных походах.
– Я кому то мешаю?– Монотонным голом спросил я.
– Лучше сдавайся. Все равно тебе не уйти из города. Ты окружен!
– Я окружен уже больше двух часов, и как видишь, еще жив. Хочешь увидеть, как все эти солдаты умирают разом? Я оставлю одного тебя, чтобы ты смог насладиться этим зрелищем.– При этих словах я выпустил еще больше сиреневого дыма. И даже при свете дня в магических облаках, вырывающихся из-под балахона, люди увидели маленькие молни. Я даже немного испугался, как бы один из разрядов не попал в меня или Лекса, но иллюзия оставалась иллюзией – и ничем больше.
– Похоже, у нас нет выбора,– внезапно усмехнулся Станислав,– ты окружен и не сможешь уйти, а я не могу тебя отпустить. Безвыходная ситуация.
– Безвыходная,– шепнул я, лаская второй кристалл. Но каждый из собравшихся на пощади, услышал мой голос так, словно я стоял у них за плечом, и говорил прямо в ухо, едва касаясь его губами. Я видел, как многие стражники нервно обернулись, страх угадывался у них в глазах. Кто-то из первых рядов попытался отступить, но наткнулся на стоявших сзади.
– Почему бы вам не попробовать зарубить меня? Или выстрелить из лука,– добавил заунывным голом я, когда заметил на крыше человека, натянувшего тетиву. Руки стрелка дрогнули, и стрела упала в толпу стражников. Я уже сам начинал верить в свою причастность к чернокнижию. И тут меня пробрал самый настоящий страх – медленно, но уверенно небо стало затягиваться плотными предгрозовыми тучам. Рукой я нащупал возле себя шею Лекса. Она была теплой. Это немного успокаивало, но колени тряслись, и голос мог сорваться в каждую секунду.
Я обернулся на виднеющуюся вдалеке церковь. Она была так тосклива и одинока в этот день. Тучи сгущались, порывы ветра становились сильней. И в небе уже начинали поблескивать молнии.
– Как же меня раздражает эта церковь,– искренне проворчал я. И каждый услышал эти мои слова, словно шепот у себя над ухом.
Невероятно яркая молния сорвалась с неба и ударила куда-то в лес. «А как бы было замечательно, если бы она подожгла церковь»– подумал я. Тогда бы у нас с Лексом вообще больше проблем бы не было.
Раскат грому,  оглушил всех. Стражники, кидая оружие, бросились врассыпную, и только Станислав запрокинув меч высоко над головой, понесся в мою сторону.
Лицо военачальника меня поразило больше, чем вся остальная куролесица, которая образовывалась вокруг моей личности последние несколько дней. Иссиня бело лицо Станислава выражало даже не ужас – запредельное отчаяние и паника, безумная бессильная ярость отражалась в его глазах. Было видно, что этот человек уже был готов встретить свою смерть. И Станислав не сомневался, что эта смерть наступить буквально через мгновения.
–Бу,– просто и без всякой игры шепнул я. Мое «бу» ведомое заклинанием, прозвучало в ушах военачальника – и этого было достаточно, чтобы тот успел два раза перемениться в лице и. оступившись, упасть лицом в песок.
Стал накрапывать дождик.
– Лекса, неужели все действительно так, как это я вижу?– Уже безо всякой магии сказал я.– Неужели мы можем просто уйти из города, и ни один стражник не станет останавливать нас?
– Как? Как вы грозу вызвали,– в глазах мальчишки читался ужас.– Дым и шепот – это еще можно понять. Но управлять стихией? Вы правда сильный волшебник! Вы лгали мне? Что, что теперь со мной будет?
– Лекса, я тебе скажу одну вещь, в которую я сам не очень верю,– как можно более мягко сказал я,– гроза самая обычная. Я не причастен к грозе.
– Не верю!
– Ты так хорошо сыграл зомби, не выходи из образа. Нам надо уходить. Смотри все и вправду складывается как нельзя лучше. Ты был прав. Как думаешь, Станислав жив? Он как упал – так больше и не двигается.
– Жив, просто ему очень страшно.
– Да, мне тоже. Мне тоже… Пойдем, нам еще княжество спасать от твоего братца.
– Не от братца.– Зловеще поправил меня Лекса.– Знаешь, как погиб мой отец?
Я молчал.
– Он был настоящим воином, он не проиграл бы обычным порохорам. У них есть новая сильная магия. Отца даже не убили, он просто превратился в прах. Я слышал, как Владимир допрашивал вернувшихся солдат. Они видели колдуна, который заставлял в одиночку гореть целые деревни. Солдаты называли его Несущий Смерть. Море по его воле поглощало корабли, а небо извергало огненный камни. Некоторые солдаты говорили, что при сражении покойники восставали из земли, чтобы присоединиться к порохорам. И если хоть половина из услышанного мной правда – то наше княжество просто будет стерто. Сейчас Иван с Владимиром собирают новое войско для того чтобы отправить на верную смерть. Если бы меня оставили во дворце, то неизбежно началась бы смута. Люди бы не знали, кому из нас надо подчиняться. Сейчас важнее всего сохранить власть, чтобы не дать Несущему Смерть посеять в нашей земле скверну.
На лице мальчишки отобразилась вселенская скорбь. Бедный Лекса сам оправдал действия Владимира. Александр – старший сын, и законный наследник титула был изгнан из дворца. И он с этим смирился, и считает, что все происходит правильно.
Я положил руку на плечо мальчишки, промокшего под грозовым дождем.
– Нам надо уходить, не знаю, как долго стражники будут прятаться по своим уютным норкам. Эх, принц, за свое место надо бороться, а ты просто смирился с тем, что тебя выкинули за порог. Пойдем, нам еще много надо сделать. Для начала разберемся, кто такой этот Несущий Смерть, а потом убьем Ивана и вернем тебе трон.
– Иван будет лучшим императором!– переходя на визг прокричал Лекс, и оттолкнув меня стремглав побежал в проулок, скрываясь из моего поля зрения.
– Конечно. Разве могут быть сомненья.
Не торопясь я пошел следом за мальчишкой. Дым из-под балахона уже не шел – сила накопленная в кристалле Петра иссякла. Во втором, где я подготовил шепталу, оставалось еще на пару использований.
– Станислав,– сказал я военачальнику на ухо, используя кристалл мыслей,– мне потребуется твоя помощь. Встретимся через три дня в трактире Желтой Пиявки, в Сковернено. Дело касается наших принцев. Буду ждать два дня. Ты нам нужен, чтобы защитить княжество от Несущего Смерть.
Я не знал, что ответил Станислав, я даже не был уверен, что он в сознании. Я шел под проливным дождем, под раскатами грома, пытаясь следовать по пути Лекса. Но предугадать, где мальчишка свернул я не мог.
Через пару минут, я нашел принца, он сидел под забором под небольшим кустом, и плакал. Это хорошо, что плачет. Это хорошо. Значит ему не все равно. Понятно, что он не хочет убивать своего брата, для такого поступка надо быть либо очень тупым, либо очень расчетливым. Ясно, что он сомневается в своих силах и боится лишней ответственности. Он боится титула императора, как и любой здоровый четырнадцатилетний пацан. Слишком многое ему уже пришлось пережить. Наверняка его готовили при жизни во дворце к разным передрягам, наверняка его учили политике, его воспитывали принимать тяжелые решения. Но Александр оставался всего лишь мальчишкой, обремененным титулом.
– Мы прорвемся,– без всяких эмоция прошептал я,– обязательно.  Мы найдем способ защитить твоего брата. Мы найдем способ защитить твое княжество и твой народ. Не забывай, что ты принц.
Александр нехотя кивнул.
– Мы идем в Сковернино. По пути будет несколько трактиров, в ближайшем остановимся, чтобы просохнуть и выспаться.
– У тебя нет чего-нибудь поесть?
– Сорви яблоки или моркови, только быстро.
– Но это чужой огород!
– Какие мы сегодня правильные.
Я перепрыгнул низкую околицу, и на скорую руку что-то повыдергивал на грядах.
– Ваше величество, кушать изволите? И кстати, меня тут вопрос гложет, почему ты меня на «ты» начал назвать?
– Но ведь Вы больше не учитель, и знаете, что я сын князя,– начал оправдываться мальчишка,– вас это оскорбляет?
– Есть немного. Но ты прав. Грызи свою морковь на ходу. А то еще простынешь. Сильно замерз?
Глава 6 Визитеры
Бывают в жизни моменты, когда случившееся предстает в новом свете. Может произойти трагедия или невероятная радость – что-то грандиозное и сногсшибательное. Но, если вы думаете, что я говорю про то, что случилось накануне – вы сильно ошибаетесь. В моем случае все мое представление о моей роли изменилось не в результате катарсиса. Это была на первый взгляд случайная мимолетная встреча, разговор, продлившийся не боле десяти минут.
Мы с Лексом посередине ночи завалились в трактир у дороги – скудный, почти развалившийся оплот скитальца. Видно было, что это заведенье не пользовалось большим успехом, и продолжало существовать вопреки всем законам рыночных отношений.
Изможденный и промокший Лекса, почти висел на моей руке, и я тоже чувствовал, что не смогу продолжать вынужденное путешествие. Мы даже не в силах были улыбнуться дружелюбному трактирщику.
– Нужна комната,– только и смог сказать я.
– Трактир «У обочины», всегда открыт для добропорядочных постояльцев,– приветствовал нас еще молодой парень, при этом демонстрируя увесистый клинок.
– Твоим ножом хорошо дрова рубить,– фыркнул я. Рукой машинально нащупал опустевшие кристаллы Петра и даже попробовал влить в них немного силы – но даже это действие требовало от меня гораздо больше, чем я мог дать.
Трактирщик зарумянился, и смущенно пролепетал:
– Бывает к нам заходят разные бродяги. Но я вижу господин не из таких.
Оттопыренные уши залились багрянцем и он обеспокоенно и сконфуженно добавил:
– У вас есть деньги?– а потом испуганно затараторил,– Уважаемый, я не хочу сказать, что Вы бродяга. Просто бывает, случается, иногда… У нас очень умеренные цены, и хорошая еда. Мы можем предложить мясо парного поросенка или хотите выпить?
– Я хочу комнату!– неожиданно для самого себя громыхнул я, даже Лекса вздернулся и вытянулся в постройке смирно.
– Да, сию минуту. Комната будет готова… Немного подождите… Пожалуйста… А… Ягодный пирог и квас за счет заведения! Располагайтесь…
Словно в первый раз он обвел глазами свою таверну, проинспектировал испещренные глубокими ссадинами столы, под которыми не нашлось ни одного стула.
Пока я стягивал промокший балахон, мужчинка сбегал за жесткими табуретами и установил их возле ближайшего стола, где появились какие-то миски.
Только недотепа успел скрыться на кухне, как входная дверь распахнулась, и в помещение вошел совершенно сухой человек. Он непринужденно, но слегка комично отвесил нам реверанс:
– Ну, здравствуй, моя головная боль номер один.
Путник был одет словно школяр, и щетинистым лицом походил на ваганта.
– Мне не охота слушать твои трели, скальд,– отмахнулся я, стараясь выражаться как можно язвительнее.
– И с чего ты взял, дорогой мой, что я рифмоплет? Если тебе угодно, лучше считай меня страшным колдуном, например, Несущим Смерть.– Надменно, но без всякой угрозы в голосе пропел скальд. После пары взмахов рукой, видимо служивших в каких-то странах жестами приветствия, он мило так рассмеялся, показывая ровные белые зубки.
– А ты о себе высокого мнения, Несущий Смерть,– фыркнул я.
Лекса уже дремал сидя за столом. И как у них так получается? Эх, дети, мне бы вашу магическую способность засыпать в любых обстоятельствах.
– Я только хотел предупредить тебя. Я скажу один раз, и поэтому слушай меня очень внимательно. Ты – сделал что-то, что не вписывается в рамки мироздания. Я не знаю, как ты это сделал, но поверь, если это повториться, то ты будешь стерт. Мы еще не выяснили всего, что хотели, и если ты меня не послушаешь, то придется все заново переделывать, а у нас график.
– И кто же ты такой? И как я могу помешать твоей работе?
– Я тот, в чьей власти оставить ваш мир в покое. Ладно, Владик будет постарше меня, но он нихрена не понимает в логическом программировании. В общем, у меня считанные секунды остались. Я тебя прошу, прекрати выкрутасы. Ты нам все выкладки портишь.
Странный визитер резко развернулся, и пошел к двери, но на полдороги остановился и, подмигнув мне, сказал:
– Кстати, можешь выбросить свои магические игрушки, я отключаю все админские примочки, пока все не устаканится.
После эти слов он одним прыжком оказался у двери распахнул ее и просто исчез.
Дверь с хлопком закрылась.
Замечательно, не хватало мне на шею еще одного сумасшедшего волшебника.
Из разговора с незнакомцем я понял одно – я очень важная персона. Еще бы, в моих силах помешать таким серьезным ребятам. Но если это в действительности Несущий Смерть – значит, наш мир катится в тартарары. Что это за реальность, в которой могущественными магами, способными покорять целые государства становятся неоперившиеся мальцы. Этот колдун явно не мог похвастаться седыми волосами.
– Комната готова,– весело позвал нас трактирщик.
Я легонько толкнул задремавшего Лексу, но тот только усиленно засопел.
– Эх, государь наш, ты проспал самое интересное. Вставай, бедолага, тебя ждет уютная постель.
Промокшие тряпки сковывали движение, воздух становился все более зябким, а за окнами начинало светать.
Наша комната оказалась намного комфортнее, чем я мог ожидать – в ней стояли две настоящие кровати. Сонного принца я сгрузил и даже умудрился убедить его раздеться, на себя сил уже не хватило. Во всем мокром я упал в застеленную постель и заснул.
Сон сковал мое тело, но сознание продолжало бурно работать. Всю ночь я обдумывал какие-то непонятные нереальные планы. Я видел, как злые колдуны дергают за веревочки, управляя нами, как марионетками. Марионетки в поте лица возделывали поля, трудились на рудниках и строили уютные домики на склоне холма. Одни марионетки, ведомые кукольниками, брали в руки мечи, и рубили других. Одна и та же рука управляла убийцами и убиваемыми, одна и та же рука управляла ворами и стражами, нищими и богачами. Я видел, как Лекса перерезает невидимые путы – сначала у себя, а потом и у других марионеток. Но священники находили освободившихся и снова приковывали члены людей к Божественным пальцам. Но тут принц оказался окруженным приспешниками коварного и бессмысленного божества, дьяки вцепились в его тело, и стали накидывать на него нити. Чем дольше я видел этот сон, тем сильнее понимал, что не просто вижу картину театра, а являюсь часть представления. Я присутствовал, как наблюдатель, и то, что я это видел – была моя роль. В этом сне я отыгрывал роль наблюдателя. И от рук кукольника тянулись ко мне все те же нити. Он играл мной, как своей марионеткой, не смотря на то, что я находился где-то вне происходящего. Иногда стропы натягивались сильнее обычного, и казалось, что они вот-вот могут порваться, но этого не происходило.
Я чувствовал, что смертельно устал. Я был готов сдаться и подчиниться воле неведомого божества, только бы мне дали отдохнуть, выспаться. Но нити тянули меня куда-то вперед, они заставляли меня из наблюдателя превратиться в актера, взять в руки оружие и идти сражаться. Влиться в толпу ведомых.
На одну секунду я отвлекся и оказался в гуще людей. Они кричали о славных подвигал Алексея, они призывали к отваге. Волны черных всадников вонзились в толпу, давя и рассекая марионеток. Но я взял меч и стал рубить у себя над головой, тщетно пытаясь разрубить нити. Кукольник вовремя дергал нужную струну, и моя рука по его воле рассекала очередного всадника, дергал другую и мое тело само уворачивалось от удара.
И я увидел Лекса, который стоял на высокой горе, словно знамя. Люди поднимали головы и молились светящемуся на фоне неба принцу. От рук и ног мальчишки в небо уходили тонкие еле различимые струны. Где-то там вверху маячили руки кукловода.
По веления кукловода Лекса распростер руки. Он говорил какие-то проповеди. Мне оставалось только горько плакать, я был не в силах протиснуться сквозь объятую безумием толпу. Путы кукольника сковывали мои движения и заставляли убивать черных стражников.
Вдруг я снова стал всего лишь сторонним наблюдателем, военные действия заканчивались. Люди приходили в порядок. Марионетки продолжали отыгрывать отведенные им роли.
Лекса шел по главной площади Алексерода, гордый и славный. Он повиновался каждому желанию, каждому жесту кукольника, больше не сопротивляясь. Он получал лавры победителя и был воплощением Бога на земле.
Я ненавидел себя. Но зато я мог поспать. Я засыпал. Спал.
Сквозь сон я слышал пение птиц, чувствовал горячий поцелуй солнца не щеке, и мне было хорошо и противно.
– Герон,– голос принца вызвал тоскливую волну злости и отвращения.
– Герон, ты не спишь? Просыпайся уже,– растерянный голос Лекса заставил меня поморщиться.
– Ты спишь весь день, у тебя жар. Пожалуйста, просыпайся!
– Да не сплю я, отстань.– Ответил я сквозь сон. Это действие словно выдернуло меня за ноги, я почувствовал, как мир перевернулся несколько раз. В голове появилась резкая боль и тошнота.
– Герон,– облегченно вздохнул мальчишка,– я немного испугался…
– Стой,– вдруг, неожиданно для себя оборвал я,– Это ты сказал: «Делай невозможное. Только так ты сможешь сохранить этот мир. Они оставят вас только в том случае, если им будет что изучать. Их любимая игра – пытаться исправить ошибки. Баги – это их слабость»?
– Нет, я даже таких слов не знаю.
– А кто же это тогда сказал?– растерянное таращился я в стену.
– Не знаю. Может, приснилось? Ты весь горишь. Заболел?
– Послушай, это важно. Сможешь записать эти слова? Не знаю, откуда это, и кто это сказал, но у меня ощущение, что это очень важно: «Делай невозможное, так ты сохранишь мир. Их любимая игра – искать свои ошибки». Безумие какое-то. У меня голова словно свинцом набита.
Я нашарил рукой свое Писание и попытался призвать к нему, но писание не отвечало. Совершенно обычная книжонка лежала у меня в руках. Кристаллы мыслей тоже казались пустыми стекляшками.
– Значит это все-таки правда. Лекса, тебя сильно огорчит, если ты узнаешь, что в нашем мире больше не осталось магии?
– В каком смысле?
– Если бы я только знал. Но, похоже, нам не стоит больше бояться Слепой Старухи.
– Это хорошо?– буднично осведомился принц.
– Это странно.
Я попытался встать, и удушливый приступ рвоты сковал мое горло. Похоже, гуляние под дождем принесло свои плоды.
– Как ты, Александр? Жив? Не простыл? Кажется, я не смогу идти. Писание не работает, мне нужен лекарь. Интересно лекарства все еще работают? Лекса, я полный идиот. Великого колдуна свалила с ног обычная простуда.– Я попытался посмеяться, но понял, что это вызывает новые приступы тошноты и головной боли.
Стоило мне закрыть глаза, как мир начинал вращаться с безумной скоростью, держать веки открытыми тоже казалось почти невозможным. Я чувствовал усталость в каждом сантиметре своего тела.
– Я найду доктора.– Лекса вскочил и исчез в дверном проеме.
Черт возьми, какой правильный парень. Как же мне повезло быть с ним знакомым. Но сейчас я был ему скорее в тягость. И мне все сильнее и сильнее становилось понятно, что я снова становлюсь сумасшедшим. Что наваждение снова захватывает меня. Я бы попросил ясности мыслей у писания, если бы только мог.
Лекса несся как угорелый, он выбежал во двор, и не нашел ни одного человека. Ему пришлось оббежать несколько амбаров, прежде чем он наткнулся на доброжелательного трактирщика.
– Пожалуйста, Вы мне можете помочь?– почти со слезами в словах прокричал принц,– моему другу плохо. Здесь есть лекарь?
– Когда заплатить собираешься?– отмахнулся мужичек.
– Мы заплатим! Честно! У нас есть деньги, но мне нужны лекарства. Хоть что-то?
– Кто тебе этот мужик? Это не твой отец. Вы не похожи ничуть. Если вы оба не заплатите мне сегодня же, я буду вынужден позвать стражу.– Прогнусавил слишком молодой трактирщик.– Мне здесь бродяги не нужны.
– У Герона жар, ты разве не понимаешь?– Возмутился принц,– тебе что, совсем наплевать? У тебя хоть немного совести есть?
– Если она не звенит, то нету.
– А это достаточно сильно звенит?– Лекса выхватил небольшой ножик и приставил его к горлу парня.
Трактирщик не долго думая, влепил мальцу увесистую оплеуху.
– Щенок! Таких, как ты, я закапываю под яблоней! Видишь этот шрам?– Трактирщик приподнял рубашку, чтобы показать травму,– три бандита пытались снять с меня шкуру, но только у них это не получилось.
– Думаешь, я не отличу следы от плетей от настоящего шрама?– Лекса скорчил рожу, словно проглотил горькое зелье,– Где я могу найти лекаря?
– Лекарь есть в деревне,– молодой мужик махнул рукой в сторону уходящей в поле тропинки,– но только он бродяг не лечит.
– Дурак ты,– фыркнул принц,– тебя оправдывает только твоя тупость.

Глава 7 Глава, в которой нет меня
Толпа – самый страшный и беспощадный зверь. Толпы, словно стихии, бывают неуправляемы. Умные люди постоянно пытаются найти способы подчинить себе эту силу – и у никоторых получается. Но этой деревне не было никого, кто бы мог.
Даже кричащий с опрокинутой телеги старик был всего лишь частью толпы. Страшно представить, как добропорядочные люди, любящие отцы и заботливые матери превращаются в ошалелого зверя, не способного остановиться. Правильно говорят: "Целое – не просто совокупность его частей". У Целого появляются свои свойства, своим мысли, свои поступки.
– Боги отвернулись от нас!– прорицал старик,– Магия мертва, как мертва старая вишня на холме!
Толпа оживленно загудела, взмыли вверх сжатые до белизны кулаки. Если бы взять одного из этой толпы, отвести в сторону, и спросит: "Герно, ты считаешь, что размахивание кулаками и крики могут помочь вернуть магию?", он бы ответил: "Нет, что ты? Ты в своем уме?". Он бы догадался, что необходимо провести ряд исследований, понять причину.
Но не теперь, когда Герно стал частью толпы.
– Боги! За что? В чем мы виноваты?– Убивался старик.– Мы жили в мире, мы чтили правила, заветы! Так за что?
– Это Ланида виновата!– Вдруг выкрикнули из толпы.
И все, буквально все поняли, в чем была виновата Ланида, молодая девушка, потерявшая отца и мать, каждый день с самого рассвета, помогающая на мельнице. Мельница – это ли место для юной девушки, тяжелые мешки с зерном и мукой – это ли ноша по ее силам? Но она молила о работе, чтобы хоть как-то себя прокормить. Она за еду соглашалась на самую грязную работу – только от того, что другую никто не соглашался ей дать. И каждый в деревне знал ее. Каждый знал ее, как милую девчушку, слишком юную для замужества, да и без приданого кто б ее взял в жены?
– Ведьма! Она всегда завидовала нашей деревне!– выкрикнул Герно из толпы. Его поддерживали соседи и незнакомцы. Из толпы всегда так приятно кричать то, что она хочет слышать.
– Боги хотят жертвы!– Не своим от ярости голосом ревел старик. Сейчас он был выше всей толпы, он мнил себя ее головой, только потому, что они, люди, слушали его.
– Где эта грязная девчонка? Она заплатит за все!– Старик сорвал голос, и почти шептал, но толпа услужливо притихла.– В полдень! У старой вишни!
Максим Чистосерд видел как бушует людское море из окна своего кабинет. Его терзали сомнения, но страх заставлял его принимать взвешенные решения.
Чистый светлый кабинет служил ему и в качестве приемной для больных и в качестве постоянного ночлега. На самом деле он мог бы позволить себе и настоящую больницу, но все средства пускал на благотворительность. Можно сказать, деревня существовала только благодаря этому человеку: на его деньги были построены все мельницы в округе, он выкапывал колодцы, и даже содержал небольшой клуб.
– Вы слышите?– робко спросил Максима Слуга.
– Да, все это очень странно и… печально.
– Это правда?
– Что бедняжка Ланида виновата в том, что исчезла магия?– Вздохнул Чистосерд, и, когда слуга кивнул, продолжил.– Конечно, нет. Как бедная сирота могла украсть волшебство.
– Что будем делать?– услужливо спросил слуга, он уже привык, что во Максим принимал участие во всех делах деревни.
– Что делать?– Задумчиво выпустил воздух сельский лекарь и, перекрестив пальцы, положил руки себе на грудь.– Что делать… Вели разложить костер под старой вишней. И пусть поставят что-то вроде трибуны.
Бледный слуга отшатнулся назад, он даже и представить не мог, что его господин может быть так жесток и кровожаден.
– Магии нет.– Продолжил Чистосерд.– Эту толпу так просто не остановить. Надо успокоить народ. Как? Как объяснить, что простуда теперь не излечима, что можно умереть от обычного пореза? Как? Писание тоже молчит. Церковь закрыла двери. Ты видел, как собирали вещи эти святоши?
– Да. Но убийство…
– Иди, расскажи им, что убивать ни в чем ни повинную девочку – дурной тон. Тогда они закидают камнями тебя. Я уже видел подобное. Они остановятся только тогда, когда совершать задуманное. Жертвоприношение… Цивилизованные люди, говоришь? Стахи и Долгомеры постоянно приносят жертвы своим богам.
Максим встал со стула и прошелся по кабинету, разминая суставы.
– Давай сделаем все цивилизованно. Соблюдем ритуал, хотя бы видимость ритуала. Иначе они просто растерзают бедняжку.
– Как скажете,– смиренно прошептал слуга.
– Или ты не одобряешь то, что я говорю?– Взорвался Чистосерд.– Ты, может быть, хочешь, чтобы эти обезумевшие от страха добрые люди начали сжигать свои дома? Церкви? Что будет, когда я не смогу их лечить от ожогов? От переломов? Хаос! Это апокалипсис! Когда был неурожай, и люди погибали от голода – они хотя бы понимали, почему! Они могли верить в то, что следующим летом на полях взойдет хлеб, и они забудут это время, как кошмар. Сейчас они не знают, не понимают, что происходит. У них отняли куда большее, чем просто магию. У них отняли уверенность в завтрашнем дне.
– Я вот только не понимаю, почему, это произошло так быстро?– Слуга, белый как призрак, заламывал себе руки.
– Я тоже. Магии нет всего полдня. Это должны были заметить только священники, лекари, мастеровые высшего класса. Но обычные люди не пользуются магией постоянно. Амулеты перестали действовать? Зелья? Но такое случается. Амулеты стареют, зелья выветриваются. И у меня сегодня было не так много больных, чтобы поднять панику.
– И Вы не говорили, что магии больше нет. Вы…
– Вот именно. Святоши подлили масло в огонь? Не думаю. Или все же они…
Максим подошел к окну. Бушующая, безумная масса. Он знал почти каждого, и был уверен, что при личном разговоре он смог бы убедить каждого, что ничего страшного не произошло. Что, как и раньше, в колодцах есть вода, что огонь согревает дома, что на полях растет картошка и яблоки, как и прежде, съедобны. Но на это уже не оставалось времени.
– А это что за мальчишка?
– Тот, который толкается с Даррисом?– осведомился слуга.
– Да, он не отсюда. Что он там затевает? Зря он обращает на себя внимание.
Лекса поднялся с земли и вытер обратной стороной ладони кровь с губы:
– Мне нужен лекарь!– Упрямо твердил он.
– Убирайся, крысеныш!– Мужик в желтых штанах на подтяжках приближался к принцу.– Я твою тощую рожу запомнил!
– Но что я сделал?– Лекса неловко отступил, он с удивлением видел, как все больше лиц обращаются в его сторону.– В чем дело?
– Ты? Ты за одно с колдуньей! Сопляк!
– С колдуньей? Я не знаю о чем вы…
– Я о Ланиде. А вы даже чем-то похожи!
– Пех, не говори глупостей, мальчик всего лишь ищет врача!– вступилась пожилая женщина в розовом пушистом платке на плечах.
– Ты его знаешь? Я нет! Он пришел посмеяться над нами! Посмотри не его наглую рожу!
Бабушка резво подбежала к Лекса и закрыла его:
– Это сан Арчина, плотника!
– Но я…– запротестовал было принц, но получил тычок в ребра от старушки.
– Что случилось с твоим отцом? Простуда? Лекарь у себя,– она махнула рукой в сторону двухэтажного строения неподалеку. А потом на ухе принцу: "Тебе лучше исчезнуть отсуда до того, как они поймут, что ты не Тенти".
– Спасибо.
Лекса пятясь отступил, наткнулся на куст шиповника. Он видел, что толкнувший его мужик последовал бы за ним, если бы бабушка не схватила его за руку и не увлекла к толпе.
Что за безумные деньки творятся в королевстве?
В то время, как Лекса продирался сквозь кустарник, пытаясь добраться до дома лекаря, как он надеялся, Ланида спокойно заканчивала уборку в доме Реповых. Реповы платили не много, но и мусорили мало. Темный чердак Ланиде казался большой пещерой разбойников. Здесь большими грудами лежали разные непонятные, скорее всего, никому не нужные ценности. Старый медный раструб, мог быть частью большой машины, или всего лишь украшением, но вычищенные его грани блестели в лучах солнца словно маленькое солнышко. Ланида специально поставила медную дурру поближе к окну – так весь чердак становился немного светлее и теплее. Пыль играла в желтоватых лучах, а девочка усердно возила вымоченным веником. Когда она час назад попыталась мести сухим – это привело к тому, что пыль просто взвилась в воздух и долго висела там, не позволяя дышать.
– Про вас все зыбили,– обратилась она к трем куклам, висящим под самой крышей. Если бы она была мальчиком, она обязательно подумала бы, о том, что это трое повешенных. Висельники имели черные глазки – бусинки и сведенные в ухмылке рты.
– Вы у нас милашки, – очень, очень ласково пропела Ланида,– сейчас я закончу подметать и посмотрю, как можно подлатать ваши платьица.
Естественно куклы ничего не ответили ей. Только в их глазах-бусинках появилась печаль, и ухмылки стали немного грустными. Повешенные за шеи куклы, словно забыли о своей участи, и наполнились скорбью, предчувствуя судьбу девочки. И если в мире оставалось бы еще хоть чуть-чуть магии, то куклы обязательно бы шепнули Ланиде: "Беги". Даже ни смотря на то, что еще ни одна кукла ничего не шептала в этом мире, даже ни смотря на то, что сами куклы никак не могли знать, что происходит за стенами дома. Даже ни смотря на то, что куклы – это всего лишь набитые сеном куски сшитой материи.
– Она что-то украла?– услышала Ланида голос хозяйки из дома.– Почему вы тогда ее ТАК ищите?
– Какой ужас!– госпожа Репова говорили нарочито громко, наигранно.
Девочке даже почудилось, что Репова так кричит только для того, чтобы она услышала. И поэтому Ланида стала прислушиваться.
– Быть не может!– Снова голос хозяйки.
– …ведьма…– Остальные голоса было сложно разобрать – ведь они не старались говорить громче необходимого. – … магии нет. И не будет больше… Бог… КОСТЕР…
Особенно страшно прозвучало слово "КОСТЕР". Ланида вжала голову в плечи. Она не могла быть уверена, но кажется пришедшие несколько раз называли ее имя. Это пугало больше всего.
"Но что я сделала?– Подумала девочка.– Это не может быть про меня! Я ничего не крала. А причем тут магия? Я – ведьма? Но я даже не рыжая!"
Когда на чердак поднялись первые – они увидели достаточно хорошо прибранный чердак, аккуратно сложенные кучи скарба и больше ничего. Девочка улизнула.
– Девчонка улизнула! Ну, спасибо, старая дурра!– один из толпы ударил Репову кулаком в скулу. Потом, когда люди вспоминали эти события, ни один не мог сказать, кто же ударил бедную женщину. "Один из нас" – только и помнили они. И даже тот, кто бил, только смутно догадывался об этом. Он мог точно сказать: "Один из нас", а насчет остального искренне сомневался.

Глава 8 В гостях

Секунду назад я чувствовал сильную слабость и боль. Меня то бросало в жар, то окунало в холод, я старался идти, но чувствовал, что это мне не под силу. И вот теперь я снова ощутил легкость. Это чем то походило на сон, но все мои чувства подсказывали, что происходящее со мной более реально, чем любая реальность. Мой взгляд скользил вдоль равнины, вдоль дорог и лесов. Я видел то холмы, то аккуратные группы домиков, то перемешанный хаос городов. Я мог различить очертания Алексерода, я мог угадать линию Черпуха. Но только не границы королевства. За границей королевства начиналось великое Ничто. Вернее сколько я ни пытался туда добраться – я остался на нашей земле. Я мог скользить вдоль самых пограничных земель, но не более.
Вспоминая свое предыдущее путешествие над королевством, я попытался отыскать цирк молодого императора, но и тут был бессилен. Вернее цирк в Алексероде существовал, но оставался всего лишь строением. Словно маленькая картонная модель. На этот раз в мире я не мог различить движение, я не мог различить жизнь.
Первые часы меня увлекало само путешествие. Я с интересном разглядывал неизвестные мне уголки королевства. Но спустя время, часы, а может и дни, я вдруг ощутил безграничное одиночества. Так это и есть смерть? Так, должно быть, себя чувствуют души умерших, витающие над нашим миром. Ни цели, ни осознания.
Солнце, словно замороженное, оставалось в зените.
Долгие часы одиночества.
– И что теперь?– пытался иногда воскликнуть я, но осознавал, что не способен говорить, не имя своего тела. У меня не было ни рук, ни ног. Я не чувствовал ни холода, ни жажды – ведь для этого нужны рецепторы. Когда я пролетал над лесом, в листьях начинал шуметь ветер, на воде поднималась рябь. Я стал ветром?
– Ты этого хотел?– внезапный голос застал меня врасплох.
Голос шел из башенки почти в самом сердце столицы.
– Нет,– я не мог произнести этого слова, но зато оказался около человека, которому адресовалось оно.
– Что значит "Нет"?– Слепая Старуха сидела на высоком стуле без спинки.
– А что вообще происходит?
– Что происходит – то и происходит.– Филосоыски заметила Слепая Старуха.
– Время остановилось? Это я сделал?
– И да и нет.– Старуха смотрела в сторону от моего взгляда, но зато я мог с ней поговорить. – Ты зря слушаешь их советы.
– "ИХ" советы? Не понимаю.
– Записи в твоей тетради, которые ты не делал. Память о мыслях, которые ты не думал. Слова людей, которых ты не встречал. Или будешь утверждать, что не понимаешь о чем я говорю?
– Понимаю,– сказал я, только для того, чтобы не злить могущественную колдунью.
– Я не колдунья, дурачек. Я Слепая Старуха.– Прошипела она.– Колдуны нынче стали бесполезнее крыс. И ты не колдун.
– Значит они врали?– Испуганно подумал я.
– Нет. ОНИ не врали. Они такие же люди, как и мы, только из другого мира. Все случилось по ИХ вине.
В этот раз, когда Старуха говорили "ОНИ", это было не просто местоимение, это было имя собственное. Я ясно понимал, кого они имеет в виду, но не мог придумать для НИХ другое имя.
– Хорошо, что ты начинаешь понимать…
– Понимать что?– сказал ли я эту мысль, или только подумал?
– ОНИ, лже боги, кому мы покланяемся больше тысячи лет, те, кто дал нам Писание и запреты. Они думают, что они боги.
– Они ошибаются?– По моей спине почему-то побежали мурашки, что было очень странно, потому как спины у меня сейчас не было.
– Разумеется. Они думают, что умеют создавать миры. Дураки.
Я стал рассматривать лицо Слепой Старухи. Испещренное морщинами, словно скалистые горы, белесые глаза, словно две луны, над долиной. Когда она открывала рот, я видел обугленные временем пни зубов, и отвращающий меня мокрый язык. В ее облике меня больше всего отталкивал именно ее покрытый белым язык. Неровный ассиметричный, морщинистый и рыхлый.
– Не отвлекайся, а то Бог знает, где ты себя найдешь в следующее мгновение.
Мне пришлось устремиться на голос, чтобы снова увидеть Слепую Старуху.
– У тебя есть имя?– Почему то в моей голове родилась именно эта мысль.
– Есть. Меня зовут Слепая Старуха. Другого имени у меня нет, если ты про это.
– А у меня?
Старуха расхохоталась.
– Твое имя? Ты его уже забыл?
– Герон, но почему-то мне кажется, что оно не мое.
– Ты умен, Герон. Или просто удачлив. Пока запомни, что тебя зовут Герон.
– Это важно?
– Это ключ. Если ты хочешь вернуться. Если ты сможешь вернуться – то это ключ.
Старуха посмотрела на свои узловатые пальцы:
– Не отвлекайся. Иначе ты себя не найдешь в следующее мгновение. По крайней мере здесь.
Глубоки вздох. Но кто его сделал Слепая Старуха, или я?
– Не думай, что мы враги, не думай, что Несущий Смерть твой враг. Не думай, что Иван и Дмитрий твои враги. Мы все играем за "белых", а ОНИ за "черных".
– Есть еще и "Серые".
– Есть. Александр, например. Очень даже серый. И ты тоже "Серый". И даже Я.
Это "Я" прозвучало совсем по-другому, не так, как звучит обычное "я", словно под этим словом крылся весь мир.
– Я – мерило мира. Только в "Я" существует вселенная. Я могла бы говорить о субъективном и объективном, но эти слова из другого мира. Ты их не знаешь.
– Нет, не знаю. Но я понимаю. Я вижу эту жизнь, и без меня, который ее видит, жизни бы не существовало. Правильно?
– Нет. Но давай пока остановимся на этом.
За этим последовала тишина. Почти вечность тишины.
– Есть древний ритуал. Смешной по своей форме, жуткий по своему содержанию и неощутимый по своему эффекту. Но! Ты же сам начал догадываться, что мы попали под власть чужого мира. Так раньше случалось. И это может погубить нашу вселенную. ОНИ вмешиваются в нашу жизнь. Но этого не должно быть… Все проблемы от того, что есть люди.
– В каком смысле? Люди… Разве жизнь возможна без людей?
– Более чем.– Старуха рассмеялась, и зло посмотрела ровно в то место, откуда я ее видел.– Люди – это то, что мешает. Паразит. Они ведают миры насквозь, прожигают их своей… э… любознательностью. Знаешь, что самое плохое, что придумали люди?
– Войны?
– Дурак. Чем плохи войны? Люди убивают людей – все прекрасно. Самое плохое, самое ужасное, что придумали люди – это истории. Это настолько дико и иррациональное. Хорошо, когда они просто пересказывают то, что с ними случилось, но когда они ПРИДУМЫВАЮТ истории – погибают звезды.
– Они? Я тоже человек!
– Не сейчас. У человека есть лицо, и пальцы. У тебя они есть?
– Тогда я ветер?
– Ты меня вообще слушаешь?– Громом взорвалась Старуха.– Или я тут с тобой поболтать вышла?
– Извините уважаемая Слепая Старуха.
– Мальчишка… Книги – это словно тонкая нить, привязанная к чужому миру. Сознание человека это не то, что находится в голове человека – сознание – это тоннель. Сознание человека, словно бесконечный тоннель вьющийся вокруг миров. Когда человек ворует часть чужого мира, и рассказывает его другим, то он создает тонкую нить. Раньше эти нити легко рвались, исчезали сами. Но теперь все по-другому. ОНИ украли ваш мир очень мудреным способом. Их КНИГИ живут вместе с ними. Они изменятся каждую секунду, и эта нить рвется каждую секунду и снова восстанавливается. Они даже могут войти в книгу и что-то в ней изменить. И это будет частью их объективной реальности… Тьфу, не те слова… ладно будем считать, суть ты уловил.
– Они обещали меня стереть, они могут?– испугался я. Не знаю, мог ли кто-то понять слова Слепой Старухи – но я не стал бы ручаться, что я смог. Меня волновали более практичные вопросы.
– Могут. В этом то и беда. Ты подумал "А что если сжечь Живую Книгу". К сожалению – это приведет к тому, что ваш мир тоже исчезнет. Погибнет. Более того, они уже ставили на паузу ваш мир несколько раз. Они уже останавливали ваш мир. Они изменили природу вашего мира, придумали новые законы, которым следует природа.
– Значит они боги?
– Они украли ваш мир. Какие они боги? Они просто люди из другого мира. Ничем не лучше и не хуже вашего. И не самые умные. Их не много, но они сумели украсть. И они буду красть и другие миры. И мне глубоко плевать, что станет в вашим миром, но надо понять, как можно это остановить.
Я уже разговаривал не со Слепой Старухой – все куда-то исчезло, я находился в голосе. А голос в пустоте. Вернее даже пустоты не было. Если есть пустота, значит есть хотя бы пространства для этой пустоты, объем. Никакого объема не было, не было никаких измерений, не было даже слов "Вперед" или "Влево". Только голос.
– ОНИ украдут так очень много миров. Они уничтожат очень много миров. Раньше даже представить нельзя было, что это возможно. И нельзя остановить их мир. Вот если бы кто-то украл их мир, и смог его остановить. Но тогда мы получим ту же ситуацию. Смешно еще и то, что они крадут свой мир постоянно. С гораздо большей охотой чем чужие. Это уже не мир в мире. Это мир в мире, который при этом является первым миром.
– А кто тогда ты!– Герон возмущенно взорвался, пытаясь охватить сознанием происходящие.
Я! Я… Мне пришлось осознать себя, чтобы противостоять этому! Я ЕСТЬ ВСЕ.
Герон болезненно думал, не понимая, где кончаются его мысли, а где МОИ. Я тоже чувствовал дикую сумятицу, пытаясь объяснить происходящее я только все усложнял.
Я ОСОЗНАЛ СЕБЯ. ТЫ ГЕРОН. Я ГЕРОН.
– Я говорю про себя "ты"? Ты говоришь про себя "Я"? Я Слепая Старуха?
НЕЛЬЗЯ БЫЛО ЗАХОДИТЬ ТАК ДАЛЕКО. НАДЕЮСЬ, КОГДА ТЫ-Я ПРОСНЕШЬСЯ, ТО БУДЕШЬ ДУМАТЬ О ЭТОМ, КАК О БРЕДОВОМ СНЕ. ИЛИ ДАЖЕ НЕ ВСПОМНИШЬ.
"Не вспомню,"– Герон давился в мыслительных конвульсиях. А Я думал, что осознавать себя – было самой плохой идеей на свете. Ну украли ОНИ мир, ну уничтожили его. Что в этом страшного? В сравнением, что я безвозвратно осознал себя. Кто я?
Глава 9 Возвращение
– Ты почувствовал?
– Что? – Александр обернулся на голос Герона, на мой голос.
– Это…
– Нет, а что случилось?
– Тебе сейчас в голову пришла новая мысль, или решение о том, что ты должен сделать.
– Нет… – Растерянный мальчишка удивленно распахнул глаза в полумраке.
– Тебе надо научиться это чувствовать… Кстати, где мы?
Плотный сумрак позволял разглядеть стены, потолок тонул в полном мраке, на грязном полу что-то лежало тюками.
– Там же, где и час, и день назад.– Понуро просветил принц.
– Я не знаю, где это. А должен знать?
– Вообще-то нас уже второй день как поместили в темницу дворца, – встревоженный мальчишка встал и на ощупь подобрался поближе, – ты не помнишь?
– А должен? Меня здесь не было. Я появился несколько минут назад.
– Герон, Вы меня пугаете! Вы помните, как меня зовут?
– Александр… Лекса… Герон. Да, с этой мыслью еще придется свыкнуться. Значит я – Герон?
Лекса напряженно таращился. Видимо, сумрак в помещении был на много гуще, чем его видел я. Мальчишка теперь казался еще более щуплым, побитым. Лохмотья на его теле лишь отдаленно напоминали одежду.
– Расскажешь, что произошло?
– Да.– Каждое слово словно застывало в холодном желе и повисало в воздухе. Словно за каждым звуком следовало громогласно эхо, только вместо звука оно оборачивалось давящей тишиной. – Там в трактире, где мы ночевали после… Вы помните, как мы сбежали от стражи?
Это воспоминание вызвало у бедного мальчишки мимолетную ухмылку, он даже выпрямил осанку. Эх, малец, а ты гордишься этой нахальной выходкой. Что же, юность всегда любуется вравадой.
– Помню. Потом ты отправился на поиски лекаря. Была еще девчонка. Интересная личность. Толпа ее разодрала на клочья?
– Ланида?– просиял Александр,– Чистосерд увез ее в Сковернино.
– А что здесь делает Станислав?
– Герон, почему Вы спрашиваете, ведь вы при этом были!
– Малыш, боюсь я уже не совсем Герон. Или вернее Герон – не я. Сейчас тебе придется слушать и не перебивать, потом ты расскажешь мне свою историю. За последние дни я узнал про наш мир гораздо больше.– Я нервно рассмеялся.– Гораздо больше.
Ноющая боль возвестила о том, что мои конечности находятся в неблагоприятном положении. Переложить онемевшие ноги оказалось почти непосильной задачей. Удалось сесть.
– Очень забавно… Отсюда мир выглядит совсем по-другому.
– Помнишь, при нашем знакомстве я занимался медитацией. Тогда я увидел наше королевство с высоты птичьего полета. Это было интересно, но не более того. Теперь же… Мы в сильной опасности. Но у нас нет врагов. Опасность находится в ином пласту реальности. Другой мир пытается пожрать нас. Вот опять!
– Что? – Александр от неожиданности вскочил.
– Опять на тебя повлиял чужой мир. Попытайся понять, что ты сейчас хотел сделать или сказать! – Во весь голос проорал я.
– Ничего. Просто подумал… – Мальчишка в нерешительности помедлил.
– Ничего. Говори. Если, кончено, ты мне доверяешь.
– Что Вы сильно ударились головой.
Я рассмеялся.
– Не знаю. Это была вполне естественная мысль, Им не нужно было дергать за веревочки, чтобы она пришла тебе в голову. Так ведь? Но я тебе все равно поведаю часть того, что я узнал. Сейчас я уже уверен, что это не бред. Поищи в своих ощущениях что-то, чего раньше не было.
–  В ту ночь, – продолжил я,– мы разминулись с Героном. Герон, если он и существовал, двигался, говорил – делал это без моего вмешательства. Нет, не подумай, я не считаю себя другим человеком. Просто не знаю, как это объяснить.
Волна тепла прошлась по моей спине, безмерно захотелось спать, а в сознании появилась мысль, что все так, как должно быть. Ощущение нормальности сковало мысли. Усилием воли я попытался отогнать морок. Различать свои ощущения от ощущений навязанный чужим миром – это одно дело, противостоять – другое.
– Интересно, я уже выздоровел?– Я зевнул, заставляя комнату пойти кругом.– Мне кажется, я сейчас усну. Но это не мои ощущения. Не давай мне спать, ладно?
– Ты ведь уже заметил, что магия не работает?
Александр кивнул.
– Это заслуга людей из другого мира. Они пленили нас. Каждого. Не знаю почему, но со мной этот фокус не прошел. Я теперь могу видеть нити, которые привязаны к твоим рукам и ногам, к твоим мыслям. В нужный момент Они дергают нужную веревку, и ты начинаешь думать так, как хотят Они. Ты начинаешь делать то, что хотят Они. У тебя все еще есть выбор. Свободу воли никто не отменял. Это закон, на котором стоит наше королевство. Я так думаю.
Я снова услышал этот мерзкий звук, который издавали натянутые стропы.
– Ты совсем обезумел, безродный волшебник,– Станислав поднялся, и уверенным шагом направился в нашу строну.
– Здравствуй, военачальник. Как самочувствие?– не оборачиваясь осведомился я.
– Замечательно! – Рявкнул тот. – И сейчас я избавлю мир от еще одного сумасшедшего!
– А почему ты этого не сделал полчаса назад? И еще один вопрос: буквально десять секунд назад ты себя чувствовал настолько плохо, что даже не мог встать. Откуда взялись эти силы? Каким образом тебе удалось вылечить сотрясение мозга и перелом двух ребер?
– Чужой мир уже настолько явно начал вмешиваться в нашу реальность.– Обратился я к Александру, полностью игнорируя надвигающегося на меня военачальника. – Если Станислав этого не поймет за следующие три секунды – то это наш последний разговор. Тогда ты будешь сам по себе. Лекса!
– Я, Алекандр Алексеевич! Наследник трона! Именем королевства, приказываю отступить. Этот человек находится под защитой короны!–  В голосе мальчишки появились неожиданно властные ноты. Эти слава сказал не школяр, но истинный властитель.
– Куда же катиться наш мир, если принцев запирают в одну камеру с опустившимися предателями!
– Не говори этого!– Я с силой одернул Александра.– Не знаю, что тебе сейчас в голову пришло – но это не твои мысли… Как можно не слышать этот звон? Эти…
– Я ничего не хотел,– растерянно обернулся принц,– хотел только указать ему на то, что он, доблестный воевода оказался в этой камере вместе с нами. Хотя если подумать, то случайно. Просто когда нас повязали, он как раз оказался по близости.
– Мы дошли до Жетой Пиявки?– поразился я. Но Станислав уже в ярости занес кулак над головой мальчишки. В глазах вояки читалось оплеванное достоинство. Так вот, как Они решили избавиться от мальца. Заставить его привести в ярость Станислава. Умно. Я за ухватился за пояс Лексы и рванул что было сил.
Кулак прошелся вскользь по юношескому лицу.
– Был бы ты чуть половчей – убил бы наследника престола.– Усмехнулся я.– Знаешь, ты сейчас и не сможешь меня услышать. Веревочки то ой как сильно натянуты. Ты на них повис как самая взопрадошняя марионетка. У тебя нет другого вы…
Удар в грудь выбил из меня остатки воздуха. Лежа с пола я продолжил:
– выхода. Я слышу, как они велят тебе… Сейчас ты поднимешь меня за шиворот и кинешь в угол камеры. Я ударюсь головой о стену и…
Станислав сгреб у меня на груди какие-то тряпки. Они затрещали, но чудом не порвались. Повиснув в воздухе кончиками пальцев левой руки я всадил в кадык.
– Драку вести намного проще, если знаешь, какие команды отдают твоему сопернику.
Станислав закашлялся, отступил на пару шагов.
Струны зазвенели над моей головой. И невольный смешок:
– Наивные. Они пытаются мне внушить панику! Лекса, представь! Ты должен был это почувствовать. Это как натяжение веревочек у марионетки. Они хотят заставить бояться человека, который знает что происходит после смерти! Который видел изнанку мира! Ха!
– Красиво поешь, богохульник!– прохрипел сбитый с толку ударом по кадыку военачальник.
– Камень, левый висок, за шкирку и толчок в стену головой.– Предугадал я действия Станислава. Уворачиваясь от камня я продолжил,– отлично. Задержка от натяжения струны, до выполнения команды примерно в пол секунды. Спасибо, Станислав – эта информация очень ценная.
В тот момент, когда военачальник взял меня за шиворот, я выставил правую ногу, под таким углом что рисковал получить перелом. В настоящей драке это закончилось бы моим полным и безоговорочным поражением. Но команда Станиславу был дана свыше. Он даже не пытался сопротивляться – а значит будет действовать точно по инструкции.
Это привело к немедленному спотыканию драчуна, и нашему общему падению.
– Если ты будешь повиноваться, как марионетка, то драка продлиться очень дол…
Удар в зубы.
– Молодец!– Проблеял я, выплевывая правый клык.– Лекса! Это не твоя мысль!
Моя предупреждение заставило пацана трижды перемениться в лице:
– Я подумал, что Вы стали чернокнижником, и обманываете всех нас!– поделился переживаниями он.– Что Несущий Смерть – это вы! Что вы убили моего отца! Это так? Станислав приказываю задержать Герона для разъяснений. Прекратить силовые воздействия!
– Правое запя…
Но я не успел договорить. Резкая боль в паху скрутила все тело, в глазах потемнело. Я почувствовал, как шершавый каменный пол давит мне в лоб.
– Не смей читать мои мысли!
– Это не мысли. Это извне! Оно не хочет, чтобы мы разговаривали. Оно хочет, чтобы вы меня убили немедленно!
– Я не собирался тебя увивать, тварь!
– Сначала камень в висок, потом удар головой о каменную стену, потом удушение!– От боли в паху слова получались искореженными, но я кричал изо всех сил. – Подумай, каждое из этих действий убило бы меня. Ты не хотел меня убивать, но Они давали тебе команды. Ты бы убил меня! И сейчас, когда ты поднимаешь булыжник, чтобы размозжить мне голову…
– Герон, я этого не делаю. Хотя скажу честно, булыжник я уже приметил.
– А Лекса? Ему только- что дали команду вынуть стилет и ударить мне в шею.
– Откуда у тебя нож? Нас ведь обыскивали!– Изумился Станислав.
– Он всегда был у меня…– растерянно промычал мальчишка,– Герон, я знаю, что это ты убил моего отца!
– Станислав, когда я последний раз уезжал из нашего богом забытого села?– из последний сил цедил я, наблюдая искоса, как Принц непонимающе вертит у себя в руках опасную игрушку.
– Ты к нам…
– Желтый песок!– выругался я,– в апреле я преподавал в церковной школе! Уже десять лет! Ни куда я не выезжал. Так?
– Так,– неуверенно произнес Станислав,– но я уверен, что в месяц, когда убили Алексея…
– Чертова марионетка!– Сорвался я,– Ты ведь уже чувствуешь, какая мысль твоя, а какая нет! Оно в отчаянии. Чувствуете, какие нелепые команды оно вам отдает?
– Ниточки-то рвутся!– Радостно прокричал я.
– И почему мы должны думать, что это не ты внушаешь нам нужные мысли? Может быть… эти нелепые сумасбродны желания откусить тебе уху – мои настоящие мысли, те другие, которые о том, что невероятно могучи маг – не настоящие?– Лекса ухмылялся шире так, что я начал беспокоится, ни порвет ли он себе лицо.
Станислав недоуменно вертел головой.
– Малыш, – вполне серьезно поведал он,– я не доверяю этому человеку, но поверь мне, идея откусить ухо – это плохая идея. Я прошу воздержаться от откусывания разных частей тела. Я могу убить его гораздо более простым способом.
Несмотря на боль из моего натра вырвался самый искренний смех. Лекса вторил мне. Станислав недоуменно шарил взглядом.
– Вы чего смеетесь?
Глава 10 у меня плохие новости
– Ребята, у меня плохие новости,– сквозь смех проговорил я,– нас сейчас идут убивать. Кукловод отдал всем своим куклам приказ как можно скорее прикончить нас. И еще. Теперь, когда вы уже почти не куклы – вы не вписываетесь в картину нашего мироздания. Поэтому наше родное королевство тоже против нас.
– Кукольник?– спросил в растерянности Станислав.
– Очень похоже. Люди, словно куклы выполняю приказы этой силы. Я иногда почти вижу эти веревочки, привязанные к ручкам и ножкам людей.
– И ты их ВИДИШЬ на расстоянии?
– Нет… Но этак команда отдана всем куклам, и даже вам, и даже мне. Разве у вас не появилось желание убить нас всех троих вместе взятых.
– Да… Странное ощущение.
–  И я о том же.
– Герон,– вставил Лекса,– а ведь правда. Я почти уверен, я бы так и поступил, если бы такое желание меня посетило час назад.
– Станислав – выруби меня!– скомандовал я.– Да, не камнем! Я потом должен придти в себя! Лекса уже видел, как это бывает. Да, малыш?
К моему удивлению, воевода не мешкая больше ни секунды, опустил камень и легким, можно сказать, ласковым ударом отправил меня в нокаут.
– Думаешь, я должен был это сделать?– обратился тот к принцу
Дверь в казематы плавно отворилась.
– Видимо.– Шмыгнул носом Александр.
– Все отлично.– простонал я с полу.
– Как ты это сделал? Ты полдня должен был без сознания проваляться!– возмутился Станислав.
– Герон сейчас без сознания,– весело простонал я,– но это не помешает мне двигать его телом. Сложно объяснить. Но мы, люди – это оболочка, которая может жить сама по себе. И душа. Например, со дня ночлега в таверне «У дороги», мое тело умудрялось жить без души. А я в это время витал в облаках. Кстати, сколько времени прошло с того дня?
– Недели две.– На лице принца читался страх.– Значит в это время ты, был не ты?
– Наверно… Я слабоват в метафизике.
– Герон, после того, как ты «вернулся», ты стал говорить какие-то непонятные слова. Я тебя с трудом понимаю. Что такое «метафизика»?
– Самое забавное – это то, что я тоже их не понимаю. Но иначе не могу описать происходящее. Все это слишком… ненормально. А эти слова сами лезут мне в голову. Я слышу звон веревок Кукловода. Толпы охранников бегут сюда. У нас меньше трех минут, чтобы исчезнуть.
– Значит, ты знаешь, где находятся стражники? Вот это я понимаю – боевая магия. Почему наши волшебники не придумали это заклинание?– Поразился Станислав.
– Я слышу только звон пут. Если Кукольник и дальше будет продолжать за них дергать с прежним остервенением, то мы спокойно выйдем из замка. Будем надеяться, что мы имеем дело с чрезвычайно тупой силой. В коридоре слева ничего не звенит. Побежали, господа!
Стремительный бег. Мы сломя голову неслись то и дело меняя траекторию. Эта игра была похоже на крысиные бега. Вот, оказывается, каково быть запертым в ловушке. Каждый проем манил спасением, каждый поворот таил за собой опасность. Невидимый кукловод постоянно дергал за веревочки, мы сбивались с шагу. Но шум натянутых вожжей предупреждал нас о приближающихся стражников. Эта игра забавляла меня. Но Александр все замедлял шаг. Долго скрываться не получится.
Я протянул руку – не ту, которая была осязаема, а другу, невидимую руку души. Я коснулся натянутой тетивы. Изнеможенное тело принца с трудом сделало еще один шаг. Вырывая потаенные ресурсы организма, мы могли продолжать движение. Но и эти силы приходили к концу.
– Я слышу звон!– Внезапно остановившись прокричал Лекса.– Он хочет, чтобы мы бежали!
– Молчи. Это я!
– Как? Ты Бог? Ты Дьявол?– не сходя с места, кричал принц.
– Сатана, если ты хочешь это слышать. Противник Бога. Наш Бог за Несущего Смерть. Понимаешь. Бог – это не личность, не человек. Это сила. Закон. Он слеп. Те люди, из другого мира. Они подчинили себе законы нашего бытия. Они меняют реальность, для них выключить магию – дело двух минут. Ну, что? Сатана на поверку оказался не таким уж и плохим парнем, как мы думали?
– Ты!– выставив указующий перст, простонал Станислав,– ты играешь нами! Ты говоришь правду, Сатана. Демон. Я не стану играть в твои игры!
Стал различимо слышен топот стражи.
Показались обнаженные клинки.
Оскалы мужчин. Их сумасшедшие, разгоряченные глаза.
– Малыш, ты когда ни будь видел кровь? Много крови.– Мой голос показался мне чересчур холодным, словно сталь приближающихся клинков.– Станислав умрет. Отвернись, если хочешь.
– Ты! Не посмеешь!– слезы в голосе Александра. Правитель, который плачет.
– Великие князи не плачут. Что про тебя сказал бы отец?
Я взял одной принца за шею, и прислонил лицом к груди…
Александр услышал удар железа о камень. Александр услышал, как сталь вонзается в мясо.
Моя ошибка.
– Станислав, спасибо, что не сопротивляешься.
Такие тугие струны. Станислав не сопротивлялся моим командам. Оказалось так легко дергать за струны.
Военачальник по моей настойчивой указке парировал удар. Правая рука уже была рассечена вдоль на две части. Необычной хваткой он сжимал отобранный меч левой ладонью. Оглушенный камнем стражник даже не пытался встать. Двое обезглавленных – не могли. Следующий принял удар на грудь.
Кукловод тянул за свои нити – я за свои.
– Герон, вернись, пожалуйста. Стань собой!– просил Александр. Но я не мог его послушать. Не сейчас. Моя единственная кукла таяла на глазах. От одних ударов я успешно отводил Станислава, другие резали пласты плоти. Если нельзя было уйти от клинка, я подставлял искалеченную руку военачальника. В расход уже пошли жизненно важные органы.
Пол застилала пленка крови. Ноги скользили.
Ужасная теплая лужа расширялась. Густая жижа коснулась моих стоп.
Кто я? Почему я так легко командую людьми, почему могу читать команды Кукловода?
Из распоротого живота Станислава выпали кишки, и брякнулись в кровавую жижу, застилавшую пол.
– Александр, дальше тебе придется идти одному. Ты разберешься. Моя битва на другом пласту. И мы с тобой обязательно увидимся. Обещаю.
Отпуская трясущегося Лексу я шагнул навстречу разъяренной страже как раз в тот момент, когда истерзанное тело Станислава пало.
Раскинув руки, я шагнул навстречу.
– Дай мне свободу, мелкая сошка!– Громогласно заявил я.
Да, дай мне свободу от этого тела. Пусть это уже не я. Пусть это будет другой. Но у другого меня будут развязаны руки. Там другое время, там другие законы. Но оттуда я остановлю это безумие.
– Кукловод! Ты знаешь!– я надменно расхохотался.– Лекса, только одна вещь лежит камнем на моем сердце. Я хотел помочь тебе. Помнишь, как ты появился в школе? Помнишь как мы учились поить Писание? Как ты вытащил меня из первого моего ПУТИШЕСТВИЯ. Изгнание, побег, таверна… Твои белые балахоны. Они были действительно хороши.
– Кукловод!
Стражники замирали. Веревки дергались, Кукловод пытался прочитать следующий ход. Он так же судорожно давал отмену. «Не убивать!». Хорошо, Он понял. Он биться. Ему придется держать меня в сознании, чтобы…
Холодная сталь опустилась мне на шею. Я буквально чувствовал, как клинок преодолевает, разрезает мясо и жилы на моей шее. Сталь остановилась, перевшись в позвоночник. Левая сонная артерия ритмично брызжет кровью.
Страшно…
Я не вижу, но понимаю, что лекса, срывается с места, и бежит. В мою сторону. Он не успеет преодолеть эти пять метров. Слеза срывается с кончика его носа, волосы грязными прядями бьют по зекам. В изнеможденных мускулах боль.
– Мы встретимся, Герон!– С надрывом, с воплем, неверным голосам.
Второй клинок вонзается мне в висок, легко ломая череп. Боже! Когда я уже умру!
Позади меня Леска бессильно валится на пол.
– Ты обещал! Встретимся,– слова, которые я уже не слышу.
Среди толпы в себя приходит Владимир. Наместник Великого Князя. Глава Княжества. Опекун наследников. Он узнает Александра.
В его голове вихрем проносится весь спектр эмоций.
– Александр,– глубокий поклон от Владимира,– Я рад, что мы Вас нашли. Это праздник для всего Княжества.
Стража умываясь кровью и потом, уже выстраивается в шеренгу.
– Почему я больше не слышу звон струн?
Лекса липким взглядом касается груды бывшего Герона.
– Иван будет вне себя от счастья!– Приветственно машет наместник.– Александр, проследуйте за мной в покои. Там вы получите медицинскую помощь, горячую ванну и подобающий стол. Александр?
– Я Лекса,– одними губами произносит мальчишка,– и ты меня выкинул из дворца. А что изменилось теперь?
Эпилог
Вадик третий день без сна копался в программном коде, его глаза слипались, руки путались, и компьютер начинал шалить. Но спать было нельзя.
– С ума сошел! Двадцать три тысячи строк программного кода! Если я сейчас пойду спать – я уже ни за что не вспомню, что за что отвечает.  Ты, педрила, а не начальник!– кричал он в трубку телефона,– я тебе так скажу: хоть к чертям увольняй, но пока эта дрянь не скомпилируется, я отсюда не уйду…
После секундного молчания, программист вскочил, ударив по столу:
– Я твой офис спалю к чертям! Двадцать три тысячи строк! Да эта платформа стоит как небольшой остров в тихом океане. Ты знаешь, что спалю!
Лидочка аккуратно подкралась к программисту сзади и всадила шприц в мягкое место. Вадик обернулся, бросил укоризненный взгляд и осел на кресло, проваливая в глубоки сон.
– *** вы теперь это все допишете…
– А вдруг правда этот проект повиснет не завершенным?– Лидочка озабоченно протерла иглу одноразового шприца ватным шариком.
– Перепишем. Ты же видела, в каком он был состоянии. Второй день из офиса не выходит, забаррикадировался.– Славик потер ладонью шею.– Завтра попытаемся разобраться. По мне так Вадика психиатрам показать надо.
Славик наклонился над клавиатурой, и нажал запуск программного кода.
– Скомпилировалось,– удивленно констатировал он.– что там в техническом задании написано? Само-равзивающая модель расширяемого типа. Эх… уже всю память сожрала.
– А что там происходит?– Заглядывая через плечо программиста поинтересовалась Лидочка, но увидев черное окно консоли, с бегущими по ней мириадами чисел, огорченно отстранилась.
– Что? Взрываются звезды, образуются планеты, вода. Первые атомы, из них молекулы. Цепочки усложняются, появляются первые органические соединения. Органика постепенно учится поглощать энергию, производить другие органические вещества. Инфузория туфелька, амеба, растения, животные, человек… По крайней мере так задумано.
– А посмотреть на это можно?
– Зачем на такой системе ставить средства визуализации? Эта модель для серьезных ученых. Им нужны количественные и качественные показатели, а не внешний вид. К тому же для науки важен не индивид а вся система!
Славик, сбросив тело коллеги сел за компьютер. Пробежался по кнопкам.
– Потрясающе. Но памяти на этой машине мало. Попробую локализовать процесс.
Лидочка держа шприц за кончик иглы покачала им перед лицом программиста.
– У меня еще есть.– Доброжелательно уведомила она.– Пошли, потом наиграешься.
– Лида, значит так, эту машину не обесточивать. Пусть работает.
– И,– после небольшой паузы добавил он,– в эту комнату вообще никого не пускать. Вадик, Вадик, мне бы твои мозги.
– Тогда бы ты валялся под транквилизаторами,– подытожила язва Лидочка.
Взяв коллегу за подмышки, Славик потащил его на вахту. Там Вадик должен был отоспаться. А на случай неадекватного поведения заработавшегося программиста, охранники получили инструкцию применять силу.
***
Обычно сказки начинаются со слов «жили, были» или «в девятом царстве, в десятом государстве», и я вам соврал, когда сказал, что не знаю, с чего начинается эта сказка. Эта сказка начинается именно с сумбурного программного кода, написанного то ли гением, то ли сумасшедшим. Сейчас я понимаю, что все было бессмысленно. Что и я, и мои бывшие знакомые – все – просто результат работы программного кода. А я всего лишь ошибка, неправильно выстеленные программой комбинации байтов. Я вирус, я Сатана своего мира. Я хотел сохранить то, чего в действительности никогда не существовало. Но, по крайней мере, я боролся за само существование. И виноват ли я, что в этой битве против меня выступали Боги, создатели вселенной? И я так и не определился, мертв ли я. Жив ли я. Мир продолжает существовать без моей помощи.
Интересно, закончилась ли сказка на этом?