Рим Мертвой Головы

После крещения Русь попала в сферу влияния Византии – Второго Рима. Странно, что мистика Рима осталась нераскрытой в христианской теологии. Бог выбрал для воплощения именно территорию Римской империи. Спасительную роль в распятии Христа сыграли римские солдаты. Только им доверил Господь мучить себя. По иудейским сведениям незаконным отцом Иисуса Христа был римский солдат Пантера. Спаситель как-то проговорился, что он повелевает дюжиной легионов ангелов (Матфея 26:53). Первый монашеский устав составил римский легионер Пахом. Просветители Руси вместе с Евангелием принесли римскую идеологию. Энтелехией крещенной Руси стал Третий Рим. Все дороги ведут в Рим.
 
Идея Рима заключается в идее империи, легионов и земного рая. «Как на небе одно солнце, так и на земле должен быть один император» - так выразил имперскую идею варварский король Одоакр.

Империя экспансивна – она должна развиваться до тех пор, пока она не поглотит обитаемую землю. Колесницей империи служат легионы, остановить которые могут только пределы Вселенной.

Империя заключает в себе метафизику тождества. Все иное должно присягнуть императору или погибнуть. Враг империи будет отступать до тех пор, пока не будет приперт к стенке, тогда-то и должна разыграться Последняя Битва.

Империя не терпит добрососедских отношений. У нее вообще не может быть соседей, ибо она жаждет слиться со Вселенной. Абсолютная власть в лице понтифика уже претендует на божественность, а Вселенная управляемая божественной властью – это и есть земной рай.

Ученики Христа расходились из Палестины во все страны мира, но только в России поприще оказалось адекватным их планам. Имперская мысль достигла своего апофеоза в идее ноосферы – полного слияния космоса и человеческого разума, находящего выражение в сенате (партии) святых и предельно в царе (вожде).

Первоначально Русь была в тени Византии. Это теневое существование продолжалось до Флорентийской унии 1439 года, когда испуганный турецкой угрозой, Второй Рим вновь подчинился первому. Это была безуспешная попытка согнуть стрелу времени. Призрак Ветхого Рима вновь ожидал столкновения с новыми германцами в лице протестантизма. После падения Второго Рима в 1453 году православные монахи осознали Россию (Московское царство) единственным православным царством в мире – последней цитаделью истинной веры, заповеданной самим Богочеловеком Иисусом Христом.

«Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не быть», - писал царю Василию псковский монах Филофей. Падение России мыслилось знамением прихода царства Антихриста и наступление Последних Времен. В этой идее был заложен определенный порок: Третий Рим мыслился последним, но не вечным. Она допускала трагическое восприятие будущего, ожидание грядущей катастрофы, которую всеми силами надо предотвратить.

Позднее этот порок выразился в крайнем консерватизме и косности, которую справедливо критиковали западники.
«Россию нужно подморозить», чтобы она не двигалась вперед к грядущей катастрофе - так считал известный русский консерватор XIX века Константин Леонтьев.

Но идея, содержа порок, не была больна изначально. Она оформила феномен Святой Руси. Катастрофы тогда приветствовались как Промысел Божий. Термин Промысел является ключевым в русском Православии. Изначально он представлял кальку с греческого стоического термина Pronoia, но впоследствии обрел совершенно самостоятельный смысл.

В русском языке слово «промысел» означает убийство, забой с целью поддержания существования, например, промысел морского зверя, когда тюленей убивали, потрошили тушки и выделывали шкуры. Промысел Божий может иметь в этом контексте двоякий смысл «потрошение Бога» или «потрошение Богом». Оба смысла приемлемы, поскольку с одной стороны через богоборчество спасся патриарх Иаков, а с другой – человек это тушка для выделки совершенного существа, именуемого в святоотеческой литературе сыном воскресения, а в современной - постчеловеком. В этом смысле ад оказывается могильником расходного материала. 

В обоих случаях смерть становится ключевой, поэтому не случайно в эпоху Святой Руси появляется загадочный символ, именуемый «Мертвой Головой».

Сегодня «Мертвая Голова» больше ассоциируется с символом одноименной дивизии СС Totenkopf. Однако прежде этот символ использовали корниловские части Белой Армии как готовность обрести «бессмертие посредством оружия». Еще раньше романтик Стивенсон приписал «Мертвую Голову» пиратам, которые якобы бороздили моря под флагом «Веселого Рождера». Есть сведения, что этот символ использовали ударные части гусар прусского короля Фридриха Великого. Однако многие исследователи сходятся на том, что впервые символ «Мертвой Головы» был взят на вооружение русскими православными монахами в годы татаро-монгольского ига. Они, подобно римским гладиаторам, выходили на бой, чтобы своей смертью прославить Бога, просвещающего землю святыми.

В России XIV-XVI веков действительно появилась целая плеяда святых – тех, кого Иисус Христос назвал «солью земли». Соль – это не то, чем пересаливают; это то, что сохраняет мясо от гниения. Соль земли – это «живой щит» против гнева Господа. В исламе их называют "кутбами" – полюсами или точками опоры. Практически никогда святые не управляют обществом. Они не первые в стаде. Те кесаревы, а эти от Бога. В одном из обозначений святых – юродивые – есть оттенок языческого пренебрежения. Язык всегда консервативен. Юродивые от слова уроды. Они не от мира сего – аномалии, причуды природы, пришельцы, дети Тиамат. Но по их молитвам дождь сходит на землю, прекращаются голод и эпидемии. Когда оскудевает земля святыми – её ждет запустение и разорение. Когда они приходят, страна расцветает. Иногда они скрыты, но в Святой Руси пятеро из них прославились на века.

Первым из них был Сергий Радонежский (1314-1392).  Именно он спровоцировал региональную московскую элиту на бунт против центрального монгольского правительства, убеждая пренебречь стабильностью повседневного существования ради открытости чудесам Господа. Мусульмане именно это называют "иман" – открытость веры как оппозиция мирской ограниченности (куфру). Кирилл Белозерский (1337–1427) не провоцировал, а, напротив, бежал от привычного круга знакомых, чтобы воплотить в северных лесах книжный идеал коптской Фиваиды. Его безудержная фантазия материализовалась в виде Кирилло-Белозерского монастыря. Нил Сорский (1433-1508) не пытался воплощать никаких идеалов, но его сознание было всегда открыто к созерцанию тайн зарубежных учителей. Василий Блаженный (1464–1552) иронизировал над гнетущими привычками современников, обнаруживая чертей за иконами и смеялся над суетой перед ликом смерти. Никола Салос (1576+) назидал самого царя Ивана Грозного куском сырого мяса, усматривая противоречие между соблюдением православных обрядов и жестокими гонениями своих оппонентов.

Русские святые были достойным ответом испанским конкистадорам и итальянским кондотьерам.  Особых вершин достигла техника писания икон – окон в инобытие. Был построен величественный Кремль. Русская земля из задворок цивилизации превратилась в новый центр, и у ренессансной Европы, снедаемой «охотой на ведьм» и религиозными войнами, как будто появилась альтернатива в лице Святой Руси.

Однако идеи Рима и Израиля внутренне несовместимы. Яблоком их раздора стала Украина. Как империя Россия не могла не воспользовалась казачьим мятежом в Польше, чтобы расширить свои владения. Повод был самый благородный – помощь угнетаемым единоверцам. Но у Израиля не может быть единоверцев по определению, только язычники, филистимляне или, в лучшем случае, самаряне. Признание в православных жителях Польши единоверцев создавало парадокс: где истина, если и там и там православие, но они различны? России необходимо было обновление и хранители старины проиграли. Святость была поколеблена, подготовив лазейку для Петровских реформ.