Советский ревизионизм

Революция породила советский проект. Но он не был таким монолитным, каким казался со стороны. Логично направить свой взор к философии, ибо она, по словам Гегеля, есть эпоха, схваченная в мысли. Однако советская философия это нечто на первый взгляд совершенно немыслимое из-за целого набора риторических штампов, вроде «бытие определяет сознание». Эти штампы блокируют мышление, поэтому они нуждаются в деконструкции с целью понимания их исторической ограниченности и обусловленности.

Риторические штампы и историческое банкротство свидетельствуют, что мысль скорее маскируется или не замечает собственной противоречивости, чем откровенничает. Поэтому с деконструктивистской точки зрения неверно понимать советскую философию на уровне саморепрезентации, то есть как марксистскую и диалектико-материалистическую.

Советская философия – это постепенная ревизия марксизма вплоть до полного его отрицания. Именно этот тезис, на мой взгляд, позволяет объяснить, почему она с легкостью была оставлена интеллектуалами, а приверженность к ней сохранилась лишь у догматиков, которые истинное отождествляют с привычным.

Внешне ревизию можно заметить по трем идеологическим расколам, в которые оказалась втянута советская философия: осуждение троцкизма (1927), осуждение маоизма (1959) и Перестройка (1985).  Установление диктатуры Сталина совпало с отказом советской философии от идей немедленного осуществления мировой революции. Возобладала концепция «построения социализма в одной стране», который в условиях враждебного капиталистического государства должен был приобрести жесткую государственную форму.

Нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года бросило вызов всей советской философии, не зря его называют «вероломным», ибо «война не является уделом только армии. Непосредственное участие в ней принимает все большая часть населения. От широких масс трудящихся зависит оснащение войск новейшим вооружением и другими видами материальных средств». Великая Отечественная война показала, что «идеологически одурманенный» «буржуазной пропагандой» пролетариат может предать идеалы освобождения. Так немецкий пролетариат в целом поддержал фашизм,  пополняя собой личный состав Вермахта и работая на военных заводах.

После войны классовое разделение сменилось различением между  буржуазными нациями и странами социалистического содружества, объединенными вокруг советского народа. Красная Армия первоначально была рабоче-крестьянской, но в 1946 она стала общенародной Советской. Война классов сменилась войной народов. Отчасти это можно объяснить влиянием коммуникативного фактора войны. Если Крестовые походы привели к заимствованию ближневосточной философии и технологии, то Вторая мировая война не могла не привести к аналогичным последствиям, а именно к инфильтрации в советское сознание некоторых идей национал-социализма. Подобное идеологическое смещение давало моральное право созданию в 1957 году и возможному применению ракетно-ядерного оружия, которое априорно подразумевает массовую гибель мирного населения, включая трудовой народ.

После Войны День Победы 9 мая постепенно затмил Годовщину Революции 7 ноября. Освободительную миссию пролетариата занял советский народ, который вступал в странные отношения с русским народом. По довоенным представлениям мировой пролетариат обрел Отечество в лице Советской России лишь после Революции (ср. лозунг 1918 «Социалистическое Отечество в опасности»), вместе с тем война 1812 года также признавалась Отечественной, несмотря на то, что революционный режим во Франции был прогрессивнее российского феодально-крепостнического самодержавия.

За Россией признавалась некая мессианская роль, которая выразилась в ироничной поговорке «Россия – родина слонов». Любому значимому мировому открытию находились русские предтечи, которые не могли себя явить человечеству исключительно из-за «бездарности и невежественности царской власти». Так «России принадлежит первенство в создании паровой машины», изобретение которой приписывалось И. И. Ползунову.  Сходным образом создание электрической лампы приписывалось русскому ученому А.Н. Лодыгину.
Идеи пролетарской культуры были преданы забвению. Великим русским поэтом, как и в дореволюционные времена, стал считаться Пушкин, имеющий, как известно, крепостнически-помещичье происхождение. Равным образом, народными героями признавались и палач польского народа Суворов, а также царский адмирал Нахимов, напавший на турецкий флот в Синопе, что привело к включению Англии в войну против России и падению Севастополя.  Послевоенный советский учебник по истории «Наша великая Родина» начинался с главы: «Наши предки – славяне». В этом аспекте марксизм преодолевался славянофильством и народничеством, где самобытность России усматривалась в славянской общине, противостоящей западному индивидуализму и фермерскому хозяйству.

Советская философия содержала фундаментальное противоречие между патриотизмом и прогрессом, которое и разорвало русское общественное сознание после Перестройки. Культ Победы означал, что Советская Армия, захватив Берлин, стояла в авангарде сил мировой цивилизации в борьбе за прогресс и демократию. Россия как во времена татаро-монгольского нашествия приняла на себя удар демонических (реакционных) сил, «проклятой Орды», чтобы спасти уже не Запад, а все человечество, ибо «низкопоклонство перед Западом» осуждалось.
За исторической битвой наций стояло противоборство метафизических принципов Прогресса и Реакции. Они отрывались от производственной базы и связывались с идеями.  Как пролетариат мог служить реакционным кругам, так и буржуазия могла составлять прогрессивные силы.

В Годы Застоя (1965-1985) советская мысль осознала современность как эпоху научно-технической революции (НТР), поэтому решающее значение стали придавать научно-технической интеллигенции или инженерно-техническим работникам (ИТР). Поскольку наука превратилась в «непосредственную производственную силу общества»4, то именно ученые создают материальные блага, тогда как пролетариат их лишь тиражирует. Сама научно-техническая революция создавала предпосылки к уничтожению пролетариата как класса и замене его на автоматизированные системы. Культовыми советскими фильмами стали фильмы про интеллигентов: «Семнадцать мгновений весны» (1973) или «Иван Васильевич меняет профессию» (1973). В числе культовых произведений советской литературы можно назвать «Пикник на обочине» братьев Стругацких (1972), где главными героями являются работники научно-исследовательских институтов (НИИ). Они то и стали своеобразным манифестом новой советской буржуазии, которая стала движущей силой Перестройки.  Символические лидеры реформ – премьер Гайдар и архитектор приватизации Чубайс – были выходцами из советских НИИ.
Равным образом и реакционные круги состояли уже не из помещиков и капиталистов, а из служащих и  военнослужащих. Особое неприятие советский дискурс проявлял в отношении военщины и милитаристов. Наследниками фашизма признавались военная хунта в Чили и военно-промышленный комплекс США. Хотя существовал феномен прогрессивно настроенных офицеров. Прогрессивность или реакционность определялась степенью лояльности к Советскому Союзу, как некому мистическому (неявному непосвященным) центру Прогресса.
 
Таким образом, в Годы Застоя происходит подмена «диалектико-материалистического мировоззрения» обратным, т.е. «метафизико-идеалистическим». Высшими ценностями объявляются некогда критикуемый «абстрактно-идеалистический» гуманизм и демократия. Духовный фактор перестает быть просто «надстройкой» над производственными отношениями, но становится самостоятельным компонентом социальной реальности. Уже в годы Перестройки окончательно закрепилось представление, что духовность является фундаментом человеческой психики, поскольку человек стал человеком не со времени изобретения первых орудий (которые оказались орудиями убийства), а после выработки духовно-нравственных принципов сотрудничества и милосердия, т.е. гуманизма.

Однако советская духовность далека от христианского прототипа. Она отождествляется с идеологией, которую Маркс называл формой ложного сознания. Советский философ Д.А. Волкогонов анализирует Вьетнамскую войну и делает вывод, что свидетельством высокого морального духа американской армии была самоуверенность и наглость (аналог гордости за Страну Советов), а низкого – раскаяние. Дух тождественен убеждениям, которые формируются не условиями жизни, а «путем систематической и целенаправленной пропаганды и агитации».

Подобный подход подразумевал наличие некой идейной расы политработников, которые сообщают «резкий морально-волевой толчок извне» несознательной массе населения. Они владеют техниками самовнушения и блокировки негативных эмоций. Советские политработники черпают вдохновение в трудах классиков марксизма-ленинизма, а враждебные – в национализме, религии, опыте и материальном вознаграждении. В любом случае речь идет об небольших инициативных группах пассионариев, способных с помощью средств массовой информации навязать свою волю массам и подавить волю конкурирующих групп в ходе идеологической войны, которую ныне называют информационной, а прежде – духовной бранью.

История показала, что в этой войне Советский Союз проиграл. С одной стороны, советскую философию взломал страх перед угрозой ядерной или экологической катастрофы. В последние годы её существования война перестала мыслиться диалектически. «Еще в конце 1970-х годов ученые полагали, что мировая термоядерная война будет сопровождаться гибелью многих сотен миллионов людей и разрушением мировой цивилизации; теперь же стало очевидным: такая война приведет к уничтожению не только человечества, но и самой жизни на Земле». С другой стороны, советская мысль содержала внутренние противоречия:  опора на Маркса сужали теоретическую базу сравнительно небольшой группой исторически обусловленных текстов, которые были буржуазными по контексту. Все базовые принципы декларируемого марксизма оказались отброшенными. Оставалось отбросить лишенную содержания форму. Перестройка, которая и завершила бытие Советского Союза, началась с провозглашения единой «общечеловеческой цивилизации», которая сформировалась на основе «общечеловеческих ценностей». Вместо казарменного социализма предполагалось начать строительство «гуманного и демократического общества» - социализма «с человеческим лицом».