И воздастся каждому по делам его!

Свое рождение я помню очень смутно. Удивительно, что вообще что-то помню. Помню ужасную боль -свою и мамы. Помню яркий режущий свет, руки врача, голос акушерки, холод, шлепок свой крик и мамино слово –Сын….

Иногда образами приходит воспоминанья, как я пошатываясь и очень неуверенно делаю первый шаг к сидящей предо мной на корточкам маме. Она молодая и очень красиво улыбается. Я понимаю, почему она была такой красивой. Она была счастлива.
Помню руки отца. Сильные, большие, мозолистые от тяжелой работы. Он подбрасывал меня вверх, а потом ловил. Я любил это. Я смеялся. Еще он вкусно пах табаком.
В детском саду меня мало что впечатлило, потому и воспоминаний ноль. Каша комками, рейтузы и холодный горшок. А, еще и ненавидимый всеми тихий час.

В школу я пошел с нетерпеньем. Первые лет восемь этой каторги по ограничиванию и стериотипизации личности, я был отличником. Учебники, рисование, хорошие оценки. Как следствие мягкий и пугливый характер, статус заучки и частые оскорбления. Надоело. Иду на дзюдо.

Спорт изменил меня кардинально. Воля окрепла, а после нескольких удачных зуботычин самым дерзким пришло и уважение. Лучше бы этого не было…
Компания подобралась в самый раз. Отлично помню, как от первой сигареты у меня жгло бронхи, рот наполнился солоноватой слюной, а голова кружилась, и я все  пытался унять онемение и дрожь в пальцах. Потом алкоголь. Пьяные выходки. Мелкое хулиганство, потом крупное. Отобрать у слабого то что тебе по душе, это по- пацанячи.Жесть!
Водка с марихуаной. Хотя, какой марихуаной?! Это ее так педики из американских фильмов называют. Водка с ганжем. Убойная смесь, уж поверьте! В глазах лишь яркие огоньки от прожекторов дискотеки, а в мозгу полный агрессивно-быковатый хлам. Вечно сбитые костяшки, от регулярных драк и ощущение полной железности и безнаказанности.
Вскрытый ларек. Привод в мусарку. Трэш! Слезы у мамы, хмурые брови отца. Для них милиция-это святое. Что сделаешь - наследие совковой эпохи.
Судимость. Условное. Легкий страх и желание остепенится, легко проходят от парочки колес метадона. И все закрутилось с новой силой. Как ураган, с каждым витком все более грозно и безапелляционно, вовлекая в водоворот из которого не выплывешь. Но тогда я этого не понимал. Я был тем, кто ломает саму жизнь. Тогда я в это верил. Торговля наркотиком и его употребление поломали мою психику и здоровье. Жуткая депрессия, которую не могут развеять ни автомобили, ни деньги, ни образ жизни, классического и зажравшегося балдежника.

Приняли по жести. Били очень сильно, отобрали все: авто, деньги. Не конфисковали, а именно отобрали. Никто мое имущество и деньги государству не передавал. Все осело в нужных карманах. Один майор на моем мерине еще лет пять рассекал. Приговор суровый. Восемь лет.
Если хотите исправить человека, никогда не сажайте его в тюрьму. Это школа, точнее академия преступников. Срок прошел тяжело и одиноко, оставив в голове черное пятно беспросветного мрака длинною в восемь лет.

Выйдя на свободу, я почувствовал себя безнадежным. Наркотик опять затянул меня в свое лоно. А как следствие преступление. Я начал грабить квартиры, что бы затарить очередную порцию хмурого. Иногда сидя и глядя на свои опухшие руки, ища хоть намек на маленькую вену, я задумывался о происходящем. Но когда в ложке начинало закипать блаженство - я забывал обо всем.
Потом я убил человека. За мелочь. За наркотик. Убил жестоко. Я прыгал на голове такого же наркомана как я за дозняк, на который он хотел меня кинуть. Крови было много. Хрипов тоже. Его конвульсии меня даже не пробрали. Мы с кентами прикопали тело. Благо никто не будет искать конченного. Этот грешок будет со мной до конца.

Теперь я умираю в муках от туберкулеза. Я харкаюсь своими легкими, а тело мое похоже на виденный в детстве учебный скелет в кабинете биологии. Я понимаю, что мне конец. Мое сердце работает, как мотор двадцать первой Волги, который при слове капитальный ремонт, заплевывает свечи маслом, а мозг тускл.

Этой ночью я увидел яркий свет и понял, что отмучился. Тело умерло, а я оказался в большой светлой комнате. Хотя это была не комната. Я не видел стен. Лишь свет и внушающий благоговение силуэт в центре. Я маленький и жалкий стою у его ног. Мне  больно смотреть на него, а этот всепроникающий свет причиняет мне страданья.
Голос, внезапно прозвучавший и окутавший меня, заставил меня пригнуться от исходящей от него силы.

- Тебе давали шанс! Но ты уничтожил все сам! Твоя жизнь- грех! Приговор-АД!

Я почувствовал падение в неизвестность, а потом….

Ужасная боль -моя и мамы. Яркий, режущий свет, руки врача, голос акушерки , холод, шлепок, свой крик и мамино слово –Сын….

© Roman Tarasyuk