Всё из Ничего. Книга Вторая. 0229

(Книга вторая "Уроки боговедения". Круг Третий. глава четырнадцатая)

 Айха-оя отчего-то застряла у него в уме, словно это она принесла сиё изваяние непонятного толка. Войдя в жаровню, он плотоядно зарычал, и Малахи-поварихи засмеялись. А затем, усадив его за небольшой заваленный кухонной атрибутикой столик, подали большую чашу свеженажаренного мяса с приправой из трав. И он глотал, обжигаясь со счастливым выражением на лице, а кухарки улыбались, любуясь его аппетиту. "Вот бы Айха-оя такую чашу!", – снова подумалось ему, и тут он вспомнил тот гранёный шарик. Скорее всего, шарик появился у него раньше или… кто-то обронил его на пол, а Забава нашла на полу когда убиралась и, побоявшись брать его в руки, отрезала кусок шкуры, от своей тряпочки которой протирала полки. Завернула и положила в угол полки. "Да именно так оно и было!", – отчего-то теперь, хоть надумав это, он успокоился. Охраны у его Палат не стояло. Но часто дежурили на площади пару Айнгай-Дури. И при желании тайно войти кому, если другой его напарник отвлечёт чем-либо Воинов и публику что окажется на площади, особых проблем не было. "А я в это время скажем, куда-либо отлучился!", – гадал он вновь, - "Но зачем было бросать, сей шарик на пол? Или тот положил на его стол, а потом, залезла Айха-оя и хвостиком смахнула? Дурацкая сказка получается. Нет, надо собирать поход, как мне уже ранее на ум приходило! Взять главное Буруй-Утао и в поход по диким Весям! К чёрту, все эти гадалки! А то скоро подобен тому Одержимому Монаху стану!" – продолжал ход размышлений уже более по инерции, чем по желанию, Монхат Угир, жуя куски мяса. "А чем я не большая Айха-оя!?" – вдруг весело подумал он, - "И кухарки так же подкармливают меня, как я кормил ту Айха-оя!? Эволюция Мышей! Бред собачий!" – И тут ему вспомнилось, как ползал, скуля в его ногах, тот Одержимый! Ведь чем был не Айха-оя? А что мне этот Одержимый сдался, коли, его уже нет и забыть о нём достойнее? Бредовая идея о соединении Заххайти в единое целое и то, была от Дуйга Маго! И что должно было получиться? Скорлупа от Воина…. Монхат Угир вскочил едва, не опрокинув чашу! Кухарки перепугались, что что-то попало несъедобное в мясо! Монхат Угир очнулся, глядя на перепуганных кухарок. Он что было силы духа, улыбнулся и сказал, - «Вот же голова моя садовая!», - он хлопнул себя ладошкой по лбу, - «Я же забыл зажечь ароматный фитиль у символа Солнца! А то завтра глядишь, ещё и Солнышко взойти забудет!?», - и он выскочил из жаровни под смех кухарок. На ходу ему отчего-то вдруг подумалось, что он уже второй раз за сутки получил по лбу? Войдя в свою Палату, он застал оцепеневшего Хайту Изайо, и вид на физиономии того был красноречивее некуда. Правда, духовным и талантливым особям свойственна повышенная чувствительность. А к этому болвану из камня, чувствительность строго противопоказана! Но трусливым Хайту Изайо никогда не был. Монхат Угир подошёл и хлопнул ладошкой по лбу Хайту Изайо. «Счёт - 2:1!», - пронеслось у Монхат Угира в сознании, право второй раз он получил по лбу от самого себя, потому решил, что можно свести счёт – вничью. Не успел Хайту Изайо прийти в себя толком, как Монхат Угир схватил того за грудки и начал трясти, причитая, -
– «Сколько бы состояний духа ты не знал у камня, к Заххайти это отношения не имеет! И если тебе вдруг придёт на ум такой грешный помысел, то мне придётся у тебя отшибать ум вместе с головою!!! Как мне пришлось поступить с прошлым племенным Гарха! Запомни, Заххайти – это прошлое! А прошлое – это могила с Ааба-Тусту в придачу!».
Закончив процедуру, Монхат Угир мягко подбадривающее похлопал пару раз Хайту Изайо по щеке и велел идти заняться делами более насущными, и вообще забыть про всё то, что он тут видел и надумал. Хайту Изайо посмотрел на Монхат Угира глазами – «ты ещё не знаешь на что я способен!», и последний весьма одобрил этот взгляд. И гордо подняв голову, Хайту Изайо покинул Палаты. Монхат Угир беспомощно опустился на своё ложе и провёл тыльной стороной ладони по лбу. "Чёрт, когда-нибудь кончится этот день или нет!?", – думал он устало, и устало более морально. И тут в углу что-то зашуршало? Монхат Угир был готов убить любое «что-то» что ещё появится в его Палатах. Или вообще развались эти Палаты к Ааба-Тусту, и поставить новые, где-либо в другом месте, хотя одновременно понимал, что, и это не поможет, избавиться от таких наваждений. Но тут до него дошло, что шорох, скорее всего, принадлежал Айха-оя. "Эволюция Мышей! Мать их туды в Ааба-Тусту! Эти кругом пролезут! От них не укрыться ни за какими каменными стенами! Перегрызут и камень!", – досадливо причитал про себя Монхат Угир. Но потом успокоился, мол, кто-то должен быть и на такой роли в их сумасбродном мире. И тут он в связи с Мышами, вспомнил и о круглом граненом камушке, и вскочив, стал метаться по помещению Палаты. Уже начало вечереть и тогда он зажёг настольный фитиль из жира морского зверя в маленьком лепном горшочке и стал ползать на четвереньках по полу. Он уже хотел забросить это занятие, как у окна что-то блеснуло. – «Правильно! Я же разглядывал его у окна!», – вспомнил Монхат Угир.
И когда он взял гранёного «садиста и изверга» в руку – Воин Заххайти ожил…

   Музыканты по уже сложившейся традиции наигрывали возле наобум выбранного участка стены Дебрей выходящей к Палатину. Рядом стояло несколько зевак, пару Малах и Адепты от всех ведущих Сект. И ждали, какого Зверя на сей раз привлечёт и зачарует музыка. Ибо так часто стали определять Духа Очарования для Племени Монхат-Тау, на ближайший период. Но никакого Зверя долго не появлялось, что говорило за то, что либо Зверь уже привык к сему странному звучанию, либо музыканты не в духе, либо они выбрали неудачное место, откуда Зверь весьма далеко. И когда уже представление, потеряв смысл дальнейшего затягивания симфонии, хотело сворачиваться, как вдруг послышался треск. Все насторожились. Но вместо Зверя из Дебрей напролом выскочил здоровый Детина с выражением ужаса на физиономии и, размахивая руками и, вопя, помчался в сторону Палатин!!!??? Словно за ним гналась разъярённая Малаха Урга-Мога. У всей прорвы, включая музыкантов, сработал инстинкт, и они помчались следом за Детиной уже не оборачиваясь. Из стены Дебрей следом за умчавшейся процессией вылез Буруй-Утао. Посмотрел мутным глазом вослед беглецам, хмыкнул, почесал свою тыкву и внове растворился в Дебрях. Детина промчался через Палатин, некоторые наиболее чувствительные Малахи ничего не понимая, заверещали, и их подхватил нестройный разноголосый хор детворы. Монхат Угир высунулся в окно привлечённый волной непонятного рода шума поднявшегося на улицах, когда в холле на первом этаже его Палат зарычал Зверь!? И рёв усиленный акустикой пространства холла, заставил Монхат Угира броситься к правому углу своей Палаты, где стояло усовершенствованное Буруй-Утао Дубьё. Нововведение Дубья заключалось в набалдашнике, из которого теперь во все стороны торчали острые шипы серо-жёлтых зубов хищного морского Зверя. Узким камнем навострились протачивать небольшие углубления в дереве Кангая, и потом лёгким ударом всаживать туда зубья Хищника. Потом Усовершенствованный набалдашник отмачивали дня три в воде. И выходило так, словно дерево обхватывало зубья со всех сторон, словно те сами выросли оттуда. Схватив Кангай Монхат Угир замер за входным проемом, завешенным шкурой Ихти-Бурра. Но Зверь влетел так неожиданно в Палату, что Монхат Угир не успел даже и рта раскрыть. И нагло рассевшись на ложе Монхат Угира, «Зверь» набросился на содержимое миски с остатками обедни стоявшей рядом на столе, что ему недавно принесли ко двору. Зверем был – Дуйга Маго! он жадно рыча пожирал пищу ни сколько не обращая внимания на хозяина Палат. «Ещё одна Айха-оя!», - подумал Монхат Угир и высунувшись в окно крикнул, чтобы кухарки ему принесли ещё чего поесть. Забава недавно отлучилась на приезжих торговцев всякой утвари и украшений. Жуя пищу, Дуйга Маго сообщил, что не давеча как разминулся с небольшим походом в сторону Монхат-Тау из нескольких Воинов Богов и «твоей ненаглядной и долгожданной» Малахой.
– «Что за долгожданная Малаха? Погоди, откуда же?», – Растерялся Монхат Угир, раздумывая.
– «Не стоило бы забывать столь знаменательные события как Мировой Съезд, даже летая в своих облаках!», - напомнил Дуйга Маго, смачно жуя.
– «Ах, Майя-гоя!!! Как же я забыл!?», - спохватился Монхат Угир. И тут за окном загудел Военный свисток и Монхат Угир выглянул за окно. Видно кто-то заметил вопящего Детинушку вбегающего в апартаменты Хурш-Оша, и послал Воина проведать Монхат Угира. На что Воин, конечно, хмыкнул, говоря тем, что он не поверит в то, что с Хурш-Ошем кто-то что-то сможет сделать. Но ему напомнили нападения на, ещё тогда Вождя, Монхат Угира. И он нехотя направился к Палатам, хотя бы для того чтобы не возбуждать и без того заведённую публику, явлением удирающего от неведомой опасности Детины. Монхат Угир доложился Воину, что к нему вбежал страшно голодный Ихти-Бурра, но он изловил его за хвост, и теперь думает с какого конца ему начинать есть сего Зверя! Воин рассмеялся, и попросил удружить ему останки от съеденного Монхат Угиром, Зверя.
– «К чему тебе останки!? Иди и излови себе целого Зверя!», - удивился Монхат Угир. Видать Воина очень раззадорило то, что он смог удивить самого Хурш-Оша, и он пояснил, смеясь, - «Говорят объедки со стола Священного, тоже – священны! Только не подавись от страсти его большим клыком!», - участливо предостерёг Воин напоследок. Монхат Угир рассмеялся тоже и велел тому от своего имени утихомирить публику в Палатине, ибо страшный возбудитель спокойствия надёжно изловлен. Так они, смеясь, и расстались.