Комодский варан

  Биолог без домашнего животного – это такой же нонсенс, как капитан без кортика. Очевидность всей несуразности подобного положения вещей Пашка Гераскин безуспешно пытался объяснить своей матери. Но строгая женщина не желала превращать квартиру в зоопарк или в склад холодного оружия. Противоборство родительницы и отпрыска напоминало позиционную войну. Их будни то и дело скрашивались бессмысленными и беспощадными, но до странности привычными атаками на неприступные укрепления мировоззрения друг дружки. Как правило, скоротечный спор завершался тактическим отступлением сына в свою комнату для лечения душевных ран и планирования очередного штурма. Пашка закалял таран своего упрямства в слезах, но ощутимой пользы от этого пока не было.
  Главным несокрушимым аргументом мамы являлась её необоснованная уверенность в том, что сыну совершенно необязательно заводить какую-нибудь зверушку, когда оных ему хватает на биостанции, где он пропадает круглые сутки. Пашка возражал, мол, у всех его одноклассников есть домашние питомцы, а он один, как белая ворона.
  «Ты не ворона. Ты – кукушка, – отвечала мама. – Потому что все хлопоты о своей живности ты свалишь на меня. А у меня и так дел невпроворот, чтобы ещё приглядывать за твоими живыми игрушками».
  Степень возмущения Пашки не знала предела. Он клялся, что будет примерно заботиться о щенке или котёнке, или каком-другом «крокодильчике», и что он вовсе не считает животных забавой. Но мама была неумолима. И, что самое обидное, похоже, ни в грош не ставила его клятвы.
  Надо отдать ей должное – в некоторой степени она была права в том, что не доверяла сыну и считала его безответственным лоботрясом, не способным проявить должный уход за животными. Конечно, ей было жалко Пашу, и сердце у неё обливалось кровью от его беспрестанного канючинья. Но гипотетического зверёныша, обречённого на Пашкину опеку, она жалела больше.
  Заявление матери о животноводческой несостоятельности сына до глубины души потрясло Пашку. Он даже дар речи потерял от удивительной женской логики и не разговаривал с мамой целых два дня. Холодность и устремлённый в пустое пространство взгляд парнишки не остались незамеченными для мамы. В конце концов, она пошла на компромисс и купила  Пашке аквариум с рыбками. По её разумению – это был широкий жест. По Пашкиному – милостыня.
  Рыбки! В смысле, гупяшки. Вы их видели? Нет созданий скучнее! С ними нельзя побегать или поиграть в мяч. Они не поддаются дрессировке. Их нельзя носить на плече или гордо выгуливать на поводке. Ими нельзя напугать соседу – кривляку Катьку. На них можно только смотреть (через увеличительное стекло) и медитировать. Медитировать Пашка не любил. Потому что спать, сидя на стуле, было неудобно, а лёжа на кровати, он плохо видел своих чешуйчатых друзей.
  Сутки напролёт гупяшки изображали из себя цветастые конфетные фантики, запутавшиеся в зарослях элодеи. Они были воплощением безделья и бесталанности, что очень раздражало их активного хозяина. Чтобы внести маломальскую динамику в безликое существование рыбок, Пашка пустил к ним пойманного в пруду большого и жизнерадостного жука-плавунца. Но у гуппи оказался снобистский характер. Энергичный сожитель им не понравился, и очень скоро они исчезли из аквариума, разумеется, не оставив записки со своим новым адресом. Плавунец же недолго терпел одиночество. Он захандрил и приказал долго жить. А спустя месяц Пашка заметил, что аквариум сильно обмелел. Дал течь, не иначе. Оставшаяся акватория тесного застеклённого мирка заболотилась и стала плохо пахнуть.
  На сетования сына по этому поводу мама заметила, что даже ей, не биологу, понятно о необходимости периодического долива воды в аквариум  и удаления разросшихся растений. Она не сказала, что разочарована сыном, но Пашка по её взгляду понял, что именно так она и думает.
  Возможно, мама была чересчур строга и требовательна к сыну. Однако и одноклассники Пашки проявляли какую-то сверхъестественную солидарность с ней. Показателем их недружелюбия стала реакция на небольшой конфуз Пашки с программой-симулятором по уходу за различными животными. Оставим подробности произошедшего нудным хронистам. Нам же интересен его итог, когда разработчики симулятора выразили Гераскину благодарность за то, что он, в отличие от них, компьютерных профи, сумел найти предел сложности программы и стимулировать целый научный отдел на создание соответствующего патча. На это, безусловно, выдающееся достижение Пашки вундеркинд Сапожков выдал по-японски хокку, нечто вроде: «Саклан Гера-сан тамагочи харакири». И неизвестно с чьего языка Гераскин после этого инцидента прослыл «биологическим оружием».
  А между тем, Пашка ухаживал за зверьём в «живом уголке» биостанции не хуже других ребят. Ну, может, чуточку меньше… Хорошо-хорошо! Он ухаживал за ними не так часто, как остальные. И иногда его приходилось заставлять делать это. Зачёты по практике никто не отменял, и Пашка из кожи вон лез, чтобы их сдать. Низкий балл его, вообще-то, не сильно волновал. Но почему-то он расстраивал Алиску, а видеть её расстроенной Пашке не нравилось. Дело в том, что он в некотором роде уважал девочку. Он не мог припомнить, чтобы она, как прочие однокашники, часто пеняла бы ему на невнимательность и недобросовестное отношение к учёбе. К тому же, она единственная всегда помогала ему чистить клетки, менять воду в аквариумах, готовить пищу и витаминизированные смеси для питомцев, следить за их внешним видом и здоровьем, пропалывать грядки на опытном поле, мыть приборы и заниматься прочей безрадостной рутиной на станции Юных Биологов, если к этому Пашку обязывал нелепый график дежурств. Тем не менее, участие Алиски к своим бедам Гераскин не переоценивал, потому что однажды, пожаловавшись ей на несогласие своей мамы завести домашнего любимца, услышал в сочувственном вздохе: «Ах, Паш, ты такой безалаберный для этого!»
  Да, ситуация складывалась безрадостная. Но на то Пашка и был самим собой, чтобы не поддаваться унынию. Назвать смирением злому року то, как  он относился к отсутствию у себя фамильяра,* конечно, было нельзя. Но он стоически терпел эту несправедливость. И Фортуна неожиданно проявила к нему благосклонность.
  В середине апреля Пашка со всем классом отправился в Кызылкум. Это была стандартная трёхдневная экспедиция для приобретения учениками профильных знаний в полевых (читай «естественных») условиях.
  Класс разбил лагерь на окраине тугайного леса в левобережной пойме Сырдарьи. Похожие на большущие розовые клоки сладкой ваты, густые заросли цветущего тамариска защищали ребят от бродяг-суховеев, дующих со стороны пустыни. А тень раскидистых ажурных крон лохов и туранг дарила прохладу в знойные дневные часы. Здесь юные исследователи наблюдали за дикой Природой и в меру своих сил пытались жить по её правилам, то есть, пользоваться минимум благ цивилизации…
  Экспедиция прошла без эксцессов и ЧП за одним исключением, о котором, правда, никто, кроме Гераскина, не знал.
  Так уж вышло, что в палатку мальчика, бог-весть зачем, забрался местный абориген – кесел. По-казахски это слово означает «болезнь». Древнее поверье утверждало, что  встретившему кесела угрожают проблемы со здоровьем. Однако в этот раз недуг поразил самого обладателя бедавестного имени – он оказался кривым на левый глаз.
  По всей видимости, кесел, или иначе серый варан, лишился драгоценного органа зрения в схватке с каким-то врагом. Был он ещё кроха – четыре вершка – и судить о размере его противника следовало категориями царства насекомых. Может, саранча так заехала ему лапой. А, может, он по своей молодой глупости дерзнул померяться силами с гигантской жужелицей антией. Рана была недавней и начала гноиться. Варанчик явно чувствовал себя неважнецки. Пашка, ничтоже сумняшеся, обработал глаз незадачливого охотника антисептиком и универсальной «заживлялкой» из индивидуальной аптечки, а потом посадил в клетку, укрыв сверху рубашкой.
  На следующее утро, перед возвращением в Москву, парнишка проверил состояние своего нечаянного пациента и нашёл его передумавшим помирать, голодным и злым. Пашка угостил варана колбасой и порадовался, что тот оказался не из брезгливых – свою порцию проглотил в один миг, и в оранжевом блеске его единственного глаза читалось требование добавки. На этом Гераскин мог бы отпустить восвояси своего гостя. Но Пашка посчитал, что ему послан знак свыше. Раз уж ящер сам решил явиться к нему в жилище, раз уж он, Пашка, сумел исцелить его, грех отказываться и не приручить  такого достойного представителя пресмыкающихся гадов.
  За полосатую, как тельняшка, шкуру, одноглазость, бандитские замашки и привычку показывать язык Пашка окрестил приёмыша Израэлем Хэндсом.** В рюкзаке он тайно переправил его домой, где, не сказав матери ни слова, поселил в своём стенном шкафу, переделав нижние полки в просторный вольерчик. Так как предполагалось, что большую часть времени варанчик будет лишён необходимого ему солнечного света и может зачахнуть от рахита, Пашка оборудовал шкаф специальной аккумуляторной лампой дневного света с повышенным ультрафиолетовым излучением. А чтобы не было слышно громкого скрежета когтей ящера о ламинированное дерево, устроил ему подстилку, применив для этого свой походный спальный мешок из прочной непромокаемой и легкочистящейся материи – характеристики извечно актуальные для содержания животных, имеющих посредственное представление о гигиене. Роль личного убежища Израэля выполнила картонная коробка с дырой-лазом. Ну, чем не его родная нора?
  У Пашки страшно свербело похвастаться своим трофеем, но от ребят на станции он скрыл факт появления у себя дома варана. Он даже не рискнул выкладывать его фото в Сеть – ведь его могли вычислить по IP-адресу! Пашка справедливо полагал, что одноклассники не разделят его радости и наверняка потребуют передать варана попечению юннатского кружка, руководствуясь своими бредовыми фантазиями, что Гераскин, якобы, непременно уморит бедное животное. Сапожкова, Рахимова и прочих мальчишек из группы Пашка ещё мог послать осваивать необитаемые острова в районе Бермудской аномалии, но они, как пить дать, наябедничали бы Галине Петровне… И главное! Главное, его могла попросить отдать варанчика Алиска. И Пашка не решился бы ей отказать. Не потому что относился к ней как-то по особенному. Просто, рыцари должны уступать дамам, понимаете? Пашка же был рыцарем. Таким вот скупым рыцарем. Делить Израэля он не желал ни с кем, даже с такими милыми дамами, как Алиска.
  Естественно, Пашка понимал, что у него не получится скрывать варана вечно, по той причине, что тот рос. И в один прекрасный день парнишке бы пришлось объяснять матери, откуда в его комнате полутораметровая ящерица. Такая перспектива, однако, нисколько не смущала Пашку, а, наоборот, подзадоривала его. В своих грёзах он представлял, как являет толпе скептиков внушительное и прекрасное животное, выращенное им самим, Павлом Гераскиным, вопреки всем клеветническим пересудам о своей бестолковости и разгильдяйстве.
  Израэль пока соответствовал планам мальчишки. Глаз его благополучно зажил, иные же недуги его не тревожили. На диете из яичной тюри и дождевых червей Хэндс быстро набирал в росте и весе. Пашка дополнительно давал ему рыбий жир и витамины, но осмотрительно учитывал вычитанные советы бывалых герпетологов и дважды в неделю устраивал пост прожорливому ящеру. Скорое развитие питомца заставляло Пашку внимательно отслеживать его линьку. Своевременно неудалённые остатки старой кожи могли скопиться у кистей и в основании хвоста варанчика, а это бы стало настоящей пыткой для последнего. Как жгут, эти сухие лоскуты впились бы в его тело, нарушая кровообращение. От чего Израэль мог лишиться конечности или своей гордости – могучего длинного хвоста. Пашка тщательным образом аккуратно вычищал шкуру варанчика, а когда мамы не было дома, устраивал ему купание в ванне. Процедуры эти Израэлю, судя по его довольной ухмылке во всю морду, весьма нравились.
  Заметив, что когти варанчика сильно удлинились и начали неестественно загибаться, Пашка озаботился его маникюром. В природе когти ящериц стираются естественным образом о песок и древесину, а Хэндс проживал в предательски комфортной мягкости спального мешка. Во избежание повторения такой оказии, Гераскин положил в вольер Израэлю кусок доски. Варанчик оказался не глупым и время от времени точил об него когти.
  Израэль был активным хищником и нуждался в длительных прогулках, как в воздухе. По выходным Пашка теперь отправлялся не на биостанцию или играть с друзьями во дворе. Он сажал Израэля в рюкзак и улетал на флаере за город, где, прицепив варанчика на шлейку с длинным поводком, позволял ему вволю побегать в луговых травах и поохотиться за своими родственницами – прыткими ящерицами – или полёвками. 
  В общем, в критических условиях с элементом шпионских страстей Пашка проявил себя исключительно внимательной и предупредительной нянькой. За месяц Израэль из ящерки-замухрышки вымахал в полуметрового дракона.
  Всё шло хорошо. Ни мама, ни ребята ни о чём не догадывались, хоть и задавали вопросы, почему Гераскин стал уделять меньше внимания биостанции. Пашка открещивался занятостью в спортивной секции и прочей лабудой. На успеваемости его это мало отражалось, а потому Галина Петровна тревогу не била. Из-за постоянной конспирации и жизни в состоянии перманентного беспокойства быть рассекреченным, да ещё не имея привычки так много работать (а иначе, как «работой», серьёзный уход за животным назвать нельзя) Пашка немного похудел, а из-за недосыпания у него появились мешки под глазами.
  Именно это – озабоченность его странным усталым видом – сподвигло маму на идею съездить с Пашей на недельку к своей двоюродной сестре, живущей на даче в пригороде Минеральных Вод, ранее носившем статус отдельного посёлка Первомайский. Сын бы как следует отдохнул от своих занятий и секций и подкрепил здоровье первоклассной домашней пищей с целительной жидкостью, в честь которой назывался город.
  Пашка счёл затею мамы неуместной, если не сказать глупой. Для него и Израэля она была равнозначна катастрофе! Как он мог расстаться со своим любимцем, оставить его на целую неделю без своей заботы?
  Мальчик выразил ярый протест предстоящему вояжу. Но сильная сторона на правах родительской власти наложила вето на дебаты по этому вопросу.
  Увы, неизбежность потому и называется «неизбежностью», что её не объедешь ни на хромой кобыле, ни на «Макларене». Пашка принялся лихорадочно соображать, как ему поступить. Проще и разумнее всего было пристроить варана на неделю в какой-нибудь зоопарк или террариум. Вряд ли бы ему отказали в помощи. Но в Пашке пробудилась гордыня. Сам справлюсь со всеми трудностями! – сказал он себе. Кроме самоуверенности, нашёптывающей ему опасную авантюру, в сердце паренька затаилась обеспокоенность, что, обратись он в зоопарк, у него отберут питомца. Взрослые – они очень вероломны! Пашка решил взять варанчика с собой. Задача из разряда фантастики – но мальчик уже вошёл в раж.
  К поездке он добыл объёмный чемодан на колёсиках, чем вызвал крайнее удивление матери. Хитрый отрок оправдал появление в своём багаже негабаритной тары острой потребностью взять с собой как можно больше книг. На скепсис мамы, что, де, на даче Антонины Гавриловны найдутся книги, и ещё больше их найдётся в Сети, Пашка насуплено пробубнил: «Всё своё ношу с собой! Если тебе это не нравится, я не прочь остаться дома со своей библиотекой».
  «И не мечтай!» – ответила мама и больше не интересовалась причудой сына.
  В чемодан Пашка перебазировал практически всё оборудование своего потайного террариума: подстилку, лампу, аптечку… Чтобы Израэль не пострадал при перевозке, ехать ему пришлось в тесной коробке, закреплённой на дне чемодана. Для верности Пашка умыкнул с биостанции дротик со снотворным, какие используют для обездвиживания животных в тех или иных целях, и перед отлётом в Минеральные Воды усыпил варанчика, дабы бедолага не испытывал лишний стресс. Без приключений маленькое семейство Гераскиных добралось до дачи Антонины Гавриловны.
  Тётя Тоша была одинокой женщиной бальзаковского возраста и бальзаковской комплекции. Внешне она походила на раздобревшую Пашкину маму, и не в пример ей была добра к маленькому рыцарю. Впрочем, сам мальчик считал эту доброту излишней. Почему-то тёте Тоше казалось, что дети и Пашка, в частности, созданы для тисканья и поцелуев. От тёти приятно было получать подарки, но общаться с ней… Пашка чувствовал себя спарринг-партнёром любвеобильного борца сумо!
  Помимо нрава наседки и дачи – настоящей усадьбы, утопающей в цветах, – у Антонины Гавриловны был кардиган, не уступавшей солидностью форм своей патронессе. Пёс Кузя был созданием симпатичным и весёлым, но из-за лишнего веса и коротколапости вялым и задумчивым. Даже гавкал он с ленцой, и всё эмоции привык материализовать в жидкость.
  После бурных приветствий, облобызанный тётушкой и обслюнявленный Кузей, с отметиной его благосклонности на штанине, с измятыми боками, взъерошенной шевелюрой и оттрепанными щеками Пашка укрылся в отведённых ему покоях. Комната его вполне удовлетворила. Особенно порадовал допотопный комод в углу – неплохая альтернатива привычному для Израэля шкафу.
  Освободив скрытню от содержащегося в ней барахла, одновременно организовав в комнате живописный беспорядок, Пашка быстро модернизировал архаичный предмет мебели в удобное жилище, вынув днища у двух верхних выдвижных ящиков. Затем он воспроизвёл насколько это было возможно обстановку прежней резиденции варанчика и торжественно положил его, ещё спящего, на приготовленную в нижнем ящике комода подстилку. Тут его отвлёк от хлопот голос матери, настоятельно просящей составить ей и тёте компанию за обеденным столом. Ещё раз удостоверившись, что Израэль погружён в сон и будет, по-видимому, прибывать в нём не менее пары часов, Пашка со спокойным сердцем отправился на званый пир, решив по случаю удачной транспортировки варана ни в чём себе не отказывать. 
  Восхищаясь наваристым густым борщом волшебного гранатового цвета; смакуя сочные котлеты по-киевски в хрустящей золотистой корочке с душистым, тающем на языке жёлтым, как воск, картофельным пюре; уплетая нежнейшее филе горбуши в обильно сдобренном укропом сметанном соусе; лакомясь до головокружения салатом из фундука и домашнего сыра; заедая всё свежим домашним хлебом и запивая божественным вишнёвым морсом, Пашка мысленно поблагодарил маму за то, что она привезла его в этот рай на земле, и не скупился на комплименты кулинарному искусству тётушки. А женщины не могли налюбоваться на мальчугана и громко обсуждали, какой, всё-таки, славный богатырь растёт в семье.
  Когда трапеза перешла в стадию чаепития, и на столе появилось огромное блюдо с воздушной клубничной шарлоткой, а беседа из обмена лестными замечаниями плавно перетекла в бытовое русло, тётя Тоша пожаловалась, что урожай жимолости в этом году просто страсть какой, а ей не под силу справится со всей этой щедростью Цереры. Пашка, развалясь на плетёном стуле, одарил родственницу улыбкой Чеширского Кота и заверил её, что, как только расправится с этой порцией пирога, в «ун моменто» решит все проблемы с урожаем. Мама согласилась с сыном, найдя сбор ягод подходящим занятием, чтобы скоротать последний вечер мая. Как ещё с пользой провести время, когда тело наполняет приятная сытая расслабленность, до сумерек ещё далеко, и ложиться покемарить не имеет никакого смысла?
  Так они и поступили: поблагодарив тётушку за великолепное пиршество, взяли несколько ведёрок и отправились в её обширный сад. Погода была, как по заказу: медленно склоняющееся к лесу солнышко не припекало, лёгкий ветерок волновал пропитанный благоуханием зелени и цветов воздух. Щебет птиц и деловитое гудение насекомых нестройной оркестровкой сопровождали мирное занятие. Ведёрки быстро наполнялись, и их приходилось периодически освобождать, пересыпая крупные – со среднюю виноградину – ягоды в пару объёмных деревянных кадок. Но на тонких ветвях  сочных плодов цвета индиго оставалось ещё ой, как много! Незаметно минул час. Другой…
  Внезапно пасторальную идиллию нарушил звонкий, как разбивающееся стекло, возглас: «Мышь!» А за ним последовал под аккомпанемент истошного воя ещё более пронзительный визг: «Змеяяяя!» Шум шёл из дома. Пашка, рассыпав ягоды, кинулся туда, уже представляя, что могло послужить его причиной.
  Оказывается, тётя Тоша, передохнув и наведя порядок за столом, наведалась в комнату мальчика. Добрая душа, она увидела кавардак, оставленный Пашкой, и решила прибраться. Всюду следующий за ней, как тень, кардиган был тут же, прикорнув у комода. С индифферентностью каменного сфинкса он наблюдал за снующей по комнате хозяйкой, когда внимание его привлёк идущий из комода шорох. Тётушка тоже его услышала и поспешила забраться на кровать, посчитав, что в скрытне орудует коварный грызун. А доблестный Кузя, загоревшись любопытством, намерился разобраться в этом вопросе. Он подцепил лапой ручку ящика и, чуть выдвинув его, сунул в образовавшуюся щель нос. Тут же на него из темноты с громким шипением метнулась гибкая полосатая лента!
  Чего-чего, а такого поворота сюжета пёс не ожидал. Излив на пол своё удивление встречей со столь наглой и большой мышью, он с грацией Айседоры Дункан взвился на подоконник, откуда, расшвыряв горшки с растениями, принялся отчаянно жаловаться на жизнь в лучших традициях шекспировских героев.
  В таком виде их и застал замешкавшийся на пороге комнаты Гераскин. От необычности представшего его глазам мальчик немного растерялся. Особо он проникся метаморфозой своего протеже. Израэль Хэндс находился в центре событий и был чрезвычайно доволен произведённым на женщину и пса впечатлением. Он раздулся вдвое от гордости, шипел, как проколотая покрышка, и возбуждённо  щёлкал по паркету своим хлыстообразным хвостом. Тётушка Тоша, всхлипывая, причитала: «Кобра! Кобра!» Кузя, вжимаясь в оконное стекло, заливался шотландской волынкой.
  «Павел! Что это значит?» – раздался за спиной парнишки суровый голос матери. Мария Тимофеевна была женщиной не робкого десятка, и фантасмагоричность крупной рептилии смутила её меньше, чем двоюродную сестру. Гораздо больше её волновало, что любезный сын вновь проявил себя редким каверзником. В том, что к случившемуся самым непосредственным образом причастен Пашка, сомнений у неё не было.
  «Ма, не сейчас!» – отмахнулся Гераскин и бросился к варану.
  Израэль угадал его затею, и она его вовсе не обрадовала. Он был так увлечён своим сногсшибательным перфомансом, что перспективу удаления со сцены рассматривал в самом негативном ключе. Как со всяким вдохновлённым актёром, с варанчиком случилось откровение, что шоу должно продолжаться любой ценой, и если уж импровизировать, то лучше всего будет внести в представление элемент триллера. Следуя этому плану, Израэль извернулся и впился мальчику в палец, когда тот попытался его ухватить.
  От такого зрелища впечатлительная тётя Тоша лишилась чувств. Её примеру последовала Пашкина мама, услыхав, как сын, взвыв сиреной, выдал фигуру речи, своей монументальностью легко способной вызвать уважение любого морского волка былых времён. Третьим в обморок с подоконника хлопнулся кардиган – он не переносил вид крови. А её оказалось удивительно много, когда Пашка, чертыхаясь на все лады, левой рукой слегка сдавил с боков челюсти варана и высвободил из его пасти свой истерзанный палец.
  Гераскин раздраженно вернул протестующего Израэля в комод и огляделся. Комната напоминала картину Васнецова «После побоища». Палец зверски болел, но Пашка даже не всхлипнул. Мысли его были поглощены чёрной досадой на весь белый свет. Он достал свою аптечку, проглотил обезболивающее, прыснул на палец аэрозолью-антисептиком и наскоро замотал его бинтом. Затем принялся приводить в чувства свидетелей горестного действа…
  Спустя час он сидел на диване, уставясь с мрачностью Нотердамской горгульи на свою мало что не загипсованную руку. За всей стремительной катавасией единоборства с Израэлем он не заметил, что тот изувечил ему не только палец, но и изрядно исполосовал когтями всё предплечье.  В левое ухо Гераскина летели восторженные похвалы тётушки, как он героически спас её и Кузю от чудовищной кобры. В правое сыпала порицания возмущённая мама. Во-первых, как он посмел притащить в дом животное, супротив её запрета? Да ни какое-нибудь, а с явными людоедскими наклонностями! Во-вторых, где он нахватался таких кошмарных фразеологизмов, какие он пустил в ход при поимке ящерицы? Голова Пашки шла кругом от этого контрастного многословия. Хорошо ещё, Кузя молчал! Прикинувшись пуфиком, он лежал в углу и в сомнамбулическом состоянии полоскал язык в миске с валерьянкой.
  От размышления над сложным выбором, кому и на что ответить в первую очередь, паренька отвлёк громкий приказ матери: «Чтоб духу в доме не было никаких опасных хищников!»
  Пашка принялся горячо, но сбивчиво объяснять, что Израэль не опаснее ягнёнка!
  «Ягнята не отгрызают руки своим хозяевам!» – легко парировала мама. Все улики «хищности» варана были в её пользу.
  «Я держу его больше месяца, и он не пытался меня убить!» – взорвался Пашка.
  Он сам дал маме лишний козырь. Такие новости только укрепили её позиции, а мальчик оказался в невыгодном положении обороняющейся стороны. Единственное, что ему удалось вымолить, это не выбрасывать варанчика тут же, в ближайшем лесу, а увезти на станцию Юных Биологов.
  «Ведь ночь на дворе! Ты хочешь, чтобы я отправился куда-то сейчас?» – спросил Пашка.
  Мама этого не хотела. Она так же согласилась с аргументом, что варан может вернуться из леса и снова напугать тётю Тошу.
  Пашка хватался за соломинку, надеясь на чудотворное действие нескольких ночных часов, которые могли бы понизить градус маминого негодования. Тогда бы утром её можно было умаслить, чтобы она дала согласие на содержание варана. Но ультиматум Марии Тимофеевны, высказанный сыну вместе с пожеланием добрых снов, не внушал ничего обнадёживающего.
  «Завтра лично при мне сдашь свою зверюгу, – отчеканила мама. – И больше никаких животных в доме. Не то прощайся с биологическим курсом. И это не обсуждается!»
  Пашка не спал всю ночь. А не сбежать ли ему от мамы ко всем чертям и присоединиться с Израэлем к бродячему цирку, – подумал, было, он. Но быстро отказался от этой затеи, рассудив, что это прежде, в XIX-XX веке, у детей были шансы скрыться от родительского преследования. Теперь уже другие времена – беглеца сцапают в два счёта! Да и странствующие цирковые труппы давно не колесят по просторам земли. Так что не стоит понапрасну суетиться. Столь жестокий прагматизм, досель не свойственный Гераскину, ещё больше расстроил паренька, и уныние сковало его свободолюбивый дух.
  Надежда последний раз улыбнулась Паше, когда за него попыталась заступиться тётя Тоша. Ей было очень грустно, что любимый племяш так скоро её покидает и за завтраком она просила сестру проявить милосердие.
  «Пусть уж Паша остаётся здесь со своей змеёй, – судачила она. – Найдём ей какой-нибудь угол, где она никому не причинит вреда. В самом деле, ну, что взять с мальчонки? Всегда они возятся со всякими букашками да лягушками».
  Но Мария Тимофеевна была неумолима и одержима желанием раз и навсегда доказать сыну, кто в доме хозяин. По её словам, «терпеть его скелеты в шкафу», она больше не собиралась.
  Итог спора был предрешён. Темперамент мамы значительно превосходил тётушкин, и Пашка быстро разочаровался в своём союзнике. Антонина Гавриловна была по ошибке отнесена к позвоночным. В систематике живых существ ей следовало выделить место среди бесхребетных созданий!
  Обильная снедь осталась без внимания. В тишине столовой набатом раздался прогудевший на улице сигнал прибывшего такси. И под плаксивые тётушкины пожелания скорой встречи и счастливого пути мама с убитым горем сыном забрались в жёлтый флаер с «шашечками».
  «Пересадка и пара часов полёта, – отрешённо думал Пашка, – и друга у меня больше не будет…» Хотелось рыдать. Но тоска была такой жгучей, что высушила слёзы, не дав им пролиться облегчающим боль дождём…
  Пополнение «живого уголка» станции Юных Биологов таким представительным объектом, как Израэль, вызвало необычайное воодушевление у юннатов всех возрастов. Самому же виновнику сюрприза, Гераскину, однако, пришлось выслушать не один упрёк в том, что он затеял несанкционированную охоту на варанов. Да не отказываться же теперь от такого подарка?!  Вот и вышло: Пашке – выговор, варану – почёт.
  Все ребята отмечали, какой сытый, ухоженный и боевой габитус*** у ящера. В то, что он продолжительное время живёт у мальчика, кроме Алисы, никто не поверил. Но Гераскину было уже всё равно. Браконьер – так браконьер. Не содержал – так не содержал.
  На биостанции Израэль стал настоящей звездой. Правда, и характер у него был подстать звёздному статусу – взбалмошный, заносчивый и своенравный. Несмотря на это, жил варан, что называется, купаясь, как сыр в масле. К октябрю от носа до кончика хвоста он вытянулся, без малого, в четыре фута и в серпентарии станции ему стало тесно. Ребята из старшей группы возвели для него «пустынный» загон на территории комплекса, привезя для этой цели тонну песка. Ящер отнёсся благосклонно к новоселью. Он быстро вырыл глубокую нору, в которой благополучно и перезимовал, впав в спячку.
  Но следующей весной из-за одного печального инцидента Израэля всё же пришлось сдать в зоопарк. Однако, это уже совсем другая история…
  Что же до Гераскина, то для него случай с «комодским» вараном не прошёл даром. В первые дни, как он вынужденно расстался со своим питомцем, Пашка не поднимался со дна глубочайшей депрессии. И хоть он теперь каждый день, не таясь, мог видеть своего варанчика и ухаживать за ним на биостанции, переживания его об утрате не уменьшались. Наоборот их подстёгивала ревность и горькое сожаление об исчезнувшей атмосфере причастности к тайне. Но Пашка не мог объяснить весь сумбур, творящийся в его чувствах. И невысказанность ещё больше угнетала его. Это было заметно окружающим и особенно маме. С ней Пашка вёл себя, как с чужим человеком: не разговаривал и не слушал, если не грубил.
  Например, когда мама попыталась пойти на контакт, спросив, чем отличается бриг от фрегата, Пашка огрызнулся: «Количеством букв». И так было со всем! Генератор новой виртуальной игры мама нашла в мусорном ведре. А любимый Пашин «Наполеон» стоял не тронутым в холодильнике. Ел парнишка от случая к случаю, допоздна пропадал то в секциях, то в юннатском кружке, а дома громко зубрил анатомию животных или лупил грушу. Он совсем запустил себя и перенял у Израэля манеру шипеть на любые замечания и советы.
  Продолжалось это безобразие неделю. Галина Петровна позвонила Пашкиной маме и выразила беспокойство по поводу неопрятного внешнего вида и угрюмости мальчика. Закончила она диалог ненавязчивой рекомендацией съездить с ним куда-нибудь на море. Мама поблагодарила педагога и твёрдо решила расставить точки над «i» в отношениях с сыном.
  У Паши оказалось на этот счёт иное мнение. На просьбу собираться в поездку он пронзил мать ледяным взглядом и указал на стоящий в углу чемодан. «В нём повезёшь», – сухо бросил он и, проигнорировав несобранный ответ, ушёл из дома.
  Вернулся он за полночь. Не взглянув на встречающую его на пороге заплаканную мать, прошёл в свою комнату и, не раздеваясь, упал на кровать.
  Разбудило его утром лёгкое прикосновение к щеке. Мальчик нехотя открыл глаза. Бледная мама стояла на коленях у кровати и с немой тоской любовалась сыном.
  «Я сыт…» – не дожидаясь приглашения к завтраку, уронил Пашка.
  Мать шмыгнула носом. «А они – нет… Я не знаю, чем их кормить, – она представила Пашкиному взору клетку с двумя большими зелёными игуанами. – Сынок, прости, пожалуйста!»
  Пашка обнял маму…


19.07.2014 – 25.07.2014



 
  *  В средневековых западноевропейских поверьях животное, сопровождающее  ведьму, колдуна, мага. Фамильяр является духовным воплощением магической силы хозяина его помощником и слугой.
  В широком плане «фамильяр» – любое животное-спутник. Здесь в ироническом контексте.

  **  Ирония основывается на описании Робертом Льюисом Стивенсоном поведения пирата Израэля Хэндса в романе «Остров сокровищ»: «Он все время  улыбается,  даже
кончик языка изо рта  высовывает  от  избытка  хитрости».
  Язык у варана, как и у змей, служит дополнительным органом осязания. Поэтому он часто высовывает его изо рта.

  ***  «Внешний вид» (лат.)
 


Рецензии
Увлекательно, интересно и необычно - всё, как в прекрасной фантастической истории, "глубокими корнями" ушедшей в реальность настоящую, через которую отчётливо видно будущее!)))

Эйрэна   23.10.2015 20:43     Заявить о нарушении
Большое спасибо за отзывы и внимание к моим работам!
Да я здесь редко появляюсь. Этот сайт для меня просто архив.

Семён Сордес   24.10.2015 03:57   Заявить о нарушении