176. Улица Несчастной Любви. Катись, Колобок

               
                176. Катись, Колобок

В  фэнсионе писателю суждена была еще одна Встреча. На сей раз рок прикинулся маленьким человеком с мизерабельной  фамилией Катун, дамским портным, проживающим на Николаевской, 10. С Куприным их связывало душевное приятельство – Александр Иванович, будучи нетрезвым и не желая беспокоить жену, нередко и заночевывал у безотказного Катуна.
Любил его общество, его домашний уют, сочинял стихотворные экспромты на его семейные торжества.

В мемуарах портной припомнил немало о Куприне – о детской неуверенности в себе большого таланта, о его великодушной нежности  к «ночным феям» Николаевской улицы (одной замерзающей под фонарем бедняжке писатель подарил однажды шубу со своего плеча – ситуация-двойник «Незнакоумки» Блока)…

Куприн сбегает от советской власти в эмиграцию. А вернувшись из Парижа в Петербург, годы спустя, вновь припадает к порогу Катуна. И тот становится проводником писателя в хитросплетениях советской действительности.

Советская мистика.

Преданный – «до самыя до смерти», катится Катун катышом вслед за Куприным.

Не катун, не катышок – скорее Колобок, который не из таких еще заморочек выкатывался.  Наивный и хитрый, простой и себе на уме.

Катись, колобок, впереди меня, по лесам и полям, по дорожкам и тропинкам. А я следом пойду.

Мистический смысл ситуации: «Маленький человек», которого  столько лет самоотверженно защищала русская литература, материализовавшись, решает, в свою очередь, послужить писателю.

 «Люблю бывать среди всякой сволочи…» (ситуация, увы, типичная для нашего богемного фэнсиона).

Потеряв Марию (звезду! спасение!), он поселился, как следовало ожидать, все в том же Пале-Рояле и стал  пить горькую уже с полным на то основанием.

Отсюда его увезла в Гельсингфорс – отбила у гибели! – его вторая жена Лиза Гейнрих, сестра милосердия, ангел-хранитель.

Лиза не пыталась, подобно Марии, переделывать Куприна на свой лад, она предпочла приспосабливаться к его натуре «ребенка и зверя», и вынесла этот искус до конца.

Она «выбилась из сил», «принесла в жертву саму себя»  (хор современников), заботясь о Куприне. Она, возможно, зачеркнула свою личность, не реализовала собственный потенциал. Своего рода самоубийство.

Но иначе она не представляла себе свою жизнь.

Итак – счастливая любовь на Несчастливой улице?

Если б не печальный эпилог.

Он умер через год после возвращения на родину.

Она пережила его на четыре года. Покончила с собой в блокаду.

Комментарий фэнсионера: Мария и Елизавета – обе они были посланы писателю в свой час, и  исполнили каждая – свою миссию, предоставив ему то, в чем тогда более всего нуждался. Две любви двух русских женщин стали теми «воздушными мостами», по которым он вошел в литературу.

Эффект трапеции, возможно пережил в нашем фэнсионе и друг Куприна, Иван Бунин, именно в те годы написавший «Антоновские яблоки», первый настоящий бунинский рассказ.