Время, когда цветёт Одолень-трава... Глава 1

Колёса электрички мерно постукивали, тем самым, создавая спокойный дорожный уют. Вагон, в котором ехал Дима, нельзя было сказать, что был забит битком. Однако же радовало, что никто не стоял в проходе, особенно какие-нибудь недовольные тётки с тяжёлыми корзинами, нависающие над головой, так и ждущие, чтобы кто-то, наконец, уступил им место. Да и свободные места, нет-нет, но всё же проглядывали среди сидящих пассажиров, занимающихся чем угодно в дороге – дремавших, болтающих друг с другом, лязгающих семечки, смеющихся, спорящих или просто хмуро уставившихся в окно. Где-то в самом начале вагона раздавались гитарные переборы – это студенты ехали то ли в поход, то ли на картошку и разучивали какую-то новую песню. Слов разобрать было нельзя, да и с самой мелодией что-то не ладилось. Поэтому они постоянно прерывали игру, переговаривались, и кто-то кому-то что-то пытался доказать.

День был по-летнему жарким. Даже казалось, что чересчур. Рядом сидящая грузная женщина с маленькой девочкой, сложив из газеты своеобразный веер, постоянно им обмахивала лицо, которое от жары изрядно раскраснелось и взмокло. Между этим занятием, она постоянно кидала реплики вертящейся, как юла, девочке:
– Лиза, перестань ёрзать, сиди спокойней… Лиза, не ковыряй в носу пальцем… Лиза, дядя Юра спит, не надо дёргать его за бородку… Ох, какой же несносный ребёнок! – и каждый раз вздыхала.
Дима глянул на дремлющего напротив мужчину, которого звали дядя Юра, и невольно усмехнулся: длинная, но жиденькая рыжая бородка на вытянутом впалом лице, действительно, сподвигала к тому, чтобы выдернуть из неё волосок и сказать как в известной сказке про Хоттабыча: «Трах-тибидох-тибидох» или что-то в этом роде. И добавить уже магическое от Амаяка Акопяна: «Сим-салавим, ахалай-махалай, сяськи-масяськи!».

Между тем, девочке действительно было скучновато, да и дорога видимо её утомила: она не знала, куда себя деть и уже помаленьку капризничала. Чего нельзя было сказать всё о том же дяде Юре. Его невозмутимый царственный профиль был погружён, если не в глубокий, то достаточно уединённый сон. Что там пыталась вытворить девочка с его бородой, ему было глубоко безразлично. Если и было что-то приятное для него в этот момент, то оно было сокрыто ото всех – за прикрытыми веками.
Дима и сам был не прочь подремать. Тем более ехать было долго – ещё часа два это точно. Да и бесконечные пейзажи за окном, сменяющие друг друга, постепенно как-то убаюкивали.

Это маме пришла в голову отправить его в августе в деревню к своей двоюродной или даже троюродной сестре. Накануне они увлечённо перезванивались, а договаривались аж за неделю до поездки.
В июне, как обычно, была ещё школьная практика, которую пропустить было нельзя, так как строгая завуч следила за этим пристально. Хотя – ей-то какой был интерес?
В июле же родители отправили его на целую смену в лагерь. Но любая смена когда-нибудь заканчивается, а ещё на одну Дима категорически отказался оставаться – надоедает, как ни крути.
«Ну, значит, поедешь в деревню к тётке. Нечего здесь, в городе, болтаться. Друзья твои всё равно все поразъехались», – твёрдо констатировала мама, и, наверное, это было лучшим вариантом. По крайней мере, для неё.

«Ну и ладно, – думал про себя Дима. – Хоть в речке искупаюсь вволю…»

А надо заметить, что речка у тётки в деревне было отменная – мальчик отметил это для себя ещё в прежний свой приезд, но тогда он ездил с отцом. Там даже бережок был, как мини-пляж – песок без камешков. Наверное, специально засыпали.
В лагере же, если и водили на речку, на мелководье, то только пионерским отрядом под бдительным оком вожатых. Да и то разрешали лишь ноги помочить слегка. Это разве ж купание? Хотя сами вожатые отрывались на полную катушку – даже после заката солнца ходили плавать, когда уже объявляли отбой. Но, опять же, в тайне от дирекции лагеря. Потому что, если бы их застукали, то по головке уж точно не погладили бы.

«Дисциплина – для всех, а не для избранных!» – как заявила ещё в самом начале смены начальница лагеря, женщина старой партийной закалки в очках с диоптриями минус пять или шесть. Одевалась она простенько, но строго, да и не особо была пожилой. А вот эти самые очки, с уменьшающими в разы её глаза линзами, добавляли ей возраста лет как минимум ещё на десять. И вид она имела такой устрашающий, что ребята частенько сочиняли о ней такие же пугающие небылицы. Например, о том, что своим орлиным взором она видит не только в темноте, но и сквозь стены. Или ещё такая была небылица, что даже по ночам она не спит, а высматривает из окна своего кабинета нарушителей режима, и даже ходит, крадясь под окнами, и выслушивает, кто там бесится, когда уже пора спать.
Конечно же, ничего такого на самом деле не было, но лагерная смена без фантазёров – это как космос без звёзд…


Продолжение: http://www.proza.ru/2014/07/27/1027