Любовь. ехе

Раз ты не смотришь на меня, чтож и я не буду обращать на тебя внимания. Возьму книгу с полки, открою на середине и буду читать, задумчиво перелистывая страницы одну за другой. А ты продолжай тупо глядеть в окно, если тебе так хочется, мне все равно…

Ты сегодня надела белое прямое платье, такие сейчас в моде, и, знаешь, оно очень идет тебе. Я хочу сказать об этом прямо сейчас, но лучше все же промолчу. Что-то очень важное, видимо, происходит там внизу, на улице, и я не буду отвлекать тебя. И сам не буду отвлекаться от книги.

Не отрывая взгляда, все еще глядя в сторону, ты вдруг начинаешь осторожно гладить свое бедро. И вверх и вниз, бережно, как теплого пушистого котенка, и постепенно эти движения становятся увереннее и целеустремленнее что ли. Из упрямства я наблюдаю за этим исподлобья, скосив взгляд и не выпуская книги из рук.

Подчеркнуто равнодушно ты сдвигаешь к животу короткое платье и медленно проводишь пальцем по трусикам. И тут же входишь во вкус, пальчик начинает смело гулять между ног и уже не один. На середине пути рука останавливается, замирает на секунду, чтобы ласково надавить на самое сердце – твое и мое. В комнате становится жарко, что-то начинает ныть и просится у меня в животе, и я больше не могу притворяться. Я смотрю на тебя.

А ты улыбаешься, но как-то криво, упорно продолжая все еще пялиться в окно. Но я знаю для кого эта улыбка, как и все то, что ты сейчас делаешь. Один из твоих тонких пальцев уже осмелел настолько, что пробрался в самую сердцевину, пару раз скользнув туда и обратно, пока к нему не присоединился второй. Вдвоем они смело нырнули вглубь, нисколько не пугаясь влажного, клейкого жара внутри. Мне становится дурно, и книга, шелестя страницами, падает на пол.

А ведь тебе всегда нравилось издеваться надо мной! Уже три пальца пропали внутри, и двигаются они все быстрей и быстрей. Ты все более ускоряешь темп, но неожиданно останавливаешься … чтобы плавно ввести внутрь половину ладони. А потом, вновь улыбнувшись, с вызовом засовываешь ее между ног целиком - твоя рука проникает все глубже и глубже, пока не скрывается по локоть…

Тогда мне становится страшно, по настоящему, так, что все вокруг погружается в серый туман. И в нем тонешь и ты, и твое белое платье, и бездушный городской пейзаж за окном. И приходит она - черный, изъеденный грязью лик со старинной иконы пристально смотрит на меня, пронзая взором насквозь…

Я пытаюсь убежать, спрятаться от ее пронзительных глаз, в которых медленно кипит кровь, но страсть режет меня, разрубает нутро на куски, не давая ступить и шагу. Малейшее движение причиняет боль, но боль сладкую, со вкусом меда и патоки. И душит меня страх, страх быть обманутым, ведь я никогда не доверял чувству – за что ты в который раз делаешь меня  слабым?

И тут, закрыв глаза, я ищу внутри себя сердце, вот оно: горячее, пылкое, пламенное, и втыкаю в него ледяную иглу. И нет уже боли, нет страшного багряного взгляда, и вот уже нет передо мной сладостного обмана. И мы опять сидим напротив друг друга, и снова я читаю книгу, а ты вновь равнодушно смотришь в окно.