***

  Когда я открыл глаза, все здесь показалось мне до боли знакомым. Мне никогда прежде не доводилось бывать на затерявшимся в океане острове, но атмосфера, царившая здесь, явно была мне не чужда. С самого детства я привык добывать свою еду и выпивку самостоятельно… Естественно, еда эта в корне отличалась от здешнего неприхотливого меню, да и выпивка, обычно, была на градусов сорок покрепче. Тем не менее жизнь на острове имела все те же принципы, что и жизнь в западном Хёртленде. Укради, или будь обворован, вырви своё, или останься ни с чем, убей или умри…Может быть о последнем я действительно жалею, но не так-то просто совладать с собой, когда огромное потное тело прижимает тебя к себе, сдавливая шею, а под рукой нет ничего подходящего, кроме осколка битой люминесцентной лампы…

  Многое в моей жизни было сделано не так… Я слишком часто ставил на Железного, хоть и прекрасно осознавал, что ему никогда не выиграть ежегодные лошадиные бега… Я так и не завел ни единого друга… Выбросил свой школьный фотоальбом – единственную память о той жизни, где я еще не успел с ног до головы измазаться дерьмом. Я никогда не видел человека, который был бы счастлив рядом со мной…Но я сумел выжить. Сотни, тысячи мелких обломков перемешались с обгорелыми кусочками тел в безумном, неистовом блендере…А я все еще дышу, я и этот подонок. Мне нравится, как он заглядывает в дуло пистолета. Что бы ни было у него на уме, видит он лишь темноту. Он видит ее глубоко в стволе револьвера, в вяло-зеленых пальмах, на дальнем берегу острова, в моей голове… Свет от все еще горящих кусочков турбины на правом крыле служит лишь слабым утешением. Это лишь жалкий блик, который едва виднеется в окружающей тьме. Он не знает, каким будет мое решение. Моя рука обвила рукоятку – стиснет ли мой палец курок? Между нами три метра расстояния, мне уж точно не промахнутся. Его глаза горят красным светом из-за адреналина, рвущего безостановочно бьющееся сердце в тряпки…Мои глаза горят красным светом из-за раздражения слизистой оболочки, вызванного океанской солью. Мне на него плевать. Он всего лишь один из них. Чертов законник, гонимый вперед размытыми понятиями о чести и доблести, идиотскими постулатами о том, что «хорошо», а что «плохо». И это еще в том случае, если он честный коп, в чем лично у меня есть большие сомнения. В конце концов я вынужден был помочится в штаны из-за того, что этот придурок отказался отвести меня в бортовой туалет.

  Ссадина на лбу неприятно жжется – это капля пота медленно затекла под рассеченную спинкой сидения кожу. Эту травму я получил, когда мы резко ударились о землю, но вот синяки на запястьях и голенях достались мне в награду от моего «первого и последнего друга». Он врезался коленями глубоко в песок, и просто уставился в дуло револьвера, который я снял с мертвой туши его напарника. Он смотрит безо всякой надежды, просто ожидает... Мое решение вряд ли ему понравится…Оно, если можно так выразится, не из популярных… Но я уже давно принял его, и теперь ничего не изменить…Ни обосцаному копу, ни господу Богу, ни мне самому.

        Курок туго вдавливается, почти вплотную прижимаясь к корпусу пистолета. С каждым разом нажимать на него все труднее и труднее, но я не прекращаю делать это…Пять выстрелов, мразь, пять! Считать та ты, надеюсь, умеешь! Пять выстрелов! Если ты уж совсем глуп, можешь выковырять пули из песка, разложить их в ряд и посчитать, тыкая на каждую указательным пальцем. Но это позже. Сейчас ты прекрасно знаешь, что в барабане теплится еще одна пуля… Ты знаешь это, но ты напуган…Все, о чем ты думаешь – лишь бы эта пуля досталась не тебе. Как я и говорил, ты просто слишком глуп…

          Тихая невысокая волна прибоя небрежно слизнула песок с моих ног, по телу прокатилась легкая дрожь – я никогда не любил щекотки. В глубине души, я впервые в жизни был рад этому чувству, ведь это практически последнее, что мне предстоит испытать. Как я уже говорил, законники – самые настоящие идиоты. Их всегда волнует лишь целость собственной шкуры, потому, они не задумываются, что случится, если дела до них не будет никому. Если они останутся одни, без фальшивых лизоблюдов, проституток и картонных друзей…
Без своей призрачной власти? Что произойдет, когда весь их воображаемый замок, для возведения которого они потратили целую жизнь, растворится в руинах? Очень скоро, благодаря мне, хоть один из них это узнает.

  Напоследок я говорю ему, чтобы продолжал слушать шепот океана, и со временем постарался завести с ним светский разговор. Я нажимаю на курок в шестой раз…Побыстрее бы покончить с этим, нагретое дуло слегка жжется в весок…