11. Осуществляются мечты

Учеба во ВГИКе была временем осуществленных желаний. Когда я
впервые села смотреть легендарный фильм Федерико Феллини
"Восемь с половиной", я просто ошалела от внезапно
нахлынувшего счастья. Сердце бешено заколотилось, и я никак не
могла врубиться в происходящее на экране, хотя по
многочисленным описаниям в кинолитературе знала содержание
наизусть. Но никакие, даже самые талантливые описания не
заменят впечатлений от просмотра. Их было так много, они были
настолько сильны и необычны, что только к третьему просмотру я
сумела побороть собственные эмоции и спокойно оценить
увиденное.

То же самое произошло, когда я впервые попала на "Таганку". Это
были "Десять дней, которые потрясли мир" в постановке Юрия
Любимова. Когда стена зала поднялась и с улицы вошли на сцену
солдаты и матросы, мне показалось, что я вотвот задохнусь от
необычности всего происходящего. Я смотрела и наслаждалась, как
наслаждаются хорошим вином - я пила этот спектакль глоток за
глотком и не могла насытиться. Кстати, он идет в театре на Таганке,
кажется, уже лет тридцать, но что поразительно: не устаревает.
Фильм стареет значительно быстрее - недаром же Тарковский
говорил, что кино - это законсервированное время.

По входным билетам, которые нам выдавали во ВГИКе, за пять лет
учебы  мы с моей подругой Таней Боряковой из Нижнего
пересмотрели практически весь репертуар московских театров тех
лет, предпочитая Таганку, <Ленком>, "Современник" и Малую сцену
театра им. Моссвета с Ниной Дробышевой.

После окончания лекций и просмотров, обычно где-то в седьмом часу
вечера, мы срывались с места и бежали к станции метро ВДНХ. Эскалатор,
как известно, там предлиннющий, поэтому мы ветром неслись вниз, чтобы
успеть к началу какого-нибудь желанного, запланированного заранее
спектакля.

Иной раз зал был полон, поэтому приходилось стоять на ногах где-нибудь
на балконе, но интерес к театру был настолько велик, что мы стояли,
переминаясь с ноги на ногу, и знали, что завтра будем стоять точно так
же. "Все, - говорила обычно Татьяна, - на слудующую сессию еду со
складным стульчиком!" Но стульчик не входил в багаж, а денег купить
его в Москве не было. Жили весьма и весьма скромно.

Мы разрывались между театром и кино иной раз не зная, что предпочесть
- хотелось смотреть и то, и другое. Вначале весь ВГИК сходил с ума по
"Кабаре" Боба Фосса. Когда его показывали в однолй из групп, сдбегался весь
институт (плюс московские друзья),  в аудитории набивалось столько народа,
что яблоку негде было упасть.

Потом все открыли для себя "Додлгие проводы" Киры Муратовой и смотрели их,
как и "Кабаре", по два, по три раза. Счастливчиками считались те, кому
удалось побывать в Белых Столбах и посмотреть "Полеты над гнездом кукушки"
Милоша Формана (в фильмотеке ВГИКа картины не было). Но настоящий бум
ВГИК первой половины 80-х пережил из-за балаяновских "Полетов во сне и наяву"
с Олегом Янковским. Споры из-за героя начинались в зале и заканчивались под
утро в общежитии - настолько был необычен герой для советского кино тех лет.

Среди педагогов ВГИКа, безусловно, были незаурядные личности,
но большинство из них, занятые собственными, более важными
проблемами, не хотело растрачивать себя на каких-то заочников, а
некоторые, помоложе, откровенно манкировали своими
обязанностями.

Юренев-младший, который и должен-то был прочитать нам всего
парутройку лекций по кинорежиссуре, обычно входил в
аудиторию, начинал говорить что-нибудь, а потом дверь тихо
открывалась и чейнибудь девичий голосок строго объявлял: "Вас
просят к телефону на кафедру - срочно!". Юренев уходил и больше
не возвращался.

Наш мастер - Елизавета Михайловна Смирнова пребывала уже в
весьма преклонных годах. В 60-е она возглавляла журнал
"Советский экран", про нее говорили, что в молодости она была
любовницей самого Эйзенштейна, близко знала Пудовкина, но
баба Лиза, как ее все называли, никогда не рассказывала нам ни о
своей жизни, ни про Эйзенштейна с Пудовкиным, ни даже о
фильмах, что было ей положено по преподавательскому рангу. Ее
замечания и комментарии были весьма лаконичны.

- Во время просмотра фильма никогда не делайте никаких записей
- иначе потеряете нить!", - призывно вскрикивала она, сидя вместе
с нами в просмотровом зале.

Большинство педагогов относилось к заочникам снисходительно.
Преподаватель по истории зарубежного кино, автор многих
монографий о звездах мирового экрана, знаменитый Владимир
Утилов, во время экзамена надолго выходил из аудитории, а входя
великодушно призывал:

- Да не прячьте вы учебники, не прячьте! Я же знаю, что вы списываете

- вот и списывайте спокойно, не суетитесь, продолжайте работать!

Кстати сказать, он любил, когда списывали с его учебников, а не с
учебников другого вгиковского преподавателя - Комарова. Спишешь с
Комарова - выше "трояка" не заработаешь.

Приняв добросовестно списанные с учебников ответы на вопросы
билетов, он кидал на них пару взглядов и равнодушно откладывал в
сторону - пусть, мол, лежат себе для проформы. И тут уж начинал так
гонять студента по всему курсу, спрашивать у него такие каверзные
штучки, что того пот прошибал.

Это был словесный поединок на шпагах: кто кого. Сумел вступить в
полноценный диалог с педагогом, вывернулся - значит, можешь быть
киноведом, а если немеешь и мямлишь, как школьник, - ступай себе с
Богом. Кстати, Утилов умел великолепно пересказывать фильм,
возбуждая интерес к нему и вызывая острое желание его посмотреть.

Наиболее сердечно относилась к нам преподаватель по
зарубежному изобразительному искусству Паола Волкова. Придя в
аудиторию и присев на краешек стола с папироской "Беломора" в
руке, она, покуривая, начинала терпеливо вкладывать в наши
головы основы знаний, но, видимо, встречаясь с нашими пустыми и
уставшими глазами (просмотры были по полдня, а то и больше),
периодически останавливалась и с отчаянием вопрошала:

- Ну, вы хоть немного понимаете, о чем я говорю? Впрочем, что с вас
взять, если, кроме репродукций, вы у себя в провинции ничего не
видели? Небось ни в Эрмитаже, ни в Третьяковке не бывали?

- Бывали! Бывали! - орали мы дружно.

С ней мы подружились. Впоследствии она не раз бывала с лекциями в
кировском "Сталкере" и в кировочепецком киноклубе "Кадр", который
работал когда-то при тамошнем кинотеатре "Восток". Она любила

Андрея Тарковского и его творчество, была его неутомимым
пропагандистом и в девяностые создала фонд Андрея и
Арсения Тарковских в Москве.

С выбором темы диплома было худо. В 1985 году Тарковский был
еще запрещен; Александр Сокуров, дипломную работу которого
"Одинокий голом человека" по Платонову сочли несостоятельной,
ушел из ВГИка и покуда не был ни известен, ни признан; Кира
Муратова сняла фильм "Среди серых камней", который был
настолько искалечен цензурой, что она подписала его псевдонимом
"Иван Сидоров"; Тенгиз Абуладзе, плюнувший на все запреты, еще
не поразил своим великолепным "Покаянием"; а Сергей Параджанов
только-только в очередной раз вышел из тюрьмы и приступал к
съемкам "Легенды и Сурамской крепости".

Все, что интересно - нельзя, нельзя, нельзя. О чем же и о ком писать
всерьез? Поняв, что защита диплома будет очередным фарсом, я
взяла дежурную тему про положительного героя наших дней,
немного помучалась с ней, а потом плюнула. Купив дешевый
купальник, я устроила себе маленькие халявные Сочи, каждое утро
отправляясь купаться и загорать на пруды. К тому же рядом
начинались Сокольники - туда мы ходили гулять по вечерам, если
не попадали в какой-нибудь театр.

При всех его минусах ВГИК был для меня глотком чистого воздуха.
Я вырывалась из провинциальной Вятки и на месяц, целиком отдаваясь
кино и театру, забывала все: кинопрокатские козни, сплетни, пересуды,
разного рода стрелочников, которые изображают из себя генералов, семейные
дрязги с битьем посуды и собственные, неизбежные срывы, которые
надолго выбивают из колеи.