Отцеубийство

Отцеубийство, или Очерк исторической судьбы советского среднего класса

Я все больше убеждаюсь в том, что советский строй был уничтожен усилиями среднего класса. Причем интеллигенцией во втором поколении. Такая вот усмешка истории. Ибо первое поколение помнило, кому и чем оно обязано. Зато второе поколение было свято убеждено, что всего добилось само и могло добиться еще большего своими усилиями, а строй им только мешает. Вот они и смели страну.

Правящая партия (КПСС) ничего не могла с этим поделать. Несмотря на номинально пролетарский характер, партия реально стала к началу 980-х годов партией среднего класса.

Я думаю, в каких-то основных чертах советский средний класс мало отличался от западного. Может быть, только масштабами кредитования. Западный средний класс развивался за счет кредитов, советский — за счет накоплений. Но и в том, и в другом случае средний класс - питательная среда мещанства.

Самое смешное состоит в том, что советский средний класс борьбу с мещанством сделал своим любимым коньком. Знаковым в этом отношении является фильм Захарова "Тот самый Мюнхгаузен". Не знаю, как для других, для меня фильмы Захарова всегда были знаковыми. Он и Рязанов — оба были летописцами советского времени в самом здоровом и положительном значении: оба отражали эпоху стихийно, а не сознательно, не умышленно. Эпоха говорила их голосами, вероятно, помимо их воли.

Мне кажется, основная интеллектуальная черта нашего среднего класса — это его недообразованность, или односторонняя образованность. Трудно спорить с тем, что советское социалистическое государство давало народу весьма приличное образование, притом предлагала его в самом широком спектре — от твоей конкретной специальности до довольно-таки стройной системы общественных наук. Таким образом, технарь, оканчивая вуз, должен был приобрести основательную гуманитарную подготовку (опять же — благодаря курсу общественных наук), а гуманитарий не мог успешно окончить школу, не получив целый комплекс знаний в естественнонаучной области.

Я помню, как жестоко «гоняли» нас учителя математики, физики, химии, биологии. Например, математику и физику я довольно основательно помнил еще лет 20 после окнчания школы и только потом стал забывать. Многие знания по биологии у меня сохранились по сию пору.

Советское образование было чудовищно избыточным. В этом-то и проявлялся его аристократизм.

Однако вернемся к фильму Захарова. Меня всегда смущал эпизод, когда слуга (после мнимой смерти Мунхгаузена) приходит в цветочный магазин, где торгует цветами сам барон под именем Мюллера. Слуга скоро догадывается, что перед ним его бывший хозяин, барон, который вышел из свой роли раздражителя обывательской среды и погрузился во вполне буржуазный образ жизни, занявшись цветочной торговлей. Между ними происходит блистательный диалог, из которого следует, что Мунхгаузену действительно лучше оставаться Мюллером, раз он отказался от своих привычных выходок, так сказать, «причесал» свой характер. Кстати, попутно замечу, что здесь автор фильма тонко показывает противостояние аристократа-барона и бюргера-цветочника (в одном герое). Перед героем стоит выбор: кем остаться? Преуспевающим буржуа или аристократом-неудачником? Автор, вместе со своим персонажем, делает выбор в пользу аристократизма, кстати, вполне в духе  советской идеологии, ведь в СССР материальное благополучие перманентно находилось под большим знаком вопроса. Оно как бы официально не осуждалось, но и не поощрялось ментально. Вспомним хотя бы знаменитый фильм Михалкова об Обломове, в котором деловой человек Штольц попросту «размазывается», как каша по тарелке. То есть вопрос — кем быть: деловым человеком, предпринимателем или аристократом? — опять же решается в пользу аристократизма.

Ну, Никита Михалков — известный аристократ, он затем продолжил свою линию, начатую "Обломовым", в своих публицистических фильмах, воспевая русских аристократов, покинувших Россию после 1917 года. Позиция его понятна и простительна, но его фильм не оказал столь серьезного влияния на публику, как фильм Марка Захарова, вероятнее всего — из-за неумения Табакова переиграть самого себя. Табаков не сумел придать своему герою ту степень обаятельности, которая, как мне кажется, совершенно необходима для правильного восприятия замысла режиссера. Словом, идея фильма до зрителя дошла, но эмоционально не задела. Посмотрели — и забыли.

Иная история произошла с фильмом Захарова. Советское интеллектуальное мещанство прочитало в нем не то содержание, которые вкладывал в свое детище режиссер. Оно обнаружило в нем намеки на советскую действительность и вознесло его как знамя борьбы с советским строем.

Примерно то же самое случилось с фильмом Рязанова "О бедном гусаре...", в котором режиссер создал образ не столько аристократа Мерзляева, сколько первый (и, кажется, единственный) в советском киноискусстве портрет грядущего либерала. Подлинный аристократ в фильме — это безбашенный Алешка Плетнев, который насмешливо, в своем полудетском-полувзрослом стиле, но достаточно серьезно говорит Мерзляеву, вызывая того на дуэль: - Вы со мной так не разговаривайте! Я потомственный дворянин...

Либерал Мерзляев вряд ли кому-то понравился из числа зрителей, его осудили практически все, что не помешало советским людям через 10 лет после выхода фильма на экран последовать за либералами мерзляевского пошиба к пропасти и свалить свою собственную страну.

Итак, герой фильма Захарова выбирает после разговора со слугой аристократизм вместо бюргерства, другими словами — дворянство вместо капитализма. Кажется, весьма определенная, однозначная идея просматривается в этом эпизоде. Но советский средний класс, советское интеллектуальное мещанство, идеологически вооружившись фильмом Захарова, сделало все, чтобы мещанство победило в реальности. Вспромним рубеж 80 и 90-х годов. Куда устремил советский народ свои основные силы? В торговлю. Кинотеатры и дома культуры стали торговыми центрами, площади городов были оккупированы торговыми палатками. Крупные вещевые рынки тихой сапой ввели у себя экстерриториальность (тот же Черкизон), породив свои законы, свой стиль и образ жизни. Короли рынка стали хозяевами жизни (опять же сравним с фильмом Рязанова «Гараж», где взбунтовавшаяся интеллигенция выталкивает из своих рядов директора рынка. Вновь интеллигенция обнаружила в фильме антисоветский подтекст, но в реальности — после «отмены» социализма — директора рынков «принагнули» советско-антисоветскую интеллигенцию до самого плинтуса). Инженеры, артисты, преподаватели вузов, журналисты — все, кто не успел или постеснялся занять место за прилавком, ушли в извоз, ушли в посредничество. Все старались что-то продать, чтобы затем что-то купить. Вспомним «металлический бум», когда, скажем, Эстония вышла в лидеры по экспорту цветных металлов, при том что своих ископаемых на территории республики не было и нет.

Словом, исторически победил «господин Мюллер», он же Штольц, он же Мерзляев. Иными словами, поаплодировав фильму Захарова и его главному герю — Мюнхгаузену, советская интеллигенция (костяк среднего класса) стройными рядами пошла по пути Мюллера. Профессор Павел Константинович Смирновский из фильма «Гараж» (артист Леонид Марков), который сокрушался по поводу того, что его, профессора, направляли на овощебазу сортировать овощи, в 90-х, я думаю, прочно, хоть, вероятно, и не безропотно, занял свое место на вещевом или сельскохозяйственном рынке и больше не огорчался тем, что его используют не по назначению. И впрямь, кому нужна его странная биология в условиях победившего рыночного хозяйства?!

У советского среднего класса всегда были непомерно завышенные требования к советскому строю. Опять же пример из «Гаража»: сравните тонкого, интеллигентного, даже несколько робкого «блатника» — сына Милосердова из фильма с бандюганами 90-х. Те ничего не просили, они просто приходили и брали то, что им было нужно. И все равно интеллигенция твердит: сейчас стало лучше, ибо свобода.

Однако вернемся к судьбам среднего класса. В результате смены экономической формации он получил, вероятно, сильнейший удар по своему привычному благополучию. Многие сменили свои спокойные профессии на тяжелые или рискованные. Многие, слишком многие попросту физически не пережили 90-е. Жаль ли его? Жаль! Но надо признать, что средний класс сам был виновником своих бед и несчастий.

Либеральные экономисты внушали нам, что средний класс в СССР не настоящий, потому что у него нет собственности. Однако это не так. В целом, средний класс был вполне удовлетворительно обеспечен жильем. Не буду здесь доказывать, что жилье лишь номинально было государственным, фактически советский человек владел им как собственностью с ограниченными правами; не было права продавать квартиру и оставлять в наследство, хотя оба эти запрета легко можно было обойти на основании права преимущественного заселения и практики обмена (ср. фильм «По семейным обстоятельствам», 1977). Очевидно, что возможность покупать и продавать жилье была интересна в основном квартирным спекулянтам, а не рядовым гражданам.

Однако как-то упускают из виду, что у советского среднего класса была другая собственность, совершенно не отчуждаемая. Это его образование. Средний класс в СССР был прежде всего носителем знаний, производителем знаний и гарантом его репликации, возобновления. Надо иметь в виду, что как раз путь к этому виду собственности был открыт для всех и каждого. Я подчеркиваю: именно путь к знаниям, а не каким-либо конкретным специальностям, типа юриспруденции или дипломатии. Напомню также, что образование всех ступеней в СССР было бесплатным.

Знания, которыми обладал советский средний класс, были разносторонними и основательными, но не были, как правило, полными. В этом не было вины советской системы образования: доступность источников знаний была вполне приемлемой, однако каждый брал из них столько, сколько мог или успевал (помехами в деле образования были, как правило, семья и работа). Отсюда постоянно нараставшая тревога в среднем классе по поводу своей недообразованности, которая нивелировалась уверенностью, что есть некие подлинные источники знаний, которые кто-то скрывает и, изучив которые, можно достигнуть высокой образованности, не прилагая к этому слишком много сил и времени (ибо овладение знаниями — нескорый процесс, а время дорого, дороже всех остальных ресурсов, к тому же невосполнимый).

На эту удочку легко было подловить средний класс, открыв ему источники, якобы скрытые от «народа» коварной и нечестной властью. Таковые источники и были открыты в годы Перестройки. Средний класс, при всей его образованности, был лишен навыка работы с информацией, особенно в части определения ее надежности и достоверности. Этот недостаток тоже вроде как компенсировался, притом весьма своеобразно: все ранее закрытое автоматом считалось достоверным и надежным. Под эту марку отныне стало возможно плести любую чушь (вплоть до легенды о том, что Ленин был грибом) — средний класс все это проглатывал с неописуемым удовольствием. С момента открытия закрытых ранее источников знающим и образованным мог считаться тот, кто успел ознакомится хотя бы поверхностно с максимальным количеством ранее недоступных источников. Так появился знаменитый мем «доказательства в студию» или требования предъявить «пруф».

Все это, по совести, напоминает предновогоднюю суматоху в детском саду и, по логике, должно было бы потихоньку сходить на нет по мере взросления общества. Ничуть не бывало. Количество «новобразованцев» постоянно растет одновременно и параллельно с развитием инфотехнологий и особенно интернета. Вероятно, когда последние достигнут какого-то разумного предела, только тогда наступит время осмысления и критической работы с источниками. Однако путь к этому довольно долгий, да и, честно говоря, я слабо верю в критические способности широкой массы среднего класса.

Словом, на поверку, советский средний класс к 90-м годам оказался могильщиком социализма. Этому способствовали следующие обстоятельства: 1) недообразованность в силу уже указанных объективных и субъективных причин; 2) массовое неумение работать с источниками (это сугубый промах советской системы образования, которая предлагала учащемуся только проверенные и достоверные источники информации); 3)быстрый количественный рост среднего класса, за которым просто не поспевала система образования, вынужденная на роль педагогов брать уже не отобранных, умных, опытных, высокообразованных специалистов, а людей, так же страдавших серьезными пробелами в образовании, как и другие специалисты.

Став могильщиком социализма, средний класс попутно совершил три проступка: первое, оказался неблагодарным сыном и не просто укусил кормившую его руку, а попросту «отгрыз» ее до основания, убив заодно и владельца руки. Понятно, что такое предательство, такая измена не могла не понизить уровень общественной морали, и мораль пала. Понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо, стало отныне уделом каждой отдельной личности. Попытка консолидировать общество на основе религиозных ценностей, по видимости, имеет определенный успех, но сей процесс длится еще исторически очень короткое время, как оно сложится в дальнейшем, сейчас никто сказать не сможет. На мой взгляд, подъем религиозности предвещает ее неминуемый крах.

Итак, опустив общественную мораль в результате сыновьего предательства, средний класс отныне лишил себя права быть хранителем и репликатором моральных устоев. Это его первый и самый, пожалуй, главный отказ от прав и привилегий. Мораль отныне ушла на уровень ПТУ (профессионально-технических училищ, которые характеризуются, кроме всего прочего, определенным уровнем интеллекта и определенным стилем человеческих отношений). На деле же это означает торжество мещанской морали, для которой все героическое — пустой звук, идеалы не идут дальше благополучной семьи (что тоже неплохо, но ведь есть же и в ПТУ что-то хорошее), а герой тот, кто вовремя нашел хорошо оплачиваемую работу.

Далее, средний класс отказался от прав и на высокое искусство. Посмотрите в телевизор — там, помимо боевиков, правит бал царство мещанской драмы, смысл которой недавно очень удачно выразил один мой знакомый: для героини коллизия вертится вокруг вопроса — а тому ли дала? Для героя — не слишком ли дорого я за это заплатил? Все это гордо называется «кино про любовь».

Если вывести ассоциации за пределы СССР, то хочется напомнить, что в самом начале 70-х, то есть примерно в то время, когда стало осуществляться превращение КПСС в партию среднего класса, бывший битл Джон Леннон пропел песню God, где были такие слова: “a dream is over... I was the Walrus, and now I am John” («Я был тюленем, а теперь я Джон», здесь намек на старую битловску песню). Перестав быть «тюленем», он превратился в заурядного Джона, или, в образном строе Марка Захарова, — Мюллера, то есть обывателя. Отныне его борьба за какие-то ценности определялась не столько реальным результатом, сколько счетом в банке.

Я не хочу здесь приписывать «Битлз» какую-то особенную революционность, но в искренности ребятам отказать было нельзя. К тому же группа являлась ярчайшим символом времени. И распад группы, как и сольная карьера их участников, были знаками переформатирования общественного сознания в целом, когда коллективизм добровольно сдал свои позиции последовательному и строгому индивидуализму.

Подчеркну, что слово «деньги» я здесь также употребляю в фигуральном, символическом смысле. Вполне возможно, что Леннон индивидуально заработал денег меньше, чем в составе группы. Но дело не в этом. Дело в том, что в предыдущую эпоху деньги всего лишь сопутствовали общественному успеху. Целью карьеры было найти возможности высказать какие-то идеи, найти подходящие для этого случая средства выражения, объединить людей вокруг общих ценностей. Артист часто не задумывался предварительно, сколько он на этом заработает. Но после торжества индивидуализма и свободного рынка целью творчества стал заработок, а сплочение вокруг идей стало делом сопутствующим: сплотятся — хорошо, не сплотятся — тоже неплохо, лишь бы покупали товар.

Вместо консолидации общества произошла консолидация рынка.

Я не хочу обвинить Леннона в каком-то идейном отступничестве, скорее всего это была его ошибка. Он не захотел быть символом, это его право. Но произошло то, что произошло: народ остался без вождя и разбрелся по своим делам. Процесс атомизации общества на Западе особенно остро ощущался после 1975 года, после завершения Вьетнамской войны. Однако свято место пусто не бывает. На смену Леннону и «Битлз» через 10 лет пришел новый идол — Майкл Джексон. Вынеся за скобки музыкальную и артистическую одареннность того и другого, в остальном можно легко сравнить обоих.

Но вернемся к советскому среднему классу. Его характеристическая особенность — даже не в наличии частной собственности, не во владении определенным уровнем образованности, а в том, что представитель среднего класса — принципиальный и несгибаемый индивидуалист (вспомните - «творец всегда одиночка»). Отсюда диалектика его бытия. С одной стороны, он всем обязан обществу, с другой стороны, - он не хочет признавать никаких обязательств морального плана, ибо моральные обязательства стесняют. Ведь ничто так  не привязывает людей друг к другу, как единая мораль. Волей-неволей он вынужденно порождает иную мораль: мораль принципиального неравенства и отсутствия этических обязательств.

Далее, с одной стороны, средний класс беззащитен перед грозными экономическими катаклизмами, с другой стороны, — для  защиты своих интересов он объединяется неохотно и лишь на короткое время. Коллективистская форма существования среднего класса — профессиональная и околопрофессиональная тусовка, образцы которой сложились еще в 60-е годы, во времена «хрущевской оттепели». По свидетельству писателя В.Аксенова, в таких тусовках все считались гениями и творили они исключительно шедевры. Какое им было дело до мнения народного — они творили для себя и себе подобных!

Совершив предательство СССР, средний класс подорвал экономические основы своего существования и при этом описывает советский период в самых мрачных, черных красках. Он не хотел сидеть в приемных партийных и советских органов, «пробивая» свои проекты, но он охотно обивает пороги олигархов и богачей, стараясь найти для своих проектов спонсоров, а если таковых не находит, то смиряется со своей участью и не пытается смести тот строй, который быстро указал среднему классу его историческое место.

Откуда же и как появлился советский средний класс? Думаю, вполне очевидно, что он появился благодаря целенаправленной политике советского государства на повышение благосостояния советских людей. Эта политика безусловно находилась в русле коммунистической идеологии, такой, какой она сложилась в СССР (то есть реальной, а не теоретической, если можно так сказать, идеологии). Повышение благосотояния требовало огромного числа специалистов, а стало быть — развития системы образования, притом прежде всего количественного ее роста в ущерб качеству. Мы помним, как в 70-е среднее образование было провозглашено в СССР обязательным. Плодились педагогические институты, кадры для которых зачастую были не очень хорошо подготовлены. Кто-то в свое время удачно пошутил, что советское образование было погублено пединститутами.

Знания стали все больше приобретать прикладной характер. Развитая сеть ПТУ, вечернее и заочное обучение в вузах. «Прикладники» нередко бывали прекрасными специалистами, но узость их образования привела к тому, что на общественные процессы они смотрели с технарской точки зрения. Отсбда появилось представление, что социалистичекая экономика неэффективна. Позже, когда такие специалисты получили доступ в СМИ (в годы горбачевской перестройки), они внесли дополнительную смуту в умы советских людей. Утолщение слоя среднего класса было объективным процессом, прекратить или замедлить его искусственно было невозможно, ибо это шло вразрез со всей идеологией государства. Средний класс рос как снежный ком, одновременно КПСС усиленно ковала в его лице своего собственного могильщика. Таков парадокс истории. Напомню, что сама партия к началу 80-х годов стала партией среднего класса, недаром именно из партии (или околопартийных структур) вышли многие деятели контрреволюционного переворота, такие как Гайдар, Чубайс, Собчак, Ходорковский и другие.

Выиграл или проиграл советский средний класс в результате такого, фигурально выражаясь,  «отцеубийства»? Оценки могут быть слишком субъективными. Объективно все зависит от того, как будет дальше развиваться человеческое общество, от исторических процессов вообще. Однако не исключено, что правы те аналитики, которые предсказывают скорый демонтаж среднего класса в мировом масштабе. Если это так, то наш (бывший советский) средний класс ждет незавидная участь.

Однако уже сейчас можно твердо сказать: никогда больше в истории ни одной страны средний класс не будет иметь той роли, какую он имел в СССР. Отсюда следует, что советский средний класс выступил могильщиком не только советского строя, но и самого себя. И его окончательные похороны — всего лишь дело времени.