Доброе утро, вольфганг! или один день
Или один день, как вся жизнь
… Я думала - взлечу, и всё отрину,
Я думала – уйду, а не покину.
Я каждый день считаю облака
И ласточек, и просто птиц небесных.
Я думала – летаю высоко,
А я кружу по кругу и над бездной…
Утро начинается ночью. Тягучее и депрессивное , как надоевший сериал, который вынужден смотреть каждый. Оно ритуальное, как сотни других. Оно неизменно, как стоп – кадр. И оттого, что я смиренно принимаю это, становится ещё тоскливее. Я даже знаю, сколько шагов нужно пройти от кровати до чайника и с закрытыми глазами отсыплю нужную дозу кофе. Я молчу, пока не проснётся моя собака, или пока кот не окажется под рукой. Попугаи – не в счёт, с ними я разговариваю позже, когда меняю воду и корм. Это тоже несколько ритуальных слов, чтобы услышать их пронзительные голоса и понять, что жива, потому что слышу. Ровно два глотка густой кофейной радости и одна сигарета и я делаю просчитанное количество шагов на прогулке с собакой. Сначала мы спускаемся по грязной затёртой лестнице, остро пахнущей чужими шагами, я толкаю железную беззащитную дверь и выхожу в асфальтовый двор, где ещё не сидят сплетничающие старухи, и даже дворники не шуршат мётлами. Это время прекрасного одиночества, когда все ещё спят, и только мы с собакой и поднимающееся солнце улыбаемся друг другу. Это лучшие полчаса в моём дне. Мы возвращаемся, завтракают собака и кот, экзотически переговариваются попугаи, а я ритуально пью кофе. И курю. На четвёртой сигарете начинается шум за окном и за стенами - проснулись дворники и соседи. Пора послушать Моцарта, чтобы заглушить лязги мусоровоза. Доброе утро, Вольфганг, и прости меня. ..
А утро продолжается. Солнце перестало быть нежным и лупит из всех орудий – лучей так, что, вдыхая, чувствую, как потеют лёгкие. Включаю кондиционер, как вызов самой себе: одна часть верещит – У тебя нет денег! Чем платить за свет?!, вторая «я», которую люблю и пытаюсь сохранить , спокойно отвечает – А платить не придётся, если умру от жары… Да, люблю её не зря - в дорого оплачиваемой прохладе мысли спокойные и плавные, даже какие – то созерцательные. Скоро начнутся звонки – жданные и нежданные, и неожиданные с эфемерными предложениями каких – то несуществующих прибылей и удивительного по уникальности бизнеса. Одно из последних повеселило: закупаю продукты на основе воска, продаю и приобретаю, как минимум, боинг! Если учесть, что народ в ужасе раскупил соль и спички, то «восковое» здоровье улетит на «ура!» Кризис – время паники и аферистов, а у меня не получается ни первое, ни второе. Я просто хочу жить и получать ровно столько, чтобы это получалось. Я – манкурт жизни и это – единственное рабство, которое мне нравится…
Уже полдень. Отправила столько писем в разные компании и компанийки, что уже тошнит от собственной навязчивости :» Возьмите меня, возьмите! Я умею! Я могу! Я хочу! А-а-а-а-а! « На моём раздолбанном компьютере время от времени меркнет экран – наверное, его тоже тошнит. Перезагрузка, как избавление от рвотных масс этих надоевших писем ,и передо мной всплывает лицо Высоцкого –тяжёлое, мудрое, любимое и всё понимающее . Эх, Владимир Семёнович - Вы не обои рабочего стола, Вы - моё спасение…
От усилий не сойти с ума в этой безнадёжной круговерти писем, звонков, фатальных новостей и собственного бессилия сводит челюсти, кружится голова и поднимается давление. Меня затягивает в воронку страха в лучших традициях Честертона. У страха липкие холодные руки и мутные глаза. Нет – нет, у меня стали влажными ладони и помутнела карость сетчатки. Я не боюсь ухода, понимая всю кратковременность пребывания здесь. Это, как транзитный экспресс с моментальными остановками – родился, учился, накрылся. Вернее, накрыли крышечкой. Мой страх страшнее всех ужасов и кошмаров, потому что без меня погибнут мои животные - собака, кот и парочка попугаев. Это – единственные существа на земле, которые умрут от тоски. Люди поплачут и успокоятся. Это – закон и это правильно. Поэтому я живу ради собаки, кота и птиц. Не обвиняйте меня в таком мизерном стимуле, потому что у многих вообще нет смысла, хотя они так не думают. Просто у каждого свой смысл и свои страхи. У меня – своя колея…
Собака и кот становятся между мной и моим страхом: Герка мощно толкает меня тяжёлой лапой, а Локис укладывается на грудь . Я ничему не удивляюсь - эта парочка понимает меня на каком- то галактическом уровне, и страх отступает , самоуничтожается, и расплывчатые силуэты мебели становятся яркими и оттого раздражающе противными. Съёмное жильё – это всегда, как отказ от своего вкуса и желаний: вот тебе шкаф на половину комнаты и на вторую – сервант с пластиковыми завитушками. Не нравится – другие обрадуются! Но у меня свой личный диван и я , как владелец матраца у Ильфа и Петрова, нахожусь на высшем эволюционном уровне арендаторов. Никогда СВОЯ квартира не была целью, и я не задумывалась об этом, даже имея деньги на её покупку ( когда это было – не помню, но было). Наверное, я – пилигрим. Во всяком случае, так приятнее называться, чем « придурок», каковой выгляжу, несомненно, для многих. Жила – жила, не нажила!!! У меня вообще нет ничего такого, что принято называть « благосостоянием». Мне больше нравится первое значение этого слова – просто хорошее, благостное настроение. Так вот этого у меня - завались… при определённых условиях, конечно.
Действительно, полегчало, раз я отвлекаюсь на что- то ещё, кроме вялотекущего дня. Так, есть парочка откликов на моё резюме «копирайтер». Слово – то такое важное, толстое, сановитое! На самом деле это - англизированный раб, пишущий на все предлагаемые темы. Мне предлагают «попробовать выполнить тестовое задание». Конечно, попробую, но такая тоска берёт от этих писем, написанных полуграмотным языком без опознавательных знаков пунктуации и орфографии. И обязательная приписка в конце : проверять будем на уникальность текс та! Платят не копейки, а копеечки, но это – ещё один способ не сойти с ума, и поэтому пишу про выключатели, мыло, корм для котов, такси , мебель, украшения, духи… О, Господи, да я – в центре Вселенной, всё мало – мальски потребляемое описывается и продаётся, ведь главное – это «продающие тексты». А ещё у меня есть резюме руководителя, который умеет продавать всю ту срань, которую я живопишу, как копирайтер. С этим посложнее - откликов поменьше, потому что порядок денег уже совсем другой. Но случается «неожиданная радость» собеседований. Это уже настоящий невольничий рынок, где тебя оценивают и внешне, и внутренне. И не довелось ещё увидеть лицо, к чему-то способное. Сплошные - ай-чары, которые теряются от умных слов, а чаще всего потеют от собственной значимости. Я их искренне жалею и стараюсь изъясняться попроще, чтобы не вызывать у них чувства неполноценности. Но даже ай-чары проигрывают тренерам, которые используют интонации миссионерских пасторов, не снимают чудо – улыбку и жестикулируют в лучших традициях американских психотерапевтов: «Хочешь поговорить об этом?» Не –а, я лучше послушаю Вольфганга, мне с ним хочется поговорить…
День подтягивается к вечеру, пока номинально - 16.00. Солнце неумолимо, А у меня практически по Булгакову - кремовые шторы. Когда – то они точно были кремовыми и шторами, состарились и превратились в занавески, но я прячу за ними свою маленькую квартирку от солнечного напалма и пытаюсь найти себе занятие. Можно почитать Довлатова, надышаться им до счастливой одури, а потом затосковать ещё больше, потому что обязательно вспомнится и Бродский, и Ахматова, и ещё, ещё … Можно порешать кроссворд, но это займёт пару минут, потому что нынешние кроссворды не имеют ничего общего с журналом « Наука и жизнь». Видимо, был отдан приказ : сложность – на уровне третьего класса не лицея - ни в коем случае, только - общеобразовательная индустрия тупости. Зато сегодня все решают кроссворды и нет умных и не очень, есть - кроссвордисты! А можно … А нужно посмотреть хорошую комедию и смеяться до икоты, до всхлипов, до остервенелого желания забыться и получить передышку хотя бы на пару часов. Над старой французской комедией смеялась, как в детстве, - по поводу и без , с искренней радостью простого смеха.
И опять - интернет, превративший всю планету в большую деревню, - подтверждение теории, что все мы знакомы и доказательство, что все - братья и сёстры. Представляю себе, как видимое и невидимое небесное пространство перетянуто эфирными проводами и на них, как подрагивающие ласточки, сидят люди. Чюик, чюик - и ласточкиный клёкот превращается в буквы и цифры , и по всему миру разлетаются электронные письма. А каждый компьютер - ласточкино гнездо, тщательно охраняемое паролями, антивирусами и ежедневно обновляемыми программами безопасности. И нам только кажется, что мы выстроили самый непробиваемый и надёжный забор вокруг своей территории, а на самом деле - все окна открыты настежь, а мы слышимы и видимы и в горе, и в радости, и на горе, и под водой. Мы утратились, заменив себя никами.
« Надо идти к намеченной цели!» - и в стихах, и в прозе, и с плакатов, и с экранов, отовсюду звучит этот слоган, как главное правило бытия. Звенящее, жалящее слово подменило другое - мягкое и обтекаемое, как спина кита. И люди отодвинули мечту и ринулись к цели. А у меня её нет, потому что понимала всегда : важен путь, которым ты идёшь, а не пункт назначения. И я проиграла всем, но выиграла себя. Хорошо ли мне от этого? Не знаю, и не узнаю никогда, потому что «Lacrimosa» не услышу. Правда, Вольфганг?
Солнце - у горизонта, как откат мощной гаубицы после залпа. И всё равно на него ещё больно смотреть, но я смотрю, а потом смыкаю веки и разглядываю разноцветные сполохи в своём сознании. Как у Кирсанова - Танец протуберанцев, но танец заканчивается , а передо мной - мрак. Ужас, ослепла! Шучу, надо открывать глаза и смотреть. И моя близорукость, которая в детстве чувствовалась преградой ко всему- всему, сейчас - моя главная союзница: когда я не хочу видеть , могу себе это позволить - ни очков, ни линз, а только красивые плывущие силуэты, которым я мысленно могу дать любую форму. Я даже людей могу не видеть, когда не хочу. Только силуэты, и додумывать для них прекрасные характеры, высокую нравственность и всю ту чушь, которой набита моя голова идеалиста.
В комнате - сумерки. Величественные , как готика. Загадочные, как все таинства мира. Боюсь даже шевельнуться, чтобы не спугнуть лёгкую прохладу, выглядывающую из – за шторы. Наступает такая тишина, что слышу собственную кровь : маленькими точными вбросами она переливается по перламутровым венам с одним – единственным звуком :» ж- ж – жить, ж – ж – жить…» , а пульсы чётко стучат :»да! Да ! да! « И, действительно, надо жить, если даже не хочется. Человек, потерявший успех, получает метку бубонной чумы : его обходят из боязни заразиться, ему говорят что – нибудь жизнеутверждающее только для того, чтобы сказать, и поскорее исчезают и не звонят. А потом звонят, и в голосе слышится удивление: Ого! Ещё жив! И тогда - вопрос: а как это удаётся? Выжить и жить, когда, казалось бы, шансов не остаётся. Я знаю ответы на многое, но это - тайна, которую не хочу разгадывать. Предполагаемый ответ меня пугает и лучше его не знать. Не так ли, Вольфганг?
Поздний вечер. Самое тяжёлое время. Надежды на звонки и хорошие новости закончились бесповоротно, потому что у тех, кто мог бы изменить ход моего времени, закончился рабочий день, и эта многотысячная армада ринулась к маршруткам и метро. Всё. Они заслужили отдых от душных офисов, мигающих компьютеров, придирчивых начальников и писем таких, как я. Они отработали этот день, а я его прожила. Начинается короткий отдых маленьких людей большого города. И город, , мой спасительный город, несущий тысячи тонн домов, дорог, людей и машин, начинает дышать медленнее и спокойнее - его накрывает ночь. Выхожу на балкон и долго стою под завораживающим взглядом луны. Тихо. Одиноко. Безнадёжно. Есть такая смешная пупырчатая плёнка, которой любят забавляться и дети, и взрослые : поглаживаешь пальцами воздушный шарик, придавливаешь и щёлк! - классно… Вот с таким же притушенно – забавным звуком лопается мир вокруг меня - привычный, тяжёлый. неспокойный, но это был мой МИР, и кто – то решил с ним позабавиться. Значит, у кого – то есть право на мой мир, а значит этот мир - не мой. Иллюзия.
Я благодарственно улыбаюсь Луне и закрываю штору - полная тьма. Вытягиваюсь в постели и одеваю наушники - полная тишина. Но включаю звук и уплываю на волне величественной феерии. Доброй ночи, Вольфганг…
Свидетельство о публикации №214072701760
Юрий Фукс редко ошибается, но здесь он НЕПРАВ. Я понимаю – такие вещи можно либо писать в расчете на понимание, либо писать в стол, чтобы поберечь чужие нервы. Юрочке хотелось бы какого-то просвета в тексте, чтобы не героине, а ему было не так тяжко на душе. Но он забыл, что есть еще читатели с более крепкими нервами, и им полезно хоть раз в жизни узнать, что такое депрессия, вызванная одиночеством и обстоятельствами.
В общем, меня не придавило могильной плитой, я благополучно выкарабкалась из-под нее, зная, что в жизни всегда наступает полоска посветлее, нужно ее дождаться…
А главное – нужно помнить, что если ты, моя хорошая, потрясла кого-то своим талантом, то должна радоваться и этому факту, как и тому, что тебя любят друзья, мама с папой. И я прибавилась к этому списку, так что целую тебя!
А стиль, манера изложения, раскованность в подборе слов и творения метафор – просто блеск!
Людмила Волкова 06.10.2014 22:50 Заявить о нарушении
Людмила Волкова 06.10.2014 22:50 Заявить о нарушении
Елена Студзинская 06.10.2014 23:05 Заявить о нарушении