Только не взрослей

 Не плачь, умоляю. Всё кончилось, здесь больше нет места твоим слезам. Не вышло. Кап. Кап. Прозрачные кристаллики разбиваются об пол, и без того усеянный чужими слезами.
 
 Кто же плакал? Чьи солёные капли сейчас впиваются в нежную кожу твоих еще по-детски мягких ладошек? Ответ ведь так прост, дружок. Плакали окна.
 Ночь скорби и плача. Когда в последний раз было так больно? Вас били, издевались.       

 А что могли сделать вы? Ничего. Оставалось лишь плакать, ронять горькие острые слёзы наземь. И некому было помочь вам, защитить, спасти от этой унизительной боли. А что уж говорить о тебе, дружок?
 
Ни-че-го. Это всё, что можно было сделать. Ровно так же, как и сейчас. Ты можешь только усеивать пол алмазами слез и рубинами крови. Не смотри на меня так. Моей вины здесь столько же, сколько и твоей. А впрочем, она присутствует. У меня хватило совести оставить тебя в обществе ослепленных домов и море их слез, пролитых той ноябрьской ночью. Но я надеюсь, что маленькое, впопыхах брошенное на пол шестиконечное солнышко согреет твою душу. Оно растопит хрустальные слёзы той ночи и осветит твой путь. Прочь из этого дома, улицы, города, мира..

А все для чего?

А для того, чтобы мы никогда не встретились снова, на узкой улочке майского Берлина. Там, где ты заново родишься из предательства и смерти, груды асфальта и крови, любви и зеленого кителя. Там, где ты перестанешь быть ребенком. И это моя единственная просьба к  тебе. Только не взрослей, дружок. Детям это не к лицу.