Ведьма снежных окраин. Часть 2. Гл. 5

5.

Без предупреждения, словно открыли шлюзы, память ворвалась в сознание Элен бурным потоком.
- Сергей! Господи, как же я могла забыть?!
Он погиб, и она ничего не может с этим поделать. И это навсегда. Боже, какое ненавистное слово, навсегда…
  Навалилась такая беспросветная, тёмная тоска, что захотелось выть; в горле засаднило, но воя не получилось, и тогда девушка просто заплакала, как  это умеют делать именно девушки. Бурно, с поскуливанием и причитанием. Крупными горошинами слёзы катились и катились из глаз без остановки, стекали по щекам на холодный каменный пол.
Что-то трещало внутри, словно это на части разрывалась душа. Было очень жалко Сергея, себя, а еще больше несбыточных надежд. И Элен никак не могла найти в себе силы, хотя бы просто успокоится и перестать плакать. Неожиданно появился  Давид.  Он пеленал её в пахучее шерстяное одеяло, успокаивал, как мог, и постепенно слёзы перестали капать, и Элен мало-помалу пришла в себя.
- Спасибо, - тихо сказала она ему, позволяя взять себя на руки. -  И прости меня за то, что я тебя покусала…
Элен могла идти сама, но ей хотелось чувствовать себя защищённой, поэтому она не сопротивлялась. Чувствуя крепость рук державших её, девушка в очередной раз поразилась тому, откуда  столько сил в столь тщедушном теле этого мальчишки. Давид легко пронес её через анфиладу полутемных комнат с шероховатыми долблёными стенами и низкими потолками пока они не оказались в просторной пещере, с большим столом в середине, уставленным едой и напитками. Бережно опустив девушку на каменную, с деревянным верхом, лавку, сам он уселся на каменный же, покрытой овчиной табурет стоявший рядом.
- Гномы собираются провести свой ритуал, – глухо сказал поэт, странно глядя на Элен, которая с удивлением рассматривала совершенно чистую и гладкую кожу  своей руки. От боли и грубых шрамов остались лишь горькие воспоминания. - Скоро надо будет спуститься в зал посвящённых. Надо поесть, одеться и идти, они ждут.
Давид сидел и смотрел на неё. В неверном свете  глаза его были черными и влажно блестели на бледном лице. Было видно, что он напряжён и растерян. Хочет и всё ещё не решается начать очень важный для него разговор.
- Элен. Я… – начал он и запнулся.
И тут Элен почувствовала, что именно хочет сказать ей поэт и испугалась. Ей стало страшно из-за своих будущих, неизбежных ответов. Потому что они неминуемо причинят мальчишке боль. Обидеть его сейчас, было сродни чему-то низкому и подлому. На пример пнуть собаку, лижущую тебе пальцы, льнущую к тебе в пароксизме преданности. Да. Именно пнуть…
- Дэвид, – хрипло сказала она, взяв его за руку. - Не надо. Дэвид…  Я так тебе благодарна за всё, что ты для меня сделал, но…
Элен не договорила. Умолкнув, пыталась собраться с мыслями. Смотрела в его большие, грустные глаза и не знала, как передать словами все те, распирающие её чувства. Но он понял. Молодец! Он всё понял без этих унизительных и страшных слов.
Элен испытала облегчение и горечь одновременно. Но это было лучше. Гораздо лучше всех объяснений.
Давид опустил глаза, глядя и ничего не видя перед собой.
- Дэвид. Расскажи мне, что случилось с Сергеем, – попросила она. -  Я слышала выстрелы.
Он поднял свой грустный взгляд  на девушку, колеблясь с ответом, затем снова опустил, и некоторое время просто сидел, слегка раскачиваясь, словно в трансе. Элен не торопила Давида, хотя с нетерпением  ждала ответа на заданный вопрос. Поэт, по всей видимости, сосредоточился, во всяком случае, перестал раскачиваться и снова посмотрел на девушку.
- Было много крови на снегу. Дракон унёс Сергея за вершину холма и когда я покончил с волком, тоже услышал выстрелы. Извини Элен, но я ничего не видел.
- А выстрелы как будто были совсем рядом,  - она с надеждой сжала его руку. И снова Давид заколебался с ответом.
- Рядом? Не знаю. Эхо могло разнести их по всей гряде… Гномы почти не выходят на поверхность, но Лесарт уговорил их снарядить поисковую группу. Лесарт чувствует живых существ на не большом расстоянии, и может напугать кого угодно. Даже дракону не понравиться когда у него в голове заорут незнакомым голосом. Не далеко отсюда, мы наткнулись на гнездо. Я был с гномами там. Видел всё своими глазами. Мы никого не нашли. Лесарт говорит, что раньше, периодически чувствовал дракона. Теперь нет.
- Он жив, - уверенно сказала девушка, тряхнув для убедительности головой. – Сергей жив, он смог справится с драконом.
- Я тоже на это надеюсь, – не совсем  внятно произнес поэт. – Только непонятно почему он тогда не вернулся сюда. Прости Элен. Если Лесарт перестает кого–то чувствовать в пределах своих возможностей, то они, либо ушли, либо… умерли.
Девушка промолчала. Сначала Пётр, теперь Сергей. Они хотели помочь ей, защищали её. Что ей теперь делать, как жить с этим. И как вообще жить дальше. Вернуться домой Лесарт ей не поможет. Идти дальше в Изумрудный Город вдвоем с Давидом? Элен вспомнила, сколько опасностей ей пришлось пережить за эти несколько дней. И какой ценой ей удалось добраться сюда. А ведь это даже не половина пути. Но и это не главное. Сергей, Сергей, как же ты… Руки опускались, выхода не было.
Холм, как головка швейцарского сыра был изрыт ходами и  пещерами, коридорами, узкими лазами и нишами. Давид и Элен потратили полчаса, что бы спуститься в самые недра холма-храма. Несколько раз им приходилось пользоваться лифтами с громадными решетчатыми кабинами, механизм движения которых остался для девушки загадкой. И повсюду был белёсый свет скрытых светильников и камень, камень, камень.… Наконец спустившись на очередном лифте, они оказались в громадной пещере с высоким сводом, усыпанным свисающими, полупрозрачными сталактитами. Особенное внимание Элен привлекли три шеренги гномов стоящих по  десять с половиной в каждой.
На них были красные плащи, у кого с капюшоном, у кого с высоким воротником. В такие же плащи оделись и люди, перед тем как отправиться в самое сердце храма гномов.
- Так одеваются принявшие посвящение в храме самопознания, – шепнул Давид на ухо Элен. За то время пока Элен приходила в себя после ранения, Давид успел о многом переговорить с Лесартом и гномами, и теперь чувствовал себя здесь как рыба в воде.
Ткань плащей, больше всего походила на очень мягкую и тонкую шерсть, удивительно прочную, не смотря на тонкость и легкость.  В таком плаще было очень тепло и уютно. Он не стеснял движений и приятно прилегал к телу. Внезапно Элен сбилась с шага и чуть не упала, споткнувшись на ровном месте. Хорошо, что Давид был рядом и во время её поддержал.
- Половина гнома!!! – дошло до неё на конец.
В конце каждой шеренги стояла половинка гнома.  То есть одни ноги,  до пояса. Элен хотела уже рвануться к ним, посмотреть поближе, но Давид наклонился к ней и тихо сказал:
- Камень.
Элен перевела дух. Половинки оказались искусно выполненными из камня. И всё равно её брала оторопь, глядя на эти статуи полу гномов или полу статуи гномов. Это уж как кому нравится.
Они прошли через весь зал к алтарю, покрытому прозрачными кристаллами, где их ждал одинокий гном, закутанный в свой плащ так, что снаружи оставались только жёлтые на выкате глаза. Когда Элен и Давид подошли к нему, он жестом попросил их  преклонить колени.
Теперь Элен была  почти одного роста с гномом. Ей становился всё более и более любопытен этот странный ритуал, который казался похожим на обряд венчания. А когда гном достал, откуда-то из чащи растущих прямо из алтаря кристаллов кубок, девушка и вовсе нервно хихикнула.
Осторожно поставив каменную чашу между ними, гном провел коротенькими пальцами сначала по щекам поэта, а затем и Элен. Что-то пахучее и маслянистое осталось на коже, приятно охлаждая её подобно ментолу. Гном снова сделал жест рукой, но на этот раз адресованный только Давиду. Поэт встал с колен и отошел в сторону, присоединившись к одной из шеренг гномов. Элен осталась одна, на коленях перед жёлтоглазым недомерком в красном плаще держащим в руках кубок с жидкостью синего цвета. Ситуация была забавная, вот только девушке было как  то не по себе.
-Пей, – приказал гном, пожирая Элен взглядом своих пламенных жёлтых глаз.
Девушка колебалась. С одной стороны отказываться было глупо, здесь ее приютили, вылечила и если бы хотели отравить или причинить другой какой-нибудь вред давно бы уже это сделали. Но с другой стороны ей  надоело, что её постоянно потчуют всякой галлюциногенной гадостью.
- Ну и хрен с тобой, – наконец с ожесточением решилась Элен. - Хоть бы меня вырвало прямо на тебя, уродец.
В чаше оказалось вино. Странного синего цвета, но всё-таки крепкое и сладкое вино. Элен, не без удовольствия выпила все до последней капли и увесисто ахнула чашей, метясь в торчащий из сандалии большей палец левой ноги гнома. С недомерка враз слетел весь пафос и он, изрыгая страшные  проклятия, запрыгал на одной ноге бессмысленно кружась вокруг своей оси.
Было ужасно смешно, Элен расхохоталась, но сразу застыла, вслушиваясь в тишину. Она явственно различила приближающийся звон, переходящий в вибрацию, которую через мгновение почувствовала всем телом.
Гном, наконец, успокоился, и хромая вернулся к алтарю, он злобно косился на девушку, но долг требовал беспристрастно продолжать ритуал. Он вздернул свои коротенькие ручки к высокому своду и басовито завыл. Его вой тут же подхватили  собратья в шеренгах и вот уже десятки глоток выводили рулады со всеми гласными звуками.
Элен была заворожена происходящим, вибрация нарастала и девушка вдруг поняла, что если не начать петь самой, её разорвёт изнутри. И она запела.
Точнее стала повторять все те звуки, что выводили гномы, и это было прекрасно, это была самая красивая песня из тех, что слышала она в жизни.
Мелодия была везде, она наполняла собой испещрённый ходами холм, и превращала его в гигантский духовой инструмент. По сути, весь этот холм и был храмом, и когда в нем зазвучало пение, храм откликнулся, и казалось, запел и завибрировал в ответ. Древние строители расположили ходы и туннели так, что начатая в нижнем зале мелодия подхватывалась храмом, и уже к голосам людей и гномов казалось, примешивается голос самой первозданной природы. 
Элен всё пела и пела. Её контральто резко выделялось в общем хоре, не нарушая гармонии. Она пела пока не почувствовала что тело её начинает каменеть; вот она уже не чувствует своих ног, а каменный холод продолжает, вибрируя, подниматься всё выше и выше по её телу. И только когда каменные тиски сковали горло, Элен петь прекратила. Это было мучительно, в такой момент, но в то же время ей стало спокойно от того что она и так сделала всё что смогла.
А гномы в шеренгах продолжали петь. Но теперь они затянули другую песню. Элен с удивлением узнала «Barcelona», песню, которую исполняли Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье. Желтоглазый гном-дирижер, солировал почти женским фальцетом, и получалось у них настолько красиво, что девушка, заслушавшись, упустила момент, когда перестала ощущать себя живым человеком.
Она стала, синим кристаллом. Восхитительно прозрачным, растущим прямо из камня миллионы лет. Исчезло время и пространство, и только лёгкие вибрации выдавали иное существование в материальном мире. Сколько это продолжалось, неизвестно. Наконец гном, жрец и дирижер, а может и чёрт знает, кто ещё, закончил песню и подошел к стоящей столбом девушке. Не спеша прошелся вокруг неё и застыл, глядя в  широко раскрытые, ничего не видящие, голубые глаза снизу вверх. Постояв так несколько минут, он с силой, несколько раз хлопнул в ладоши и Элен очнулась.
Вновь ощутить себя живой, понять, что ты человек было невообразимо прекрасно, и Элен непроизвольно заплакала от этого распирающего чувства.
Но было и ещё что-то. Она явно почувствовала, что внутри, в её чувствах и переживаниях как будто покопались, словно аккуратно отломили кусочек души, а потом неловко прилепили его обратно. И это вызывало сильное негодование.
А ещё, Элен четко поняла, что ей нужно делать дальше. Руки больше не опускались, и теперь она явно чувствовала в способность смело смотреть в будущее, которое хоть и казалось не менее опасным, чем раньше, но теперь выглядело естественным продолжением её жизни, с которым нужно встретиться лицом к лицу.
Она снова могла верить в себя, верить, что способна на большее, что в ней скрыто достаточно сил, что бы преодолеть начатый путь.