Пророчество Шоимкула

Роман Есиков
ПРОРОЧЕСТВО ШОИМКУЛА.
(к 100-летию начала Первой Мировой войны)

Но троянцы не поверили Кассандре,
Троя может быть стояла и поныне.
В.Высоцкий


....Мой первый бал я помню, как будто он был вчера, а ведь прошло много лет с той поры. Несмотря на то, что я уже бабушка и прабабушка, я всё равно ощущаю себя семнадцатилетней выпускницей Первой женской гимназии Ташкента, и в зимние холодные вечера я вижу знойный май 1914 года.

Я родилась в семье офицера. Мы часто переезжали с места на место, но в 1908 году отца направили в Ташкент, и мы там осели надолго….

Для нашей большой и дружной семьи, а у меня было двое братьев и трое сестёр, отец снял полдома с двориком и садом на Пушкинской улице. Его жалования вполне хватало и на уплату хозяевам, и на наём небольшой прислуги.

Моей маме по хозяйству помогала Ойдын-опа – узбечка (или как тогда говорили сартянка) лет пятидесяти, вдова неплохо говорившая по-русски. Она готовила и учила нас готовить блюда узбекской кухни – плов, манты, шурпу и самсу, помогала своими житейскими советами как приспособиться к Туркестанскому климату, присматривала за детьми. Так как наши бабушки и дедушки были далеко, то она заменила нам бабушку, хотя у неё самой было много детей и внуков, она относилась к нам как к своим – любила, баловала, ласкала, заступалась за нас перед строгим отцом, выхаживала, когда мы болели, радовалась нашим успехам и огорчалась неудачам. До сих пор с теплотой и любовью вспоминаю мягкие руки «бабушки Ойдын», её добрые глаза, её ласковый голос….

…И вот после аттестационных экзаменов, для меня наступила волнующая пора подготовки к выпускному балу. Мне шили роскошное платье, в котором я должна блистать на балу. Мама наняла портниху, и сама принимала участие в раскройке и шитье, закупала ткани и украшения. И так как все силы она посвятила моему платью, то заботы по хозяйству в доме целиком легли на плечи Ойдын-опы.

Однажды Ойдын-опа вернулась с базара, куда ходила за пополнением съестных припасов, в расстроенных чувствах, плача и причитая. На её возгласы прибежали все домашние. Мама, я и сёстры принялись успокаивать и расспрашивать «бабушку Ойдын», что её так опечалило?

- На базаре говорили люди: девона Шоимкул из Самарканда предсказывает большую войну с германами, ярым-паша будет убит в первые же дни войны, убьют много народу, четыре года будет война, четыре царя потеряют царства, и наш царь будет убит. – всхлипывая и причитая, протараторила Ойдын-опа.

- Ах! Ойдын-опа, много слухов было и много будет. Стоит ли в них верить? – успокаивающе, спросила мама.

- Йиии! Ты ничего не знаешь! – горячо возразила Ойдын-опа и, сделав страшные глаза, утробным голосом подвывая, начала просвещать нас: - Шоимкул-Самарканди предсказал эмиру Абдулахаду что если тот не переедет из Бухары в Кермин, то его убьют в течение года. Великий эмир послушался его и прожил ещё шестнадцать лет! Шоимкул предсказывал войну с ёпонами, если Кеклик будет вести урусов в бой, то побьют их! Эмир передал слова Шоимкула царю, но он его не послушал, и Кеклик проиграл войну! Эмир Алим-хан, да продлит Аллах его годы, всегда прислушивается к предсказаниям Шоимкула – многих врагов он нашёл, много заговоров раскрыл по предсказаниям Шоимкула, и живёт и царствует счастливо! – многозначительно указав пальцем в небо, закончила свою речь Ойдын-опа. А потом снова запричитала: - Вай! Война будет….

Мы с сожалением и состраданием посмотрели на старую узбечку – ну, что можно ждать от необразованного, забитого и суеверного человека?

На следующий день, под вечер, мы всей семьёй собрались в беседке в саду пить чай. Ойдын-опа была с нами, она возилась с самоваром и чайниками, суетилась с чашками и пила вместе с нами чай из пиалы. Все радовались тёплому весеннему дню, беззаботно смеялись и шутили.

Но вдруг со скрипом отворилась калитка, и в сад вошёл бабай в сером халате и белой чалме, обмотанной вокруг чёрной тюбетейки. Он громогласно поприветствовал нас:

- Ассалом алейкум!

- Салом! – ответствовал ему мой отец, вставший из-за стола.

Мы все с удивлением и настороженностью смотрели на старого узбека. А Ойдын-опа, согнувшись в поклоне, бросилась к нему с причитаниям:

- Уалейкум ассалом, Шоимкул-афанди! Кайси бири мухтожлик бошлаб келди сизни остонасига бу уйнинг?*

- Жим тур, аёл! Таржима кил!** – грозно прервал Ойдын-опу старик Шоимкул. Она осеклась, зажав рот. А бабай оглядел грозным взглядом нашу семью и, увидев меня, твёрдым шагом двинулся ко мне.

На его высушенном временем и солнцем смуглом лице, окаймлённом седой бородой, выделялся тонкий орлиный нос. Чёрные зрачки больших, зелёных, не моргающих глаз, впивались в меня сверлящим взглядом, что стало жутко до мурашек по коже.

- Айт ярым-пашага,…. – молвил он.

- Скажи ярым-паше,…. – начала переводить речь Шоимкула Ойдын-опа.

- Через две луны будет большая война. Урусы и германы будут биться в великой битве. Если ярым-паша будет вторым, то погибнет он, погибнет много его людей, война будет долгой, много урусов убьют, а потом сами друг друга убивать будут, погибнет царь и царство его! … Ярым-паше никогда не быть первым, но пусть он не будет вторым! Он может быть третьим, или четвертым, и даже десятым, и тогда он будет жив, будут живы многие урусы, будет жив царь! Только не второй! Второй – смерть! Большая СМЕРТЬ!

- Катта ўлим! Катта ўлим! Катта ўлим! – несколько раз прокричал Шоимкул и резко замолчал.

В наступившей тишине был слышен шелест трепетавших под дуновением лёгкого ветерка листьев.

- Но как я смогу передать всё это ярым-паше? – задала я вопрос Шоимкулу, – Я всего лишь вчерашняя гимназистка, а Александр Васильевич – генерал-губернатор….

Старик снова пронзительно посмотрел на меня и, усмехнувшись, молвил:

- Только ты и сможешь сказать это ярым-паше! Запомни! Пусть не будет вторым! – и тяжко вздохнув, повторил рефреном: - Кўявер бўлмайди иккинчи!

Опустив смиренно голову и сложив ладони лодочкой, Шоимкул пробормотал молитву, а затем выдохнув: «Омин!», сделал руками умывательное движение по лицу сверху вниз, стряхнув ладони в конце.

Он уже собирался уходить, но тут мой отец ёрнически задал ему вопрос:

- Шоимкул-афанди, если уж вы предсказываете будущее человеку, которого в лицо не видели, то может быть, предскажете его и мне?

Старик зло посмотрел на него и, подойдя вплотную, сухо сплюнул. Мгновение он молчал, пронзая взглядом отца, а затем громогласно произнёс:

- Одного твоего сына убьют германы, другой будет изгнанником скитаться по свету и не будет у него могилы. Тебя же убьют свои – урусы! – и, усмехнувшись, подмигнул. Затем Шоимкул снова взглянул на меня и сказал: – А твоего мужа тоже убьют свои, но это будет не скоро, перед следующей большой войной с германами….
После чего, беззвучно ступая ичигами, ушёл, оставив наше семейство в тяжких раздумьях…

И вот настал день долгожданного бала.

В театральном зале Общественного собрания на совместном выпускном балу были собраны выпускники Первой мужской гимназии, выпускницы Первой женской гимназии и выпускники Ташкентского кадетского корпуса. Если выпускники мужской гимназии были одеты довольно однообразно, не говоря уж о форме кадетов, то наряды барышень хотя и были скромны, однако ж отличались пестротой фасонов и цветов.

На балу присутствовали преподаватели, родители и начальство. С речью перед собравшимися должен был выступить генерал-губернатор Туркестанского края Александр Васильевич Самсонов.

И вот появился его превосходительство с супругой. Александр Васильевич был интересным статным мужчиной, выглядевшим гораздо моложе своих пятидесяти пяти лет. Его высокий лоб и умные глаза говорили о нём как о человеке вдумчивом и рассудительном. Хотя его тёмно-русой шевелюры и аккуратной бороды уже коснулась седина, это не старило его, а скорее добавляло его образу мудрости. Его жена – Екатерина Александровна – красивая молодая женщина держалась в тени мужа, и по её глазам было видно, как сильно она его любит.

Встав в центре зала, Александр Васильевич окинул собравшихся взглядом.
Оркестр заиграл гимн «Боже Царя храни!» и все начали петь.

По окончании гимна Самсонов произнёс короткую, но проникновенную речь о том, что выпускники гимназий и кадетского корпуса представляют собой будущее России, что вступая во взрослую жизнь, нужно думать не только о собственной жизни и благополучии, но и о пользе Отечеству! Затем он поздравил всех нас с получением аттестатов зрелости и чтобы не утомлять собравшихся приказал начать бал немедленно.

Оркестр грянул вальс «Амурские волны». И в тот же миг передо мной стоял…  Александр Васильевич. От удивления я вздрогнула, а он, протянув мне правую руку, произнес:

- Позвольте пригласить Вас на вальс!

Как можно было отказать? И он закружил меня в вальсе. Надо отметить, что Самсонов был прекрасным партнёром – он хорошо чувствовал музыку и замечательно танцевал.

Он довольно долго, молча вглядывался мне в глаза, наверное, пытаясь разобраться, что я за человек. Мне стало неловко от этого взгляда и он, почувствовав это, по-доброму улыбнулся. А потом нарушил молчание, задав мне вопрос:

- По-моему, Вы что-то должны мне сказать? – и лукаво подмигнул.

И тут передо мной возник образ старца Шоимкула, грозно произнесшего:

- Айт ярым-пашага!…

От этого видения мне сделалось страшно, и я вздрогнула. Мне всё стало ясно! Но мне было удивительно, что Александр Васильевич знал об этом.

- Но, Александр Васильевич, как Вы узнали про то, что я должна Вам что-то передать? – задала я вопрос своему партнёру по танцу.

- Ну, я же ярым-паша – половина царя! Я должен знать всё, что творится у меня во владениях! – с наигранной серьёзностью в голосе произнёс Туркестанский генерал-губернатор. – Знаю я и о Шоимкуле из Самарканда….

Вальс тем временем закончился и, обернувшись, Самсонов предложил:

- Пойдёмте, я Вас познакомлю с моей супругой, мы отойдём, чтоб не мешать другим веселиться, и Вы мне всё расскажете!

Он представил меня Екатерине Александровне, к нам подошли мои родители, и я представила их Александру Васильевичу, впрочем, отца представлять ему не надо было – они знали друг друга по службе.

Оркестр снова заиграл какой-то вальс, снова по залу закружились вальсирующие пары. А мы, нашей скромной компанией из пяти человек, незаметно вышли в боковую галерею, параллельную театральному залу Общественного собрания. Там я и поведала ярым-паше о пророчествах Шоимкула.

Самсонов внимательно выслушал меня и задумался. За стеной в зале продолжалось веселье, гремела музыка, а лица стоявших рядом со мной были тревожны.

- Александр Васильевич, а вообще война с Германией возможна? – спросила я, нарушив молчание.

- Война вообще возможна. – ответил он, - Но чтоб две крупные европейские державы начали воевать друг с другом нужен очень сильный повод к ней. Однако ни Россия, ни Германия не только не дают друг другу таких поводов, но и сложно представить, чтобы они возникли. Все наши разногласия успешно решаются дипломатами. Но если возникнет положение, единственным выходом из которого станет война, то продлится она недолго – германская армия слабее нашей, у нас есть сильный союзник – Франция, за два-три месяца всё будет кончено…

Мой отец понимающе кивнул. А Самсонов, сменив печать задумчивости на наигранную беззаботность, игриво спросил меня:

- Ну, а что Шоимкул-Самарканди напророчил Вам? Я не поверю, что Вы упустили бы возможность узнать своё будущее. – и весело подмигнул.

- Ах, Александр Васильевич, я, если честно, было так напугана его пророчествами, что и не думала вопрошать о своём будущем, но папА ему задал этот вопрос, и ответ был столь же страшным, как и пророчество о Вас. – смущённо ответила я.

- Что ж Вас так напугало? – по-доброму успокаивающе спросил Самсонов.

- Он обещал, что одного моего брата убьют на войне германцы, другой будет вечным скитальцем без могилы. Отцу обещал, что его убьют наши – русские. А мне, что моего мужа тоже убьют свои – русские, но это будет не скоро, а перед следующей большой войной с Германией. – пересказала я предсказания Шоимкула.

Самсонов снова изменился в лице. К моему изумлению, он улыбнулся.

- Ага! – торжествующе воскликнул он, - Значит будет ещё одна война с Германией, помимо предстоящей через два месяца. А что он там пророчествовал о результатах первой войны? – Самсонов подмигнул, - Не то ли, что погибнет Россия? Так если Россия в войне с Германией погибнет, какая же может быть ещё следующая война с Германией?

Он оглядел всех нас, а потом, взяв меня за руку, сказал:

- Не бойтесь Вы этих злых пророчеств, ибо они глупы и лживы! Верить во все эти средневековые суеверия в наш век – значит не уважать себя! Войны не будет. Никто никого не убьёт. Забудьте Вы слова этого необразованного старика. Вы и Ваша семья будете счастливы, и никто не посмеет нарушить Ваше счастье и мир Вашего дома. Вот в это Вы должны твёрдо верить, и стремиться к этому!

В этих слова чувствовалась сила и уверенность мудрого, познавшего жизнь человека. Они на меня подействовали успокаивающе, и я улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ. А потом предложил всем вернуться в зал и продолжить веселье вместе со всеми, что наша дружная компания и сделала…

…. На следующий день после бала Туркестанский генерал-губернатор уехал в отпуск на Кавказ….

А через месяц в мире начали происходить стремительные события, приведшие к началу войны, которую напророчил Шоимкул.

Самсонов получил под своё командование армию. Туркестанцы следили за действиями своего бывшего генерал-губернатора по сообщениям в «Туркестанских ведомостях».

Война началась с мощного наступления наших войск в Восточной Пруссии. Две русские армии, перейдя границу, устремились к Кёнигсбергу. Во главе армии, наступавшей с Юга, стоял генерал-лейтенант А.В.Самсонов. В «Туркестанских ведомостях» публиковались победные реляции с фронта, названия немецких городов взятых русскими, количество захваченных в плен германских солдат, фотографии трофейных пушек и бравых русских воинов на улочках с причудливой европейской архитектурой, карты-схемы боевых действий. Практически в каждом номере на главной странице был портрет Александра Васильевича.

Однако эйфория продолжалась недолго.

18 августа по Ташкенту поползли зловещие слухи о гибели Самсонова. Люди вполголоса передавали друг другу одно и то же: «Самсонов погиб. Его армия разбита. Наши отступают.»

В нашем доме было тревожно – мама, и без того не находившая себе места в связи со скорым отбытием отца на фронт и беспокойства о своём старшем сыне, учившемся во Владимирском пехотном училище в Петрограде, из-за этих слухов была на грани нервного срыва. Ойдын-опа всё причитала: «Вай, как жалко ярым-пашу…» Мы с сёстрами тоже не находили себе места. Отца не было – он на службе сдавал должность. Младший брат был на казарменном положении – из-за войны у кадетов на месяц раньше закончились каникулы и началось усиленное обучение – отличников обещали зачислить сразу на второй курс в военное училище….

Под вечер домой пришёл отец. Он был мрачен. Все домашние обступили его. Он оглядел всех и чётко произнёс:

- Самсонов погиб. В Пруссии катастрофа. – и ушёл в кабинет. А мы впятером стояли как оглушённые в тишине….

Через несколько дней вышел траурный номер «Туркестанских ведомостей» с некрологом о гибели Александра Васильевича. Скорбь и печаль опустились на Туркестан.

Где-то через неделю после известий о гибели Самсонова, домой явился младший брат, которого отпустили в увольнительную.

Он подошёл ко мне и завёл такую речь:

- Жаль, что ты не смогла донести до Самсонова предостережение Шоимкула, что б тот не был вторым. Теперь, боюсь всё будет так, как предсказал проклятый бабай.

- Я ему всё передала дословно. – возразила я брату, - Он сам потом и себя и меня убедил в том, что не стоит верить в пророчества, которые сами себя опровергают. А как Самсонов стал вторым?

- Он командовал второй армией…. – многозначительно произнёс брат, расстёгивая стоячий ворот белой гимнастёрки, - Возможно если б он получил под своё командование какую-нибудь другую армию, или служил бы при штабе, то был бы жив. Но сложилось именно так как в пророчестве Шоимкула…

- Так неужели в его смерти, по-твоему, виновата я? – спросила у гордого кадета я, тоска и горечь обиды переполняли меня. Я чуть не заплакала.

- Успокойся, сестрица! – холодно, и даже как-то отстранённо сказал мой любимый брат, - Ты, конечно же, ни в чём не виновата. Вот только мне страшно от осознания грядущих бед для нашей Родины, судьбы нашей семьи, страшно того что я знаю, и ещё страшнее мне от неизвестности….

В словах брата прозвучали и мои мысли и переживания. Под ложечкой засосало, а на моих глазах сами собой навернулись слёзы, и я заплакала. Так горько мне было впервые в жизни….






* - Здравствуйте, Шоимкул-афанди! Какая нужда привела Вас на порог этого дома?
** - Замолкни, женщина! Переводи!