Неосторожное желание

(Немножко мистики)

1.
     Очень неприятно вновь ворошить прошлое, особенно эту его часть. Впрочем, нельзя сказать, что для освежения в памяти тех воспоминаний мне придётся прилагать особые усилия. Я и так достаточно подробно помню всё, хотя и не был непосредственным участником события, о котором хочу рассказать, и лишь имел несчастье его живо и красочно представить по "горячим" следам. Наверное, виной тому моё буйное, а порой и болезненное воображение... Но ближе к сути.
     Обо всём этом я узнал от первоисточника - моего недавно усопшего друга и одновременно главной жертвы злосчастного и, как кажется, не лишённого мистики происшествия, имевшего самые плачевные для него последствия. Сперва я отказывался верить ему. Даже не я, а мой разум,ведь его слова никак не вписывались в привычную для меня картину мира, и естественный в наше время материализм пытался навязать то или иное научное или хотя бы логическое объяснение, которых при всём желании оказывалось недостаточно.
     Время шло и это, казалось бы, не имевшее ко мне никакого отношение событие всё больше и больше занимало и даже беспокоило меня. Рациональных версий становилось всё меньше, и всё меньше я был уверен в возможности найти нормальный и приемлемый для меня и моих взглядов ответ.
     По ряду причин, мне не с кем было говорить об этом, а значит по пути к познанию произошедшего приходилось надеяться лишь на собственные силы. Я не мог отказать своему другу в доверии или хотя бы в его внешнем выражении, стараясь трезво оценивать его, мягко говоря, не здоровое состояние и делать поправку на часто сопутствующее такому состоянию искажение восприятия. Но то я, а другие тем временем открыто называли его слова бредом, глупостью, фантазёрством, даже "осознанной попыткой избежать ответственности"... Да как только не называли. Среди этих "других" оказались его друзья, родственники и все остальные более и менее близкие люди. Но кроме них, и это, пожалуй, главное, ему не поверили полицейские, которые с готовностью обвинили его в чудовищном злодеянии, притянув реальные факты к своим домыслам, сформированным благодаря зашоренности мысли и приверженности доктрине, определяющей в качестве абсолютного приоритета путь наименьшего сопротивления. Они хотели засадить его в тюрьму, но бедняга повредился рассудком из-за своих переживаний, что в итоге послужило основанием отправить его в пансион для душевнобольных города Г.
     Со всех сторон моего несчастного друга окружила сплошная стена агрессивного, предвзятого скепсиса, посреди которого моя, в некотором роде, компромиссная позиция выглядела этакой приоткрытой калиткой. Попытайся я завязать беседу по означенной темой, мою "калитку" постарались бы захлопнуть, а в случае провала, т.е. неубедительности аргументации – перешли бы на личности или даже заподозрили в чём-то совершенно непотребном.
     Если в обращении с другими людьми я старался заботиться, прежде всего, о своих интересах и своём комфорте, то при общении с моим другом я берёг остатки, или, точнее было бы сказать, останки его душевного равновесия. Он всеми силами пытался заглушить воспоминания о тех событиях, забыть их, стереть из памяти, но увы, до сих пор не известно полноценного и гарантирующего положительный результат способа, позволившего бы добиться успеха на этом поприще. Поэтому я, как мне кажется, справедливо опасался, что вопросы и споры о природе происшествия могут растормошить картины прошлого, разбудить переживания и тем самым усугубить состояние моего друга. По той же причине я и подумать не мог о публикации связанного с ним материала, который непременно возбудил бы лишнее любопытство скучающих обывателей.
     Но теперь, когда мой друг умер и все вопросы церемониального плана улажены, я просто вынужден взяться за краткое освещение чудовищного события, имевшего место в городе Г. 13 сентября 20.. года. Я не берусь за какие-либо письменные рассуждения и попытки осмыслить это событие и лишь излагаю то, о чём узнал от покойного друга, чьё имя я, кстати, говоря изменю и в рамках повествования окрещу его Дмитрием.
     Я уже не надеюсь на объяснение того происшествия. Я лишь хочу, простите за откровенность выговориться и...

2.
     Вечеринка была назначена на пять вечера и должна была длиться хоть до самого утра – всё зависело от одного лишь желания участников. Она проходила в старинном особняке на городской окраине, где было сведено к минимуму количество бдительных соседей, готовых при малейшем поводе разрушить идиллию пьяного веселья личным вмешательством или вызовом полиции. Сергей, хозяин дома и одновременно любитель шумных компаний и массовых попоек, предоставлял весьма удобное пространство, а гости в складчину обеспечивали разношёрстный коллектив всем необходимым от самых разных напитков, до одноразовых вилок и туалетной бумаги.
     Сергей или, как его обычно называли, Серж своевольно и исключительно легкомысленно пользовался отсутствием в доме уехавших в отпуск родителей для масштабных развлечений, что вряд ли бы их обрадовало, узнай они об этом. Но конспирация была  на высоте, а до возвращения родителей из далёкого заграничного турне оставалось не меньше недели, так что времени чтобы восстановить первозданный вид интерьера было предостаточно. А если что-то пойдёт не так, то он скажет, будто хотел сделать им сюрприз и затеял ремонт, который вовсе не обязательно должен будет закончиться успехом.
     Но этот вопрос беспокоил только его. Гостей, которых здесь уже насчитывалось не меньше двух десятков, интересовало совсем другое. Например, габариты ягодиц и другие параметры фигур присутствующих здесь девушек, а также итоги недавно завершившихся международных спортивных соревнований.
     Миновал седьмой час и веселье было в самом разгаре. Пьянящие жидкости лились рекой, во всех комнатах играла музыка, создававшая в соединяющем их нейтральном пространстве коридоров и лестниц странную и с трудом воспринимаемую какофонию малосвязных звуков. Гости стояли, сидели и даже лежали группками, кучками и чуть ли не стопками, а в гостиной собралось абсолютное большинство участников мероприятия, играющих в популярную карточную игру с ролевым подтекстом.
     Серж заходил в одну комнату, пил и смеялся с одними, потом шёл дальше и делал то же самое с другими. Проходя по коридору он встретил красивую и едва знакомую ему гостью, и его ладонь как бы совершенно случайно оказалась на тех самых ягодицах, которые приковывали взгляды и грёзы многих гостей, принадлежащих к сильному полу. Эта шалость не вызвала ожидаемого всплеска негодования, а лишь послужила поводом и хорошим основанием для сближения и более тесного контакта, который по обоюдному согласию было решено перенести подальше от окружающего их множества не чуждых зависти глаз.
     Сопровождая свою спутницу в уединённое место, Серж обратил внимание на державшегося в стороне от всех гостя, который кроме факта своей обособленности имел ещё одну странность - он казался лет так на цать старше остальных. Но Серж был слишком поглощён приятным предвкушением, чтобы долго думать о чём-то ещё. Его хватило лишь на удивление. Он подумал, что обычно возрастной диапазон в кругу его общения не превышает верхней границы в тридцать пять лет. Также он подумал, что было бы интересно узнать, кто этот гость – учитывая, что он видит его в первый раз, кто-то должен был его сюда привести. Наверное, чей-нибудь старший брат или некто в том же роде. Или дядя? А впрочем, не важно. После этого он забросил размышления о странном госте и полностью сосредоточился на других, стократ более важных вещах, как то запирание двери комнаты изнутри и освобождение своей новой подруги от мешающей близкому общению одежды.

     - Видал, какую он отхватил? Вот ведь шельма – это ж надо было такой шикарный трофей добыть! - рассмеявшись, воскликнул стоявший у окна молодой человек, которого звали Василием.
     - Он хозяин, ему можно, - резонно заметил пристроившийся тут же Дмитрий. - Да и нечего было нам самим клювами щёлкать. Вполне могли подкатить к ней раньше, а не просто стоять и глазеть.
     Кроме них у окна расположились ещё двое – Иван и Борис. Они считали себя друзьями и почти всегда и везде ходили вместе. Если, конечно, цель "похода" не касалась вопросов денег, семьи и работы. Хотя трое из них работали в одной компании, а четвёртый совсем недавно их покинул, предварительно в индивидуальном порядке сходив туда, где ему предложили улучшение материального благосостояния. Он предпочёл не делиться полученным предложением ни с кем из своих друзей и, лишь воплотив его, поделился с ними своим успехом, обрадовал, так сказать. И они конечно же обрадовались - друзья же. Да и потом, возможно, он и их положение поможет улучшить. Опять-таки по-дружески.
     Они все были примерно одного возраста и вообще во многом очень походили друг на друга. Правда, Борис в ширину превосходил всех остальных друзей вместе взятых, Василий носил очки, Дмитрий имел очень специфическое чувство юмора, а Иван отличался от остальных своей исключительной обычностью, можно даже сказать стандартностью. Вот, пожалуй, и все отличия. Стоит обратить особое внимание на чувство юмора Дмитрия - практически все его шуточки были крайне черны, то есть злы и как минимум жестоки. Это воспринималось остальными снисходительно и, хотя Дмитрий частенько переходил некоторые негласные, но общепринятые в социуме нормы приличий, к подобным эксцессам относились как к пересоленному супу. То есть морщились и продолжали есть дальше.
     Ах да, ещё у Дмитрия была дочь, которой лишь недавно перевалило за первый десяток. Он воспитывал её в гордом одиночестве после того, как от него сбежала супруга, стащив при этом львиную долю наличных сбережений и доставшегося от родителей столового серебра. Это была тёмная история, и никто так и не смог толком разобраться, толи жена сбежала от него из-за его "добрых" шуток, толи шутки стали такими "добрыми" после того как она сбежала. Заставлять Дмитрия рассказывать об этом силой и уточнять у него аспекты имевшейся здесь причинно-следственной связи ни у кого особого желания не было, а добровольно он этой темы не касался никогда, лишь изредка отпуская в чей-нибудь адрес колкости о столовых приборах да супружеской верности.
     Сейчас же его дочь, оставленная в одиночестве в двухкомнатной квартире на седьмом этаже панельного дома, расположенного неподалёку от особняка, прилежно доделывала домашнее задание на понедельник и собиралась ложиться спать.
     - Да, тоска, - подал голос Иван, когда все вдоволь назавидовались уединившемуся хозяину дома и построили в своём воображении всевозможные преинтересные картинки происходящего за закрывшейся дверью. - Они там развлекаются, а мы...
     Иван окинул взглядом гостиную в поисках чего-нибудь интересного, но безуспешно. Была выпивка, были девушки, но ничего выдающегося, ничего такого, что привлекло бы его внимание.
     - Ну, что? - спросил он остальных.
     - Что, что, - передразнил его Борис. - Ничего. Голяк.
     - Ага, - согласился Дмитрий. - Как-то мы, господа, прозевали благоприятный момент. Всех достойных девок уже растащили, так что придётся нам довольствоваться друг другом, - он выдержал многозначительную паузу, но так и не дождался ответа на свою прозрачную провокацию. - Ну и ладно, - сказал и отхлебнул из большого стакана, который всё это время не выпускал из рук.
     - Хм. А у нас-то ещё сравнительно весело, - подал голос Василий. - Посмотрите туда, - он указал в сторону стоявшего обособленно от всех мужчины. - Он вот вообще один, и не сказал бы, чтобы он очень по этому поводу переживал. Ой, кажется, он тоже обратил на нас внимание!
     - И даже идёт сюда, - заметил Дмитрий и задумчиво добавил: - Какой-то он странный. Хотя это даже и хорошо - он разбавит нашу неспешно пьянеющую компанию и нам, может, удастся-таки развлечься.

 3.
     ... Думаю, им не обязательно было рассматривать его и явно выказывать своё любопытство. Не обязательно в том смысле, что он и так бы их заметил, стоило хоть одному из них хотя бы взглянуть в его сторону. Теперь, словно хищник, учуявший добычу и возжелавший утолить свой голод, он направился прямо к ним.
     Если бы они только знали, о ком они говорят и кто теперь идёт в их сторону! Если бы они могли предугадать последствия предстоящего общения - разве стояли бы они как ни в чём не бывало и смели бы надеяться на "развлечение"? Хотя даже теперь трудно сказать, кем он был, но, если гипотеза Дмитрия и основанные на ней мои измышления верны… Они должны, просто обязаны были почувствовать угрозу и...

4.
     Гость шёл к ним неспешно и даже вальяжно. В его движениях заметна была почти кошачья грациозность, которая вступала в принципиальное противоречие с внешностью. Интересно, что потом никто не смог толком вспомнить эту самую внешность - все сходились на том, что гость был высок и казался каким-то "большим" и очень взрослым, почти старым, хотя и выглядел "в целом, хорошо" и "почти моложаво".
     Оказавшись рядом, гость сдержанно кивнул в знак приветствия и поздоровался:
     - Приветствую вас, многоуважаемые господа. Могу ли присоединиться к вашему почтенному обществу?
     С сего момента и до самого конца, кстати, довольно близкого, с тонких губ гостя не сходила лукавая усмешка. Странно, однако все, кто общался с ним в тот вечер, отмечали эту самую ухмылку, хотя, как уже говорилось, с воспроизведением в памяти его внешности имелись определённые (на самом деле, совершенно неопределённые) трудности. Не удалось также сколь бы то ни было точно описать его голос. Отмечали лишь странность и вкрадчивость, при том какая именно странность и в чём она проявлялась, никто пояснить так и не удосужился.
     - Да, конечно, милости просим, - ответил за всех Иван. - Как вам вечеринка?
     - Мило, очень мило, - гость беззастенчиво уставился в глаза Ивана и тому показалось, что кто-то копается в его голове. Иван поспешил отвести взгляд и принялся внимательно изучать свой стакан, а гость тем временем поочерёдно разглядывал остальных.
     - Как ваше имя? – спросил после неловкой паузы Борис.
     - Вы правда хотите это знать? – вопрос незнакомца удивил друзей и немало смутил Бориса.
     - Ну, в принципе, было бы неплохо, - пробормотал он.
     - Я имею множество имён. Одно из них – Самаэль и, в данном случае, оно подойдёт.
     - Может, Самуэль? – уточнил Дмитрий. Незнакомец ему не особо понравился и он уже начинал жалеть о том, что они пустили его в свой кружок.
     - Нет. Впрочем, суть ни сколько не изменится. Называйте меня как хотите, хотя бы даже "Сэм", как вольное и несколько вульгарное сокращение от предложенного вами варианта, - говоря это гость лукаво посматривал на друзей, переводя взгляд с одного на другого. Дмитрий отметил про себя одну черту Сэмова взгляда – он был очень, почти буквально острый.
     - О, так вы иностранец! - воскликнул Борис.
     - Да, можно сказать и так, - помолчав немного и заглянув в глаза Борису, согласился Сэм. - Я действительно не здешний.
     - То то я смотрю, говор у вас странный. Значит, всё-таки акцент.
     - Акцент? Да, вы совершенно правы, - сказал Сэм. Его акцент теперь уже не вызывал ни у кого сомнений.
     Затем друзья назвали ему свои имена, на что он будто и не обратил внимания.
     - А как иностранец оказался на нашей вечеринке? - спросил Дмитрий. - Точнее, как вы о ней узнали?
     - О, это очень просто объяснить. Вам всем знаком Павел, а мы с ним, можно сказать, старые друзья. Так вот он меня сюда и пригласил, что оказалось очень кстати – люблю изредка общаться с вам подобными. Не ново, но и минимальное разнообразие вкупе со сменой обстановки способны развлечь.
     - Интересно… Но какой такой Павел?
     - Павел, - невозмутимо ответил Сэм. - Вам всем он очень хорошо знаком.
     Друзья не стали спорить, хотя никто так и не смог понять, о каком именно Павле идёт речь. Все как один решили, что это совершенно не важно. Ведь - ну точно же! - он был им знаком.
     - А где он сам? - спросил Дмитрий.
     - Плохо себя чувствует. Позвал меня, а сам, как видите, прийти не смог.
     - А почему вы не проявили солидарность с ним? - поинтересовался Василий.
     - Что?
     - Он заболел и не смог пойти, а вы пришли. Почему?
     - Так мне, по вашему, тоже стоило заболеть?
     Василий хихикнул и легонько хлопнул Сэма по плечу.
     - Ну что вы! Конечно нет, я же шу...
     Вероятно, это должно было быть сказано весело, бодрым голосом. Такой вывод можно было сделать по первым словам. Однако к концу фразы голос Василия ослаб и осёкся. Сэм как-то странно смотрел ему в глаза, а потом перевёл взгляд на руку и рассмеялся. Тихо, почти беззвучно, не размыкая губ.
     - Ну, ты чего, - обратился он к Василию, незаметно перейдя на "ты". Кроме того куда-то подевался его акцент. - Что случилось?
     - Случилось? - рассеянно спросил Василий. - Ничего, ничего. Просто это... - он поднёс руку, которой дотронулся до Самаэля, к лицу и в подробностях изучил собственную ладонь. - Это, как-то странно.
     - Да ладно тебе. Забей, - сказал Сэм, и сказал совершенно чисто, словно никогда никакого акцента не имел и всю жизнь говорил по-русски. Последнее обстоятельство вызвало всплеск восторга у компании.
     - Вот! Вот, может ведь! - воскликнул Борис.
     - Что могу? Чисто говорить? Так это наверное, оттого, что практики давно не было - я ведь совсем недавно в ваших краях. А вообще, я много чего могу.
     - Интересно. А что например?
     - Всё, что угодно.
     - О, ну тут ты палку перегибаешь! - крикнул Борис. - Вот, - он выставил вперёд свой стакан. - Он пуст. Можешь сделать так, чтобы он вновь стал полон?
     - Он полон, - коротко сказал Самаэль.
     - Что? - удивился Борис. - Ой, и правда. Нет, я просто не заметил. Давай, что-нибудь другое.
     - Он был пуст, - глухо сказал Василий. Руку он, наконец, опустил, но старался держать её подальше от тела.
     - Да ты же свою пятерню разглядывал, когда тебе было на мой стакан смотреть?
     - Я говорю, что он был пуст. Он, - Василий посмотрел на Сэма округлившимися глазами, - он его наполнил!
     Сэм вновь рассмеялся.
     - Ну, господа, какие проблемы? Попросите что-нибудь ещё, дабы убедиться. Или нет, позвольте я сам.
     Он потянулся к уху Бориса и вытащил из-за него какое-то длинное слегка пожухлое растение. Интересно, что вы этот момент по спине Бориса пробежал холодок, а в горле пересохло.
     - Прошу, - сказал Сэм, помахав растением перед собой. - Плющ. Ядовитый, кстати.
     - Тю, детский фокус, - скептически заметил Дмитрий.
     - Ну тогда сам назови, что хочешь увидеть. Или испытать, - Сэм сузил глаза, и не хороший огонёк блеснул в них. - Но будь осторожен в своих желаниях, о материалист.
     - Хм, - Дмитрий нахмурился и отвёл взгляд. Однако не мог же он пожертвовать своим авторитетом из-за какого-то возникшего вдруг нелепого и отдающего чем-то животным чувства страха. - Вид у тебя уж больно зловещий, можно сказать - демонический. Значит и желать надо чего-то соответствующего.
     От этих слов постоянная усмешка Самаэля растянулась ещё шире, став похожа на тонкую красную полоску, нарисованную помадой на белом лице манекена. Да, Дмитрий заметил, что лицо Сэма действительно стало выглядеть уж слишком бледным.
     - Говоришь, всё можешь? Что ж, в таком случае, добудь мне, хм, что обычно желают в подобных ситуациях злодеи из фантастических фильмов? Кажется, сердце девственницы... Нет, сердце невинной девицы, прекрасной ликом и душой. Вот, пусть так.
     - Да будет так.
     - Что? - на долю секунды Дмитрий даже испугался. - Ты серьёзно?
     - Сей секунд...
     Последовала немая сцена. Каждый из участников мог пересказать её по своему. Наиболее полно и внятно это удалось бы Борису, который поведал бы примерно следующее.
     Глаза Самаэля потемнели, а потом будто имела место мгновенная "вспышка-наоборот" (Борис сказал бы именно так), как если бы мощная лампа при резком включении вместо света стала излучать тьму. Говоря проще, Борис сравнил бы произошедшее с морганием без смыкания век.
     Когда освещение нормализовалось, а произошло это через долю секунды, через едва заметное мгновение, Самаэль стоял на том же месте, но в его вытянутой руке был нелицеприятный кусок мяса. Ивана передёрнуло, Борис почувствовал рвотные позывы, остальные побледнели. Василий быстро отвёл взгляд, а Дмитрию показалось, что это действительно сердце и что оно разок колыхнулось на неподвижной ладони Сэма, совершив последний удар.
     - Какая мерзость, - выдавил из себя Борис.
     - Вот, как заказывал, - не обращая на него внимания сказал Дмитрию Сэм. - Параметры соответствуют - даю гарантию.
     Дмитрий не смог ничего ответить и лишь машинально протянул к нему руки, сложив их "лодочкой". Самаэль наклонил ладонь, и сердце оказалось у заказчика. Дмитрий бессмысленно уставился на свои руки. Оно было тёплое и мокрое. Красная, всем напоминающая кровь жидкость быстро наполнила ладони Дмитрия и, протекая меж пальцев, капала на пол. При этом руки Самаэля были чисты и сухи. Сэм снова беззвучно рассмеялся.
     - Ладно, господа, вы меня развлекли и теперь я вас покидаю, - сказал Самаэль и церемонно раскланялся с каждым по очереди. Хотя "раскланялся" - сильно сказано. Каждому из друзей досталось по сдержанному и даже немного презрительному кивку. - Счастливо оставаться, - добавил он напоследок и, уходя, как-то странно посмотрел на бледных и не проронивших ни слова друзей. Дмитрию даже показалось, что Сэм подмигнул ему.

     Когда он ушёл, желание оставаться в доме сошло на нет. Гости к этому времени по большей части разбрелись кто куда, гомон стих, а хозяин так и не вышел, решив, по-видимому, уединиться с той красоткой до самого утра. Кусок мяса, который Сэм назвал "сердцем", засунули в холодильник, рассудив, что скорее всего его оттуда и взяли, предпочтя забыть о его температуре и влажности.
     Дмитрий тщательно помыл руки и попытался осмыслить произошедшее. Это стало практически невозможным из-за навалившегося на него сочетания изумления и ужаса, ненадолго подавивших его разум. У Дмитрия промелькнуло несколько мыслей, предлагавших полное, хотя и совершенно иррациональное объяснение всему увиденному и пережитому за этот вечер и он уже почти готов был сделать неизбежно следовавшие из них выводы…
     Но, к величайшей радости Дмитрия, ему удалось восстановить над собой контроль, после чего он поспешил эти мысли прогнать. Они были  для него совершенно неприемлемы, поскольку он всегда придерживался строгих материалистических убеждений, выражавшихся в его понимании, кроме всего прочего, в отрицании интуиции и тем более любой мистики.
     Попрощавшись с друзьями, которые все как один пребывали в до крайности задумчивом и подавленном расположении духа, Дмитрий вышел на освещённую луной улицу...

5.
     ... По пути домой Дмитрий, как он рассказывал мне, не мог отделаться от дурного предчувствия, постепенно становившегося всё сильнее. Он говорил, что с того самого момента, когда Самаэль предъявил ему сердце, его собственное сердце как-будто сдавило невидимой рукой...

6.
     В голову настырно лезли самые жуткие и исключительно мерзкие мысли, которые Дмитрий тщетно пытался прогнать. Контроль над собственным разумом ускользал по мере приближения к дому, а фантазия болезненно разыгралась и беспощадно рисовала в воображении всё то, что он обычно боялся даже представить.
     Невольно он ускорил шаг. О транспорте в это время суток не могло быть и речи, правда обычно это не имело значения, поскольку от особняка Сержа до его жилища можно было без спешки дойти за двадцать минут. Но теперь Дмитрий торопился. Наверное, буйству фантазии изрядно поспособствовал алкоголь, но так или иначе Дмитрий хотел как можно быстрее оказаться дома, увидеть дочь и тем самым развеять обуревавшие его дикие, суеверные страхи.
     Вот и дом. Спина похолодела от пота. С некоторыми затруднениями Дмитрий достал ключ, отпер дверь и вошёл внутрь. С каждым шагом страх усиливался, а холод внутри становился всё более острым, пронизывающим. И, как оказалось, не напрасно. К своему ужасу он увидел подтверждение всего того, что он до сего момента списывал на больное воображение. На полу...