Один день в феврале

 
Зима в этом году выдалась снежная и не морозная. Даже в феврале, как обычно бывало, не было сильных морозов.
 
Дома уже не сиделось. Дождавшись выходного, я отправился на дачу. Был солнечный, немного ветреный февральский день.

Ослепительно белый наст был тверд и упруг одновременно.
 
Посмотрел на заросшие, не обрезанные еще с позапрошлой осени  деревья. Подумалось:

- Пожалуй, больше одного, от силы двух, деревьев за день не одолеть.

В это время обычно дачников на садовых участках еще немного. Разве кто-нибудь приедет за фруктами или какими-нибудь консервациями, которых в немыслимых количествах заготавливают впрок.

Работалось в охотку.
Время близилось к полудню. Я даже не заметил, как исчезло солнце.  Небо стало каким-то серым, неприветливым.

- Бог в помощь. К новому урожаю готовитесь? - вдруг услышал я знакомый голос.

У невысокого сетчатого забора, которым был огражден участок, стоял, наблюдая за моей работой, Павел Иванович, сосед по даче.
 Его участок находился по этой же линии чуть дальше.

Он стоял, заложив руки в карманы, и выглядел, как мне показалось, немного озабоченным.

Я поздоровался, не прекращая работы.

- Нужно помочь, - продолжал Павел Иванович.

Оказать помощь своим соседям по даче – это дело святое. Сегодня ему понадобилась в чем-то помощь, завтра – мне. Тут уж хочешь, не хочешь, а надо.

- Что делать-то нужно?

- Я на кухне ждать буду, - не отвечая на мой прямой вопрос, Павел Иванович повернулся и медленно, неторопливой походкой отправился в сторону своего участка.

Я слез с дерева. Скорее бессознательно, просто следуя привычке ничего без присмотра не оставлять, отнес лестницу и инструмент в сарайчик и закрыл дом на ключ.

- Кто его знает, сколько придется там провозиться? – подумал я.

Не переодеваясь, в старых «кирзачах», в таком же старом, подпоясанном ремнем, бушлате и в рабочих рукавицах, я отправился для оказания дружественной помощи.

Павел Иванович был старше меня. В свое время он был одним из основателей нашего садоводческого кооператива. Вот уже несколько лет, как на пенсии. Летом они с супругой постоянно жили на даче, а зимой… За всю зиму встретились мы с ним всего один или два раза.

- В чем все-таки моя помощь понадобилась?

Калитка была открыта. Дорожка к дому расчищена.

Небольшое деревянное сооружение рядом с домом, внешне напоминавшее сарайчик и было той самой кухней. Дверь открылась, На пороге стоял, улыбаясь, Павел Иванович.

- Заходите.

Я зашел, все еще теряясь в догадках, в чем может заключаться моя помощь.
 
На кухне было чисто, тепло и уютно. Чем-то вкусно пахло.

- Что делать нужно, Павел Иванович? А то я там обрезкой деревьев занялся…

- Да.  Вот. Помочь надо. Одному не одолеть, – и он кивнул в сторону стола.

Я повернулся.
 
На столе стояла уже открытая трехлитровая банка, заполненная доверху темно вишневого, почти рубинового цвета не то наливкой, не то настойкой, среди которой просматривались крупные ягоды. Только теперь я определенно различил немного терпкий винный аромат «пьяной» вишни.

Рядом на тарелке моченые яблоки. Антоновка. Небольшие, как говорят, одно в одно, полупрозрачные яблоки, напоминали по цвету светло-желтый янтарь.

 Две тарелки. Бокалы тонкого стекла. Столовые приборы. Чувствовалось, что даже в дачных условиях, хозяева  стремились поддерживать определенную культуру быта.

На плите, в глубокой сковородке румянилась только что поджаренная картошка.
 
- Нет, - подумал я, глядя на банку, - одному тут точно не справиться.

- У меня тут под столом свой погребок выкопан. Когда приезжаю, заглядываю и проверяю – все ли в порядке. Не забродило ли что-нибудь. Вот попробовать захотелось. Да в одиночку я не люблю. Тут как раз вас увидел. Так что, помогайте, - сказал, улыбаясь, Павел Иванович.

Я засмеялся.

- А я-то думал…

Мы не спеша пили уже устоявшуюся, набравшую крепость и аромат вишневую наливку, закусывая дольками моченых яблок.

Разговор шел на обычные, не вызывающие споров житейские темы.
 
Сумеречное февральское небо быстро темнело. Павел Иванович щелкнул выключателем – под потолком зажглась лампочка, спрятанная в прозрачный, разрисованный вручную стеклянный плафон. Кухня наполнилась мягким светом.

Мы еще посидели с полчаса.
 
Я поднялся.

- Пора и честь знать… Я пойду переоденусь. Скоро совсем  ничего не будет видно.

- А как же картошка?

- Спасибо. Уже, наверное, сегодня никак.

Павел Иванович беззлобно покачал головой.

- Ладно. Завтра сам справлюсь, - засмеялся он.

Совсем стемнело. Ветер стих.
 
Мы шли по еле различимой тропинке почти след в след, изредка перебрасываясь словами. Справа и слева темнели очертания дачных домиков.
Стояла удивительная тишина.