Наши сердца

- О чем твои мысли?
- О будущем.
- И что же ты видишь?
- Я вижу неизвестность.
- Ты просто видишь то, что не хотел бы видеть. То, что не изменить и то, что не зависит от нас с тобой.
- А что же тогда зависит от нас?
- Лоран, мы можем уехать в Торси и нарожать там кучу детей, и жить в своё удовольствие! Либо жить здесь, окутанные в неизвестности. Сейчас мы лежим вместе и наслаждаемся обществом друг друга, но... вдруг мой муж знает о нас?
Лоран призадумался. Перспектива иметь кучу детей и жить при этом в деревне его не особо радовала.
- Мой дом здесь, и мне дорог Париж, - с гордостью заявил он.
- Ты юн и глуп, Лоран, хоть и красив. Видимо, за это я тебя и полюбила.
Жаклин посмотрела на часы и резко встала с кровати.
- Мне пора! Муж может хватиться меня, ты же знаешь. Я люблю тебя, так люблю, ты смысл моей жизни!
С этими словами она начала с еще большим азартом прижиматься к Лорану, осыпая его поцелуями. Её кудрявые волосы, казалось, сверкали теперь ещё ярче. Большие, зеленые глаза и маленький носик выдавали в ней представительницу светского общества, обделенного заботами простых мещан, которые в ее возрасте уже покрывались морщинами. И даже маленькая, но хорошо заметная родинка под губами только дополняла ее красоту. Жаклин, безусловно, была настоящей парижанкой.
- Дорогая, прошу тебя, остановись.
- Что такое?, - она не переставала целовать его, и каждый поцелуй сопровождался ехидной улыбкой, -, котик не хочет моих поцелуев?
- Нет... Хочу... Просто мне тоже нужно уйти. Я, между прочим, уже давно должен был быть в офисе у отца и получить поручение. Ты же сама знаешь его характер. К тому же, твой муж будет явно недоволен, если ты придешь домой позже него.
При упоминании о муже Жаклин вздрогнула. Вспомнив наконец о своем положении, она медленно встала и начала одеваться.
- Придет день, когда мы не будем оглядываться на часы, проведенные вместе. И тогда ты от меня никуда не денешься, мой маленький котик!
Она улыбнулась и тут же отправила ему воздушный поцелуй. Одевшись, Жаклин буквально выбежала за дверь, так как сильно опаздывала домой. Оставшись наедине с самим собой, Лоран Фабре еще долго лежал, погруженный в свои мысли.

В конце апреля 1881 года Франция стояла на пороге неизвестности. Прошло ровно десять лет с позорно проигранной Францией франко-прусской войны и свержения деспотичного псевдо-императора Луи-Наполеона III. Народ устраивал радостные шествия, воспевая греющие душу слова о возрождении Республики, ибо империя не оправдала себя, проиграв начисто немцам. Итак, образование Французской Республики осуществилось в тот же год как была проиграна война.
Прошло 10 лет, но мало что изменилось. Французский народ, столь усердно тешившийся иллюзиями о великом будущем после свержения монархии, был явно раздосадован текущим положением дел.
Однако был во Франции город, который жил относительно лучше других городов и провинций. Этим городом, безусловно, был Париж, ведь Париж конца 19 века утопал в деньгах, разврате и разложении общества.

Заварив кофе, государственный служащий Шарль Фурнье по привычке кинул огромное количества сахара в свежесваренный напиток. Корсиканец по происхождению, он не особо любил привычки местных парижан пить столь "горький" по его мнению кофе.
Шарль Фурнье родился в местечке Аяччо на острове Корсика. По стопам своего отца он доучился до государственного служащего, однако долгое время не мог выбиться дальше своей скромной службы. Всё изменила встреча с дочерью графа де Пуатье, худенькой девушкой по имени Мария. Граф, старый и разваливающийся не по своим годам, приехал из Парижа на остров как следует развеяться, однако он и в страшном сне не мог предположить, что его единственная и любимая дочь выйдет замуж за корсиканца, да и причем за мелкого клерка. Он явно рассчитывал на более выгодную партию для дочери, но судьба иногда бывает непреклонна. После свадьбы они переехали в Париж, у них родился сын, которого назвали Лоран, а затем и дочь, Вирджиния. Обрадованный этим событием граф купил для молодоженов квартиру недалеко от центра Парижа, в Пасси. Вскоре граф де Пуатье умер от хронического туберкулёза, передав всё свое состояние дочери. Шарль, узнав об этом, был в ярости. Он полагал, что состояние старый граф напишет на его имя, как законного мужа его единственной дочери, однако ему даже было отказано в аудиенции перед самой смертью графа. Старик не пожелал видеть его, понимая, что Шарль после дежурных вопросов о состоянии здоровья графа заведет разговор о его финансовом состоянии, которое составляло 1 миллион 168 тысяч франков. Свою злость он вымещал на жене, которая совсем не спешила делить с ним состояние. Маленькому Лорану с детства приходилось выслушивать семейные скандалы, рукоприкладство отца по отношению к матери, оскорбления. К моменту начала франко-прусской войны Лорану было 12 лет. Отец отправил всю семью обратно в Аяччо, подальше от эха войны. Именно там Лоран и вырос, став достаточно зрелым юношей. Шарль Фабре вернул всю семью в Париж только через 7 лет. К тому времени жена, давно остывшая к нему, просто выполняла роль благочестивой супруги.
Итак, стоял май 1882 года, Шарль Фабре сидел в своем кабинете, и выпивая уже вторую чашку кофе просматривал список званых обедов, на которые он был приглашен. Не увидев в списке сколько либо серьезных имен, он отложил конверты в сторону и нервно закурил. Напротив него, развалившись на диване, сидел Лоран. Шарль обратил на него свой взор.
- Что с тобой?, - спросил он
- Ничего, а что должно быть со мной? Всё в порядке.
- Ты сидишь как бродяга в пригородном вокзале.
- Отец, не начинай...
- Не забывай Лоран, ты в Париже! Это тебе не Аяччо, где ты делал что хотел. Будь благоразумен. Помни о своем положении! На светские встречи ты не ходишь, так хоть веди себя пристойно. Что это за костюм ты на себя напялил? Это что, костюм работника цирка?!
Лоран, не в силах сдерживать злость, с присущим корсиканцам характером, выпалил в ответ:
- Ну прости что я не веду себя как благочестивый мальчик, лицемерно улыбаясь на встречах ради собственной выгоды! Прости отец, что мой простой костюм вызывает у тебя столько негативных эмоций. В следующий раз надену ретузы и рубашку до колен и буду щеголять в них на твоих званых ужинах, чтобы твои гости увидели и сказали: "Вот он, Лоран Фурнье, истый представитель фальшивого бомонда!". В следующий раз так и сделаю, не сомневайся!
С этими словами он встал и ушел, не дожидаясь ответа и громко хлопнув дверью.
Шарль лишь покачал головой. "Когда же этот глупый мальчуган поймет, что для него же лучше быть таким. Право же, зря я отправлял его на Корсику. Он портит мою репутацию, как благочестивого человека."
Выйдя из офиса отца, Лоран направился в сторону почты, чтобы передать письмо, которое он намеревался написать для сестры и матери в Аяччо. Вирджиния с матерью уехали обратно на Корсику год назад. Мать из-за постоянных нападок отца и в целом нежеланием жить в Париже, сестра же из-за большой привязанности к матери. Лорану, уже достаточно серьезно обосновавшемуся в Париже, совсем не хотелось уезжать обратно. К каждому своему письму, которое он отправлял раз в месяц, он клал 150 франков. Хоть мать с сестрой и не нуждались в деньгах, учитывая состояние, оставшееся от деда, Лоран все равно каждый раз непременно ложил деньги в конверт вместе с письмом.
За 5 лет, что он находился в Париже, он так и не научился повадкам парижан. Он всё также говорил с сильным корсиканским акцентом, неведомым простому парижскому обывателю, всё те же повадки. Хотя стоит отметить, Лоран во многом изменился. Он стал больше следить за собой, обладал хорошей фигурой. Темные волосы прежде закрывавшие уши, теперь были правильно убраны. Некоторые черты характера, которыми обладают корсиканцы, были им уже забыты. Одним словом, под воздействием светского общества он постепенно менялся и сам. В Париже стояла жаркая погода. Люди прятались под тенью деревьев, кучеры старались не держать лошадей в такой духоте долгое время. Лорану вдруг вспомнилось, как друг семьи рассказывал ему однажды о своей службе в Алжире, где кругом песок и целый год знойная жара. "Не удивительно, что они там так плохо живут, черт побери. Эта жара любого проглотит" - подумал он.
Обойдя бульвар, он свернул на Константинопольскую улицу, решив прогуляться по парку перед тем как зайдет на почту. Лорана не особо интересовала жара и духота, он шел в своих размышлениях, не обращая внимания на людей. Он находил массу лицемерия в Париже, лицемерия и обмана, в которой сам же был поглощен, но в то же время им охватывала неистовая любовь к этому городу. Едва выезжая из города хотя бы на пару дней, он безудержно стремился вернуться обратно, будто младенец, которого отрывают от матери. Безусловно, ему не хотелось обратно в Аяччо. Там он никогда не добился бы того, чего хотел бы добиться в Париже. Дойдя до почты, он вдруг остановился. Мысли всё не давали ему покоя. Действительно ли он поступил справедливо, столь дерзко ответив отцу? И что написать сестре и матери? Все его мысли спутывались, как клубок, не давая ему решиться. В итоге он зашел на почту. Там по обыкновению сидел Пьеро, местный рассыльный. Он всегда с радостью встречал Лорана, ибо тот каждый раз оставлял ему 2-3 франка в качестве благодарности за сохранность письма. Лоран сел подальше от всех, и начал писать по обыкновению сначала матери, затем сестре.
"Дорогая маман! Вы в прошлом письме, признаться, весьма позабавили меня, заявив, что я являюсь точной копией отца, только не настолько глуп. Такое сравнение я нахожу весьма комичным, и в то же время совсем нелогичным. Но это ваше полное право, и я не смею обсуждать далее ваши суждения обо мне."
Дальше Лоран как обычно начал расспрашивать, всё ли хорошо дома, как поживает сестра.
Хотя он и прекрасно понимал, что в Аяччо ничего особенного не происходит, и никаких дел там нет, но считал своим долгом каждый раз расспрашивать об этом.
Написав письмо, Лоран призадумался. Не написать ли ему письмо еще одной особе... Каждый раз, когда он отправлял письмо матери, он невольно задумывался над этим.
Спустя неделю, придя домой, Лоран застал отца читающим очередное приглашение на званый ужин.
Шарль, однако, имел довольно растерянный вид. Увидев Лорана, он встал и посмотрел на него пристальным взглядом.
- Что-то случилось отец?
- Меня позвали послезавтра на званый ужин в гости к генералу Бертену! Там будет очень много влиятельных людей Парижа. Нужно не упустить шанс, возможно там мы найдем тебе невесту из серьезной семьи.
- А зачем там я, если пригласили тебя? Думаю господин Бертен обойдется как-нибудь без моего общества. К тому же, я думаю тебе там будет легче без меня.
- Если бы я так считал, я бы не стал просить тебя пойти со мной. Хватит говорить глупости Лоран, ты уже не дитя, и я хочу чтобы ты присутствовал там со мной! Если ты из-за Жаклин, то оставь её наконец, пора взрослеть.
Шарль явно не намерен был отступать, и это было понятно Лорану, хотя о Жаклин он в этом момент и не думал. "А почему бы и нет? Неплохо было бы приглядеться к светским девицам" - про себя подумал он.

Ужин у Бернье оказался достаточно нескучным. Гости не переставали приходить, а сам Бернье крутился словно юла, раз за разом отдавая указания слугам. Казалось, что еды у хозяина дома было нескончаемое количество, учитывая все новых прибывающих гостей. Лорану прежде не приходилось видеть столь много напыщенных господ и их не менее помпезных дам, которые то и дело сливались в обьятьях друг друга, выказывая комплименты в соответствии с правилами этикета. Огромный зал, в котором должны были собраться гости, был создан в венецианском стиле, с двумя балконами и красивым обрамлением окон. Внутри зала было четыре двери, две из которых вели в небольшие комнаты для отдыха. Все было отделано в светлых тонах, повсюду видны были небольшие коврики и лампы.
Бернье то и дело обходил гостей и спрашивал, хорошо ли они проводят свой вечер, и не угодно ли им чего-то еще. Гости в основном отвечали, что все прекрасно и чувствуют они себя уютно.
Лоран собрался выйти на балкон, но звонкий и доболе знакомый голос сзади остановил его. Это была Жаклин.
- Должно быть, вам скучно, сударь?
- О, вы не представляете себе, насколько. Ведь я тут сам не свой, - ответил он.
Жаклин лишь улыбнулась, будто делая вид, что понимает его. Лоран хотел обнять её и расцеловать, не из большой любви к ней, а только потому, что вот тут, рядом с ним есть кто-то живой, с кем он мог бы хоть как-то скрасить свой вечер. Однако обнять он её никак не мог.
- А где же ваш муж?, - спросил он.
- Он как всегда немного опаздывает. Но это не беда, совсем не беда, - с улыбкой ответила Жаклин.
Они оба прекрасно понимали о чем речь, и улыбка не сходила с лиц обоих. Они говорили о последних новостях в Париже, о погоде, о том, как великолепна вечерняя прогулка в Булонском лесу. Обо всем том, что обычно любовники не обсуждают, оказавшись наедине.
- Сегодня такая прекрасная луна! - с детским восторгом проговорила Жаклин, - вы не находите?
- Да, я с вами абсолютно согласен, - отреагировал Лоран.
Внезапно кто-то сзади оттолкнул Жаклин, причем так, что шампанское в её руке вылилось на костюм Лорана, а сама она упала на одно колено. Этот кто-то шел дальше, шатаясь и расталкивая людей. Он явно был пьян. Встав в центре зала, он громким и протяжным голосом заявил:
- Ну кто так готовит рыбу?! Что за шампанское я пью? Может кто-то обьяснит мне, зачем я проделал такой долгий путь из Сен-Мартена сюда? Лишь ради того, чтобы несчастный идиот Бернье столь презренно отнесся ко мне?!
В зале воцарилась тишина. Кое-где были слышны ехидные смешки дам, которых забавляла сама ситуация. Наконец из толпы вышел сам генерал Бернье. Он был явно зол и обескуражен.
- Господин граф де Вервилль, возьмите себя в руки. Вы мой гость, но это уже слишком! Я прошу вас помнить о своем положении!
- Не вам говорить о моем положении, - тут же перебив его, заявил де Вервилль, - вы все здесь подлецы и лжецы! Будь моя воля, я бы отправил вас всех на войну, чтобы вас перебили еще в авангарде, лишь бы не видеть больше ваши лица!
Бернье был уже вне себя от ярости. Казалось, каждое слово графа задевает его все больше и больше.
- Я вел сражения в Нормандии, и с простыми солдатами удерживал Руан! - заявил он.
- Да, да, а потом трусливо сбежали, как простой солдат, оставив Руан и нормандские рубежи врагу! И теперь вы, в солидной одежке, с медалями на груди устраиваете светские встречи. Да, недурно, очень недурно, чёрт возьми!
Гости Бернье застыли в ожидании, что же будет дальше. Даже те, кто на тот момент не был в зале, примкнули к толпе и молча наблюдали.
- Позвольте сказать! - внезапный голос позади толпы заставил всех обернуться, - Вы ведете себя как последний хам и пьяница. К тому же, насколько мне не изменяет память господин де Вервилль, титул графа вы получили как раз во время Империи.
- Ты еще кто такой? Откуда ты меня знаешь? Какое ты вообще имеешь право обсуждать, где и когда я получил свой титул?!, - в недоумении спросил граф.
- Лоран Фабре, сын Шарля Фабре. А вас знает весь Париж - человек, не имеющий моральных принципов, загубивший несколько ферм, доставшихся ему по наследству. Кстати, вы запачкали мне костюм и испортили платье моей спутнице.
Теперь уже настало время волноваться графу де Вервиллю, ведь всё что говорил Лоран было абсолютной правдой. Граф Гюстав де Вервиль, будучи знатным гулякой и дебоширом, получил свой титул именно во время существования Третьей империи, за заслуги своего покойного отца. Однако за несколько лет умудрился довести до разорения несколько крупных ферм, доставшихся ему по наследству.
И вот, он, по собственной глупости, стоит напротив молодого человека, который говорит про него всю правду на глазах у всего высшего света. Ситуацию нужно было каким-то образом спасать.
- Ах ты подонок, черт бы тебя побрал! Как смеешь ты... Лицемерный лживый юнец... Как ты смеешь оскорблять благочестивых людей, на глазах у столь высоких господ!
Лоран лишь ухмыльнулся. Ведь более лицемерного человека он еще не встречал, даже в светских кругах.
- Помнится, - ответил Лоран, - совсем недавно вы назвали всех собравшихся здесь подлецами и лжецами. У нас на Корсике таких людей как вы никогда бы не назвали благочестивым господином.
- Корсиканский щенок!, - только лишь выпалил де Вервилль, после чего попытался пойти на Лорана с кулаками. Несколько мужчин из толпы тут же удержала его за руки. Поняв, что биться бесполезно, граф позвал своего помощника:
- Артюр, ты где? Мы уходим!
Расталкивая собравшихся в круг людей, к нему подошел худощавый мужчина, подав ему трость. Оба тут же устремились к выходу.
Все взгляды толпы в зале тут же устремились на Лорана. За несколько минут он стал героем вечера, сумев дать достойный отпор столь сильному сопернику. Все прекрасно понимали, что если бы не Лоран неизвестно что еще мог устроить пьяный дебошир, пусть и являющийся графом. Генерал Бернье одобрительно и с улыбкой кивал в адрес Лорана, как бы давая понять, что по его мнению тот поступил абсолютно правильно и оправданно.
Лишь Шарль, шокированный происходящим, не в силах заговорить, дрожащими руками попытался закурить. Похвала, раздаваемая со всех сторон его сыну, Шарля совсем не радовала, ибо его репутация была безвозвратно подорвана. Оскорбить графа на глазах у всего высшего света... Шарль скорее отдал бы все, лишь бы этого не случилось.
Внезапно дверь вновь открылась, вошел все тот же худощавый помощник графа. По его внешнему виду было заметно, что за дверью велись обсуждения между ним и графом об их дальнейших шагах.
- Выслушайте все, что мы имеем сказать!, - начал он, - Господин граф Гюстав де Вервилль в защиту своей чести и своего достоинства, желает вызвать Лорана Фурнье на честную мужскую дуэль!
После этих слов толпа ахнула. Женщины громко удивлялись или недоумевали, мужчины лишь переглядывались друг с другом. "Дуэль!" - то и дело слышалось из толпы. На несколько секунд это слово будто прошло эхом по огромному залу.
Помощник графа продолжал:
- О времени, месте и условиях дуэли мы договоримся немного позже. На этом всё!

Он быстрыми шагами пошел к выходу, закрыв за собой дверь.
Лоран стоял неподвижно. Лицо его стало бледным, глаза стеклянными. И в страшном сне он не мог предположить, что перепалка с графом приведет его к столь непредвиденным обстоятельствам. Уж к чему точно, а к дуэли он явно был не готов. Спешно поблагодарив шокированного хозяина вечера генерала Бернье и его жену, он быстро направился к выходу. Ему хотелось осмыслить все происходящее, понять, что это на самом деле не сон, и его действительно вызвали на смертельную дуэль. Одевшись, он направился к выходу.
Уже на улице его настиг Шарль. Увидев отца, Лоран был в ужасе: лицо его выглядело обезумевшим, руки тряслись. Казалось, что он сейчас попросту потеряет сознание. Схватив Лорана за плечи, он то и дело повторял:
- Что ты наделал?! Что же ты наделал? Ты понимаешь, что это конец?!
Лоран попытался высвободиться, но руки Шарля острой хваткой вцепились в него.
- Отец, прекрати, ради всего святого! Прошу тебя!, - кричал он, однако Шарль, казалось, его даже не слушал. Он раз за разом повторял одни и те же слова.
Поняв, что слова бессильны, он с силой оттолкнул Шарля в сторону так, что тот отлетел на расстояние.
Из последних сил, дрожащим голосом, Шарль сказал:
- Я тебя знать не хочу после всего этого... Ты... Иди куда хочешь! Завтра приди и забери свои вещи из моего дома!
Не дожидаясь ответа, Шарль быстро развернулся, сел в карету и уехал.
Лоран наконец сел на землю. Купленный специально к этому вечеру костюм его не интересовал, ибо он не взял с собой на вечер ни франка, полагаясь только на отца. Он опустил голову, из глаз потекли слезы. Если и были в этом мире отчаявшиеся люди, то на тот момент Лоран точно был одним из них.
Услышав позади себя шаги, он сразу обернулся. Со слезами на глазах к нему шла Жаклин.
- Дорогой мой, любимый!, - то и дело произносила она, - встань, прошу тебя, посмотри где ты сидишь!
- Жаклин, прошу тебя, оставь меня. Мне нужно побыть одному.
- Куда ты собрался ехать?! Я слышала что тебе сказал отец. Я помогу тебе! Сколько у тебя денег?
- У меня нет ни одного франка с собой... А домой сейчас я ехать не хочу. Да и на дорогу я денег не брал...
- И что ты собрался делать один?, - недоумевала Жаклин, - Глупыш! Я попрошу кучера отвезти тебя в нашу комнату, переночуешь там, а завтра я приеду. Ах, как бы я хотела сейчас поехать с тобой! Я прошу тебя, не иди ни на какую дуэль!
Лоран жестом дал ей знак, что не хочет об этом говорить. Взяв с нее двадцать франков, он тут же поехал ночевать в меблированную комнату, которую они вместе с Жаклин снимали для своих уединенных встреч.

Едва войдя в комнату, Лоран присел на кровать, закрыв лицо руками. Тело его дрожало, губы тряслись. Дуэль... Это слово будоражило и страшило одновременно. Неужели такова кончина молодого человека, мечтавшего пройти как можно дальше пути? В следующие несколько дней он, скорее всего, погибнет. Отказываться он никак не мог, ибо тем самым заклеймит позором все, что связано с ним. Слишком уж самоуверенной была его речь в этот вечер, слишком серьезным был провал графа де Вервилля. О, этот граф, будь он трижды проклят! Безусловно, Лоран видел его и раньше, но никогда до этого еще не разговаривал с ним. На поверку же граф оказался еще более гнусным человеком, чем он думал. Но Лорана интересовали более насущные вопросы, которые никак не давали ему покоя. Ведь он никогда не держал в руке пистолет! И он даже не знает, как с ним обращаться. В бессилии он лег на кровать в одежде и уснул.
Проснувшись только к обеду, он первым делом решил пойти в местный кабак. У него оставалось 15 франков до приезда Жаклин, этого вполне хватило бы для хорошей еды и напитка. Пообедав, он решил скоротать время в парке. Но прогулка никак не успокаивала его, он старался отбросить мысли о прошлом вечере, но не мог это сделать. Лоран прекрасно понимал, что его жизнь до этого вечера у генерала Бертена и после будет совершенно другой. И это лишь в случае того, если он вообще останется живым после дуэли. Безусловно, он думал и об отце. Что заставило Шарля отказаться от него, от собственного сына, в пользу таких лицемеров как граф де Вервилль? Обида не отца, которого несмотря ни на что он безмерно любил и уважал, не переставала сьедать его изнутри. Эта обида постепенно переходила в злобу. Лоран посмотрел на проходящую мимо парочку, которые весело и беззаботно общались, радостно глядя друг другу в глаза. Он опустил голову, сев на скамейку. Сдастся ли он? Нет, не сдастся. Хотя бы потому, что он прав.

Выйдя из парка, он свернул на улицу Кордье, решив пройтись до церкви, которая находилась в конце улицы. Лоран никогда прежде не был там. Если бы еще два дня назад ему сказали, что он сразится на дуэли с графом и посетит церковь, он посчитал бы что тот сошел с ума. Но реальность была такова, что не смириться с этим было невозможно. Церковь Сен-Жюли тем не менее была известна Лорану. Напротив нее располагался известный своими вульгарными посетителями кабак, в котором он частенько проводил время в обществе Мадлены - длинноволосой и неуравновешенной дочери купца из Эльзаса. Ах, эта Мадлен... Сколько же крови она у него выпила. Однажды она заявилась к Шарлю, устроила скандл и заявила что она в положении. Впоследствии, конечно же, это оказалось ложью, но эту выходку Лоран простить ей уже не мог. Еще одним поводом для расставания стало то, что Жаклин уже начинала догадываться о его похождениях.
Войдя в церковь, он наспех перекрестился. Он не знал никакой из молитв, поэтому просто сел на деревянных скамейках рядом со всеми и повторял те же слова, что и все присутствующие. К своему удивлению здесь он увидел немало лиц, с которыми так или иначе ему приходилось сталкиваться. Вот официантка Мариэль из соседнего кабака,  которая села в пятом ряду недалеко от него. А вот Пьеро из почты, закрыв глаза смотрит куда-то вниз. Лорану вдруг стало интересно о чем же они думают. Да, эти люди, которые в повседневной жизни его окружают. С какой целью они пришли в церковь? О Боге ли их мысли, или же они думают о своих делах? Он вглядывался в глаза каждому из них, но не находил ответа. "В конце концов им еще жить и жить, и моя участь им точно не грозит" - подумал Лоран, встав со своего места чтобы уйти. Выйдя из церкви, он посмотрел на часы. До приезда Жаклин оставалось еще два часа, и Лоран решил дождаться ее в комнате. Все равно у него не осталось ни одного франка, и делать было нечего вплоть до обеда. Комнаты, одну из которых они снимали для своих встреч находились в одном из исторических районов Парижа, на улице Лурье. Их снимали не только простые парижане, но и представители светских кругов, желавшие не привлекать к себе никакого внимания. Лоран выбрал это место не случайно. Он знал, что это едва ли не единственное место в Париже, где они с Жаклин могли чувствовать себя спокойно, в полном уединении.
Быстрыми шагами он поднялся на третий этаж, но подойдя к двери с удивлением заметил, что она не заперта. Он открыл дверь, и застыл в изумлении. В комнате сидел мужчина среднего возраста, на вид ему было чуть больше тридцати лет. Одет он был скромно, видимо не желая привлекать к себе внимание. Густые черные волосы прикрывали ему уши, лицо было усталым, хотя и излучало улыбку.
- Прошу прощения сударь, что явился столь бесцеремонно. Хозяйка заведения была очень добра ко мне. Я тут по делу, - с улыбкой на лице сказал он.
- В таком случае, говорите сразу по какому вы делу, либо проваливайте прочь. У меня нет на вас времени! - ответил Лоран.
- Молодой человек, вам следовало бы быть более снисходительным, учитывая то, что я пришёл из добрых намерений. Меня зовут Симон Клюзо, я тут по поручению одной особы, и являюсь ее доверенным лицом, - он пристально оглядел своего собеседника , затем добавил:
- Так это вы тот самый Лоран Фабре?
- Что значит "тот самый"?
- Говорят, вы поставили графа де Вервилля на место, где ему и положено быть. Всегда его ненавидел - более омерзительного существа Франция не видела ещё со времён Наполеона.
- По какому вы делу? И что за особа поручила вам явиться ко мне?
- Эта особа присутствовала вчера на встрече у генерала Бернье, и была потрясена вашей храбростью и честностью в споре с графом. Я полагаю, для вас должно быть приятным сюрпризом, что теперь у вас появились новые друзья.
Незнакомец выдержал паузу, глядя на Лорана, но тот ничего не ответил, кивнув ему, чтобы он продолжал.
- Она поручила мне подготовить вас к дуэли должным образом. Хотелось бы сразу добавить, что опыт в этом деле у меня большой, и я...
- Подготовить к дуэли? Да вы с ума сошли! - тут же ответил Лоран, перебив его, - и как же зовут эту столь любезную госпожу?
- Я, к сожалению, не могу сейчас назвать вам ее имя, но вы должны довериться мне - все, что я говорю, это чистая правда.
- Либо вы говорите, кто вас ко мне прислал, либо можете убираться сейчас же.
- Послушайте! Меня три раза вызывали на дуэль! И я до сих пор жив! - повысив голос, сказал Симон, но тут же сменил тон на более мягкий, - я дейстительно могу вам помочь, и я уверен, вы нуждаетесь в этой помощи. Доверьтесь мне, и вы сохраните своё доброе имя.
- Довериться человеку, которого я не знаю? - удивленно спросил Лоран.
- А разве вы доверяли всем этим людям вчера? А ведь вы оказались единственным, кто спас их от позора выслушивать оскорбления графа. Но никто из них не стал помогать вам. Меня вчера не было, но я готов помочь вам из добрых побуждений.
- Не знаю... Я должен подумать, - замешкавшись, сказал Лоран.
Незнакомец встал со своего места, посмотрел в окно, затем повернулся к Лорану.
- Насколько я понимаю, сейчас к вам сюда придёт ваша... Ваша возлюбленная. И поэтому я вынужден уйти. Ваша дуэль с графом состоится через четыре дня, об этом он уже распорядился написать в "Голуа".
- В "Голуа"?! Откуда у этого идиота такие связи?
- Да будет вам известно, мой дорогой друг, де Вервилль - член общественной палаты республиканцев. Вы задели очень крупную фигуру, и так просто отделаться не выйдет. Но вы должны гордиться собой! Никто не осмелился бы сделать то, что сделали вы, - сказал Симон.
- Член общественной палаты... В "Голуа"... Чёрт бы его побрал... - спонтанно повторил за собеседником Лоран.
Теперь он прекрасно понимал, что его личный спор с графом де Вервиллем - не просто частная дуэль двух людей, но и достояние общественности. О нем напишктВ любой другой ситуации это бы ему польстило, но сейчас это его ещё больше привело в уныние. Граф настолько уверен в своей победе, что пишет об этом в газете!
- Что же мы будем делать?
- Я буду ждать вас в полдень на мосту Согласия, и мы с вами поедем на стрельбище, где я и мои помощники будем обучать вас стрельбе. Если вы не придете, значит в нашей помощи вы не нуждаетесь. Всего хорошего!
Не дожидаясь какого-либо ответа, незнакомец скрылся за дверью.
Жаклин пришла ровно в обговоренное время, и застала Лорана задумчиво глядящим в сторону открытой двери.
- Что тут случилось? Почему открыта дверь?
- Я просто забыл ее закрыть, - ответил Лоран, все еще не спуская глаз с двери.
Она посмотрела снова на дверь, затем закрыла ее и села около него, кинув свою летнюю шляпу на стол.
- Как ты, милый? Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
- Не прверишь, но эта была самая длинная ночь в моей жизни. Мне, право же, снились кошмарные сны. Мне показалось, что я увидел свою погибель, - ответил он.
- Не смей так говорить! - повысив голос, как это делают все женщины в момент злости, сказала она.
Лоран помолчал некоторое время, глядя на дверь, будто сейчас кто-то войдет, затем положив голову ей на коленки, прилег у края кровати. Жаклин в ответ поцеловала его в лоб, поглаживая его аккуратно убранные волосы.
- Дорогой, мне нужно тебе кое-что сказать, - после долгого молчания быстро проговорила она, решив выдержать паузу.
- Ну же, не тяни, говори.
-Ко мне сегодня приходил твой отец. В-общем... Он отбирает у тебя квартиру в Бельвиле, и в качестве компенсации за то, что ты потратился на ремонт, передал тебе пять тысяч франков в конверте. И добавил, что он уже поручился поставить в офисе вместо тебя Ранбона, и что на работе тебе тоже не рады.
- Идиота Ранбона?! - недоуменно спросил Лоран, - он же глупее обезьяны!
- Да, да, точно... Но скажи мне, какого черта он ради этого пришел ко мне домой? А если бы муж был дома... Ты представляешь, как бы это выглядело?!
- Что ж, - ответил он, даже не расслышав ее толком, - теперь я лишился дома, работы, и мне некуда идти.
Затем с грустью добавил:
- Моя жизнь полна оптимизма.
- Но ведь ты можешь оставаться здесь, хоть круглые сутки! Здесь просторно и уютно, тебе никто не будет мешать, и я буду постоянно рядом, как только смогу. Шарль был очень зол на тебя, вряд ли ты сможешь вернуться обратно.
- Оно мне и не надо. Скоро состоится дуэль, и меня уже не станет, - спокойно ответил Лоран.
- О, я совсем забыла про эту дуэль... Ты никуда не пойдешь, ты меня слышишь?
- Жаклин, это решено. Я должен защитить свою честь, я никак не могу отказаться.
- Бог ты мой, ну почему мужчины так глупы, - возмущенно воскликнула Жаклин, - ну что это за нелепость - защищать свою честь в драке с толстопузым идиотом, возомнившим себя графом!
- Жаклин, ты не понимаешь...
- Все я понимаю! - перебив Лорана, возразила она, - если это существо, которое лишь по стечению странных обстоятельств выглядит как мужчина и есть граф, то тогда я - королева Пруссии!
С этими словами она поднялась с кровати, и, артистично встав в позу, произнесла:
- Ich Frau K;nigin von Preu;en!
Лоран рассмеялся, похлопав в ладоши за такую сцену. Оптимизм и лёгкость Жаклин даже в такой ситуации, безусловно, вызывали у него восхищение. Он подошёл к ней, и, приобняв за талию, взял ее на руки и уложил обратно на кровать.
- Откуда ты знаешь немецкий?
- Это мой секрет! - хитро улыбнувшись, ответила Жаклин.
- О, ты мне сейчас все расскажешь! - сказал он, затем поцеловал ее в губы. Она притянула его поближе, и ответила страстным и долгим поцелуем.

В одиннадцать утра Лоран уже был около дворца Бурбонов, недалеко от моста Согласия, где он должен был встретиться с незнакомцем, который назвался Симоном. Его не покидало чувство тревоги. Кто этот незнакомец? И какая госпожа поручила ему явиться столь нагло и без приглашения, чтобы предложить свою помощь? И откуда он знал о его местонахождении? Лоран счел этот поступок в высшей степени бесцеремонным, и в любой другой ситуации он в лучшем случае прогнал бы наглеца, не став даже слушать его, однако учитывая то положение, в котором он оказался, где безысходность граничила с отчаянием, он вынужден был согласиться на эту авантюру. Его терзали сомнения, он несколько раз обошел дворец, не обращая ни на кого внимания. Быть может, ему уйти? Кого он тут ждёт? Быть может, над ним просто подшутили. Но зачем тогда делать столько усилий ради одной нелепой шутки? Лоран представил, как граф де Вервилль в это самое время спокойно пьёт кофе, абсолютно не волнуясь за исход предстоящей дуэли. Для графа дуэль наверняка что-то естественное, то, что человек его статуса не сможет поставить в разряд существенных событий в своей жизни. "Чертов подонок!" - только и проговорил Лоран.
На улице стояла прохладная погода. Всю ночь лил дождь, а на утро повсюду образовались лужи. Учитывая то, что весь месяц стояла невыносимая жара, парижане были словно рады такой перемене погоды. В близлежащеи открытом парке вовсю играли и смеялись дети, а их родители, не обращая особого внимания на беготню, обсуждали последние новости.