Hе в обиду

-Когда ты понял что мертв?
-Где-то между японскими блинами и итальянским футуризмом.
-Безвкусно?
-Я ходил заворожено, вчитываясь в латинский алфавит, в яркие слоганы, пытаясь распознать в них кириллицу и Маяковского.
Он такой громкий. Мне всегда казалось, что он отчитывает меня, орет.
Я сидел как жалочка.
B углу собирая мозаику серебряного века
и не знал куда деть Тарковского.
А он кричал на меня. Кричал и кричал, а Горький подсматривал.
Наши деревянные стулья так скрипят.
А ты опять всей своей тушкой навалился.
Пять утра.
Я опять встал ни свет ни заря.
Взялся за рукопись.
Неужели это кто-то читает?
Неужели это еще и кто-то и пишет?
Он сконцентрировался.
Попытался разбудить эту гадкую девку, что уже полгода в запое.
А еще музой прозвали...да ты полгода в одних сережках ходишь.
Как можно! ты же женщина...
А он кричал и топал ботинком.
Указывал на дверь.
То ли мне, то ли ей.
Мы скитались по зимней мостовой заледеневшего, зарубежного континента в надежде найти кириллицу.