Ingert fun - 010

Ингерт "бяка". острый психологический роман

Николь тут же отреагировала, немного повернувшись к нему и разведя коленки в стороны, чтоб он видел её лоно и стала пальцами разводить губки промежности, и он понял этот жест, она ему доверяет и он может её снова взять сам, если пожелает. Лили немного шорилась, словно не могла найти себе места и этим привлекла внимание Марека. И её мягкое плавное тело и несколько наигранная грация и завораживающий обнажённый торс и даже недоразвитые груди, - всё завлекало Марека куда более Николь и маечка на его стане зашевелилась от поднимающегося фаллоса. Но затем случилось то, чего он объяснить потом уже в последствии не смог бы, - Лили присела у дерева расставив коленки в стороны и помочилась в траву и словно даже запах её мочи ударил Марека в виски. Он не понял как его ствол оказался в руке обхваченный поверх маечки Лили и он усердно его мастурбирует. Лили села немного в стороне подобрав под себя расставленные ноги и стала смотреть за его манипуляциями и он не удержался. Он буквально набросился на неё и повалил в траву и неистово совокупляя, тискал и мял её тело, целовал и ласкал её губы и лицо и волосы...

   Совсем без школы и не думая, и не учась, а просто развлекаясь, Ингерт довольно легко освоил наверное все основные гитарные рифы и аккорды и порой подражал какой мелодии или песенке звучащей по радио. Он и не мечтал даже, что так легко научится играть на гитаре и не думал вообще, что когда-то станет гитаристом. Но когда он наконец вернулся домой, то дворовые ребята, как вскоре и школьные, быстро прознали про его новое хобби. Он как бы не играл, а просто передавал своё настроение. И однажды в школе была танцевальная вечеринка и в школу был приглашён небольшой ансамбль, что играл музыку для торжеств, праздников и танцев. Кто-то шутки ради предложил группе музыкантов, взять Ингерта на сцену, хоть на одну песенку. Это был последний учебный год и все были старшеклассники. Сначала юмор не прокатил, но под конец танцев немного подуставшие музыканты, попросили передышку и тут им вспомнили Ингерта снова.
– «Этот мальчишка ничем и никогда не выделялся, так пусть хоть раз потешит публику и покажет себя на сцене. Никому оттого наверное хуже не станет. Пусть ребята потешатся над своим гавриком», - провоцировал заводила Гурвин и Ингерту всучили-таки соло-гитару. Сначала это было и на деле потешно, ибо музыканты прыгали и кривлялись на сцене, а Ингерт стоял как истукан с постной физией, словно не понимая, что он тут делает и дёргал за струны. И ребята свистели в зале и кричали в его адрес в купе с потешным визгом девчонок. Он всматривался в эти знакомые наизусть моськи и не узнавал своих ребят, с которыми прошёл через все школьные годы. Он не думал что играет и как играет, ибо руки его уже дёргались бессознательно. И он словно не мог понять, что от него хотят. Он вдруг вспомнил как считал, там на берегу речушки без названия, что все и девчонки и мальчишки предали его из-за Симса и Софи. И тут в нём взыграл чёртик, но уже в ином ключе. Публика хочет потехи – будет им потеха и он заиграл. Он заиграл что-то своё словно не слыша основной композиции, но как ни странно попадая ей в такт. Он стал кривляться на сцене с потешной и добродушной физией на лице, чтоб потешить ребят и когда он наконец очнулся и пришёл в себя, то обнаружил, что весь зал сходит с ума от подобия восторга, а он играет один и музыканты ансамбля уже смолки и сидя слушают его одного. Нет он не был профессионалом гитары и кумиром игры, он просто развлекался публике на утеху, но тут как раз высокого таланта исполнения и не требовалось. Он передавал свою душу и девчонки визжали от восторга громче всех. Он вспомнил как тётушка говорила ему, что хоть бы увлёкся гитарой, а не бренчал впустую. Она ему тогда не поверила и выпроводила от себя как заправского развратника и обманщика. Фу – Ингерт. Фу – бяка. Фу... . Вскоре его пригласили в клуб в более солидную группу и он снова воспитанию не поддавался и босс группы хотел его послать к чёрту, но ребята просили немного повременить. И снова Ингерт словно спал на сцене с гитарой и уже почти под финал вдруг пробуждался и в среде зрителей начиналось такое... . Появилась увлекательная игра в среде любителей музыки – разбудить Ингерта на сцене и все кричали и визжали, а он впитывал это настроение в свой адрес и настроение самой публики и потом это словно передавал на гитаре, то, что зал так хотел. Это был не талант, это было что-то иное. Успех группы из-за него вырос капитально, хоть он сам никаких поблажек оттого не имел. Но главное – девицы и снова девицы... как они реагировали на него и на его игру. Он стал как теневой кумир и девчонок мог иметь больше, чем у самого богатого шейха в гареме, но не имел, а уходил домой, и к своим дворовым ребятам. Как и тот зверь с Симсом, это в нём проявлялось внезапно и на короткий срок, а потом он и сам не помнил толком, что с ним было и что он вообще играл, ибо это было каждый раз непередаваемо и неповторимо. Потому в регулярный состав группы он никак не годился и его держали по «временному договору». Но в среде девчонок о нём ходили почти легенды, разве что девчонкам этим было не более семнадцати и не менее тринадцати. Как-то проездом к нему заявилась и Матильда, -
– «Я уж как наслышана о твоём сумашедшем успехе и тётушка тоже, хоть виду старается не подавать. Мне из-за тебя тогда здорово перепало на орехи. А потом, и от своей подруги по рауту от которой все учились крутить романы и обманывать бдительность предков, мне перепало тоже. Она хотела чтоб я тебя с ней свела, а мы тогда поцапались и матушка тебя выжила. Девчонки в рауте из-за слухов про посёлок уже строили на тебя свои амурные планы. Но знаешь, я на тебя не в обиде, многие мальчишки в рауте имеют девчонок на стороне, и у меня на то больше досады. Но ты и на деле какой-то странный. Со своими мальчишками я всегда улажу, а вот от тебя говорят все девчонки без ума»;
Мада больше просто выговаривалась, осматривая его комнату, хоть бывала тут когда-то ранее и это свойственно всем девчонкам. Конечно, это были не аппартаменты её матушки, но у той было несколько старомодно, хоть и роскошнее, а Ингерт жил проще, своими скромными интересами. Да и он больше пропадал подчас во дворе со своими сверстниками или шорился дотемна в компашке Гудвина, который теперь уже взялся раскручивать новую звезду гитары и конечно, особенно в среде девчонок. Ингерт отмахнулся, -
– «Твоя тётушка ни первая, кто меня прописала в распутники и вот теперь, я более чем уверен, скажет что я распутник с гитарой. Ибо порядочно воспитанный мальчик, никогда бы так не играл на сцене и не имел бы такого тайного ажиотажа у девчонок. Впрочем, все эти девчонки для неё скорее простушки и дешёвки. Она мне уже так и сказала – казанова. И вот – я, представь, казанова с гитарой. И у меня фактически тут в городе нет толком не одной девчонки. Всё началось в посёлке и там из меня, по тем же слухам и сплетням и сотворили казанову и теперь никто и не хочет менять такого обо мне мнения, и начхать что это неправда. Она больше поверила этим сплетням, а не мне, потому и выжила. И я понял в чём дело, - она, как наверное и ты, боится общественного мнения, а не то, что правда или ложь. Ей своя репутация дороже. Я и сам не понял, что у нас там произошло с тобой, но знаю что вроде как-то хотел тебя утешить. У меня вообще секс начался очень нелепо из-за одной ретивой подружки и я думал, что вообще навеки отрекусь от этого помешательства. Но другие девчонки, мне потом помогли прийти в чувства. Ты не можешь понять другого, что весь чёрт той ситуации с тобой, был вызван именно из-за твоей матушки, а не из-за тебя. А ты как-то очень похожа на неё, хоть за собой не замечаешь»;
– «Ну уж не скажи, я всячески иду вопреки её замашкам. Мне тоже её воспитание как кость в горле стало. Но чтобы я похожа была на неё, это ты уже братец загнул. Я её сама порой терпеть не могу. А вот слава – это другое кино. Ты просто понять не хочешь, что в такой популярности всегда очень много слухов и сплетен. Возьми к примеру звёзд голливуда и сколько сплетен и слухов про них и они живут с этим...», - стала переводить на свою стезю Матильда, чтоб как-то поддеть Ингерта на откровенность и тут он понял, что и ей и всем вокруг него, нужны эти слухи и сплетни и его слава тоже. И снова всплыла в памяти та сценка на берегу речушки – и девчонки и мальчишки, и Матильда и Гудвин, все предатели и обманщики. И он впервые не стал спорить с Матильдой. Через сутки было последнее его выступление и чёртик снова взыграл в нём в духе мальчишеского упрямства, но теперь уже в ином духе - протеста. Он не – казанова... .