Идеальная грешница. Глава 13

Глава 13. ОДИНОКИЙ ПРОХОЖИЙ


Антон стоял у распахнутого окна, разглядывая парней возле машины. Они размахивали руками, заглядывали под открытый капот, и что-то друг другу объясняли. Тот, что был с длинными волосами, поднял голову, увидел Антона и крикнул:
- Э, слышь, парень! Ты в машинах петришь?
- Нет.
- Жаль. Завести не можем. А эвакуатор тут не втиснется.
Он наклонился к напарнику, что-то ему сказал. Тот подумал, вытащил телефон. Волосатый снова посмотрел на Антона:
- Толкнуть поможешь?
- Не могу, извини.
Тащиться на улицу, чтобы помочь этим придуркам сдвинуть с места машину? Нет уж, увольте от подобного удовольствия. Пусть своих дружков зовут, с которыми по вечерам возле школы пиво пьют. Он недавно мимо проходил – заплевано все, хабариками завалено, пивными банками, использованными презервативами. Дворник то ли не видел гору мусора, то ли не хотел видеть. А ведь когда-то место здесь было укромное, скрытое от глаз густыми кустами и бережно хранимое от взрослых.

* * * * *

Конец мая. Весна пришла рано, и зелень уже ко Дню Победы приобрела летний густой цвет. Осыпали лепестки черемуха и сирень – на удивление одновременно, вокруг желтых душистых цветков акаций жужжали редкие пчелы. В тот день Антон задержался в кабинете химии, доделывая лабораторку, и вышел на улицу, когда школа уже опустела. Он тащился домой нога за ногу и мечтал о Тане Гордеевой. Она сделала себе челку, и волосы, прикрыв брови, еще больше подчеркнули глаза – очень красивые, миндалевидной формы, с золотистыми крапинками на оливковой радужке. Все уроки Антон не мог отвести от нее взгляда, но ей, как всегда, не было до него дела. Она то переписывалась с Костей Тарасовым, то кому-то строила глазки, и он с обидой наблюдал, как Танькин сосед по парте трогает ее за коленку. Если бы знать, как Таня к нему, Антону, относится! Конечно, рассчитывать на внимание самой красивой девочки в школе, не приходится. Он это понимал. Понимал каждый раз, когда смотрел на себя в зеркало. Но где-то внутри жило убеждение, что не все так плохо в его жизни.
Свернув за угол школы, Антон затаил дыхание. За густой порослью высоких кустов мелькнуло сиреневое платье, которое было в тот день на Тане. Крадучись, стараясь не хрустнуть камнем под ногами, Антон подошел совсем близко. Раздвинь ветки, сделай два шага – и девочка, которая тебе нравится, окажется в твоих объятиях.
- … ой, не говори ерунды! – голос Тани почти звенит от раздражения. – Завадский – это отстой! Причем, полный! Как ты мог подумать, что я на этого очкастого урода пялилась?! Не болтай, а давай уже делом займемся. Смотри, я сегодня без лифчика…
Антону показалось, на него вылили ведро ледяной воды, да еще так неожиданно, что он едва не захлебнулся. Горло сдавило, дышать стало нечем, больно зажгло глаза. Он дрожал. От боли. От любви. От ненависти. Что-то давило изнутри, там, где солнечное сплетение. Мозг словно заволокло туманом. Антон шел по улице, не понимая, куда идет и зачем. Визг тормозов, чей-то гневный крик. Что надо этому мужику? А, водитель… «Лучше бы я сдох!.. Зачем затормозил?! – Антон кричал, вытирая мокрые щеки. – Зачем?! Зачем?!» Водитель тряхнул его за плечи, вдруг замолчал, пристально посмотрел в глаза и отпустил. А боль все нарастала, выплеснув щупальца и парализуя тело и разум. В тот день Антон впервые понял, что это такое, когда не хочется жить. «Не хочу… – шептал он сухими треснутыми губами, поднимаясь на последний этаж высотного дома. – Не хочу!..» Чердак оказался заперт, и он долго сидел на ступеньках, тупо глядя в стену.
 

* * * * *

Хлопнула входная дверь. Антон обернулся.
- Сынок, ты бы поел чего-нибудь, – Марина Сергеевна вошла в комнату с пакетом продуктов в руке. – Вон, исхудал как! Там борщ на плите, котлеты. Кстати, я тебе яблок купила, настоящих, деревенских.
- Спасибо. Да все нормально, мам.
- Я же вижу – ты сам не свой, как с этой Евой расстался. Ох, сынок, не твоя это девушка, не твоя. Ушел – и правильно сделал.
Антон молча забрал у нее пакет, отнес на кухню. Разговаривать не хотелось, но, поймав умоляющий взгляд, развел руки:
- Да ел я, ел. Омлет и кофе.
- Врешь? А нет, сковородка в раковине, вижу.
- Ща помою.
- Не надо, займись своими делами.
Он ушел в комнату, закрыл дверь, улегся на диван, и, закинув руки под голову, уставился в потолок. Делами? Да нет у него дел. С тех пор, как он ушел от Евы, у него нет дел. Все, что было в его жизни, разделилось на до и после нее.
До нее он не знал, что бывают чувства такой огромной силы – до судорог в животе, до напряженных скул и скрежета зубов. И что такое секс он тоже не знал. Сейчас казалось – его жизнь напоминает старый черно-белый фильм, в середину которого по какому-то нелепому случаю врезали быструю смену ярких декораций, фейерверк, пляски туземцев, гарем шейха с флером восточных ароматов. И вдруг аттракцион жизни оборвался. И наступила пустота. Резко. Прямо там, на лестничной клетке, когда он стоял, прижавшись спиной к двери, за которой осталась Ева. Он знал – еще можно вернуться, но что-то тянуло на улицу с запахом свободы. Так ему казалось тогда. Потом казаться перестало, и пришел страх, что все пойдет по-старому, скучно и однообразно. Он давно перестал робеть перед женщинами, и даже на днях закрутил с одной красоткой в клубе, и они провели весьма пикантную ночь с горьким привкусом измены. Утром Антон не по-джентльменски сбежал и весь день чувствовал себя погано.
К вечеру ощущение безысходности усиливалось. Казалось, его оплетали нити, тонкие и прочные; они сжимали грудь, горло, пеленали руки, мышцы наливались тяжестью, как после физической нагрузки. Его тянуло к Еве, и дело было не только в сексе. Правильнее сказать, не в сексе вообще. Между ними давно уже существовало что-то такое… Антон не мог подобрать слов, да и не хотел. Он просто это чувствовал. Казалось, Ева вросла в него, как вторая кожа. Кажется, именно так она как-то сказала, обещая, что он никогда ее не забудет? Только сдирать эту вторую кожу почему-то не хотелось. Оказывается, ему в ней было удобно. А сейчас она стала холодной и нервной. Или у него окончательно поехала крыша?
Антон забывал о Еве только когда встречался с Асей. Ася! Удивительная девушка с глазами темно-серого цвета. В них была глубина и желание понять. Когда она улыбалась, они становились сине-стальными. Это было так необычно и красиво, что Антон, не стесняясь, любовался ею. Неутомимая выдумщица, у нее было достаточно ума и здравого смысла, чтобы не дать сесть себе на голову и пресечь любую попытку фамильярности. С ней было интересно. С ней он чувствовал себя так, будто они тысячу лет знакомы.
- Между прочим, мой дальний предок Хенрик Добжаньский – офицер, герой польского сопротивления во время войны, прямой потомок знаменитого рыцаря Завиши Черного, – как-то похвасталась она и царственно подняла бровь. 
- Завиши Черного? А кто это такой?
- Как?! – Ася остановилась, пожала плечами. – Ты, правда, не знаешь или прикалываешься?
- Первый раз слышу это имя.
- Ну… если честно, я сама совсем недавно узнала о нем. Он был польским рыцарем и дипломатом первой половины пятнадцатого века, героем романов Сенкевича, Сапковского (1). Еще он есть на картине… господи, как же фамилия художника-то?.. А! Матейко, он тоже поляк, рисовал исторически и батальные сцены. А картина с Завиши Черным называется «Грюнвальдская битва». Кстати, кто-то из верхушки вермахта во время войны приказал эту картину уничтожить. Но только ее не нашли.
- Ты много знаешь о своих предках. А я как-то не задавался этим вопросом.
- Так и я раньше не задавалась. Случайно вышло.
С ней было радостно и тревожно и уж, конечно, не буднично. Она из тех, кто похож на дремлющий вулкан: с ними надо всегда быть настороже – сегодня она холодна и спокойна, а завтра горяча и опасна. Такой же была и Ася. Вроде – вот она, на ладони, как тоненькая льдинка чиста и прозрачна. А через мгновение – капля воды, отражающая солнце, блик, мираж.
Но временами ее поведение казалось ему странным. Вот недавно они сидели в кафе при кинотеатре, ожидая начала сеанса. Асе позвонили, она послушала, не сказала ни слова, быстро собралась и ушла, кинув вместо прощания: «Дела!» На следующий день Антон пытался ее расспросить, но она только посмеялась.
Ася очень нравилась ему. Нравился ее голос, мягкий и милый, приятной тональности. Когда она говорила, он вслушивался не столько в слова, сколько в интонации и само звучание. Нравилось солнце в светлых волосах до плеч: казалось, лучи касаются их и рассыпаются вуалью крохотных искорок. Хорошенький курносый носик с веснушками. И родинка на щеке, небольшая такая, чуть выше верхней губы. Нравилась гладкая кожа, от которой едва уловимо пахло дождем – Антон каждый раз удивлялся этому, ведь Ася не пользовалась духами. А еще ему нравилось целовать ее. Она так доверчиво прижималась к нему, что щемило сердце. Вот только чувство, которое в этот момент возникало, не походило ни на страсть, ни на желание секса. Оно вообще ни на что не походило. Это было так странно, что каждый раз Антон пугался – может, с ним что-то не так? Может, он теперь не способен зажигать в постели женщин до слез и крика?
Антон закрыл глаза, и образ Аси вдруг стал таять, словно фото за стеклом, по которому побежали струйки дождя. Как на том снимке, что он видел на выставке Валеры Лебедева. Теперь вместо одного образа появился другой. Хохочущая Ева – красивая, распутная, самоуверенная – она тонкой проволокой боли вонзилась в сердце. Сравнение «ангел – демон» пришло само. «Вот бы их перемешать, – он усмехнулся, – наверно, получилась бы идеальная грешница. Тьфу ты, черт! Женщина, конечно же. Если такие вообще существуют в природе». Антон стиснул зубы, застонал. Не мог он вычеркнуть Еву из своей жизни. Хотел, но не мог. Или не сильно хотел? А, может, не хотел вовсе?

- Антоша, – от размышлений его отвлекла мама. Она стояла на пороге комнаты, прикрыв ладонью трубку телефона. – Тебе Танечка звонит.
- Меня нет дома, – поморщился Антон. – Я же говорил – для нее меня никогда нет дома.
- Ой, прости, я забыла и уже сказала…
- Хорошо, – перебил он. – Черт, только этого мне сейчас не хватало.
Дождавшись, когда мама закроет дверь, Антон буркнул, не скрывая раздражения:
- Да.
- Тоша, это я, Таня.
- Я понял. Привет.
- Привет… Тоша, мне надо тебе кое-что сказать, – голос у нее неприятно-заискивающий, словно она хотела облизать ему ухо.
- Говори. 
- Это не телефонный разговор. Давай встретимся.
- Тань…
- Я понимаю, у тебя дела, мой звонок не вовремя, но это очень важно, – она сказала это торопливо, словно боялась, что он бросит трубку.
- Тань, у меня совершенно нет времени…
- Тоша, пожалуйста!
Он на секунду задумался. Ведь не отстанет! Рано или поздно все равно придется согласиться на встречу. Пусть уж сейчас. «Надеюсь, она не беременная!» – почему-то мысль, что Таня могла залететь от него, насмешила, и, прикрыв трубку телефона ладонью, он хмыкнул. Наверно, получилось громко, потому что бывшая одноклассница вдруг всхлипнула, что-то нечленораздельно сказала и отключилась. Тем лучше – не надо тащиться незнамо куда. Он вздохнул, потер лоб, но телефон снова зазвонил.
- Я случайно нажала не на ту кнопку, – она, конечно, соврала, но ему было плевать.
- Ближе к делу.
- Давай завтра вечером встретимся в нашем кафе?
В нашем кафе? Интересно, что Танька себе напридумывала? Что он спит и видит, как она снова бросится в его объятия? Нет уж, того раза в гостинице хватило. Провести еще один вечер с закомплексованной по уши дамочкой? К черту! Это раньше он был Тошка-неудачник, очкарик и ботан, теперь все изменилось, и тетки стоят к нему в очередь, готовые осыпать всеми благами человечества ради секса с ним.
- Прости, какое кафе ты имеешь в виду? – он знал, что сейчас она закусила губу от обиды, из последних сил сдерживая слезы. Не его вина, что чрезмерная женская фантазия нарисовала ей сладкую сказку о взаимной любви и безудержной страсти, никогда не существовавших, но мечтать о которых так приятно, накрывшись с головой одеялом и представляя чужие руки на своем теле.
- Ну… то самое, где мы с тобой встречались. Помнишь? – он не ответил, и Таня сбивчиво добавила. – Но… не знаю, если… может, ты хочешь… я могу приехать… к тебе.
- Нет, не хочу. Так о каком кафе ты говорила? – он представил Таню рядом на диване и дернул плечами.
- «Валькирия», – ответила она почти шепотом. – Возле гостиницы. 
- Хорошо. Я буду в семь. Пока.
Он отключился, бросил телефон на диван. Если б Танька была рядом, он бы ее задушил. «Достала, блин! Шляется тут, караулит возле дома, – пальцы Антона сжались в кулаки – он несколько раз видел ее возле своего подъезда и предпринимал чудеса изобретательности, чтобы с ней не столкнуться. – Какого черта? Ладно, завтра я тебе скажу, что думаю о таких, как ты!» Безумно захотелось увидеть Асю, но она уехала в командировку на две недели и раз в день перед сном слала ему SMS.
- Ты же, вроде, релайтер ? – удивился Антон, когда она сообщила об отъезде. – Какие у тебя могут быть длительные командировки?
- Обычные, – Ася наморщила нос, похлопала его по руке. – Или ты думаешь, мы только сидим за компом и строчим тупые интервью и заметки? 
- Я этого не говорил.
- Зато подумал.
Они тогда едва не поругались. Обычно веселая и сдержанная в эмоциях, в тот вечер Ася вспыхивала, как сухая трава от искры, словно что-то ее нервировало. Антону даже показалось, что она искала повод поссориться.
- Я не пойму, ты это нарочно что ли? – обиделся он.
- Нет, что ты! Ну… – она неловко махнула рукой, задев его локоть. – Просто… как бы это тебе объяснить?
- Как есть.
- Эта командировка для меня хуже вареного лука.
- Так не езди.
- Да? И как ты себе представляешь? – она остановилась, резко развернулась. – Я, такая, прихожу к генеральному директору и говорю: «Делайте, что хотите, но я не еду»?
- Могут же у тебя быть причины, чтобы не поехать?
- Могут. Одна из них, например, увольнение.
- Так радикально?
- У нас директор чокнутый.
- В смысле?
- Он повернутый на бизнесе. Я краем уха слышала, что у него конфликт возник с акционерами. Дескать, объем продаж падает, филиалы протухли, расходы растут, и все такое. Вот он и психует, боится, что снимут.
- Так пускай бы коммерческий директор поехал.
- Он уже месяц там сидит.
- Где? – не понял Антон.
- В Архангельске. Мы же там филиал открыли, а дела не двигаются. Задница по самую макушку.
- Я понял – ты едешь продажи поднимать.
- Смешной ты. Какие продажи? Это не моя тема. Чтоб быть продажником, надо иметь определенный склад характера. И, между прочим, ума. У меня ни того, ни другого. В смысле, ум у меня, конечно, есть, только заточен на другое.
- Тогда зачем едешь?
- Тебе не кажется, что наш разговор пошел по кругу?
- Я просто хочу знать правду.
- Я тоже. Только кто же нам ее скажет?
- Твоя издевка мне кажется неуместной.
- Дурачок ты, Антошка. Лучше скажи – проводишь меня?
- В аэропорт?
- Не-ет, я поездом поеду. Хоть высплюсь нормально. 
- Провожу. 
Ася уехала. Еву он пытался забыть, зарывая все, что с ней связано, в песок времени и булыжники насущных проблем. Что ему оставалось? Город вдруг показался пустым и серым, небо – низким и сизым. Монументальные здания из бетона, как саркофаги… Монотонность асфальта под ногами… Антон шел по улице – одинокий прохожий в людской реке, где его никто не ждал. Вот тогда-то он и зарулил в тот бар. А там девчонка – чуть пухленькая и очень хорошенькая, с тоской в  темных глазах и до боли знакомым выражением отчаяния на лице. Он словно с цепи сорвался. Не прошло и часа, как они оказались у нее в съемной квартире. Рывок покрывала, одежда на пол, короткие объятия для быстрого тактильного знакомства. Ему было все равно, кто с ним. Ей тоже.
- Как тебя зовут? – спросил Антон, поворачивая девчонку к себе спиной.
- Лиля. А тебя?
Он не ответил, занялся сексом, довольный, что у него полный порядок. Дальше было как всегда, словно кто-то там, наверху, сочинил сценарий и всех теток прогонял по этой половице, позволяя незначительные вариации. Лиля ничем от них не отличалась, разве только отдавалась она отчаянно, будто хотела стереть с кожи чьи-то прикосновения.
- Знаешь, ты, наверно, меня спас, – приподнявшись на локте, Лиля посмотрела Антону в лицо, но он сделал вид, что не заметил. – Не веришь?
- Ну, почему же? Верю. Все мы хоть раз в жизни кого-нибудь спасаем.
- Нет. Ты на самом деле спас меня. Я… меня сегодня бросил любимый человек. Мы два года жили вместе, я думала до свадьбы рукой подать, а он…
- Ерунда. Ты очень хорошенькая и милая, обязательно найдешь надежного и умного, который будет ценить тебя не за фигуру, а за то, что ты просто есть.
- Думаешь?
- Уверен.
- А я в бар пришла, чтобы напиться.
- Зачем? – он подул ей в лицо, и Лиля улыбнулась.
- Хотела спрыгнуть с моста в реку. А когда выпьешь, наверно, не так страшно.
И тут ему стало стыдно. За свое предательство, за ложь, за то, что он воспользовался минутной слабостью девчонки, которой едва стукнуло двадцать, за того козла, который довел ее до мыслей о самоубийстве.
- Даже думать не смей. Поняла? Пройдет неделя, месяц, может, год, и ты будешь Бога благодарить за то, что он избавил тебя от предателя.
- Ты – ангел? – Лиля спросила это так умиротворенно, что у него перевернулось что-то внутри.
- Не уверен. Спи, болтушка. И больше никогда так не пей. Договорились?
- Угу. И все-таки ты – он! – пробормотала она и уснула.
Рано утром Антон поднялся, оделся, вырвал из найденного блокнота лист бумаги и задумался. Что он мог написать? Спасибо за чудесную ночь? Ты – самая крутая на свете телка? Удачи и пока? Хотя, кажется, есть один вариант. Он улыбнулся и быстро написал: «Ангел – это ты!» Домой летел, как на крыльях. Глотнул кофе, переоделся, на удивленный взгляд матери отмахнулся:
- Да я у друзей заночевал.
- А позвонить нельзя было?
- Ма, ну загулялись. Прости.
- Вот скажи мне: это трудно позвонить матери, чтобы она не беспокоилась?
- Ну я же извинился. Все, я пошел, а то на работу опоздаю, – он чмокнул мать в щеку и выскочил на лестницу: стоит задержаться хоть на секунду – упреки обрушаться лавиной.
Под ногами шуршали опавшие листья – проклятие дворников и радость ребятишек, которые бегали вокруг наметенных желто-бурых куч и разбрасывали их с визгом и хохотом. Воздух был звонок и прохладен, каким он становится в начале сентября. Небо отрешенной голубизной ловило солнечные лучи, словно хотело согреться перед долгой зимой. Антон шел так быстро, что у входа в метро едва не сбил с ног девчонку. Та, не думая о приличиях, сказала все, что о нем думала, и скрылась за большой стеклянной дверью. Он стоял, проглотив слова извинения. Эта разъяренная пигалица напомнила ему Еву – свободную и безбашенную. Сколько же прошло времени с момента, как он ушел? Черт, а ведь за эту неделю он ни разу ей не позвонил. Хотел, честно хотел, даже телефон в руке крутил, но так и не решился. Ведь, в принципе, сказать-то ему нечего. Хотя… Подумав, Антон отошел за киоск Роспечати, достал мобильник и набрал ее номер. Длинные гудки как звенящие нервы. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, забыв про время, работу, превратившись в одно сплошное ухо. Гудок – тишина – обрыв сердца. Гудок – тишина – толчок крови в виски. Не отвечает. Может, он ошибся номером? Нет, цифры те же. Поменяла? Вряд ли – Ева не из тех, кто будет заморачиваться по такому пустяку, как уход очередного любовника. Спит? Ну, конечно! Насколько Антон помнил, она очень редко вставала раньше одиннадцати. Ладно, ничего страшного, он позвонит с работы.
Весь день Антон хватался за телефон, но Ева не перезвонила. Он не мог сосредоточиться, перепутал цифры в отчете, наорал на секретаршу и тут же извинился, когда белобрысая Полина ошарашено заморгала длинными ресницами, готовая расплакаться. Не выдержав, отпросился и поехал к Еве. Поднимался по лестнице, с трудом сдерживая дрожь. Вот сейчас она откроет дверь, вышвырнет предателя и будет права. Он это заслужил. Если бы не она, как бы сейчас текла его жизнь? Пусть! Пусть прогонит, лишь бы открыла.
Трель звонка. Тишина. Ухо к двери. Никого? Может, он плохо нажал кнопку? Звонок. Тишина. Никого. Наверно, она уехала. После того, как он ушел, она не обязана его информировать о своих намерениях. Но почему не отвечает на звонки? Наверно, его номер теперь у нее в черном списке. Как же он сразу не догадался?
Опять мимо. Это не про Еву. Она – королева, ей нет дела до всяких мелочей. Нет, тут что-то не так. Антон это чувствовал чем-то там внутри. Вынув из кармана связку ключей, нашел нужный, осторожно вставил в замочную скважину, повернул. Дверь бесшумно распахнулась. Воровато посмотрев по сторонам, переступил порог. Евы здесь нет – это он понял почти сразу. По всей вероятности, дня два-три. Ну, да – пыль не успела скопиться, и земля в цветочном горшке на кухне не стала сухим потрескавшимся комом. Это он подарил ей на 8 Марта. Ева тогда смеялась:
- Господи, спасибо, конечно, только что я буду с ним делать?
- В столовой поставь. У тебя там местечко есть возле окна. Думаю, в самый раз будет.
- А если мне нужно будет уехать?
- Ну… соседке подаришь. Ты же говорила – у тебя с Ириной Михалной нормальные отношения.
- Верно. Хорошо. Пусть этот зеленый зверь пока поживет, а там будет видно.
На автомате Антон полил цветок и пошел по квартире, трогая рукой мебель, словно здороваясь. Заглянул в гардеробную – одежда на месте, обувь тоже. Он плюхнулся на диван, запрокинул голову, пытаясь придумать оправдание Еве и себе. Рука наткнулась на мобильник. Мелко-мелко задрожали пальцы. Мгновенно пересохло во рту. Вдоль позвоночника скатилась капля пота.
Первым делом Антон посмотрел на уровень заряда в найденном телефоне. Мало. Но он успеет посмотреть последние звонки. Нет, это потом. Надо достать зарядное устройство. В выдвижном ящике бара, это он помнил. Так, что еще? Господи, да что ж так трясутся руки? Паника? Черт! Глупо и смешно! А если Ева просто купила себе новый телефон? Стоп! Ирина Михайловна. Вот, кто может знать что-то о Еве. Через мгновение Антон звонил в соседнюю дверь.
- Кто там? – послышалось почти сразу. Ждала она, что ли, за дверью?
- Ирина Михална, здравствуйте, я – Антон. Не узнали? Вот никак не мог дозвониться до Евы, решил заехать, а ее нет. И вещи на месте.
Дверь распахнулась. Он невольно посмотрел на старческие белые ноги, оплетенные синими жилами, в ужасных цветастых шортах. Скрестив руки на объемной груди, соседка усмехнулась:
- Так уехала она.
- Куда?
- А мне не докладывают, – увидев, как расстроился Антон, погрозила пальцем. – Что, поругались?
- Типа того.
- Ай-я-яй, как нехорошо… Я вот что тебе скажу… – она вышла на лестницу, прикрыла за спиной дверь и зашептала. – Думаю, у нее какие-то проблемы возникли. Иначе зачем она бы мне оставила коробку с вещами?
- Коробку?
- Да. Только Евочка велела никому ее не отдавать. Правда, я, вот, стою и думаю: про тебя-то она ничего не говорила. Только я тебе ее не отдам. Вдруг Евочка вернется с минуты на минуту – что я ей скажу?
- Ирина Михална, вы абсолютно правы, – Антон коснулся руки с дряблой кожей и с трудом сдержался, чтобы не дернуть плечом. – Давайте мы так сделаем. Если в ближайшее время Ева не найдется, я к вам зайду. И еще у меня будет просьба. Я напишу номер своего мобильного телефона. Если она придет, позвоните мне, пожалуйста.
- Позвоните, позвоните, – заворчала соседка. – Можно подумать, у меня пенсия в сто тыщ.
- А! – сообразил он, вытащил из кармана купюру в пятьсот рублей. – Вот, это компенсирует ваши затраты. Заранее спасибо.
- Ладно. Если она приедет, я тебе позвоню.
- Вспомните, пожалуйста, что Ева говорила о своей поездке?   
- Что говорила? Что бессонница ее замучила, и она хочет съездить отдохнуть. А на сколько, этого она сама не знала. Так и сказала – может, на день, может, на месяц – как получится.
- Понятно. Видимо, она телефон новый купила, а мне ничего не сказала.
- Ой, я тебе, Антоша, вот что скажу, – соседка заговорщицки подмигнула. – Мы, бабы, когда злимся, та-а-акие иной раз вещи творим – аж самим стыдно потом бывает. Да не волнуйся ты так. Найдется твоя красавица. Ладно, пошла я, у меня там борщ на плите. А то, мож, зайдешь? Я бы тебя накормила-напоила-в баньке попарила.
Они рассмеялись. Попрощавшись, Антон вернулся в квартиру Евы. Походил, вспоминая сумасшедшие оргии и безумный секс, достал из холодильника минералку, налил стакан, но выпить забыл. Снова прошелся по дому. Бывают ли женщины, готовые поехать в отпуск без вещей и обуви? Вряд ли. Даже очень богатые дамы что-то с собой берут. А тут… На глаза попались тапки, заброшенные в конец коридора, он отнес их на обувную полку. Постоял в раздумьях. Ждать здесь? А смысл? Нет, он поедет домой, спокойно разберется с телефонными звонками, а там, может, и Ева отыщется. Антон нашел зарядку, сунул в рюкзак вместе с ее мобильником и, оглядевшись, вздохнул. Чувство беспокойства мешало свободно дышать. Теперь он был уверен – с Евой что-то произошло. Вещи, тоскливо свисающие с вешалок в гардеробной, это подтверждали.



________________________________________
(1) - Речь идет о романах «Крестоносцы» и «Narrenturm»



Продолжение: http://www.proza.ru/2014/07/30/9