Один раз в год сады цветут

Один раз в год сады цветут,
Весну любви один раз ждут.
Всего один лишь только раз
Цветут сады в душе у нас,
Один лишь раз, один лишь раз…
     С экрана телевизора лилась любимая песня Ольги Ивановны. Исполняла ее польская певица Анна Герман. От этой мелодии женщине всегда становилось грустно. Вспоминалась молодость и история любви.
     С Константином Оля познакомилась в деревне Кривуша Орловской области, куда приехала погостить к тете летом пятьдесят шестого года. Исполнилось Ольге восемнадцать лет, была она студенткой второго курса педагогического института. Девушке понравилась тихая небольшая деревушка, находившаяся в пятнадцати километрах от районного городка Болхова, дом тети Матрены или Мори, как все ее называли. Новая пятистенка стояла посреди большого сада. У забора, перед крыльцом, цвел куст красных роз, аромат которых разливался по всему саду.
     Около дома протекала небольшая речка Чернушка, названная, видимо, так из-за мутной черной воды. Перед домом на большом лугу возвышался памятник погибшим во время войны нашим солдатам. Неподалеку стоял большой колодец, из которого брали воду почти все жители деревни. Колодец был глубоким, поэтому вода из него ломила зубы даже в очень сильную жару.
А за колодцем на заливном лугу росла конопля, в то время никого не смущавшая своими свойствами. Выращивалась она совхозом для получения пеньки, которой конопатили бревенчатые стены изб. На маслобойне получали душистое конопляное масло. Осенью, когда конопля созревала, пекла тетя Матрена диковинные для городских жителей и необыкновенно вкусные масленки. Сначала конопляное семя, испускавшее душистое масло, толкли в деревянной ступке, затем в полученную черную массу добавляли мелко нарезанный лук. Потом лепили круглые шарики и сажали их на сковородку, которую отправляли в русскую печь. И запах жареных конопляных семян долго стоял в избе.
     Стебли же конопли готовили к использованию по назначению, мяли их и укладывали в воду по берегу речки. Эта процедура называлось «замашки», видимо от слова замочить. И по реке несколько дней подряд плыла кверху брюхом рыба большая и малая, одурманенная «замашками». Для ребятишек эти дни были праздником, так как можно было ловить рыбу прямо руками, да еще и выбирать ту, которая понравилась. Через некоторое время рыба просыпалась и уплывала в водную мглу.
     Дом Константина стоял напротив дома тети Мори. Мать его, Елизавета Николаевна, была близкой подругой Матрены Ильиничны и часто заходила к ней вечером. Соседке сразу понравилась симпатичная черноглазая девушка. Она с удовольствием слушала рассказы  Матрены о том, какая Олечка рукодельница и умница. А это было и в самом деле так. Ольга вымыла и выскребла всю избу, перестирала шторы, покрывала, половики, готовила тете и дяде обеды. И все у нее получалось легко и красиво. А еще девушка пекла чудесные пироги, чем очень удивила тетку. Матрена и сама славилась умением готовить, но таких пирогов не едала никогда.
     Сын Елизаветы Николаевны, Константин, учился за Москвой в летном училище. Через год должен был закончить его и стать самостоятельным. Домой Костя приехал в начале июля. Это был молодой человек среднего роста, худощавый, голубоглазый с аккуратно подстриженными русыми волосами. Военная выправка уже чувствовалась в его ладной и спортивной фигуре.
Елизавета Николаевна ради такого праздника пригласила в гости подругу Матрену с мужем Егором и Ольгу. Константин девушке понравился с первого взгляда. Видимо, и Костя не остался равнодушным к ней, так как Оля постоянно ловила на себе его взгляд.
     Вечером все вышли во двор. На улице было по-летнему тепло, над рекой плыл туман, и голоса людей разносились далеко над водой. Пахло увядшей травой, за рекой на лугу слышалось фырканье лошадей, выведенных в ночное. Оля и Константин долго гуляли по дороге между домами.
Прогулки эти продолжались все лето. Молодые люди привыкли друг к другу. Этой дружбе радовались Елизавета и Матрена. Елизавета Николаевна наглядеться не могла на Ольгу и без конца молила бога, чтобы дал бы он счастье ее сыну в лице этой славной девушки.
     В конце августа Костя и Оля засобирались домой, пора было готовиться к учебе. Однажды Константин раздобыл где-то фотоаппарат и сфотографировал девушку на память. На получившейся фотографии Оля была в его военном кителе и фуражке. Девушка мило улыбалась, на щеках проступали ямочки. Фотография всем очень понравилась.
     Лето кончилось. Начался учебный год. Константин часто писал Ольге длинные нежные письма, а в ответ получал от девушки подобные послания.
Однажды под Покров сестра Ирина сказала:
– Ты знаешь, погадай, выйдешь ли ты замуж за Костю.
– А как? – спросила Оля.
– Завтра Покров. Сделай из спичек колодец и поставь под кровать, будешь ложиться спать, скажи:
– Суженый, ряженый, приходи коня поить, он и появится.
Девушка ничего не сказала сестре в ответ, но когда все в доме уснули, сделала колодец из спичек и поставила его в изголовье кровати, быстро юркнула под одеяло и мысленно произнесла эту фразу про коня.
Ночью Оле приснился странный сон. Девушка увидела луг, находящийся перед домом тети Мори, колодец. У колодца стояла она, Ольга, и щурила глаза от яркого утреннего солнца, К колодцу шел Константин и вел под узцы коня. Девушка с недоумением смотрела на молодого человека, решившего напоить животное из ведра, которым люди черпают воду для себя. Она замахала руками, Константин ушел от колодца и увел коня. Все происходило как в немом кинофильме. Слов не было слышно, одни только жесты.
    Утром Оля рассказала о своем сне сестре. Ирина вздохнула и сказала:
– Наверное, ты Константина и прогнала!
А потом, вдруг спохватившись, сказала:
– Да не верь ты этим снам, пустое все это!
Но у самой Ирины вдруг заныло сердце от нехорошего предчувствия.
     Летом Константин окончил училище и перед отъездом на место работы хотел повидать мать с отцом. Он написал им, что приедет с Ольгой, и что должен решиться вопрос о его семейной жизни. От этого известия Елизавета Николаевна помолодела, начала энергично готовиться к приезду сына. Письмо почти такого же содержания Константин послал и Оле, написав девушке, что заедет за ней по пути из Москвы двадцать пятого июля.
     Поезд, в котором ехал Константин, должен был прибыть в одиннадцать часов. В половине одиннадцатого Ольга и Ирина были на вокзале. Ровно в одиннадцать подошел поезд, но никто не вышел на перрон. Тщетно заглядывали девушки в окна вагонов, Константина не было.
     А он в это время лежал на своей полке и не мог поднять голову, боясь, как бы его не заметили. То ли страх перед будущей семейной жизнью, то ли еда, купленная в вокзальном буфете перед отъездом из Москвы, привели его организм в такое расстройство, что о том, чтобы выйти на этой станции не могло быть и речи. Поезд, наконец-то, тронулся. Константин осторожно выглянул в окно и увидел фигуры двух девушек, одиноко стоявших на перроне вокзала.
     Дома юноша успокоил расстроившихся этой неудачей родителей и пообещал, что в скором времени он съездит за Олей и привезет ее в деревню.
Девушка не находила себе места от горя. От нехороших предчувствий болело сердце. Ирина старалась утешить сестру, как могла, говорила ей, что все скоро выяснится, и что Константин пришлет письмо или телеграмму.
     Ни письма, ни телеграммы Оля так и не дождалась, зато в конце лета она получила письмо от тети Матрены. Та сообщила, что Константин женился на однокласснице Нине Рыбкиной. Семья Рыбкиных и родители Константина давно дружили. Когда юноша приехал в родную деревню, Рыбкины пригласили его с родителями в гости.
     Нина Рыбкина, двадцатичетырехлетняя девушка, по деревенским меркам уже была перестаркой, но выглядела неплохо. Полненькая и стремительная, девушка была неугомонной непоседой. Ее голубые глаза, пышные белокурые волосы, румяные щеки невольно вызывали мысль об отличном здоровье. Нина окончила среднюю школу и работала бухгалтером в конторе совхоза. Напор со стороны девушки был столь откровенным, что молодой человек оказался через две недели ее женихом, а затем и мужем.
     Прочитав письмо тети, в котором та сообщила о женитьбе Константина, Ирина сказала:
– Вот и не верь после этого снам!
     Матрена и Елизавета поссорились, перестали разговаривать и здороваться друг с другом. Елизавета Николаевна переживала этот неожиданный поворот в судьбе сына, как личное горе, тайком от всех плакала, но ничего исправить не могла.
     В конце лета молодожены уехали в Москву. Соседки со временем помирились, но о том, что произошло, никогда не говорили.
Ольга на четвертом курсе института вышла замуж за Николая, которого знала с восьмого класса и нравилась ему очень давно. Молодой человек отслужил в армии, окончил горный техникум и сейчас работал начальником смены на одной из шахт. Зарплата у него была приличная, молодым денег хватало. Постепенно обзавелись квартирой, мебелью. После окончания института у Ольги родилась дочь.
     Уже тогда женщина поняла, что Николай никогда не станет ей душевно близким человеком, Хотя он и много читал, но знания его были поверхностными, а интересовали его только компании, игра в карты и домино, а затем и женщины. По натуре он был человеком слабохарактерным, легко поддавался влиянию друзей. Ольга же была умной и властной, если бы не ее жесткое руководство семейной жизнью, мужчина со временем потерял бы все: и работу, и семью.
     Супруга смирилась с выходками мужа и несла свой крест покорно, но иногда терпению ее приходил конец. И тогда Николай после очередного загула обнаруживал дома пустой холодильник, чистые кастрюли и отсутствие какой-либо еды в доме. Ольга работала в школе, обедала в школьной столовой и подобными демаршами давала понять непутевому мужу свое недовольство положением дел. На какое-то время в доме воцарялся покой, муж развивал бурную деятельность по наведению порядка в кладовках, начинал делать какие-то полочки. Постепенно пыл его остывал, и вскоре его опять можно было видеть во дворе в кругу мужчин, играющих в домино.
     Ольга Ивановна махнула рукой на мужа. Она с подругами посещала концерты, смотрела спектакли в драмтеатре, ездила в Москву в Большой театр на премьеры опер и балетов, много читала. Воспитывала дочь, старалась оградить ее от влияния отца. Лена, так звали девочку, выросла девушкой умной, хорошо окончила школу и поступила в медицинский институт в Москве. Мама часто навещала дочь.
     Однажды перед Новым годом Ольга опять поехала к Лене. На вокзале села в проходящий орловский поезд. Билет достался в общий вагон, мест свободных почти не было. В вагоне люди разговаривали громко, шумели дети, но за всем этим шумом постоянно был слышен недовольный голос женщины, сидевшей впереди Ольги Ивановны. Она, видимо, поучала своего мужа, все говорила и говорила:
– Да ты – недотепа и рохля, тебя и с работы выставили потому, что не умеешь постоять за себя. Другой мужик стукнул бы кулаком по столу начальника и добился бы своего, а для тебя семья не важна, деньги не интересуют. Да ты вообще в жизни – пустое место!
     Все эти оскорбительные слова произносились с упоением, как будто актриса играла на сцене перед зрителями. Мужчина отвернулся к окну, ему было неудобно, что супруга громко отчитывает его, как мальчишку. Однако женщину не смущало то, что ее монолог слышал весь вагон. Мужского голоса слышно не было слышно.
     Наконец, объявили о прибытии поезда в Москву. Пассажиры стали готовиться к выходу. Женщина, примолкнув ненадолго, опять начала свой монолог. Мужчина оглянулся назад, поглядеть, как реагируют люди на бесцеремонное поведение его жены, встретился глазами с Ольгой. Это был Константин. Узнав ее, Костя как-то съежился, лицо мужчины побагровело. Он резко оборвал жену, схватил вещи и быстро стал продвигаться к выходу. Женщина растерялась, оглянулась назад и засеменила вслед за мужем.
     Ольга Ивановна никому не рассказала о своей встрече, а через некоторое время из деревни от тети Матрены пришло письмо, в котором та вскользь написала о том, что жизнь семейная у Константина не удалась. Жена оказалась злой и сварливой, дети пошли в нее. Костя начал выпивать, поэтому его отстранили от полетов и предложили работу в аэропорту. Еще она писала о том, что мать его, Елизавета Николаевна, осторожно расспрашивает об Оле, ее семейной жизни. И то, что и у той не очень-то задалась личная жизнь, приводило подруг к печальным мыслям.
     Но никто ничего уже изменить не мог. Видно, на роду была написана Ольге такая судьба. И только иногда она вспоминала свою юность, рассматривая фотографию молоденькой девушки в форме курсанта летного училища, да слушая по радио или телевидению вот эту песню: «Один раз в год сады цветут…»
Видимо, и в ее жизни один раз расцвел этот сад любви, и больше не цвести ему уже никогда.
 
v