Средне-колымский? как бы не так!!!

Это у меня во всех паспортах значилось и значится: СРЕДНЕ-КОЛЫМСКИЙ
Ну, типа: я там родился!!!
Хитрость в  том, что район с таким примерно названием существует!!!
На Колыме.
В Якутии.
И там даже город такой есть: Среднеколымск!!!
Вот только пишется район без дефиса, слитно: Среднеколымский.
Я родился в Верховьях Колымы.
А Среднеколымский район Якутии пребывает именно в Середине – в Среднем течении, то есть именно посередине этой маленькой скромной речушки. То есть имеется такая странная точка, где Среднеколымский район соседствует с районом Верхнего течения Колымы, то есть с районом моего рождения, но только эта точка расположена заметно севернее и западнее пункта Агробаза.
Вообще «отдельный лагерный пункт – ОЛП» и «определенный лесо повал – ОЛП» означают приблизительно одно и то же – место концентрации биологически активного концентрата типа «зэка».  Конечно пункт есть пункт, а повал есть повал, но в данном случае пункт повала или повальный пункт – роли не играет. Здесь сходимость понятий, жизни и смерти просто потрясающая.
Не скрою от вас одного моего сугубо личного наблюдения. Лично у меня ВСЕГДА место моего рождения ПРОЧНО ассоциировалось с местом МАССОВОЙ ГИБЕЛИ ЛЮДЕЙ. Не в книгах, не в кино, не в песнях а прямо и непосредственно во мне самом всегда неистребимо сильным было ощущение прямо-таки апокалиптического вхождения людей в смерть там, где я был зачат и зарождался и рождался. Эти погибающие глаза, лица, рты, легкие, животы, ноги – я просто битком набит ими, до отказа, до нечеловеческого уже осязания. Но многие годы меня разными способами исподволь успокаивали и обволакивали уверениями, что никаких массовых смертей там не было и быть не могло. И вот, спустя десятки лет я добрался наконец до Бутугычага. До истины Бутугычага. До его подлинного содержания. Я твердо знаю, что я там был. В животе у мамы, участвовавшей там в концерте для лагерной администрации – может быть. А может ли не быть? Сложив вместе все что знаю, что прочувствовал, что ощущаю по сей день, я не сомневаюсь – был!!! И, как губка – впитал! Впитал в себя эту жуткую дикую непостижимую рациональным рассудком ужасную нестерпимую боль.
Там поля черепов распиленных
Не закопанных черепов
Под охраною под усиленной
Там с ураном боролась кровь…
И назывался этот район Среднеканским.
А потом, чтобы не наводить тень на плетень в ясный солнечный день, район этот разукрупнили и в одном общем микрорайоне (Тенькинском) оказались и моя ненаглядная Агробаза и мой нестерпимо милый мне Усть-Омчуг и расположенный строго между ними лагерь урановой смерти Бутугычаг.
И я самим фактом своего рождения был превращен в опасного свидетеля и в жертву одновременно. А потому по мнению господ не офицеров я не должен был ни жить, ни выжить. В 17-ти мгновениях весны есть роскошный эпизод с младенцем у открытого окна. Окно открывают, чтобы младенец заболел.
Мама мне описала это так: «там форточка была приоткрыта и про нее забыли. Поэтому ты сразу заболел и заболел очень тяжело.» В Агробазе я стремительно терял вес и уже почти ничего не ел. Мать капала мне в нос картофельный отвар и ей уже подсказывали, как надо поступить. Но сил смотреть на мучения молодой женщины не было и решили поступить мудро – отправить её в райцентр. Глядишь – по дороге туда бэби и окочурится. В машине маме шепнули – «А ты не кутай его – во сне он и боли от мороза не почувствует, просто уснёт.»
У меня есть песня «Мы бежим из Ленинграда». Другое название «Не бросай сестрёнку, мама!»
Я написал её в поезде Ленинград-Архангельск по рассказу попутчицы – той самой, которую едва не выбросили из вагона-теплушки, так она была плоха… Так мы с ней встретились – двое не выброшеных… А близко было! По себе знаю: нельзя написать текст, если сам не прожил, не прочувствовал… Я прожил. И тема легла в сердце, как пуля в свой ствол…
Я не умер. И это не ИХ недоработка, а целиком заслуга моей мамы. Плюс гены родителей.
Но можно выбивать свидетелей и другими приёмами. Легко и изящно. Вполне достаточно делать ошибки у них в документах. Мне Свидетельство о рождении вообще не торопились выдавать. Сам факт рождения утвердили только убедившись, что малец таки не загнулся: 23 марта 1953 года. То есть через три месяца и неделю после реального рождения. Записывали, как учил Наполеон: «коротко и неясно»!
И в 1954-ом году продолжали ту же линию уже в Свердловске. Записали так, что не разберёшь, хоть с лупой смотри, хоть в электронный микроскоп разглядывай. Не утруждали себя и оформляя первый паспорт. По первому паспорту я родился в п. Агробице Средне-Колымского района Хабаровского края. Агробицу я рассмотрел внимательно и во втором паспорте эту явную дикость исправили. А вот Средне-Колымский район Хабаровского края кочует из документа в документ и ни один борзописец от государства НИ РАЗУ не проверил!!! Но в Хабаровском крае, равно как и в Магаданской области такого района нет, не было и никогда, я полагаю, не будет. По крайней мере в обозримом будущем. А в Якутии никогда не было Дусканьи и Агробазы. Не случилось. Не завелось. Таким образом я по паспорту хоть и рождённый, но… рождённый В НЕСУЩЕСТВУЮЩЕМ МЕСТЕ… Хоть стой, хоть падай! Впрочем на то ведь он и ПОВАЛЬНЫЙ, этот самый ОЛП.