Мои Ильичи

Расскажи сыну своему в тот день…

- А кто такой этот Ильич? – спросил однажды мой сын, я рассказала ему анекдот о хакере, тот говорил: - Классный мужик все-таки был этот Ильич! Если бы не он, электронную почту до сих пор бы при свечах читали. Просто нечаянно вспомнился, и четырнадцатилетний ребенок девяностых хмурился в попытке выстроить логическую цепочку.
Я в девяностые была очень занята, очарована первыми загранпоездками, валютными гонорарами, карьерой, мне было все ясно - вперед-вперед к строительству капитализма и кооператива, а он, так думала я тогда, подрастет мимо красных галстуков и звездочек октябрят – сам поймет. Вот он и подрос, и понял в этом анекдоте все слова. Слово Ильич тоже. Только мост от хакеров к Ильичу не строился. Что нам стоит мост построить, я варила кофе и рассказывала.
В моем детстве с самого начала было целых два Ильича. Портрет первого красовался на октябрятской звездочке, а второй жил в телевизоре. Милый малыш с кудряшками мне очень нравился, и я носила звездочку в кармане еще дошкольницей, а в первом классе мне ее прикололи на школьный фартучек и сказали, что теперь я стала октябренок дедушки Ленина. Такие красивые звездочки были у всех в нашем первом классе, но не у каждого были братья, а у меня родился как раз брат Николай. Коля. Он появился на свет в мое последнее дошкольное лето и сразу мне не понравился, я вдруг стала старшей и, по словам мамы, большой и умной девочкой. С какой стати вдруг? Но на ручках теперь неизменно громоздился Николай - брат с пушистыми кудряшками, персиковыми щечками, губками бантиком и противным именем. Я сокращала его до франтоватого Ника, кто же мог знать, что именно так малыша звали бы в Америке или Англии, в моем окружении практически никто, Белоруссия была слишком далеко от всех америк. Ее тогда называли Бэсесер. Братик никому кроме меня не напоминал никакого Ника. Некоторые родственники считали его похожим на шоколадную Аленушку из-за рыжеватых локонов и длиннющих ресниц, а бабушки видели в нем маленького Ильича. Тогда в Бесесере многие видели маленьких лениных в писающих младенцах. Я же была искренним ребенком и понимала, что Николай не похож на Ленина с моей железной звездочки, потому что у него слюни текут, а с вождями такого не может случиться, это каждому ясно.
Ильичи сопровождали меня на протяжении всей моей сознательной жизни. Я привыкла к их постоянному присутствию в телевизоре и вообще, но жизнь умеет обманывать телевизор.
Ильич Брежнев умер, когда я училась в 6 классе. Событие требовало серьезного обсуждения. Мы с подружками сидели на портфелях у перекрестка трех тропинок, смерть Ильича не отпускала нас.
- Бабушка сказала, что теперь будет война, - грустно сообщила отличница Леночка.
От краха вечных Ильичей веяло катастрофой, бабушку мы с Лариской понимали, но все-таки глядели на Леночку с сомнением. 12 лет - возраст серьезный. Я что-то чертила прутиком на земле и молчала, Лариска рассказывала, что Ильич ходить и говорить уже почти не мог, был совсем больной, потому что старый, очень его жалко. С ней я была согласна, но все равно не понимала, откуда возьмется теперь для нас третий Ильич. Спрашивать у взрослых мы тогда уже перестали и молча переживали тягостную неизвестность. Молчать, когда не понятно, я хорошо умела, меня уже в детстве удивляли люди, которые точно знали, что нужно делать другим, когда всем одинаково не понятно. Вон Ильич сделал революцию всем. А может, кому-то она вовсе и не нужна была, а Ильич ему ее подарил. Куда теперь человеку с этой революцией податься, что он с ней делать станет, Ильич же ее для себя затеял, а остальные просто под руку попали. Пионеры отличная рифма к революционеры – контрреволюционеры, хотя мысль о политической безответственности вождей я сформулировала попозже.
Умер – значит, умер и теперь на его месте в телевизоре Лебединое озеро. Я хоронила рулевых партии одного за другим, по-настоящему расстраиваться по этому поводу не успевала. В 6-ом скорбела по Брежневу, в 8-ом, когда на моем школьном фартуке повисло железное знамя комсомола, сбежала с урока физкультуры в кино по Андропову, в 9-ом первой вечеринкой с шампанским проводила Черненко, с первыми поцелуями десятого мне стало окончательно плевать на всех вождей. Страна отозвалась перестройкой, гласностью и ускорением.
Брат мой, так и не ставший Ником, вырос Николаем, Колей. Теперь израильтянки вместо меня мучаются с его именем.
- Тебя как зовут? - интересуются девушки.
- Коля, - говорит брат.
- Действительно, кола? – поражается израильтянка. В иврите л всегда мягкий согласный, а гласных вообще нет.
- А хакеры? – напомнил мой ребенок. У него феноменальная память.
- Хакерам Ильич подарил лампочку, которую зажег в Бэсесере вскоре после революции, революции делают обычно в полной темноте, понимаешь. Ту лампочку назвали лампочка Ильича, она хакерам очень нравится.
- Ильич был троллем, а все повелись? – уточнил сын.
- Нам вестись уже было не на что особенно, значок этот с кудрявым портретом хорошо помню, а потом – красный галстук уже просто так селедкой на шее или вообще в кармане. Кажется, на свете много всего, что не коснулось нас, вполне благополучных детей 70-х. Хотя все же было, совсем все. Революции, демонстрации протеста, митинги, продуктовые карточки и талоны на водку или масло, гэбисты.
- Это которые из КГБ с черным воронком? Я читал, - сын серьезно смотрел на меня внимательными серыми глазами с желтоватыми крапинками.
- Гэбист у меня был один, и его звали Дима. Он пришел к нам в гости с тортом, разузнать, как и что с новой независимой газетой. Да, тебе уже года 3 было, кстати. Торт такой с грибками из белкового крема, ты любил.
- Еще шляпки бисквитные, помню. А гэбиста нет, - кивнул он.
- Что-то дурацкое спрашивал, мы в ответ тоже включали дурака, несли какую-то ахинею, мол, только бизнес, он улыбался, как-то смущенно говорил:
- Я с официальным визитом.
Снова предлагал свой торт, пил кофе, ел немецкий шоколад с орешками из коммерческого ларька за углом.
Детский сад, в общем. Все какое-то детсадовское игрушечное досталось нашему поколению, только войны настоящие, совсем взрослые войны. И анекдоты про тот их коммунизм. Как мы хохотали! Смешные ведь?
- Смешные. Но электрические лампочки, подарок Ильича, это ведь хорошо, – сын не сводил с меня ясных глаз.
- Бабушка тоже так считала, а потом как узнала про все в 90-е, вот ты как раз у нас родился, написала официальное заявление о выходе из коммунистической партии, отнесла кому надо, сказала там, что разочаровалась в их коммунизме.
- Потому что лампочки часто перегорали?